Замкнутый круг

Охотник поймал себя на том, что улыбался, бесцельно бредя по пустынной улице города. Вокруг было тихо, и ничто не могло прервать стройный ряд вопросов, чередовавших один другой. Если они, действительно, хотели его убить, то почему решили сделать это так кощунственно, прямо в церкви? Почему не в доме Епископа, где за толстыми стенами никто бы не заметил преступления? Ведь Гэбриэль Ван Хельсинг слыл в Европе убийцей, кто-то, слыхавший о нем, не только бы не расстроился, но даже воспринял с радостью его смерть. Знала ли Церковь, что гоняется за человеком, который и так в некотором смысле уже покойник? В любом случае, живым или мертвым, Ван Хельсингу лучше было держаться подальше от той, которую он любил. От нее он бежал дальше, чем хотел бы, и чем позволяло его собственное сердце. Охотник, без долгих колебаний, отправился на железнодорожный вокзал — единственный поезд, который отправлялся в ближайшее время, шел на Бухарест. — Город радости, — сказал Дракула достаточно громко. — Я хочу, чтобы ты увидел… Гэбриэль дернулся от неожиданности и оглянулся — он был один посреди перрона, окутанного клубящимся едким паром. Этот голос звучал из далекого прошлого, цепляя своей неуместной дерзостью. Ван Хельсинг почувствовал волну холодного озноба, целиком захлестнувшую тело. Никто не должен был заметить его, никто не должен был знать, насколько он слаб. Ввалившись в вагон, он занял свободное место и мгновенно уснул, съедаемый собственной памятью. — Постой! — кричал Влад ему вслед. — Да постой же ты!.. Гэбриэль бежал не помня себя. — Райль! — ворвавшись в конюшню, он не поверил собственным глазам. Конечно, жеребец не мог не узнать его, правда, проявил свою любовь крайне сдержанно — приветственно фыркнув хозяину. Ван Хельсинг, как ребенок, обхватил его за крепкую шею и потрепал густую, хорошо вычесанную гриву. Дракула вбежал следом, попутно смахивая чищенным сапогом клоки сена, беспорядочно лежавшие на землистом полу. — За ним пришлось долго ухаживать, — сказал он, чуть задыхаясь после короткой погони, но довольный тем, что, в конечном счете, произвел должное впечатление. — Теперь твой друг полностью здоров. — Райль, — промурлыкав, Гэбриэль склонил голову, ласково поглаживая жеребца по морде. — Надо было отложить вашу встречу еще на какое-то время, — сложив руки на груди, Влад прислонился к деревянной перегородке стойла, которая чуть скрипнула под его спиной. — Почему? — Не обращай внимание. Это всего лишь ревность. — Не думал, что ты к нему так сильно привязался. — О, нет. Привязываться к вещам — не моя история. А вот тебя рано или поздно это погубит. Внутри Гэбриэля вспыхнула искра тихой беспричинной ярости, которая под давлением приличия, не позволяла себе вылиться наружу. — Райль — не вещь, — сквозь зубы процедил он. — Не притворяйся, — князь целомудренно склонил голову на бок. — Ты понимаешь о чем я. Страстная душа… — Такая же страстная, как и твоя, — перебил монах. Дракула проводил удивленным взглядом Гэбриэля, который, не проронив больше ни слова, вывел Райля во двор. — Почему ты злишься на меня? — воскликнул князь, преследуя друга. — Я лишь хотел сделать тебе подарок! Гэбриэль молча повел коня за пределы жердевой изгороди, обрамлявшей княжескую конюшню. Начался мерзкий, моросящий дождь, мгновенно прибывший пыль к сухой земле. — Да что же на тебя нашло? — Дракула, нагнав стремительно уходящего монаха, схватил его за плечо, но встретил лишь холодное равнодушие ореховых глаз. — Мне все равно, — ускоряя шаг, Ван Хельсинг с трудом срывал с уст каждое слово. — Я монах… Был им до некоторых пор. Знаешь, что это значит? Он оседлал коня. Влад сосредоточенно наблюдал за Гэбриэлем, и, поймав, наконец, его взгляд, надменно улыбнулся, привычно поправив непослушную прядь. — Что же? Его светлая рубаха с узором красной нити на рукавах, мгновенно намокшая от безжалостного дождя, обволакивала белизной тело, пленявшее своей красотой. Ван Хельсинг был просто не в силах оторвать глаз от этого абсолютно чуждого ему человека. Жесткого, самовлюбленного… с дрожащими от порывов ледяного ветра губами, на которых застыла неизменная улыбка. — Это значит, что моя вера… моя привязанность… моя любовь…не нуждаются в ответе. Гэбриэль легко шлепнул ладонью Райля по крупу, и конь, рысцой пронзая дождевую завесь, унес его прочь. Он вернулся ко двору вечером, промокший до нитки, так как не щадивший все живое дождь не прекращался ни на минуту. Немного успокоившись, он признался самому себе, что позволил много лишнего в разговоре с князем. Извиняться ему, разумеется, не хотелось. Объяснять что-то — тоже. Он мечтал проникнуть в свою комнату быстро и незаметно, пока никто его не обнаружит. Но, его обнаружили. — Боже! Ты выглядишь как мокрый щенок! — Валерий осуждающе покачал головой. — Ты здоров? — Вполне, — прохрипел Ван Хельсинг, шмыгнув носом. — Мы ждем тебя за трапезой, — он подкрутил усы и добавил с грустью. — Влад ждет тебя. Посыл был прост: монах не мог отказаться. Гэбриэль постарался привести себя в порядок, хотя самочувствие его было прескверное. Он одел короткий кафтан из пурпурного бархата, ладно севший по его стройной фигуре. Монашеская ряса давно была спрятана по не терпящему обсуждений пожеланию Дракулы где-то в сундуках. Гэбриэль убрал еще непросохшие волосы и, понимая, что выглядит как никогда хорошо, все же с мрачным предчувствием спустился в зал. За широким столом сидели несколько разновозрастных дворян, оживленная беседа которых не прервалась, когда монах преступил порог, а Влад, слушая какого-то молодого боярина, даже не подумал удостоить вошедшего своим вниманием. Ван Хельсинг сел на единственно свободное место в дальнем углу стола и, позволив служке налить себе хмельной медовой настойки, с благодарностью отказался от еды. Напротив, поодаль, на крепком дубовом стуле праздно развалился Валерий, который спустя некоторое время все же изловчился спросить Гэбриэля о самочувствии, и, получив удовлетворивший его ответ, развернулся к прежнему собеседнику. Монах долго сидел, опрокинув голову на ладонь, и скучающим взглядом осматривал присутствующих. Ему было плохо, но хмель заглушал и болезненность, и одиночество, растворяя их в крови без остатка. — Раз мы теперь все здесь, — неожиданно громко сказал Дракула, вставая со своего места и высоко подняв увесистый кубок. — Я бы хотел кое-что сказать. Все затихли, прервав друг друга на полуслове. Даже молодой боярин, что-то упорно твердивший прежде князю, опешил от того, как внезапно был им прерван. — Я рад, что вы, мои друзья, мои соратники, приняли приглашение и разделили со мной этот вечер, — Влад был угрожающе добролюбив. — Поэтому я спешу поделиться с вами важной вестью. Он выждал паузу, словно вовсе и не спешил, внимательно оглядев каждого, но как-то по-особенному избегая встречи с блестящими тусклой печалью глазами Ван Хельсинга. — Я хочу позвать всех вас на свою свадьбу. Гости одобрительно заголосили. А рука Гэбриэля предательски задрожала, и он не смог удержать наполненный кубок в руках, с грохотом уронив его на пол. Все сделали то же, правда, успев выкрикнуть пожелания здравия будущей супружеской чете и залпом выпив хмельной напиток. «Что бы ты ни сделал… что бы ты ни сотворил…» — мысленно повторял про себя Гэбриэль, неотрывно следя за каждым движением Дракулы, но тот был непреклонен. За весь вечер он ни словом не обмолвился с другом и ни разу не бросил в его сторону окрашенного счастьем взгляда. Через две недели на большом рынке Эски-Джумая, Гэбриэль, отправленный проследить за покупкой продуктов ко двору, повстречал еще молодого, но почтенно-высокомерного францисканца. Он остановил Ван Хельсинга возле одной из турецких лавок со специями, от которой шел душистый, перебивавший гниль запах шафрана. Монаха звали Август. Будучи немцем по рождению, он вполне неплохо знал итальянский. — Мне жаль было услышать о смерти Джованни да Капистрано. Великий человек! — так он начал разговор. — Воистину! — Гэбриэль был как обычно немногословен. — Кто вы? — Я Ваш почтовый голубь. Ватикан прислал меня для того, чтобы вы могли без затруднений получать указания. Ван Хельсинг пожал плечами. — Что ж, у меня есть новое задание? На лице монаха блеснула кроткая улыбка: — Для начала расскажите, как у вас идут дела при дворе валашского воеводы. Гэбриэль беспокойно посмотрел по сторонам, переживая что их могут увидеть посторонние. — Не волнуйтесь, это самое лучшее место, для того, чтобы спрятаться, — Август жестом предложил ему пройтись вдоль рядов. — Так что скажите? Ван Хельсинг рассказал лишь то, что Дракула последнее время был занят мыслями о свадьбе и не особо проявлял интерес к чему-либо другому. — Кто же его избранница? — Дочь одного из бояр. Так он хочет закрепить свою власть. Монах покачал головой и внезапно спросил: — Возможно ли, что князь однажды вступит в ряды Священного Ордена? — Мне пока мало доверяют при дворе, — ответил спокойно Гэбриэль. — И я не могу влиять на его решения. Тем более он чтит Орден своего отца. — Да, наслышан. Орден Дракона, кажется? Ван Хельсинг кивнул. — В этом Ордене практикуют жестокие казни? Кажется, смерть бояр наделала много шума. — Виновны были они или нет, решит Господь. Немец понимающе кивнул: — Постарайтесь поговорить с ним. Скажите, что Папа проявляет к нему интерес. — Обещаю, что сделаю это сразу после его свадьбы. Гэбриэль дал понять, что разговор был окончен.