В Огайо всегда пахнет сиренью

— Тайлер! Иди сюда, скорее! — Что? — с большим нежеланием я сел за обеденный стол, устало потирая глаза тыльной стороной ладони. Папа выглядел чересчур возбуждённым, держа в руках мобильный телефон с горящим дисплеем, что мне не нравилось от слова совсем. В последний раз, когда он пребывал в подобном состоянии, мы чуть не потеряли Зака, потому что, как выяснилось позже, не стоит идти на ночёвку в лес, в котором не умеешь ориентироваться. — Я только что говорил со своим начальством по поводу случайной вакансии, которая открылась буквально вчера. В компанию требуется специалист твоей области! Высокая заработная плата, сменный график... — Пап... — Карьерный рост... — Па-ап... — Я отчаянно пытался вставить своё слово, но, похоже, он не обращал на меня ни малейшего внимания. — У тебя будут все возможности построить карьеру в области, эээ, как их там... — ПАП! Долгожданная тишина. — Во-первых, айти-технологии. Во-вторых, — я с трудом подавил вспышку злости и продолжил уже более размеренным тоном, — У меня уже есть работа и в новой я не нуждаюсь. — Тайлер, но ведь это не работа. Ты учился так долго не для того, чтобы быть клоуном... — Так вот кем ты меня считаешь? Клоуном? Ну спасибо, папочка. Я слишком долго терпел их ежедневные издевательства и бесконечные подколы по поводу моей не сложившейся жизни, но теперь, когда она только-только начала налаживаться, когда я впервые почувствовал себя действительно на своём месте, я больше не мог терпеть подобное отношение к моей собственной, чёрт возьми, жизни. Даже если мне не светит успешное будущее, даже если сейчас я топчусь на месте и, по сути, совершенно не развиваюсь в области программирования, меня совершенно устраивает положение вещей на нынешнем этапе, и в ближайшие несколько лет я планировал оставить всё так, как есть, на своих привычных местах. Его слова болезненно задели меня за живое. Казалось, что бы я не сделал, они всегда будут мной недовольны. Им всегда будет хотеться намного большего. И от осознания этого факта становится действительно тяжело мириться с собственным существованием. Я облизнул губы, сжал пальцы в кулаках и неопределённо опустил голову вниз, не зная, какой аргумент будет достаточно убедительным, чтобы они наконец оставили меня в покое. — Ты же знаешь, мы с мамой желаем тебе только лучшего. — Вы с мамой и понятия не имеете, с чем мне приходится сталкиваться буквально каждый день. — Возразил я, чувствуя, как перехожу на крик. — Если моя нынешняя работа настолько ужасна, объясните мне на милость, какого ЧЁРТА вы с мамой тратите эти ужасные деньги?! Знаешь, сколько я зарабатываю? Знаешь, сколько у меня остаётся после того, как вы с мамой требуете вложить долю в семейный бюджет?! Впрочем, мне всё равно, что вы думаете. У меня идеальная работа. — Резко вскочив на ноги, я сделал пару решительных шагов по направлению к гостиной. — Вы сейчас круто удивитесь, но я отлично справляюсь со своими обязанностями. О да, папочка, ваш никчёмный сын-неудачник-ни-на-что-не-способный-бездельник ОТЛИЧНО справляется со своей РАБОТОЙ. Постарайтесь как-нибудь смириться и жить теперь с этим! Отец побледнел от негодования, его пальцы нервно теребили воротник на полосатой рубашке, но я уже вышел из кухни, потому что понимал, ещё одна секунда в обществе этих людей — и моя нервная система окончательно полетит в тартарары. Из-за навернувшихся слёз я с трудом различал дорогу и раза два точно споткнулся на ровном месте, прежде чем оказаться в собственной комнате, комнате, где я больше никогда не почувствую себя в безопасности. Они презирают меня. Ненавидят. Считают настоящим клоуном! И совершенно не ценят моего огромного вклада в эту грёбаную семью! Меня переполняли такая злоба и отчаяние, что не разбить что-нибудь до утра — уже великое достижение. В какой-то момент я принял для себя одну очень важную вещь: либо я их, либо они меня, по-другому и быть не может. Мотивированный навязчивой идеей, я принялся беспорядочно сбрасывать одежду с ящиков, сносить буквально всё, что попадалось под руку на пол, и при этом не издавать ни малейшего звука от себя лично. Мне хотелось крушить и ломать, уничтожать каждую частицу своего пребывания здесь на протяжении долгих двадцати трёх лет, чтобы в конечном итоге почувствовать себя действительно освобождённым. В свободе заключается счастье любого человека, и именно свобода позволит мне открыть глаза на своё великое будущее, скрытое под семью печатями. Закончив имитировать ураган, безжалостно сметающий всё на своём пути, я обессиленно рухнул на колени и немного даже испуганным взглядом изучил результат вспыхнувшей ярости. Неужели я способен на нечто подобное? Я превратил свою комнату в пристанище хаоса, разгрома и беспорядка. И только сейчас осознание всего ужаса тяжело обрушилось на меня. Я нашёл чемодан и раскрыл его в более свободном углу, где было относительно просторно. И начал собирать в него только самые необходимые вещи, которые могут понадобиться в первое время. К этому моменту Лиза успела уже порядком потрепать целую треть моих коллекционных игрушек, но у меня не оставалось ни малейших сил, чтобы заниматься её воспитанием прямо сейчас. Всё равно мне уже на всё плевать. Наверное, мне пора сделать передышку, пора пересмотреть стратегию собственного поведения, но, знаете, мне настолько осточертело всё время только отдавать и не получать ничего взамен, что на всё остальное глаза непроизвольно закрывались против моей воли. Из окна просачивался лунный свет, слабо освещая крохотный участок комнаты. Я выключил свет, чтобы позволить пульсирующим глазам отдохнуть, и сидел у стены, прижимая колени к груди обеими руками и с трудом сдерживая поток неконтролируемых эмоций. У двери терпеливо ожидал собранный чемодан, Лиза продолжала беззаботно носиться из стороны в сторону с какой-то пластмассой в зубах, а во мне совершенно ничего не осталось, время будто превратилось в замедленную съёмку, и я отчаянно пытался восстановить куски памяти в хронологическом порядке, чтобы окончательно убедиться в необходимости срочного переезда. Поверить не могу, что всё закончится именно так. Раньше я даже не думал, что смогу когда-нибудь покинуть семейное гнёздышко, в котором родился и вырос, но, оказывается, в состоянии аффекта можно пойти и не на такое решение. В любом случае, мысль о том, что совсем скоро мне не придётся выслушивать бесконечные нотации и лекции на тему моего прожигания жизни, согревала во мне стойкую уверенность в правильности задуманных действий. Лиза поедет со мной, и отныне у нас всё будет прекрасно. Здравый смысл советовал мне дождаться утра, но я понимал, что, если останусь в этих абьюзных стенах ещё хотя бы на пару минут, то вполне могу лишиться полной уверенности, и потому мне пришлось экстренно вызывать такси прямо сейчас и мысленно прикидывать, в какой мотель разрешат поселиться с собакой. Что ж, вероятно, это последнее, что меня волнует. Мне нужно уехать отсюда как можно скорее. Я спустился на первый этаж в полнейшем абстрагирование от окружающего мира, быстрым шагом добрался до копилки семейного бюджета и с чувством возвращённого долга вытащил из неё ровно столько денег, сколько вложил в неё и сколько вообще осталось от той суммы. Эти люди просто не заслужили пировать на мои честно заработанные деньги, поэтому меня совершенно не тревожили мысли, каким образом им предстоит выживать на ту малую сумму, которую зарабатывает отец. Возможно, я оставлю немного денег своему брату, но родители окончательно и бесповоротно лишились от меня финансовой поддержки ровно в тот момент, когда добавили последнюю каплю масла в кипящую сковородку. Я устал делать вид, что всё в порядке и что меня лишь мотивируют их оскорбительные комментарии, устал выкладываться на полную, а в ответ получать исключительно недовольства. — Тайлер? Что происходит? — Я даже не повернулся в сторону источника шума. Мне плевать. Я — лишённая эмоций машина, которая выполняет заданную ей программу. Шаги стали ближе, женская физиономия устроилась напротив меня и настойчиво сделала попытку заглянуть в мои глаза. — Что... что ты делаешь? — Забираю свои клоунские деньги, а что? — Как бы я не старался сохранять невозмутимое спокойствие, изо рта всё же вырвался язвительный смешок. Уверен, она просто в бешенстве от осознания факта, что теперь им с отцом придётся кусать локти до следующей отцовской зарплаты, но старательно изображая наигранное беспокойство за меня, а не за содержимое грёбаной банки. — Я уезжаю, мама. И это не вопрос, я ставлю тебя перед фактом. Завтра вечером я приеду за вещами, так что огромная просьба ничего не трогать в моей комнате. Надеюсь, теперь вам будет намного проще, ведь не придётся обеспечивать бездельника на его же собственные деньги! Впрочем, это уже не имеет значения. Прощай, мама. Я испытывал большую гордость за себя, за то, что решился выдать сокрушительную тираду, которая наверняка поставила её на место, и сделал оборот на девяносто градусов, быстрым шагом устремившись обратно наверх и лишая её возможности сказать что-либо в ответ. Перед тем, как уехать, мне всё же стоит попрощаться с единственным человеком в этом доме, который хоть за кого-то принимал меня всё то время, когда я и сам сомневался в собственной значимости. Я был уверен, что он ещё не спит и, осторожно постучав в дверь, моя уверенность оказалась оправдана. Зак стоял передо мной в серой пижаме и устало потирал щёки, обмениваясь со мной таким взглядом, которым мы обычно смотрели друг на друга в тех нередких случаях, когда хотелось рассказать всё без слов. Я буду скучать по нему, действительно скучать. По нашим душевным разговорам длинными ночами, по тому, как мило он смущается, если потрепать его по слегка щетинистой линии подбородка, я буду скучать по нашему прошлому, которое до сих пор хранится в стенах двухэтажного дома. — Ты уверен, что это хорошая идея срываться среди ночи? — только и спросил Зак, и я ничуть не сомневался в том, что он действительно беспокоится о моей жизни, а не о последствиях моего переезда. Мы снова лежали на его кровати, забросив ноги к стене и мечтательно смотря в потолок. — По крайней мере, я абсолютно уверен в том, что каждая секунда здесь убивает во мне человека. Пойми, Зак, я больше не могу. Я устал. Родители относятся ко мне не более, как... — Я знаю. Мне жаль, Тайлер. Правда... Так где ты планируешь теперь жить? — Для начала сниму номер в мотеле. А днём поищу варианты. — Квартира или дом? — А сам как думаешь? — Я не думаю, я спрашиваю. Как мне кажется, будет проще снимать квартиру. Хотя для Лизы будет комфортно жить в доме. — Да, понимаю, но она сильная девочка и обязательно справится со всем, что нам уготовила жизнь. Я буду скучать по тебе, Зак... Я обнял его и крепко прижал к своей груди, растягивая каждую секунду объятий до тех пор, пока не услышал мягкий шум тормозов и суету на первом этаже. Несмотря на то, что это далеко не последняя наша встреча, мне всё равно казалось важным запомнить этот момент на максимально долгое количество времени. Лиза спустилась на первый этаж, значительно опережая меня, я же тащился позади с небольшим чемоданчиком в одной руке, а в другой держал ошейник с поводком для собаки на случай непредвиденных обстоятельств. Мне хотелось поскорее убраться отсюда и больше никогда-никогда не возвращаться обратно. Мысленно прощаясь с родной обстановкой, я бросил короткий взгляд на обнимающихся в углу родителей, выражения лиц которых исказились в сожалеющей гримасе, с большим облегчением и даже каким-то неверием переступил порог дома и, наконец, выбрался на свежий воздух, позволяя холодному ветру растрепать мои волосы. Лиза добежала до машины и выжидающе остановилась у задней двери, повернув голову в мою сторону. Моя преданная малышка. Водитель открыл для меня багажник, погрузил туда чемодан и практически бесшумно захлопнул крышку, после чего мы забрались в салон и пристегнули ремни безопасности. Лиза уложила голову мне на колени и едва слышно, но всё же разборчиво заскулила, печально потупив глубокие глазки в окно. Я старался не думать о последствиях и о том, с чем мне всё-таки предстоит столкнуться, будучи совершенно самостоятельным человеком, и какое-то время, пока мы отъезжали от родного района, мне удавалось сохранять терпимое спокойствие. И только по истечению нескольких улиц мысли заполнились как тёплыми, так и не очень воспоминаниями, болезненно ударив где-то меж рёбер. Перед глазами проносилась буквально вся моя жизнь в режиме замедленной киносъёмки и я даже не сразу заметил, как по щекам пробежали горячие дорожки слёз. Всё произошло так быстро и не запланировано, что я не успевал окончательно мириться с тем фактом, что отныне я больше не буду зависеть от своих родителей.