Замкнутый круг

Судьба была долго милостива к Ван Хельсингу, защищая его от участи быть жестоко обманутым. А, может, он сам себя защищал, никогда и никому не доверяя целиком. А, возможно, он просто никогда не знал, что его жизнь целиком была предана. Охотник задумался об этом, глядя в окно. Снова глядя в окно. Не собираясь выходить из комнаты — вот уже несколько дней сквозь бережно протертые хозяйкой стекла он наблюдал за Карлом. Забавная случайность. Его старый друг назначал на противоположной, затененной ветвями акаций стороне улицы встречу с неким человеком, обладавшим особой, военной выправкой. Орденский прислужник не догадывался, что Гэбриэль уже в Тырговиште, и все же опасливо озирался по сторонам, сидя со своим новым товарищем за столиком, увенчанным двумя фарфоровыми чашечками. В который раз Ван Хельсинг довольствовался их немым диалогом. Ему не хотелось читать по губам, угадывать тайный смысл. Он полагался только на остро колющее под ребром предчувствие. Что-то плохое скрывалось за этими трусливыми, искаженными мрачными тенями листьев, лицами. Что-то, что принесёт очередное разочарование. В этом охотник не сомневался.  — Мой бедный Карл, — опечалено выдохнул Ван Хельсинг, отстранившись от окна. — Ты совсем потерял сноровку… Через некоторое время к нему в комнату прокрался мальчишка с рябым лицом, непривычно светлыми для здешних мест волосами и бледной серостью в глазах. «Таких же, как у него… " — мелькнула мысль, которую Гэбриэль безжалостно отогнал. — Тебя никто не заметил? — улыбнувшись, он протянул парнишке обещанные деньги. — Ни одна душа, — мальчик горделиво поднял подбородок. — Я скрылся в подсобке. — И как? — Снова чепуха. — Для тебя, возможно… Будь добр, вспомни каждое слово. Поправив непослушно-соломенную челку, маленький шпион приступил к рассказу: — В начале они снова говорили о том господине, который очень недоволен. Немец сказал, что тот зол, и ждёт, но для Вашего друга, наконец, подготовлена вся сумма, и, как только он завершит дело, его отправят в безопасное место. Ваш знакомый ответил, что делает все возможное… штру…шруд… — Штудирует… — Книги, да. Но пока ничего… Что Хелсин должен объявиться со дня на день… — Это все? — Нет, — парень потупил взор. — Еще господин военный сказал, что этот Хелсин опасен. А ваш друг ответил, что придумает способ избавиться от него, как только найдет ответ… — Черт, — вырвалось у охотника, и он скривил губы в неправдоподобной ухмылке. — Спасибо тебе. Постарайся выбраться отсюда также незаметно. Довольный мальчонка почти послушался, но уже придерживая металлическую ручку двери вдруг спросил: — Хелсин — это вы? Охотник мотнул головой, отрицая самого себя. Если даже этот глупыш догадался, значит, скоро весть долетит и до тех, кто его разыскивает. Гэбриэлю требовалось время, чтобы все осознать. Когда юнец покинул комнату, он сел на табуретку и стал вглядываться в блеклый карандашный рисунок княжеского двора, вернее, его руин, изображенных смело и легкомысленно, словно у них не было никакой истории. Теперь он почти наверняка знал, что Карл не просто так появился в его жизни. Старый друг имел собственный интерес, выясняя подробности исчезновения злосчастного копья. И интерес этот измерялся деньгами. Совсем ясно стало для охотника и то, что на него обрушились две противоборствующие стороны — те, кто любой ценой хотел заполучить реликвию, и те, кто во что бы то не стало, решили этому помешать. Казавшееся прежде благодатным забвение охотника, было столь же выгодно для одних, сколь мешало другим. Надо было как можно скорее все вспомнить! Пока Ван Хельсинг не стал разменной монетой в этой извечной игре. Добра ли? Зла? Бога? Может быть дьявола? Обычных смертных… Несколько десятилетий назад он был так близок к истине, но все сложилось иначе… совсем иначе… Расплываясь перед глазами, штрихи сливались в единое пятно… Карл предал его, словно Иуда… За серебро… Мерцающее серебро… Бледно-синее серебро рассыпалось, приглушенно ударяясь оземь… Нетерпеливое войско по-прежнему стояло у стен, ожидая воеводу. Но по рядам уже шелестела новость — князь неспроста задерживает отход. Что-то случилось там, за стенами… А сверкающие предательством монеты лежали на промерзшей земле, мгновенно обволакиваясь инеем… Сбегая по лестнице, отяжеленный оружием и доспехами, Гэбриэль слушал собственные грузные шаги, торопливые, сбивавшие дыхание. Представшее взору ошеломило. Распластавшись на коленях, перед Дракулой покорно стоял Август, весь в изорванных одеяниях, с дрожащими от холода и унижения чреслами. Князь же опирался сапогом на его согбенную шею и глядел только на одного человека. На своего возлюбленного. — Вот и Ван Хельсинг… Его демоническая улыбка действовала, будто свет огненного пламени на мотылька. И монах летел наперекор всему, под гнетом обжигающего взгляда. — Что ты задумал? — спросил, беспокойно оглядывая дружину князя, Гэбриэль. Ухмыльнувшись, Дракула сложил руки на мече: — Ничего… Почему ты боишься? Не зная, что ответить, монах огляделся в поисках подмоги, и зацепился за беспомощно тусклый взор Валерия. Старика, который молчал. Который ничего не скажет в этот раз. — Что ты задумал?! — растягивая каждое слово, повторил Гэбриэль, предупреждающе потянув при этом руки к оружию. — Валерий любезно привез нам твоего патрона, чтобы выяснить одну простую истину, — Влад с силой надавил на завывающего немца, прижав его лицо к самой земле. — Я же говорил, что должен знать. Сейчас или никогда… Так скажи нам, францисканец, кому из праведных католиков достанется копье? — Остановись, — Ван Хельсинг хотел было заступиться за собрата, но несколько человек, вставшие полукругом, не позволили ему приблизиться к князю.— Заклинаю тебя! Крепко схватив меч, Дракула занес его высоко, воскликнув: — Дьявольское отродье, я не раскаюсь, отрубив тебе голову… Август взвыл и, закрыв глаза, заорал что есть мочи: — Корвину! Копье должно достаться единственному достойному. Королю Венгрии! Матьяшу Корвину! Воевода вероломно ощерился, по-прежнему глядя только на Гэбриэля, который застыл в безмерной жалости к своему возлюбленному. Преданный всеми, доверившийся только одному человеку… и обманутый им… Знал ли Ван Хельсинг? Нет, не знал. Но ему хватило ума, на то, чтобы по многочисленным уловкам Августа догадаться, как церковь распорядиться реликвией. Он верил им. Они — его жизнь. Они — слуги Господа. Кто он такой, чтобы противиться их решениям? Кто он такой, чтобы противиться воле божией? Все тело его затряслось от мысли, что он был неправ. Что он не в силах видеть эти мгновенно потухшие глаза, в которых больше не было ничего… — Влад… — на издыхании произнес Гэбриэль, но вместе с именем воздух рассек меч, обрушенный на вжатую от страха шею. Голова, отделенная от тела, покатилась к самым ногам Ван Хельсинга… — Нет… нет… нет… нет… Охотник жадно хватал сухой комнатный воздух, нагревшийся от летнего солнца. Судьба была долго милостива к нему, защищая от участи быть жестоко обманутым… Теперь пришло время платить по счетам.