Замкнутый круг

— Просыпайся, Гэбриэль! Очнись! Очнииись! Да проснись же ты!!! Кто-то усердно тряс его за плечи. — Наконец-то! Ван Хельсинг сперва увидел небесно-лазурные глаза и только потом знакомое, но нещадно изменённые временем лицо. — Как ты здесь оказался??? — Нет времени объяснять, тебя все ищут. Вагон был уже пуст, и Карл, а он был теперь почтенным стариком, тащил его, крепкой жилистой рукой, схватив за ворот плаща. — Быстрее… О Боже, Ван Хельсинг! Ты плетешься как престарелый инвалид. Карл отвез его на самую окраину Бухареста, где пустовала неприметная и скромная мебелированная комната. Отвез на собственном автомобиле, что в общем было неудивительно, ведь, даже будучи послушником, он всегда был сторонником прогресса. — Так как же ты меня нашел? — Ван Хельсинг сидел на ненадежной табуретке, пока его друг неловко разливал чай по фарфоровым кружкам. — Не могу поверить, что мы снова встретились! И это спустя сорок лет, — впопыхах восторгался Карл, но заметив на себе сердитый взгляд, все же ответил. — Ван Хельсинг, тебя объявил в розыск Ватикан! Весть об этом разлетелась со скоростью света по всей Европе. — Неудивительно, — хмыкнул охотник, — и все же… Как ты узнал, что я буду в Бухаресте? Карл, наконец, сел. Углядеть в нем того молодого, бойкого послушника было сложно, но суетливая подвижность и дерзость ума говорили, что внутри он не претерпел изменений. — Это было не трудно. Я ехал с тобой в одном поезде. Странно, что ты меня не заметил. Ван Хельсинг закрыл глаза ладонью. Как вообще это было возможно? В какой момент все превратилось в хаос и не поддающуюся уму череду событий? — Карл, может, ты объяснишь, что происходит?! Его постаревший друг, громко чмокнув, сделал глоток горячего чая. — Ты точь в точь такой же, как и прежде — очень агрессивный. На бледном лице Гэбриэля проскользнула улыбка, которая слетела с него подобно свечному огоньку. — У нас мало времени… Я… я… Мой земной срок, кажется, подходит к концу… Карл даже в драматический момент сохранял иронию: — Это, конечно, должно было когда-то случиться… Но, вроде, последние лет четыреста ты был бессмертным? Ван Хельсинг пожал плечами. Ему показалось, что воздух вокруг стал холоднее. — Расскажи мне, что ты знаешь? Карл отодвинул кружку, которая задребезжала на полированной поверхности стола. — Что ж, если говорить кратко. Я следил за тобой. — Как давно? — С тех пор, как узнал, что ты в Алба-Юлии. — Но… — Ты же не думаешь, что я не вспоминал тебя ни разу за последние годы? Гэбриэль понурил взгляд от легкого укора, а его друг продолжил: — Я по-прежнему в Ордене, по-прежнему занимаюсь своим любимым делом. И несмотря на то, что ты постоянно пропадал, я старался следить за твоей судьбой. Некоторое время назад, я узнал, что ты снова в Румынии. — Весь Орден знал об этом? — Нет, я нечаянно подслушал разговор между кардиналами Священной Коллегии. И понял, что тебе понадобится помощь. — О чем они говорили? — О том, что их некий план пошел псу под хвост. Ван Хельсинг гневно сверкнул глазами: — То есть, вот так просто? Обычный план убийства? — Что?! — воскликнул Карл удивленно. — Нет, никто не хотел тебя убивать! Они просто хотели твоего возвращения… Охотник с подозрением посмотрел на друга, который тут же затараторил: — Если бы они хотели это сделать… то получается… что Орден, столетиями хранивший на Земле покой, вдруг решил перейти на сторону самого Дьявола? Ты сам-то себя слышишь? — Они хотели меня отравить… Или… Гэбриэль оборвал себя на полуслове. Возможно, он, в самом деле, все это время ошибался. — Так твоя помощь заключается в том, чтобы забрать меня в Ватикан? — Нет, Ван, Хельсинг. Я по-твоему дурак? — Карл потянулся к своей тряпичной сумке и достал из неё несколько огромных пыльных фолиантов. — Помимо твоего чудного имени, они упомянули ещё кое-что?.. Копье Лонгина. Слыхал о нем? Гэбриэль напряжённо потёр лоб. — Да. — Вот поэтому мне пришлось прихватить с собой пару брошюрок из Ватиканской библиотеки и отправиться в Румынию. Я не был вполне уверен, что ты до сих пор умеешь читать… Ну, а раз ты ещё и собрался отдать концы, то я точно приехал вовремя. Два старых товарища улыбнулись. В полупустой бухарестской квартире вдруг всплыла одна очевидная истина — спустя десятилетия они по-прежнему обожали друг друга. Ближе к вечеру, Ван Хельсинг снова почувствовал слабость и, сидя в кресле, читал местную газету, пробегая строчки ничего не видящим взглядом. А Карл уткнулся в книжки, аккуратно исписывая своей морщинистой рукой клочки желтой бумаги. — Нашёл что-нибудь? — охотник отложил чтение, наблюдая как друг что-то старательно обводил в своих записях. — Есть пара любопытных моментов… Скажи, Гэб, с тех пор как мы с тобой виделись в последний раз, ты больше ничего не вспомнил из прошлой жизни? — Нет, — лицо Ван Хельсинга было невозмутимо спокойным. — А почему ты спрашиваешь? Карл откинулся на спинку стула, и потягиваясь, уточнил: — Что ты знаешь о копье Лонгина? — Что ты знаешь о копье Лонгина? — спросил Август, сурово глядя на Гэбриэля. Вопреки бесчисленным уговорам Валерия, Ван Хельсинг решил не присутствовать на свадьбе — ни в церкви, ни при дворе, оправдав это важными делами. Он страдал от ревности, и считал себе это позволительным, поскольку на правом запястье под рукавом была спрятана рана, которая ныла гораздо меньше, чем его обиженное, трепетное сердце. Воспользовавшись свободным временем, он решил встретиться со своим братом по Ордену, чтобы задать несколько важных вопросов и обнаружил его на том же рынке, выбирающим что-то среди пестрящих лавок. Август был не в духе, проявив нескрываемую раздражительность. Не дожидаясь, он ответил сам себе: — Лонгин-сотник был командиром отряда римских солдат, оцепивших Голгофу. Именно он проткнул сердце распятого Иисуса. — Август осенил себя крестным знамением и продолжил сновать возле зазывавших торговцев. — С давних времен Страстные реликвии хранились в Иерусалиме. Но именно копье оказалось в Константинополе, и до сих пор остаётся там. Гэбриэль начал постепенно понимать, к чему ведёт разговор. — То есть, оно в руках Султана? Францисканец вздохнул: — Копье — это не просто реликвия. Оно наделяет своего обладателя силой способной сотворить равновеликие добро и зло. — Знает ли об этом Мехмед? — К счастью, пока нет. Но именно в этом и заключается миссия Ордена… Прежде, чем он узнает, оно должно оказаться в руках церкви. — Значит, Капистран… — Собирал армию для освобождения Константинополя, но османы вторглись раньше и осадили Белый город. Предполагалось, что Султан уже осведомлён о магической силе этого предмета и возьмёт его с собой. Но мы ошиблись, копье по-прежнему там. — И я… — Должен заполучить его любой ценой. Капистран не стал бы доверять это дело столь молодому монаху, если бы не был в нем так сильно уверен. — Август сказал это, с сомнением, а, может быть, и с сожалением скривив тонкие губы. Гэбриэль взволнванно обдумывал услышанное. Почему его наставник ничего не говорил прежде? Почему верил в упрямого ученика и после смерти завещал именно ему продолжить это важное дело? Черт, и каким образом он вообще доберётся до дворца Султана? Влад. Он обязательно что-то придумает. Вместе, как заговорщики, они придумают хитрый план. Вдвоём. Только вдвоём. Ван Хельсинг с закрытыми глазами сонно проговорил: — Прости, я кажется задремал. — Ты совсем плох? — голос Карла звучал тревожно. — Как давно с тобой это происходит? — Уже несколько недель. — Надо выяснить, почему… Насытившись кратковременным молчанием, Гэбриэль открыл глаза и уставился в серый, оплетенный тонкими нитямм паутины, потолок. — Гэб, — спросил его постаревший товарищ, продолжив делать пометки на листках, — ты знаешь, кто считается основателем этого города? Охотник кивнул. В комнате стало ещё холоднее, как будто через секунду сквозь стены была готова ворваться неистовая метель, занося нетающим снегом досчатый пол и фарфоровые блюдца. Как Он мог назвать это уныние — Городом радости?