***
Днём в субботу, когда Влад с Игорем возвращались из клиники с Барбосом на заднем сиденьи, Славик написал смс-ку: «Как пёс?» Влад набрал ответ: «Оклемался, везём домой. Ветеринар сказал несколько дней колоть ему обезболивающее и кормить таблетками, но глаза у твоего Бобика жизнерадостные». «Он у тебя будет?» «Да, Игорь сказал, что можно оставить». «Хорошо. Спасибо». Влад уже набирал ответ — хотел спросить, как у Славика дела, но тот скинул ещё одно сообщение: «Не пиши мне ничего». По сердцу царапнуло от этой смс, но Влад, глубоко вздохнув, поспешил объяснить себе, что это, конечно, из-за Шалого. Неужели следит за Славиком настолько, что читает сообщения в его телефоне? Одно радовало в этой ситуации: в кухне рядом с холодильником теперь стояли две большие собачьих миски — для еды и воды, в шкафчике — пакет корма, а в зале — уютная мягкая лежанка. — Ну и как зовут-то хоть это блохастое нечто? — спросила мама, стоя над этой самой лежанкой, на которую только что Игорь сгрузил пса. — Барбос, Мурзик, Бобик. — Влад завис, вспоминая, как ещё его называл Славик. — Фридрих Бенедиктович. Мама удивлённо изогнула бровь и хмыкнула: — Ладно, тогда буду звать его Блохастик. Влад пожал плечами. — Ну, кличкой меньше, кличкой больше… Ты имеешь что-то против Блохастика, Мурзик? Пёс лишь перевёл умный взгляд с мамы на Влада и тихонько тявкнул. — Кажется, он согласен, мам. Когда вечером раздался звонок в дверь, Влад сидел на полу в своей комнате рядом с Блохастиком и кормил его с рук чем-то странно-диетическим вроде мясных полосок и дорогим, как килограмм говяжьей вырезки. Пока ничего другого ветеринар сказал ему не давать. Пёс уже потихоньку мог перемещаться по дому, когда его не рубило от лекарств, а днём даже очень прилично попросился в туалет, и Владу с Игорем пришлось вытаскивать его на улицу к подъезду. Барбосу побрили часть бока, и, когда Влад снимал марлю, чтобы промыть рану и сделать чистую перевязку, пёс смешно скулил и пытался дотянутся туда языком, чтобы зализать. Приходилось щёлкать его по носу и говорить «фу». Услышав звонок, полусонный от обезболивающего Барбос дёрнул лапами в попытке встать, но жалобно заскулил. — Ты чего? Ну-ка лежать! — приказал Влад. Игорь пошёл открывать дверь, и следом за щелчком замка Влад услышал голос Славика: — Э, здрасьте, дядь Игорь. Влад вскочил на ноги и вышел в прихожую. Славик посмотрел на него и тут же отвёл взгляд, сказав Игорю: — Я быстро — насчёт денег за пса. Сколько там я должен? Игорь оглянулся, посмотрел на Влада, нахмурился, снова повернулся к Славику, кивнул в сторону подъезда: — Ну-ка, пошли покурим. Влад хотел бы послушать, о чём они собираются там курить, но за спиной послышалось поскуливание. Барбос, пошатываясь, попытался выйти в прихожую, но плюхнулся на бок у порога комнаты. — Эй, ну ты чего? — Влад подскочил к нему, погладил по голове. — Я понимаю, что ты тоже хочешь пообщаться со Славиком, но давай как-нибудь потом. Игорь вернулся минут через десять, и, к своему удивлению, Влад увидел за его спиной Славика. — Привет, — сказал тот. Зашёл в комнату и, переступив через пса, прикрыл двери. Сел рядом с Владом, потянулся к псу. — И тебе привет, Мурзик. Как ты, дружок? Славик гладил его по пыльной шерсти, а Бобик в ответ сопел и смотрел на него преданными радостными глазами. — Скучал по тебе, — улыбнулся Влад, говоря о псе, но тут же понял двоякость фразы. Славик не поднял на него взгляд, продолжая поглаживать пса. — Как дела, Слав? — Как сажа бела, Владик. — М? — Влад не сводил с него взгляда. — Как с Шалым? Вы поговорили? — Да, бля… Чё-то типа того. Никогда никому так сильно не хотел разбить рожу. А пришлось говорить. — Он мотнул головой. — Фу, бля, от самого себя противно. — О чём вы договорились? — Ну типа… О том, что всё по-старому. Мы типа друзья… — он уныло хихикнул. — Не разлей вода, блять. Нахуй мне только сдался такой друг? Надзиратель, блять, а не друг. Сука, я теперь как заключённый: он взял мой пароль от контакта, при встрече шарится в телефоне. Сказал, что будет засылать ко мне кого-нибудь, чтобы проверять, дома я, или на работе, или где ещё. Но зато тебя трогать не будет — слово дал. — Он наконец поднял глаза на Влада, внимательно посмотрел. — Нормально выглядишь, ха-ха, стрижечка. — А, это. — Влад потрогал ладонью свои непривычно короткие волосы. Маман с самого утра послала его в парикмахерскую, чтобы не видеть творящегося на его голове безобразия. — Всё равно выглядишь как смерть, — сказал Славик. — Бледнющий. Влад улыбнулся. — Тебе нравится? Славик сглотнул и снова опустил взгляд. — Брось это. Ну и… ты понял, да? Не пиши, не звони, чтобы не нарываться. — Да-да, понял, — буркнул Влад. Хотя больше всего на свете ему хотелось сейчас протянуть руку, взять Славика за шею, развернуть к себе и… Да он и сам не знал, что хотел, может, хотя бы обнять? Или сказать что-то, только бы не видеть его потухшего загнанного взгляда. Славик ушёл быстро, потрогав телефон в кармане. Приказал Бобику не скучать, неуверенно пообещал, что ещё зайдёт с ним повидаться. А Влад, закрыв за ним дверь, захотел стукнуть в неё кулаком. — О чём вы говорили? — спросил он у Игоря, заглянув в зал. Он и маман смотрели какой-то фильм по телеку. — Да про пса и деньги. Я с него не взял ничего, раз уж пёс с нами остался. — М-м-м… То есть мне из тебя дурака делать нельзя, а тебе из меня можно? — О деньгах и ветеринарке можно было поговорить, не выходя на перекур. Тем более учитывая, что Игорь не курил. — Влад! — возмущённо прикрикнула на него мама. — Ну-ка… — Ладно тебе, Кать, пусть позлится, это полезно, — одёрнул её Игорь. — Влад, мы немного о его планах на жизнь поговорили, не переживай. Я сказал Славке, чтобы обращался, если какая-то посильная помощь нужна будет. И всё, честно. Влад лишь фыркнул и ушёл к себе. Стоило, наверное, пойти убить парочку боссов в Скайриме, чтобы выпустить куда-нибудь кипящую внутри злобу.***
Несколько дней после стычки прошли тихо и скучно. Барбос быстро очухивался, уже сам ходил к миске есть, причём часто и много — дорвался до еды и, видать, никак не мог поверить в своё счастье. Просился на улицу, но Влад пока не рисковал выводить его далеко, только на десять-пятнадцать минут выходил с ним к подъезду и загонял домой. Но пёс и не был против — после недолгой прогулки по ближайшим клумбам ложился устало на траву и тяжело дышал. Маман уже через пару дней смирилась с новым жителем их квартиры и даже стала сюсюкать с «милым пёсиком», правда, каждый раз сурово обещая ему, что как только он выздоровеет, она тут же загонит его в ванную и отмоет. «А то ходит тут свою пыльную шерсть по углам разбрасывает!» От Славика ничего не было слышно, кроме пары смс с вопросами о состоянии собаки. Влад ответил на них коротко, помня о предупреждении не писать лишнего. В целом Влад считал себя очень пассивным человеком, и это его злило. Ему всё казалось, что он не сделал чего-то. Что можно было бы попытаться найти какой-то выход, но он сдался и не захотел искать дальше. Он стал вспоминать Дашку — именно её, потому что сравнивать свои чувства к кому-либо он мог только с чувствами к ней. Конечно, обстоятельства тогда были совершенно иные, но Влад так же не попытался что-либо изменить. Он вспомнил, как Дашка позвонила ему из Питера и призналась, что влюбилась в другого парня и тот пригласил её на свидание. Она предложила расстаться, потому что так было честно. Пусть даже свидание и не считалось такой уж изменой, но она не хотела предавать Влада. Даже если бы он ничего не узнал. Может, это было глупо и по-детски с Дашкиной стороны, но Влад остался ей за это благодарен. Они немного общались потом, на какие-то отстранённые от отношений темы. И Влад видел по фоткам и статусу «В Контакте», что с тем парнем у неё всё сложилось. И часто задавался вопросом: почему ничего не сделал? Они ведь с ней долго встречались — больше года. И он вроде как её любил, и у него была возможность на неделю бросить пары, выпросить у мамы денег на билет до Питера, поехать и добиться её обратно. Но он не захотел. Эта идея лишь мелькнула в его голове и тут же пропала, заглушённая логикой. Ведь не было смысла добиваться человека, который сам захотел уйти. Вот и сейчас Влад ничего не делал. И вроде бы теперь-то всё было совсем по-другому, Славик не хотел уходить и… расставаться? Едва ли то, что происходило между ними до стычки с Шалым, можно было окрестить словом «встречаться», вот и расставание сюда не клеилось. В большей степени Влад ощущал, что у него Славика просто отняли — как друга, как человека. Наверное, Влад просто не мог смириться с глупостью происходящего. Его бесила и выводила из себя одна мысль о том, что какой-то неуравновешенный тип просто мог взять и запретить взрослому человеку приближаться к кому-то. Не говорить, не контактировать, не звонить. Крепостное право отменили давным-давно, на дворе двадцать первый век, мир борется за права и свободу человека, но живёт в одном российском городе один глупый мразотный тип… А Славик ведь совсем рядом. То и дело Влад слышал его голос среди соседской ругани и, выходя покурить, иногда наблюдал этажом ниже его рыже-русую макушку. А если рассматривать в пространственном ключе, то расстояние между ними часто вообще было минимальное, учитывая, что комната Славика находилась ровно под комнатой Влада. У них даже кровати стояли друг под другом. В одну из ночей Владу даже приснился смешной сон — будто в полу у кровати есть люк, и, если его открыть, можно тайком по складной лестнице спуститься вниз. Проснувшись, Влад даже подумал, что идея вовсе не плохая — Славик бы оценил. В четверг вечером случилось то, что заставило его посмотреть на вещи под другим углом. Заставило подумать о том, что вовсе не Шалый — тот, кто так упорно тянет Славика назад. Что на самом деле это Влад пытался куда-то тянуть Славика из его привычной среды обитания. А назад Славик возвращался по инерции: быстро и просто. Ему для этого не нужно было и особых-то усилий прикладывать. Влад курил на балконе и наблюдал, как во двор вкатился чёрный, полностью тонированный «Лансер». Из машины гремела музыка, и, когда открылись двери, дикие басы заглушили ор детворы, бегающей по площадке. С водительской стороны вышел Шалый, с пассажирской — Славик. Они о чём-то говорили, но Влад видел только, как открываются их рты. С заднего сиденья вылезли Люська и двое парней — Влад помнил их в лица, но не имена. Шалый вытащил из багажника два пакета — сквозь белый полиэтилен виднелись очертания пивных банок. Раздал всем по одной. Славик уселся на капот машины, открыл банку и с жадностью сделал несколько глотков. А следом Влад стал свидетелем того, чего ему совсем не хотелось бы видеть. Люська подошла к Славику, оплела его руками за шею, чуть не разлив содержимое своей банки ему на спину. Он свободной рукой смял её задницу в коротких джинсовых шортах, притянул к себе аккурат между разведённых ног, смачно и протяжно поцеловал. Люська жалась к нему всем телом, а Влад, наблюдая за ними, несколько раз мысленно приказал себе закрыть окно и уйти с балкона. Но, продолжая смотреть, только потянулся за новой сигаретой. Это длилось минут пять. Рука Славика успела уже побывать у Люськи под майкой, а потом снова вернулась на задницу. Страсть между ними накалялась, и их, видимо, совершенно не смущали ни парни вокруг, ни тот факт, что они практически трахались рядом с детской площадкой. Влад залип. Он, вцепившись пальцами в оконную раму, ощущал, как в животе ворочаются склизкие черви. Но всё смотрел и смотрел на Славика: как он с упоением целовал Люськины губы, шею и кожу у выреза майки. Наконец Шалый толкнул Славика в плечо, прервав этот акт страсти. Сказал ему что-то с усмешкой и кивнул на машину. Тот покачал головой, переместил руку с Люськиной задницы на талию и уложил подбородок на худощавое плечо. Сдул в сторону её волосы, сделал ещё несколько глотков пива. С высоты седьмого этажа нельзя было разглядеть его лица. Но в тот момент, когда Влада уже почти охватило то же мерзкое ощущение, что и в первую их встречу, показалось, что Славик посмотрел именно на этот балкон. Влад мог ошибаться — с такой высоты не было видно, куда направлен его взгляд. Может, он смотрел в свои окна. Влад на несколько секунд уставился в одну точку — теоретически Славику в глаза. А потом отправил бычок в полёт, развернулся и вышел с балкона. И потом до самой ночи ругал себя, что не ушёл раньше, что увидел то, чего видеть не нужно было. Хотелось убедить себя, что всё это было показухи ради. Что Шалый специально выбрал этот двор, чтобы пригнать сюда машину, что улучил момент, когда Влад будет курить на балконе. Что заставил Славика… Но это, конечно, был уже стопроцентный бред. Да и не выглядел Славик угнетённым. Он был вполне искренен в своей страсти, делал всё смело и свободно. Куда смелее и свободнее, чем с Владом. И Влад готов был убить себя на месте за это идиотское сравнение, но не смог остановиться. Вспоминал, как импульсивно и совсем неосознанно Славик целовал его, как робко касался, как прижимал его к себе, сам не понимая, что нужно делать. И как боялся собственных порывов. А с Люськой ему нечего было бояться, ведь стоящий рядом Шалый не набил бы ему за это рожу. С Люськой наверняка знакомо и понятно, её можно жамкать в известных местах и её можно целовать на людях. Влад никак не мог избавиться от этой картинки перед глазами. Не помогали ни Скайрим на максимально сложном уровне, ни даже два часа игры в Мортал с жёсткими спец-ударами, где со смачными хрустами нужно было ломать позвоночники и потрошить внутренности противникам. Стоило признаться себе: это была ревность. Банальная, но горькая и абсолютно бессильная. Влад не мог ничего с ней сделать, да и понимал он, что, скорее всего, Славик поступает правильно. Простое замещение: он хочет вытеснить из головы все неправильные, по его мнению, наклонности. Он хочет забыть то, чего всё равно не могло бы быть. Заменить это тем, что есть рядом — прямо под рукой. Но хуже всего стало ночью. Сознание ещё как-то можно было держать в узде, приказывать себе не думать, занимать мозг другими вещами, а вот подсознание так просто не обманешь. Ночь принесла с собой мокрые и пошлые сны. Сперва в них повторялись увиденные картинки: Люська, всем телом жмущаяся к Славику, его руки на её заднице и под майкой. Она заливисто смеялась, откидывая голову назад, подставляла шею под его поцелуи. Но потом реальная картинка стала искажаться, обрываться, и там почему-то были ёлочные огни и тихий звон стеклянных игрушек. Пространство пьяно кружилось, и вот Влад уже на себе ощутил уверенные прикосновения, увидел загорелые узловатые пальцы на своём бледном животе. Они смело спускались вниз, расстёгивали пуговицу на джинсах, и одновременно Славик завлекал его в жёсткий страстный поцелуй. Оттягивал губы, горячо выдыхая в рот, кусал подбородок, спускался ниже — оставлял влажные следы на шее и плечах. И Влад задыхался в собственных стонах, хватал Славика за волосы, тянул к себе, чтобы заглянуть в лицо, но не мог. Пальцы тут же путались в длинных, перепалённых перекисью светлых волосах, на губах ощущался липкий привкус помады. Он пытался оттереть их, жмурился, а открыв глаза, уже снова видел, как Славик, сидя на капоте чёрной машины, прижимает к себе Люську. И всё повторялось по кругу, и казалось, что этот невыносимый замкнутый цикл невозможно разорвать. Влад проснулся под утро с позорно мокрыми трусами, обливаясь потом. Ночью он каким-то чудом умудрился замотаться в одеяло и в первые пару минут не мог выбраться, всё ещё чувствуя себя крепко зажатым в руках Славика. А потом он с полчаса лежал, слушал, как, тихо переговариваясь, маман и Игорь собираются на работу. И проклинал себя всеми известными словами. Услышав тихий щелчок замка входной двери, Влад вскочил и метнулся к ванной. Минут двадцать стоял под почти что кипятком, пытаясь смыть с себя весь привидевшийся ему стыд. Барбос всё это время царапался в двери ванной — ему, наверное, было одиноко. А Влад, выйдя, даже ему в глаза не смог посмотреть, настолько паршиво было от самого себя. В кухне на холодильнике висела записка: «Блохастик гулял утром. Ешь омлет». Еду, впрочем, Влад проигнорировал, только залпом выпил остывший кофе, который ничуть не придал бодрости. Снова завалившись в кровать, в этот раз спал Влад вообще без каких-либо сновидений, чему был безмерно рад. Когда проснулся, время подходило к одиннадцати, и мысли о ночном сумасшествии немного притупились, оставив после себя противный скользкий осадок, который почти не ощущался. Он ненадолго вывел на улицу Барбоса, посидел с ним у подъезда, вернулся и, не раздеваясь, снова заварил себе кофе. Уселся на стул и залез в ленту «В Контакте». За этим занятием его и застал звонок в дверь. Барбос радостно тявкнул и резво рванул в прихожую. На пороге стоял Славик. Улыбался. Пёс, чуть ли не сбивая его с ног, вертелся вокруг и вилял хвостом как пропеллером. — Привет-привет. — Славик опустился рядом с ним, обнял за шею, стал чесать загривок. — Ох, что-то ты вообще не похож на больного и раненого. Привет, Владик. Славик поднял взгляд, посмотрел на него, и Влад почувствовал, как только улёгшийся мерзкий осадок всколыхнулся и подступил к горлу тошнотой. — Угу, привет. — Я чего это пришёл вообще. — Он кое-как встал, отцепившись от ластящегося к нему пса, пошарил в кармане, протянул Владу какой-то листок. — Вот. Влад развернул сложенную вчетверо бумагу, пробежался глазами: «Повестка… В соответствии с федеральным законом… явиться в военный комиссариат не позднее…» — Что? В армию? — Влад ошарашенно глянул на Славика. — Ага, — тот улыбался во все тридцать два, буквально светился. — Что? Когда? Как? — Все мысли о сне, о Люське, о ревности испарились моментально, будто их и не было никогда. — Ты же вроде говорил, что осенью… — Ну да, думал, что осенью, раз весенний призыв почти закончился, а мне не пришло ничего. Но тут вот поговорил с Игорем… Ну, тогда, когда приходил. Он сказал, что до пятнадцатого июля ещё призывают и типа мне было бы неплохо свалить. Ну, если я хочу, конечно. И я сам съездил в военкомат спросил, хули нет. Сказали, что я ебать красавчик, сам явился, у них типа недобор, но они, видимо, хуи пинают и не рассылают повестки. Не ебу, короче. Влад смотрел на него, изогнул бровь в немом удивлении. Даже Бобик прилёг на пол и успокоился, задумчиво глядя то на одного, то на другого. — Я так и не понял твоей радости. — А ты вообще тупой, Владик. — Славик развёл руками, посмотрел вверх и благоговейно произнёс: — На целый год съебусь отсюда нахуй! И никакого мне Шалого, ни Люськи, ни предков! «Ни меня», — про себя добавил Влад. В его голове хаотично вертелись мысли. Целый год он его не увидит. Кажется, год — это немного, а с другой стороны — вечность. И вроде и так они не могли бы видеться и пересекаться. Но он всё время знал, что Славик рядом — как минимум под полом, блин. Что его всегда можно случайно встретить во дворе, пусть даже с Люськой, или на лестничной площадке, или увидеть на балконе внизу. А тут его отошлют незнамо куда. Да ещё и армия — ведь не курорт. Влад не особо хорошо разбирался в том, что там происходит сейчас, но слышал много жестоких и нерадостных историй про дедовщину и практически зоновские порядки. А совсем тёмный пессимизм поспешил подсказать Владу: ведь могут ещё и внезапно в горячую точку отправить — и что тогда? — Ну что ты загрустил, Владос? — Славик шагнул к нему, положил руки на плечи. — Ну что я есть, что меня нет, какая уж тебе теперь была бы разница? А так я, ну это, хочешь, письма тебе писать буду? У меня, правда, почерк — полный пиздец… — Слав, ты такой дебил… — только и протянул Влад. — Люське своей письма пиши. Славик довольно гыгыкнул: — Что, ревнуешь, да? — Нет, блин, смотрю и наслаждаюсь бесплатным порно в вашем исполнении. — Владик, ну прости… — Он так и не убрал руки с его плеч, а теперь ещё и приблизил лицо почти вплотную. — Я еблан — не подумал, что ты можешь увидеть… — Слушай, ну чего ты оправдываешься? — Влад в упор смотрел на его губы и пытался заглушить клокочущую в груди ревность. — Я понимаю всё. Тебе не пора идти? Никто искать не будет? — Угу, да, пора, — сказал Славик и не сдвинулся с места. Влад шумно выдохнул и глубоко вдохнул, пытаясь успокоить бешеное сердцебиение. От Славика пахло каким-то сладковатым одеколоном, и эта терпкость смешалась с запахом сигаретного дыма. И Влад не выдержал. Схватил его за грудки и просто толкнул, прижав к стене. Настойчиво ткнулся губами в губы. Славик возмущённо замычал, дёрнулся, попытался что-то сказать, но Влад заткнул ему рот языком. Славик только замахал рукой, дотянулся до двери, чтобы захлопнуть, и притянул к себе Влада, с упоением целуя в ответ. Пёс пару раз возмущённо на них тявкнул, потом ещё удивлённо поскулил, а потом как-то странно то ли фыркнул, то ли хрюкнул и ретировался в зал на свою лежанку. Влад же снял со Славика олимпийку, стянул с него кепку и залез руками под футболку. Царапая, провёл по спине и вжался бедром в его пах, почувствовав, как Славик от этого вздрогнул. Он притянул голову Влада к себе, будто можно было ещё ближе, будто можно было целовать ещё глубже и ещё отчаяннее. — Ты мне снился сегодня, — прошептал Влад ему на ухо, разорвав поцелуй. И тут же затянул в рот мочку уха, ощутив, как по телу Славика прошла очередная дрожь. — Да? — с придыханием спросил тот. — И что же там такого было? — Ничего особенного. Просто во сне кончил себе в трусы. Славик от этих слов глухо застонал, схватив Влада за задницу и притянув вплотную к себе. Влад потерялся. С ним не было такого никогда — чтобы мозг напрочь отказывался работать. Ему было жарко, горело всё тело. Остатками самосознания он понял, что нужно дойти до кровати, иначе можно упасть прямо тут — не от необузданной страсти, а потому что ноги не держали. Матрас скрипнул под их весом, Славик вжал его в кровать, содрал с него футболку и восхищённо, ведя пальцами по его груди, сказал: — Какой же ты бледный, бля… Он опустился губами к его шее, провёл языком до ключицы и стал сползать ниже. И Влад безумел, видя, как там, где он целовал, прикусывая кожу, остаются красные следы от зубов. И словил яркое ощущение дежавю из сна, когда тонкие загорелые пальцы стали расстёгивать пуговицу на его джинсах. Впрочем, дальше пуговицы и молнии не зашло. Славик вернулся к его губам, и Влад наконец смог стянуть с него футболку. Прижался к нему всем телом, к горячей обнажённой коже, раздвинул ноги, обвил ими поясницу Славика, инстинктивно пару раз толкнулся вверх. Славик от этого застонал ему прямо в ухо и прошипел: — Блять, Владик, я тебя так хочу… И если бы Влад мог думать о чём-то, кроме мозговыносящего желания, он бы наверняка посчитал себя последним извращенцем, раз только что чуть не кончил от этой фразы, сказанной хриплым полушёпотом. Но Славик не был бы Славиком, если бы не умел обламывать даже такие моменты: — Только хуй вообще знает, чё с тобой делать-то… И Владу ничего не оставалось, кроме как, вжавшись затылком в подушку, глухо рассмеяться. — Бля, ну чё ты ржёшь… — растерянно сказал Славик. Он наклонился к Владу, провёл языком по груди до сосков, попытался взять в рот левый, но Влад дёрнулся от неприятного щекочущего ощущения. — Не делай так! Я же не девушка… Славик угрюмо на него зыркнул и вздохнул: — А всё было бы намного проще, если бы ты был бабой. Влад отодвинулся на самый край кровати и поманил Славика пальцем. — Просто ляг рядом, ладно? Тот послушно улёгся на бок, вопросительно глядя на Влада. А Влад шустро залез на него, перевернув на спину, и уселся ему на ноги. Прижал его запястья к кровати, склонился над ним, медленно и протяжно поцеловал. Сполз к шее, прикусил кожу под ухом, почувствовал, как растворяется — он и не думал никогда, что только от чужого запаха может так уносить. Славик пах этим неприятным терпким одеколоном и… Славиком. Непонятная смесь: аромат кожи и волос, мыло, сигареты… Владу хотелось просто дышать этим. — Я щас сдохну, — сцепив зубы, простонал Славик. Вырвавшись из захвата, он притянул Влада за задницу к себе, недвусмысленно потёрся твёрдым пахом. — Боже, бля-ять… Влад выпрямился, царапнул ему по груди, провёл ладонями по животу и несмело, кусая губы, взялся пальцами за резинку штанов. А Славику, наверное, было уже совсем невмоготу, потому что он ничуть не сопротивлялся, а послушно приподнял бёдра и позволил приспустить с себя штаны и бельё. И Влад не открывал Америку, делал то, что умел делать — рукой. Ему было стыдно, и он не решался смотреть ниже Славиного лица. Впрочем, это лицо выражало сейчас такой спектр эмоций, что только от этого можно было сойти с ума. — Ух бля, — шипел Славик. — Бля-я-я… И он кусал губы, и рвано хватал ртом воздух, и при этом не закрывал глаза — смотрел прямо на Влада мутным взглядом. А потом вскинулся, схватил его за шею и потянул на себя, несдержанно, кусаясь, поцеловал. И свободной рукой сжал пах Влада через бельё. И Владу этого оказалось достаточно. — Чёрт, Слав, я… — неразборчиво сказал он ему в рот и почувствовал, как Славик напрягся, больно вцепившись пальцами Владу в загривок. И потом они лежали, и Влад уткнулся Славику в шею и слышал, как тяжело он дышит, чувствовал, как вздымается его грудь. — Охуеть, совсем с тобой я спидорасился, Владик, — сказал он, поглаживая Влада по волосам. Влад не хотел говорить. Его будто оглушило, и так хорошо было просто лежать и ни о чём не думать. Но он через силу выдавил: — Надо руки пойти помыть. И, эм, не только руки… — Угу. Славик притянул его к себе, лениво поцеловал и, глядя в глаза, признался: — Всегда бы так лежать с тобой и сосаться. Вообще больше нахуй ничего мне не нужно. Но где-то в районе его штанов завибрировало и пиликнуло. Владу пришлось приподняться, чтобы Славик смог найти телефон. — Блять, — только сказал он, посмотрев на экран. — Кто там? — Димас у меня под дверью, пишет, чё не открываю. Влад мотнул головой, быстро вскочил с кровати. — Иди давай, скажи, что пса ходил проведать, ну или… — Вот же блять. — Славик тоже встал, натянул штаны, скривился, потрогав свой живот: — Ладно, похуй, всё равно свалю отсюда скоро. Он надел футболку, вышел в прихожую, подобрал олимпийку и кепку, кое-как обулся. — У тебя когда сборы хоть? — В понедельник рано утром. В прихожую вышел Барбос, посмотрел на Славика сонными глазами, ткнулся носом ему в ногу. Тот почесал его за ухом. — Не скучай, Мурзик. Он уже открывал дверь, но обернулся и пристально посмотрел на Влада. Вздохнул, обнял его и сказал: — Не грусти, Владик, лады? Я постараюсь ещё зайти к тебе. Славик быстро прижался к его губам и так же быстро развернулся и вышел. Влад высунулся в подъезд, когда Славик уже спускался вниз по лестнице. Когда его шаги затихли, услышал приглушённый, но усиленный эхом голос: — Здорово, Славан, ты где это… — Да псину ходил погладить, Димас, не начинай. Вот, гляди, я в армейку сваливаю. И после короткой паузы: — О, ну нихуя ж себе новости! Надо срочно валить к Шалому, провожать тебя надо! Влад закрыл двери и прижался к ней спиной. Зажмурился, вдохнул, приказал себе думать о чём угодно, только не о Славике. Бобик смотрел на него озадаченно — не понимал, наверное, почему человек перед ним стоит с таким кислым лицом. — Мы не будем грустить, да, Блохастик? — Влад опустился на колени рядом с псом, обнял его пыльную шею. — Не будем же?***
Славик так и не зашёл. Влад ждал, что он хотя бы позвонит или напишет, но следующие два дня от него не было ни слова. Конечно, проводы кого-то в армию — это вообще дело очень серьёзное, тем более у «нормальных пацанов». Они там бухают, наверное, так, что света белого не видят, какое уж тут дело Славику до Влада. У него там Люська, которая, видимо, плачет и рассказывает, как сильно будет скучать. Влад уговаривал себя, что всё это пройдёт. Не всегда же ему будет так беспросветно грустно, когда-нибудь всё притупится и останется только где-то в глубине души. Убеждал себя, что всё сложится хорошо и они увидятся через год. Старался не думать, что через год ничего вокруг не изменится, в отличие от Славика. Сложнее всего было вести себя как ни в чём не бывало перед мамой и Игорем. Когда в пятницу вечером они пришли с работы, Влад, забрав ужин в комнату, попытался лишний раз им на глаза не показываться, а вот в субботу они были дома весь день. И Влад ходил по квартире и старался делать нормальное лицо, прятать переживания. Он просто не знал, как объяснял бы причину своего настроения, если бы маман что-то заметила. А ещё он немного злился на Игоря. Ведь с его подачи Славик вообще пошёл в военкомат. И пусть Влад понимал, что так, наверное, лучше, что Игорь вроде бы посоветовал дельную вещь, Славика всё равно бы забрали осенью, и эти несколько месяцев ничего не изменили бы. Но буквально всё в этом мире спешило разлучить их: Шалый, Люська, армия. И Владу хотелось бить кулаками стену от вселенской несправедливости и обиды. И он сам себя готов был придушить за то кислое выражение лица, которое наблюдал в зеркале. Какое-то унылое и депрессивное чмо, а не он. А как же его вечная самодостаточность? Как же убеждённость в том, что любовь — она только в книжках, а ему она нафиг не нужна? Как же теория о том, что он весь такой целый и вполне может обойтись без пресловутой «второй половинки»? Одно сплошное разочарование в самом себе. Влад понимал, что Славик всё делает так, как надо. Не факт, что правильно, но по-другому всё равно нельзя было. А то, что произошло между ними… Да, это доказывало, что у них чувство, которое сносит им крышу от желания быть рядом. Но ничего не меняло. Славик уедет на год и тем самым убежит от этого. Успокоится и даст время успокоиться Владу. В воскресенье вечером Влад часа три просидел, бездумно нажимая кнопки на джойстике, включив тренировочный режим в Мортале. Там невозможно было умереть, у него была бесконечная жизнь. Он менял персонажей, вяло отбивался, то и дело падая и наблюдая, как его, лежачего, пинают и бьют. И примерно раз в десять минут дотягивался до смартфона и проверял оповещения. Приказывал сам себе не делать этого — и всё равно тянулся. А меняющиеся цифры на часах только сильнее били по нервам, отсчитывая последние часы и минуты. Вот уже десять вечера. А вот — половина одиннадцатого. Славик уедет завтра рано утром. А Влад даже не узнает, куда именно его заберут служить. В половине двенадцатого он не выдержал. Ему нужно было хотя бы попытаться его увидеть. Хотя бы для того, чтобы пожелать хорошего пути. Влад вышел в подъезд и тихо спустился к двери квартиры Славика. Прислушался. Внутри было шумно — играла музыка, кажется, что-то из русского шансона. Звонить в двери — не самая хорошая идея, вдруг там полная квартира Славиных друзей? Но это ведь вряд ли? Если они продолжают гульбанить, то, наверное, на хате у Шалого? Да и судя по усилившейся громкости музыки и пьяному хору голосов, орущих «Аттестат в крови, по бокам конвой…», бухали там люди немолодые. Влад, решившись, вдавил кнопку звонка. Ему долго не открывали — не слышали, наверное. И только минут через пять, когда он уже хотел уйти, музыка стихла, и двери ему открыла женщина в цветастой, заляпанной какими-то пятнами сорочке. Она сфокусировала на Владе пьяный взгляд, икнула, спросила: — Ты кто? По слегка истеричной нотке в голосе Влад узнал мать Славика. — Я к Славе. Он дома? Влад прикрыл один глаз, готовясь к тому, что сейчас его, скорее всего, пошлют самым нецензурным образом, но женщина, отойдя в сторону, кивнула на двери комнаты и пропустила его в квартиру. — Он один? — решился спросить Влад ещё, но женщина, уходя в кухню, только передёрнула плечами и махнула рукой. Влад тихонько приоткрыл дверь знакомой комнаты, буквально на сантиметр, и быстро заглянул внутрь, готовясь тут же убраться. Но Славик был один и даже не заметил, что кто-то вошёл. У стола стояла небольшая дорожная сумка и пакет с вещами, а сам Славик сидел на кровати с гитарой и, подобрав под себя ногу, перебирал струны. Влад так и застыл, сделав полшага в комнату. Прислушался. Мелодия звучала смутно знакомо, и казалось, что вот-вот её уже можно узнать, но Славик сбился и начал сначала. Снова запнулся, матюкнулся себе под нос: — Ну как же ты там, блять… Влада прострелило где-то в районе грудной клетки. Он вспомнил, что Славик говорил о гитаре: «Да ну его нахер. Это в прошлом». А сейчас он сидел, пытался играть и цеплялся за это самое прошлое? Мелодия наконец сложилась, Влад узнал её и на пару секунд забыл, как дышать. А потом с трудом смог выдохнуть, потому что Славик тихо запел себе под нос: — Давай разроем снег и найдём хоть одну мечту, ты сказала — ты знаешь, она живёт там… Принесём домой и оставим с собой до весны, а потом с балкона отпустим её, пусть летит… Он перебирал струны правой рукой, левой зажимал аккорды на грифе, заставляя гитару петь хорошо знакомую старую музыку: трогательную ласковую мелодию, чуть неправильно звучащую — инструмент был расстроен. И голос у него был низким и прокуренно-хриплым, не очень-то мелодичным и фальшивым. Но Влада это не волновало, он, приоткрыв рот, слушал и наблюдал. — Колокольчик в твоих волосах звучит соль-диезом… Каким же Славик был красивым в этот момент — когда думал, что его никто не видит. Таким… настоящим. Влад зажмурился, пытаясь понять всю глубину этой мысли. Это был тот самый Славик — да, настоящий. Который открывался так редко, но которого Владу повезло уже не раз увидеть. Он очень хотел бы дослушать песню до конца, но Славик снова сбился и раздражённо отложил гитару в сторону. — Слав, — тихо позвал Влад. Тот вскинул голову, удивлённо уставившись на него. — Ты чего это тут? — Твоя мама впустила. — Владу больше всего сейчас хотелось просто броситься к нему и обнять, такого красивого и реального, но он лишь робко спросил: — Можно зайду? — Вот дурак, чего спрашиваешь, заходи, конечно. Влад пожал плечами, направляясь к нему. — Ну откуда я знаю, может, у тебя Шалый под кроватью прячется? — Ага, и я пою ему «Чижа». На кухне снова врубили радио, и в этот раз там, надрываясь, пьяно подпевали «Как упоительны в России вечера»… — Бля… — Славик скосил глаза. — Такой пиздец. Отмечают, что я сваливаю от них на год. Друзей позвали, бухают. Короче, обычный день. Влад сел рядом с ним на кровать. Ему было плевать, что там сейчас происходит за стеной в кухне, плевать, что за паршивая музыка играет фоном. Главное, что Славик был тут рядом с ним. Пока что. Прислонившись к нему боком, Влад уложил голову ему на плечо и тут же почувствовал, как Славик приобнял его. — Ты не писал и не зашёл, а я просто… — попытался объяснить Влад и не смог. Действительно: вот чего он пришёл? Они вроде уже попрощались. — Я только пару часов назад очухался. Пиздец просто, что творилось. Как сказал Шалому, что меня забирают, чё там началось! Половины не помню. Отключился, когда запил стакан вискаря шампанским. Очнулся в субботу под вечер, полная квартира людей, все мне орут, желают удачи. Наливают. Люська рыдает и не разговаривает со мной. Димас мне говорит, мол, когда бухой был, на хуй её послал, когда она стала обещать, что дождётся меня. — Он заржал: — Типа прикинь, сказал ей, что если она меня будет ждать, то я лучше вообще не вернусь. — Тебе смешно, а ты её обидел очень, — с упрёком сказал Влад. Но где-то в глубине души он, конечно, порадовался. — Да понимаю я. — Он поймал блуждающий взгляд Влада и сказал: — Мне, если честно, Владик, так хуёво было. Всё думал о тебе. Проверил даже, типа, не писал ли тебе или звонил в бухом угаре, но потом вспомнил, что всё равно удаляю все записи… Не писал? Влад помотал головой. — Ну и хорошо. А то Шалый, сука, следит. Так он вроде вместе со всеми желал мне хорошей службы, а сам, как нажрался, сказал, мол, чё, убегаешь от меня, сука? — А сейчас ничего не случится от того, что я пришёл? Славик пожал плечами. — Да не, он только недавно звонил, я сказал, что спать уже ложусь. Типа завтра вставать, блять, в четыре. Всё равно нихуя не усну. Сказал, что отвезёт меня к военкомату. — Не знаешь, куда тебя заберут? — Не, это ж только в распределителе узнаю. Влад вздохнул. — Ложился бы тогда спать. Правда хоть немного поспи, а то ехать непонятно куда, а ты ещё и с похмелья. Он почувствовал, как Славик ещё сильнее приобнял его. — Не хочу. Не уходи, а? — Ладно. Но ты всё равно ложись. — Влад вывернулся из объятия и подтолкнул Славика. — Я рядом посижу. Тот убрал на пол гитару, забрался на кровать с ногами, улёгся на бок. Хлопнул по подушке. — Ложись рядом. Только задвижку на двери дёрни, чтобы эти не завалились сюда. Влад встал, закрыл самодельный шпингалет на двери, вернулся к кровати. Улёгся. — Мне, если честно, очень хреново от всего этого, — Славик посмотрел ему в глаза. — Вроде и хорошо, что сваливаю, а вроде… — Страшно? — Да, наверное. Я не то чтобы боюсь уезжать. Чё мне там сделают, бля? А вот возвращаться как-то… Мне тут в пьяном бреду сон снился… Или это не сон, а белочка? Ха-ха. Будто я вот уже такой дембельнулся, захожу во двор, тут сидят все: Шалый, пацаны, батя, мать, ты, бабуля ещё почему-то. И подхожу, здороваюсь, а меня не знает никто. Вот вообще, будто не было меня никогда. И, когда проснулся, подумал, что вдруг вернусь, а так и случится? Я же настолько нахуй никому не нужен, что если сдохну, никто даже не заплачет… — Не говори так. — Влад легонько провёл пальцами по его скуле до кромки губ. — Ты явно нужен как минимум Шалому, — он улыбнулся, — ишь как тебя отвоёвывает. Угрожает. Может, он ревнует, а? Славик заржал. — Ну да, блять, просто район пидорасов у нас. — И тут же снова посерьёзнел: — В том-то и хуйня, я ему нужен, пока не рыпаюсь и веду себя так, как он хочет. Будто я не человек, а псина цепная, будто меня дрессировать можно. Влад коснулся его губ кончиками пальцев, и Славик, высунув язык, невесомо лизнул их. — А ты правда пёс. Красивый и породистый, но тебя ещё щенком выбросили на улицу, и ты вырос очень свободолюбивым. — Влад резко придвинулся к нему, прижавшись носом к носу, и прошептал: — И ты постоянно убегаешь: от девушек убегал, когда они с отношениями навязывались, от Шалого бежишь теперь. И от меня тоже, потому что тебе всё это непонятно и тебя душит, да? Славик прижался к нему губами, прикрыл глаза, рвано выдохнул. — У меня будет достаточно времени, чтобы разобраться со всем этим. Только не знаю, нахуй мне оно потом нужно будет, если Шалый всё равно никуда не денется, когда я вернусь. И Влад хотел наговорить ему всякого. О том, что придумает, что сделать с Шалым. И о том, что всё будет хорошо. И что он, конечно, будет ждать его и ни в коем случае не забудет. Что год пролетит незаметно, что не успеет оглянуться, как уже вернётся. Но вместо всего этого Влад сказал только: — Барбос будет по тебе скучать. Славик усмехнулся. — Ой, да бля, эта псина подзаборная меня быстро на сосиски променяет. — Я буду каждый день, давая ему сосиску, показывать твою фотку. — Замётано. Да и не было смысла ничего больше говорить. Какой смысл в пустых обещаниях? Они прозвучат простым романтическим бредом, который сейчас тут никому не нужен. — Всю ночь с тобой бы так пролежал, — сказал Влад. Славик перегнулся через него, взял со стола телефон. — Так лежи, тут осталось-то три с небольшим часа. Ща я будильники заведу. И, сунув смарт под подушку, он уткнулся головой Владу в грудь. Зарылся в его объятия, будто пытаясь спрятаться от всего мира. А Влад просто гладил его по волосам, касался губами макушки, вдыхал запах шампуня. Славик даже уснул через какое-то время от этой мерной тихой ласки — Влад почувствовал, как тот задышал медленнее и спокойнее. А сам так и не смог сомкнуть глаз — лежал и пытался отогнать от себя мысли о том, что это последние часы. И это было мучительно — просто вот лежать так и считать минуты. Будто медленно, миллиметр за миллиметром, отдирать пластырь. Его нужно было дёргать резко и быстро. Влад аккуратно снял с себя обнимающую руку и, стараясь не скрипеть матрасом, встал с кровати. С минуту просто простоял в темноте, глядя на спящего Славика — сам не знал зачем. Пытался запомнить и одновременно уговаривал себя, что не навсегда же он уезжает. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы отвернуться и выйти в прихожую. Там он кое-как на ощупь нашёл кеды, обулся. А когда уже взялся за дверную ручку, собираясь выйти в подъезд, сзади его аккуратно приобняли. — Решил сбежать, не попрощавшись? — шепнул Славик ему на ухо. — Угу, уйти по-английски, — тихонько ответил Влад. А Славик, щекоча дыханием ухо, нежно сказал: — Хуй тебе. И, развернув Влада и приперев к входной двери, долго и глубоко поцеловал. А Влад, цепляясь за его плечи, косился на двери комнаты, за которой раздавался какой-то шум. — Всё, иди давай, — сказал Славик, оторвавшись от него. — А то я сам не смогу тебя отпустить. — Ладно, — кивнул Влад. И не ушёл. — Не грусти, понял? — приказал Славик, встряхнув его за плечи. — Я позвоню тебе, мне можно там телефоном пользоваться. А если кто-то не даст, буду писать, и придётся тебе разбирать мой корявый почерк. И Влад сказал только: — Угу. Пока. Хорошо тебе отслужить или чего там желают. — И, сцепив зубы, развернулся и быстро вышел в подъезд. Пробрался к себе и упал лицом в подушку. Лежал так, пока не услышал, как на улице зашуршали шины, хлопнула дверь и пиликнула сигнализация. Влад выглянул в открытое окно, увидел припаркованный чёрный «Лансер». Минут через пятнадцать из подъезда вышли Славик и Шалый. Славик, закинув на заднее сиденье сумку, уселся в машину. И уехал на целый год.