***
— Я не понимаю, в чём дело, — мои глаза перебегали из одной части комнаты в другую, отчасти потому, что я боялся сосредоточиться на чём-то конкретном, — Почему бы тебе просто не расслабиться и не позволить мне выполнять свою работу? Маленькая ложечка дрожала между моими указательным и средним пальцами, выжидая момента, когда ей наконец воспользуются по назначению. Моё терпение стремительно трещало по швам. — Я не прошу тебя разговаривать со мной, мне только и нужно, что покормить тебя чёртовым томатным супом! Пожалуйста, прекрати строить из себя великого мученика, и не вынуждай меня повышать голос, потому что я ведь тоже могу разозлиться. Атмосфера между нами накалялась подобно асфальту в глобальное потепление, и я упустил ключевой момент, когда голос перешёл на крик, а обещание самому себе терпеть каждую его несносную выходку с треском провалилось.***
Я провёл в этом доме уже целую неделю. Неделю, представляете? И грёбаные семь дней тянулись длиною жизнь! И совершенно никаких изменений. Утром я приезжал, провожал его родителей в добрый путь, перебрасывался парой дежурных словечек с Алексом и отчаянно убеждал себя в том, что нет ничего страшного, если первое время Джош не станет проявлять и капли уважения к человеку, который проявил милость возиться с ним, как с маленьким, капризным и совершенно неуправляемым ребёнком. Но всякий раз я терпел поражение. И задавался вопросом: а стоит ли игра свеч? Возможно, этому человеку не нужен никто, и я только зря трачу своё время понапрасну, хотя мог бы уже давно... что? Мести дворы? Вычёркивать из блокнота очередной адрес, на который уже доставил мексиканскую пиццу с опозданием в полтора часа? Пожалуй, мне стоит крепче стиснуть зубы и с гордо поднятой головой продолжить борьбу, в которой Джош решительно побеждает.***
— Всё ещё делаешь вид, будто не замечаешь меня? — снисходительным тоном спросил я, скрещивая руки на груди. — Всё ещё делаешь вид, будто не замечаешь меня? Стоит признать, он застал меня врасплох своей удивительной манерой передразнивать без единой живой эмоции на лице. Но это ещё не повод сдаваться. — Ты всем устраиваешь проверку на вшивость, или только я оказался надёжным кандидатом? — Вообще-то, не только ты, но мне нравится ход твоих мыслей. Несмотря на его невыносимый темперамент, мне нравилось просто спорить с ним о всяком неважном, потому что именно в такие моменты он становится наиболее разговорчивым. Да, порой он выдаёт такое, отчего кровь сворачивается в жилах и внутри разрастается бушующий ураган, но это всё же лучше, чем совсем ничего. Иногда я спрашивал самого себя: быть может, он настолько отвык от нормального общения, что совершенно разучился говорить по-человечески? Наверное, в глубине души мне просто не хотелось верить, что он действительно такой засранец, каким выставляет себя. Когда приехал Алекс, у меня выдалось несколько свободных минут. Они называют это обеденным перерывом, я же мысленно думаю, что это время отдыха от компании Джоша. Иногда мне действительно хочется сбежать от него со всех ног, словно он не инвалид в кресле, а особо опасный преступник, способный парализовать тебя одним только взглядом. И иногда мне почти не кажется, что это неправда. Возможно, всё дело в моей абсолютной неспособности наладить с ним хотя бы деловое взаимоотношение. Мы только и делаем, что постоянно спорим и называем друг друга идиотами, разница лишь в том, что я называю его идиотом в меньшей степени. Разве можно назвать подобные отношения приемлемыми? Судя по факту, что меня до сих пор не уволили и не предъявили ни единого выговора, Джоша вполне устраивает положение вещей. Я даже подумал, быть может, стоит придумать более оскорбительную кличку? Чтобы уж наверняка растопить глыбу льда в его каменном сердце. Первым делом я выбрался на свежий воздух. Мой мозг превратился в трапецию. В какой-то момент я понял, что больше не думаю ни о себе, ни о своей неудавшейся жизни, ни о маме с папой, которые никогда не верили в то, что их старший сын может покорить вершину Эвереста - все мои мысли крутились исключительно вокруг едва знакомого человека. Ноги сами повели по тернистой аллее. Сквозь густые ветви деревьев с трудом проникали солнечные лучи, и прохлада обдавала тело приятными вибрациями. Навстречу спешили незнакомые люди, их лица выражали не более чем стремление миновать расстояние как можно быстрее. По крайней мере, у них была цель. Сам того не замечая, я четырежды прошёл кругами по одной и той же улице, а обнаружил только тогда, когда продавец фруктов на углу окинул меня подозрительным взглядом. Мне пришлось решительно сменить курс.***
После ужина я, как правило, принимался за влажную уборку. Вообще-то, я только делал вид, что убираюсь, на самом деле я просто нуждался в передышке. Кормить его оказалось почти так же невозможно, как выдавить ответ на вопрос о его политических взглядах. Словно в какой-то момент он решил, что будет забавным выводить окружающих из себя, если временами то крепко сжимать зубы, то демонстративно отворачиваться, то ещё невесть что раздражающее. И сегодня я добился лишь того, что при самонадеянной попытке засунуть ему в рот последнюю ложку пюре мои пальцы лихорадочно дрожали, будто я пьяница какой, страдающий от тяжёлого похмелья. Словами не передать, насколько взвинченным я почувствовал себя, когда с глубоким облегчением покинул пределы его личного пространства! Чёрт возьми, до этого момента я даже не знал, что существует прилагательное «взвинченный». Буквально за час до конца рабочего дня, он подъехал ко мне на своём кресле, когда я с любопытством рассматривал фотографии огромного пса в рамках винтажного стиля. И молча следил за каждым движением моих глаз, словно пытаясь поймать на дурной мысли, ну, скажем, своровать что-нибудь. Да что он себе позволяет? Я всего лишь пытаюсь вспомнить породу собаки, больше ничего. — Это золотистый лабрадор, её звали Аделаидой. Лучшая собака в тренировочном лагере, она всегда выдавала самые высокие результаты. — А моя псина даже на зов собственного имени не отзывается. — Глупо делать преступником жертву. Никогда не задумывался, что вся проблема не в том, что собака отказывается принимать своё имя, а в том, что её хозяин -- безответственный идиот? Как бы мне не хотелось врезать ему по морде за столь откровенное высказывание в мою сторону, в какой-то степени я понимал, что он говорит правду. Если так подумать, то из меня просто дерьмовый заводчик собак. Оказывается, чтобы иметь послушного, энергичного и верного лучшего друга, который принесёт тапочки или защитит от враждебно настроенного незнакомца, необходимо сначала его воспитать. Я и не думал, что это будет так сложно. То есть, знаете, как бывает: ты возвращаешься со школы, видишь во дворе жизнерадостного щеночка и буквально загораешься идеей заполучить точную его копию. И вот тебе удаётся с горем пополам упросить родителей исполнить своё навязчивое желание (конечно же, не обошлось без обещаний выгуливать, кормить и присматривать за ним абсолютно с-а-м-о-с-т-о-я-т-е-л-ь-н-о, что почти никогда не служило верой и правдой), но с первых же дней пребывания животного в доме всё идёт совсем не так, как ребёнок рисовал в своей голове. Вот и со мной получилось практически то же самое. Я рассчитывал завести лучшего друга, а в результате получил ходячую катастрофу. Неудивительно, что сейчас я испытываю смешанные чувства. — Ну хорошо, мистер я-знаю-всё-о-собаках, и что ты прикажешь мне делать, чтобы перестать быть безответственным идиотом? — Сколько ей лет? — Около шести, наверное... — господи, я даже не помню точный возраст своего домашнего питомца, которого так отчаянно называл лучшим другом! — Ясно. И этим коротким «ясно» он буквально закопал меня в землю.