Разные жизни

      — Прекрати.       — А? — Югём вздрагивает и оборачивается к Джинёну за рулем. Пак глушит мотор и перехватывает чужой точеный подбородок.       — Только посмотри, до крови укусил, — он аккуратно ведет большим пальцем по влажным с маленькими ранками губам и хмурится. Югём морщится от легкой боли и опускает глаза.       Дурацкая привычка терзать несчастные губы осталась еще со школы, когда реветь хотелось в голос, но давать лишний повод для насмешек хотелось куда меньше — над высоким, нескладным мальчишкой с девчачьим голосом и так издевались круглый год.       — Успокойся, прошу тебя, — Пак легко притянул парня к себе и ласково поцеловал в лоб. Он поправил чуть сбившуюся агатовую челку на бедовой голове и потерся о чужой носик. — Ты самый красивый и очаровательный малыш, которого я знаю.       — Ты не объективен, — Югём смутился до порозовевших ушек и попытался вырваться, но Джинён не дал, крепко обнимая.       Ким давно превратился из гадкого утенка в изящного лебедя — хрупкого и звонкого, с трепещущими ресничками и слишком уж покладистым характером, хотя вот в такие моменты беспочвенного самобичевания Джинён бы поспорил с последним пунктом.       — А тебе разве еще чье-то мнение важно? Мне пора строить планы по устранению конкурента? — Джинён легко поглаживал стройную спину и острые плечики под бархатным темно-бордовым пиджаком.       — Издеваешься? — с укором сверкнул шоколадным взором Югём.       — Как я могу? — Притворно ужаснулся Джинён, даже не пряча игривую улыбку. — Ты же знаешь, я жутко ревнивый. Боюсь не удержусь на этом скучном ужине и оболью чванливого мистера Юна шампанским, когда он в очередной раз да при живой жене начнет строить тебе свои рыбьи глазищи.       — И провалишь контракт, над которым корпел полгода, — Югём впервые за вечер улыбается, и Пак невольно тянется за поцелуем — слишком притягательным был его счастливый мальчик.       — Тогда ты просто обязан меня поддержать и если что, вовремя забрать бокал из рук. Договорились? — Он обхватывает обеими ладонями очаровательную мордашку и упрямо ждет согласного кивка, чтоб еще раз поцеловать любимые сладкие губы. Югём отвечает на поцелуй, а после невозможно мило морщит носик и спешит выйти из машины, пока вся решимость не растворилась.       Правда уже в ресторане дорогущего отеля он хочет сбежать с прежней силой, но Пак будто читает его крамольные мысли и, перехватив похолодевшую ладошку, укладывает ее себе на локоть. Под сальным взглядом мистера Юна Югём чувствует себя неуютно вдвойне, а от очевидно злобного взгляда его супруги, оглядевшей спутника их нового бизнес-партнера от стройных ножек в узких брюках до чуть растрепанной макушки, парень почувствовал себя нашкодившим щенком, что трусливо прятался за доброго хозяина.       Джинён представляет Югёма как своего парня, и тот чудом не падает в обморок, сам не понимая от смущения или от гордости, что такой мужчина как Пак, от одного вида которого в идеальном черном костюме, подчеркивающем статную фигуру, с безупречной укладкой, открывающей высокий умный лоб, у Югёма слабели колени, признает его своим. Своим — эта мысль греет изнутри, внезапно придавая смелости, и за весь вечер Югём ухитряется ничего не уронить, разлить или разбить, лишь раз спутав вилки — и кто только придумал, что для каждого блюда нужно разное количество зубцов на этих орудиях пытки. Но слава богам, на эту оплошность никто не обратил внимание, а Джинён так тепло улыбался ему весь вечер, что сердце сладко замирало.       — Если еще раз надумаешь тащить меня в такой ад, я сбегу к Бэму в Тай, — Югём жмурится и утыкается лбом Джинёну в плечо, пока они спускаются в зеркальном лифте небоскреба на подземную парковку.       — Думаешь, он быстрее поможет тебе выбрать в чем пойти? — Усмехается Джинён и, перехватив замахнувшийся кулачек, целует его и тянет возмущенного парня к машине.       — Ты невыносим, — бурчит Югём и спешит скрыть рдеющие скулы в полумраке авто.       — Ну вообще у меня не такой уж большой вес, но все же я предпочитаю сам тебя на руках носить.       Югём прячет счастливые глаза за тонкими пальчиками и глухо и стыдливо стонет в ладошки, пока Пак цветет самой довольной улыбкой, спеша доставить их обоих домой.