Нэнси'57

На часах было ровно семь, когда Нэнси размежила, наконец, веки и окинула свою комнату хмурым взглядом. Мими в последнее время посматривала на нее косо: она давно уже заработала себе на билет в Америку, но все никак не уезжала, и у Мими наверняка накопилась масса вопросов, но она держала их при себе и не спешила давать Нэнси расчет. Нэнси подняла голову с подушки и тут же встретилась взглядом с нависшей над ней Мими. - Джон прислал письмо, - сухо констатировала она. – Спустя три месяца! – в ее интонации сквозили обвиняющие нотки, словно именно Нэнси науськала Джона не писать тетке. - Джулии он тоже не писал? – робко поинтересовалась Нэнси. - Ну тут уж вам виднее, вы же с ней подруги, - язвительно бросила Мими. – Он передает вам привет и пишет, что скучает. Как это мило! – и губы ее скривились в усмешке. Конечно же, Джулия уже получила пару писем от сына, но не смела сообщить об этом сестре, до сих пор считавшей Джона своей безраздельной собственностью. В оба он вкладывал коротенькие записочки для Нэнси и непременные рисунки. Последний изображал ее обнаженную – вероятно, Париж не стеснялся преподавать подросткам начала изображения нагой натуры, и Нэнси со стыда была готова сгореть, когда увидела его. Пол не получил ни одного письма, но по нему нельзя было сказать, что он вообще чего-то ждал. Господи, как же глупо все получалось: она хотела сделать их лучшими друзьями, свести на целых три года раньше назначенного срока, а в итоге их сблизил только футбол и то ненадолго. Каждую субботу они встречались с Нэнси и шли гулять в парк – странное занятие для столь неподходящей друг другу парочки. Но в этот раз он не пришел. Нэнси прождала его целый час, меряя шагами ровные дорожки сада, а Пола все не было. Она поплотнее запахнула пальто, спасаясь от промозглого английского холода, и побежала назад, словно ненароком сворачивая на улицу, где жили Маккартни. Из окна заветного дома вдруг выглянул Пол и помахал ей рукой, приглашая войти, и Нэнси совсем растерялась. На пороге, кроме самого Пола, ее встретил угловатый и совсем еще юный мальчишка, в котором Нэнси тут же распознала Джорджа Харрисона. Ну да, как же без него, они ведь с Полом были друзьями. - Это Джордж, - представил его Пол. – Он учит меня играть на гитаре, хоть я и сам неплохо умею, но до него мне далеко! А еще мы с ним песню написали: он на гитаре, я на пианино. Садись, мы сыграем! Родители все равно на работе. Прозвучавшая песня вряд ли отличалась оригинальностью или полетом мысли, но для мальчишек 11 и 12 лет и она звучала как настоящий шедевр. К тому же Пол уже основательно освоил классическое фортепиано, и музыкальная школа даже планировала выдвигать его на конкурс лучших юных пианистов Ливерпуля. И да, он познакомился с нотной грамотой… - Джордж тоже на следующий год пойдет со мной в музыкалку – на классическую гитару. - Что? – не поверила своим ушам Нэнси. - Для того, чтобы стать лучшим в мире дуэтом, мы должны овладеть инструментами на самом высшем уровне. Нэнси вышла из дома Маккартни совершенно убитая. Джон писал, что не планирует возвращаться домой через три месяца, а остается в Париже еще на некоторое время. Всего вероятнее, что и на несколько лет, поскольку курс обучения живописи длится полноценных пять лет колледжа, а затем начнутся выставки, картины на заказ… Пока они со Стю живут в школьном общежитии, но по окончании курса снимут студию на двоих, и вот тогда… Наверное, было ошибкой возвращаться сюда и пытаться все исправить. У Джона получилось тогда по двум причинам: он был Джоном, и к 68 году между ними уже проскочила искра. Но в 54 и 55 они даже не знали о существовании друг друга. Точнее, не интересовались друг другом, и вот что вышло, когда их столкнули раньше положенного срока. Ты просто дура, Нэнси. Впрочем, и изобретатель постарался не меньше, установив на панели срок на три года раньше положенного. Хорошо хоть не в сороковой ее отправил, вот смеху-то было бы… Наверное, и вправду пора было завязывать с этими неумелыми попытками изменить неизменное, купить билет в США, явиться домой к собственным родителям и попытаться объяснить им кто она такая в надежде, что они поверят и поймут. Билет на пакетбот до Нью-Йорка вышел дороже, чем она ожидала, но все же у нее остались еще кое-какие деньги на первое время. Она ни о чем не написала Джону, который беспрестанно звал ее в Париж, не сказала и Полу, попросив Джулию только на следующий день после ее отплытия осторожно поведать ему эту новость. Она долго стояла на палубе, напряженно всматриваясь в исчезающий в тумане английский берег, а потом спустилась в каюту и моментально уснула. Путешествие заняло две недели, в течение которых Нэнси только спала и ела. На палубе она старалась не появляться: там царила суета и отвратительно пахло. Только сойдя на родной американский берег, она ощутила, что освободилась от груза вины. Если Пол когда-нибудь узнает о ее слабости и трусости, он непременно поймет ее. Ах, если бы только можно было поговорить с Линдой и спросить ее совета… И в ту же секунду Нэнси поняла, что ей надо делать дальше. Родители ее на тот момент жили в самом центре Нью-Йорка. Они совсем недавно поженились и детей пока не планировали – Нэнси должна была появиться на свет только через 4,5 года. Они были молоды, пока еще не слишком богаты, но очень счастливы. И именно в их дверь первым делом постучала Нэнси, оказавшись на родине. Она никогда не была в этой квартире и не помнила ее, лишь смутно припоминала адрес – они переехали в пентхаус после рождения дочери. Дверь открыла миловидная горничная и пригласила ее войти. В гостиной ее встретила приятная молодая пара, в которой Нэнси тут же узнала своих юных родителей, словно сошедших со свадебной фотографии. А сейчас Нэнси и сама годилась им обоим в матери, и эта мысль едва не заставила ее разрыдаться. Она опустилась в кресло и срывающимся голосом пробормотала: - Мам, пап, у меня тут никого нет кроме вас. Помогите мне… Молодожены изумленно переглянулись и, вероятно, готовы были уже вызвать санитаров, но что-то в голосе и внешности Нэнси заставило их все же сесть напротив и выслушать ее длинный и сбивчивый рассказ. - Она откуда-то знает, как мы собираемся назвать нашу дочь, Питер! – прошептала Мадлен, толкнув мужа в бок. - Да мало ли на свете Нэнси! - Да она вылитый ты! Не отличить! - Она мне в матери годится! – шикнул Питер. – Ваша история очень интересна, Нэнси, но… - Как я могу доказать вам, что говорю правду? – поспешно перебила она Питера. – Ты всегда учил меня, что на свете нет ничего хуже лжи. Вот и сейчас я не хочу лгать вам, да мне и незачем. Я попала сюда по своей воле и обратно мне уже дороги нет. Я не хочу мешать вам строить вашу семью и рожать меня будущую, но мне надо как-то устроиться на первое время. Мне нужны какие-то современные деньги… Мадлен окинула Нэнси придирчивым взглядом, потом встала, подошла к ней, коснулась ладонью ее волос, лица, внимательно посмотрела в глаза… - Я верю вам, - наконец, произнесла она. – Я чувствую что-то вот здесь, - она ткнула пальцем в грудь, - и это что-то говорит мне, что вы и вправду наша дочь. Питер, мы должны помочь ей. - Что я могу? – развел он руками. – Я оплачу вам гостиницу на полгода и помогу с работой, но при одном условии: ежемесячно за деньгами приходить вы будете лично. Я хочу быть уверен, что вы не мошенница. Мадлен хотела задержать ее, но Питер настоял на том, чтобы Нэнси пошла и сняла номер в гостинице, а пришла ближе к вечеру, чтобы поужинать втроем. Уже на пороге Нэнси вдруг обернулась и спросила: - Вы знаете Истманов? - Ли и Рут? Ну, разумеется. - Не подскажете их адрес? Попробую наняться няней к их дочери. - Но ведь Линде уже 13. - Пап, у меня няня была до совершеннолетия и, между прочим, исключительно по твоей инициативе, хотя я эту затею просто ненавидела! – в сердцах крикнула Нэнси. Питер смутился и замолчал. Нэнси сняла номер в недорогой гостинице на соседней улице, но вечером к родителям не пошла: надо было обдумать правдоподобную причину своего появления здесь. Мало было сказать им, что она явилась сюда из будущего: как обосновать всю эту историю? Сказать, что она явилась сюда, чтобы сделать своего мужа и его лучшего друга любовниками? Ну а пока они просто подростки, и ей совершенно некуда себя деть, потому что ученый ошибся датой? В это не поверит даже ее мать - несмотря на нежную привязанность к дочери, Мадлен всегда отличалась цепким умом и умением четко и логически мыслить. И да, ее отец был яростным гомофобом. Нэнси в отчаянии бродила по номеру, перебирая в голове все возможные варианты, но так и не находя того единственного, способного удовлетворить ее придирчивых родителей. Наконец, она оставила эту затею, достала из тумбочки телефонный справочник – пережиток того волшебного и наивного прошлого, когда частная жизнь не оберегалась, становясь неприступной твердыней, нашла в нем номер Истманов, сверив его с адресом, который дал ей отец, и решительно повернула телефонный диск. - Да, - послышался на том конце провода мягкий женский голос. - Здравствуйте, миссис Истман, - вкрадчиво начала Нэнси. – Слышала, вы ищете няню для своей дочери… - Кто вас дезинформировал? – совершенно спокойно произнесла Рут. – Линда уже довольно взрослая, и в услугах гувернантки мы точно не нуждаемся. - Я слышала, вы часто бываете в разъездах, - Нэнси выгребала из своей памяти последние крупицы информации про семью Истман, - и девочка все это время бывает одна. Это не очень хорошо, мадам. Плату я взимаю самую умеренную плюс берусь обучить ее французскому и хорошим манерам (Господи, что я несу? Какой еще французский?). Да и кроме того, я тоже из еврейской семьи. В трубке замолчали. Казалось, Рут сомневается, идти ли на поводу у телефонной попрошайки или прервать разговор. - Хорошо. Заходите к нам завтра в первой половине дня, и мы все обсудим. К середине пятидесятых Истманы уже жили в особняке на окраине Нью-Йорка, а Линда посещала элитную частную школу. Рут не работала, но постоянно моталась с мужем по командировкам, и вот уже года четыре Линда подолгу оставалась одна и росла очень самостоятельной. Когда Нэнси позвонила в их дверь, на пороге оказалась сама Линда - невысокая веснушчатая девочка – худенькая и нескладная. Она с интересом окинула Нэнси взглядом и пригласила войти. Со второго этажа к ним спустилась Рут в дорожном костюме. - Ну что ж, Нэнси, возможно, вы были и правы. В любом случае, нам ничто не мешает попробовать дать Линде и вам этот шанс. Я плачу вам аванс – для начала за две недели работы. Вы должны будете находиться здесь круглосуточно, провожать ее в школу, встречать, по возможности помогать делать уроки, впрочем, она прекрасно справляется и сама. Еще она дважды в неделю посещает художественный кружок, вам придется следить еще и за этим. Вы согласны? Нэнси поспешно закивала, не сводя глаз с улыбающейся Линды. - Лин, а ты? - Мам, а ты уверена, что это не похитительница детей? И что она не будет вас потом шантажировать мной? - С вами еще остается садовник и экономка, так что, если вы задумали что-то дурное, вам вряд ли удастся это провернуть. Эти две недели станут вашим испытательным сроком, - и Рут бросила на стол пухлый конверт с деньгами. Когда дверь за родителями закрылась, Линда тут же обернулась к Нэнси схватила ее за руки и возбужденно зашептала: - Ты от него, да? От Пола? Как он? Он что-нибудь передавал мне? Так сильно Нэнси не удивлялась уже очень давно.