Замкнутый круг

Он шел по широкой, ещё влажной от только прошедшего дождя дороге, над которой тяжелой аркой нависали ветви старых дубов. Кроны, окрашенные серенево-золотой дымкой заката, трепетали на ветру, и воздух был заполнен прохладой и тихим шелестом листвы. Справа, манящий своей глубиной, обрывал кромку холма поросший лесом овраг, на дне которого беззаботно и стремительно журчал ручей. Под уздцы Гэбриэль вел коня, которого намеревался вернуть хозяину. До Эски-Джумая оставалось совсем немного. В то раннее утро, когда монах обесиленный, терзаемый лихорадкой, перешел мост, ведущий к родовому поместью Корвинов, врата оказались открыты. Часовых разогнал пожар в конюшне, посеявший панику и неразбериху среди всех обитателей замка, что помогло Ван Хельсингу сохранить в тайне свое долгое отсутствие. С восходом солнца огонь удалось затушить, но ранний выезд Капистрана в Ченад был отложен до обедни, так как конюшенный никак не мог посчитать лошадей после пожара. Как было решено прежде, монах-прислужник остался при Хуньяди. Пропустив отъезд легата из-за внезапной "болезни", он увиделся с Его Светлостью лишь спустя несколько месяцев в Сланкамене, который был назначен местом сбора после вторжения армии Мехмеда. Третьего июля генерал Хуньяди, не считая нужным отчитываться в своих решениях, объявил Влада Дракулу, чудом выжившего после покушения, защитником трансильванских земель. А уже на следующий день, пришла весть, что османами взят в кольцо Белград. Объединив силы, Капистран и Хуньяди отправились со своим многочисленным войском на защиту города. Осада длилась более двух недель. Белый город был на грани разрушения и забвения, но мужество и храбрость венгерской армии, большую часть которых составляли почти безоружные крестьяне, обернули в бегство османсов. Ван Хельсинг, сняв с себя монашеское обличие, сражался у стен крепости рьяно и покорно судьбе. Но его ни на секунду не покидала мысль, что он не должен умереть, что есть нечто, удерживающее его теперь крепкими цепями на земле. И в этой ожесточенной битве он остался жив и невредим. Спустя три недели после победы, которую праздновали колокольным звоном в каждом католическом храме, Янош Хуньяди умер от чумы, внезапно поразившей венгерское войско. Влад Дракула пересек границы Трансильвании и вторгся в Валахию, заняв престол. Ван Хельсинга новость застала, когда он вел беседу с Его Светлостью. Нарочный ворвался с тревогой в трапезную, где в это время францисканцы обедали. Капистрану нездоровилось, он кутался в плед и почти не ел, все время жалуясь на холод, хотя вот уже весь август стояла невыносимая жара. Когда ему донесли о Владе из рода Дракулешти, который именовал себя не иначе, как Владом III, папский легат воспринял вести на удивление спокойно, даже воодушевился. Гэбриэль внимательно следил за ним, отложив приборы и больше не прикасаясь к еде. — Тем лучше, — достаточно тихо сказал Капистран, но так, чтобы Ван Хельсинг слышал его. Монах с удивлением поднял бровь: — Но… Капистран осторожным взмахом руки остановил его: — Я знаю. Мы обсудим это чуть позже. Спустя полчаса они вышли на прогулку. Не желая отлучаться далеко от братских корпусов, легат выбрал для беседы уединенный уголок монастырского сада, в котором повсюду благоухали кусты белых роз. Старик присел на лавку в тени шиповника, а молодой монах остался стоять, заложив руки за спину. — Гэбриэль, это звучит странно, но… — легат чуть склонился вниз, разглядывая песок, под своими сандалиями. Он замолчал ненадолго, обдумывая что-то, затем продолжил: — Я знаю тебя всю твою жизнь, с тех пор как умерли твои родители, и тебя, малыша двух годов от роду, привели в монастырь. Я говорил тебе, что ты особенный... Гэбриэль кивнул. Ему говорили об этом не единожды. Но пока он не замечал ничего необычного в однообразном течении жизни, так что познать истину этих слов возможности не было. Капистран прорицающе вздохнул: - Поверь мне, у тебя еще будет много времени, чтобы в этом убедиться. Ван Хельсинг не прерывал речи своего наставника, но лишь внимательно разглядывал нежный цветок шиповника. - Ты достиг того возраста, когда мы могли научить тебя всему. Дальше ты пойдешь по этой дороге один. Гэбриэль вздрогнул: - О чем Вы говорите? Легат укутался поглубже в плед. - Помнишь, я рассказывал тебе о Священном Ордене? Монах знал не много. В Орден могли вступать только самые достойные, из тех, что призваны бороться с нечистью. Остальных это не касалось. - Ватикан принимает тебя в ряды этого тайного общества. Теперь ты столь же беззаветно, как и под Белградом, будешь бороться со Злом. Но помни, что это было и остается секретом. Старик многозначительно подмигнул. Ван Хельсинг внутренне ликовал. Все эти годы его обучали наукам, искусству владения оружием, тактике, языкам. Бесконечные занятия, пост, послушание, изучение различных видов и обличий врага. И теперь, наконец, ему дали шанс, доказать свою веру и преданность Господу делом. - Я клянусь, что не подведу! Капистран улыбнулся, но продолжил серьезно. - Первым, что ты сделаешь, это отправишься ко двору Влада III. Ван Хельсинг с сомнением переспросил: - Влада III? Легат сосредоточено рассматривал линии на своих чуть дрожащих ладонях. - Этот влах очень хитер. Но, если он все-таки не предатель, не османский ставленник, он тоже сможет послужить Ордену. Сердце Гэбриэля готово было выскочить из грудной клетки, но ни один мускул не дрогнул на его лице. - Постарайся прижиться при дворе, а дальше Ватикан надиктует тебе, что предпринять. Ван Хельсинг склонился на одно колено и поцеловал худую руку Капистрана, который благословил его молитвой и осенил крестом. - Отныне, ты не просто монах-францисканец. Ты - рыцарь Ордена. Но помни, чем больше Зла ты сокрушишь, тем больше его к тебе придет... Они говорили еще долго, до тех пор, пока сон и слабость окончательно не овладели легатом, и ему не пришлось отправиться в свои покои. А Гэбриэль остался в саду, вдыхая запах роз и нового, неведомого чувства свободы. И теперь он шёл. Шел этой дорогой один. Дорогой к Эски-Джумая, до которого оставалось совсем немного. Отсюда, с холма, за бескрайней высокой травой уже были видны стены города. Когда Гэбриэля остановила стража возле княжеского двора, он не сопротивлялся и позволил себя обыскать. - Передайте своему Господарю, что ему хотят вернуть долг, - тихо сказал он, остановив взгляд на деревянном кресте православной церкви, находящейся тут же, при дворе. Один из стражей исчез на какое-то время. Другой не сводил своего злого и презрительного взгляда с чужестранца. Ван Хельсинг вбивал носок сапога в землю, погруженный в мысли, когда услышал тяжёлые шаги. Дракула быстро и стремительно направлялся к нему. На лице не было удивления, только нахмуренные брови и плотно сомкнутые уста говорили о том, насколько он серьезен. Ван Хельсинг замешкался, ему казалось, что такая решительность - дурной знак. Вдруг за сражения бок о бок с Хуньяди, ему теперь грозит месть валашского воеводы, и через мгновение он получит справедливый удар ножом прямо в сердце? Но Дракула, оставаясь неизменно серьезным, вдруг крепко обнял его. Так крепко, что у Ван Хельсинга сбилось дыхание. - Я знал, что это был ты, - шепотом произнес Влад, не отпуская Гэбриэля из объятий, словно хищная птица, вцепившись в свою жертву.