В Огайо всегда пахнет сиренью

— Ты предлагаешь мне сопровождать тебя? — вопреки своему сдержанному характеру, я всё равно почувствовал в его голосе нотки удивления, будто моё предложение оказало на него прежде неизведанное влияние. Мне показалось, что у Джоша дрогнули губы. Он отвёл взгляд в сторону, изображая полное самообладание, и каким-то даже отсутствующим взглядом обвёл распустившиеся цветы. Впрочем, я предвидел подобную реакцию. То есть, знаете, я точно знал, что он не станет визжать от радости и биться руками о грудь от неконтролируемых эмоций (сразу по нескольким причинам), и его вопрос и последующее молчание лишь внушали обнадёживающие мысли. Он не отказался сразу, значит, принял вопрос к размышлениям, значит, вариант поехать вместе со мной вовсе не исключает себя из возможных. — А что в этом удивительного? — мне не хотелось говорить ему, что идея не была изначально моей, но в то же время я едва сдержался, чтобы не сказать что-то вроде «в этом нет ничего удивительного, ты мой друг и я буду счастлив, если лучшая поездка в моей жизни пройдёт в твоей компании», потому что не уверен, что подобный аргумент не вызовет у него очередную усмешку. « — Почему ты считаешь на пальцах, когда можешь посчитать в уме или же на худой конец на калькуляторе? — Не знаю, просто... я использую своё тело полным функционалом? — Ты такой дурной, Тайлер.» «— Что тебе сегодня снилось, Джош? — А тебе какая разница, что мне сегодня снилось? — Ну... друзья порой делятся такими вещами друг с другом.» «— Кто был твоей первой любовью? — Дай угадаю: ты выучил список вопросов, которые обсуждают между собой друзья, и решил применить свежие знания на мне? — А что в этом такого? — Типа, знаешь, мы не друзья.» И каждый раз сопровождался унизительной усмешкой, как бы говорящей сама за себя, что я не имею ни малейшего основания считать нас друзьями. В конце концов, Джош перевёл впалый взгляд на меня и, глубоко затянувшись свежим, пахучим воздухом, вполголоса сказал то, о чём я даже мечтать бы не подумал: — С честью ознакомлю тебя с искусством Видеть прекрасное. — Может, это тень так странно упала, а может, губы Джоша и правда тронула лёгкая улыбка, но его слова возродили во мне что-то тёплое, интригующее и волнительное одновременно. Мысли как-то беспорядочно спутались между собой, я даже не заметил, как всё это время задерживал дыхание. Жаль, что эмоции представляются как что-то эферное, странствующее в определённом участке головного мозга, а не вырисовываются образами или же хотя бы броскими красками на холсте. Уверен, картина получилась бы точно абстрактной, со своим скрытым смыслом, который даже я не в силах был бы понять. Всё произошло так быстро и внезапно, я едва успевал поспевать за течением обстоятельств, преследующих меня с тех пор, как Джош дал согласие в своей своеобразной манере. Самым сложным, пожалуй, было убедить миссис Дан отпустить его так далеко (по меркам родителей Джоша, даже другой конец Колумбуса — уже огромное расстояние) с человеком, который до сих пор верит в зубную фею и носит браслеты из бисера, считая, что те действительно приносят удачу. Впрочем, сложным оно и осталось, потому что все обоюдные с Алексом усилия не принесли необходимых нам результатов. Миссис Дан стойко стояла на том, что поездка в Германию — слишком рискованное, глупое и вовсе необязательное времяпровождение, и что если нам действительно хочется показать Джошуа мир, то мы вполне можем обойтись местной галереей довольно известного фотографа, который путешествует по миру и создаёт невероятно впечатлающую серию снимков, заставляющих людей нырнуть с головой в атмосферу запечетлённых пейзажев, не выезжая за пределы города. Но мы же понимали, что этого недостаточно. Джош и так слишком долго находился в заточении, и так слишком долго довольствовался безжизненными картинками вместо того, чтобы увидеть всё своими глазами, вдохнуть в себя этот воздух, такой чужой, непривычный, местами отталкивающий, но всё же по-своему заражающий восторгом и эйфорией. После многочисленных отказов решение пришло само собой. Точнее, его предложил Джош, и мы с Алексом почему-то ничуть не удивились, что именно ему пришли в голову подобные мысли. Что-то внутри него щёлкнуло, может, провода замкнулись, и огонёк подростковой аутентичности загорелся красным, предупреждающим о сбое работы цветом. — Ближайший рейс завтра в половину пятого, мама в это время ещё на работе, обедает с коллегами в кафе недалеко от места её офиса, а отец обещал другу семьи помочь ему со сборкой мебели. — Он сказал это так твёрдо и решительно, что, даже если бы кому-то из нас захотелось переубедить его, велика вероятность того, что он просто улетел бы без меня, наплевав на все трудности и вытекающие последствия. Какое-то время мы с Алексом молча переглядывались друг с другом, не решаясь ни согласиться, ни опровергнуть крайне рисковое предложение Джоша, после чего я всё же набрался смелости и совершил то, о чём наверняка ещё пожалею. Я вознёс правую руку вверх, опустил её на плечо Джошуа со звонким хлопком и громогласно заявил о том, что я чёрт возьми, в деле! Накануне дня икс, ночью, примерно в двенадцать часов, я в спешке собирал только самые необходимые вещи, такие как сменная одежда, носки (обязательно две пары, белые и жёлтые), средства личной гигиены, а так же что-то из своих безделушек, в том числе бисерные браслеты и жёлтое кольцо, которое ношу на пальце в тех случаях, когда хочется кричать всему миру о своём настроении. И ни разу даже не задумался о том, насколько безумной и противозаконной окажется наша поездка. Противозаконной в том смысле, что мы буквально бросаем вызов родителям Джоша, которые категорически против того, чтобы их сын хотя бы на мгновение почувствовал себя живым с тех пор, как попал под колёса машины. Я чувствовал себя настоящим бунтарём, частью огромной системы, двоичным кодом, который призван разрушать и получать от этого удовольствие. Иногда мы совершаем что-либо стратегически обдумав буквально каждую детальку огромного механизма, иногда действуем по интуиции и не всегда по трезвому рассудку, но чаще мы даже не видим разницы между обеими сторонами одной монеты. От упёртого и закрытого парня практически ничего не осталось, на его место пришёл совершенно новый, чужестранный юноша, в крови которого бурлит неконтролируемая тяга к жизни и стремление достигать своих целей абсолютно любым методом, вне зависимости от того, как сильно ударит то или иное решение по ближайшему будущему. Прежде чем поехать на работу, я договорился с Заком, чтобы тот временно поселился у меня квартире и ухаживал за Лизой, пока мы с Джошуа будем покорять средневековые башни и днями напролёт объедаться мороженным и пиццей в местных забегаловках. Он был даже рад на время смотаться от родителей и почувствовать вкус самостоятельной жизни, который мне удалось постичь немногим раньше его, так что все остались только в плюсе от заявленного предложения. Я утрамбовал пузатый рюкзак и чехол с ноутбуком около входной двери, чтобы не тратить время и быстро заехать за ними до того, как помчимся в аэропорт, и чувствовал себя от этого невероятно ответственным человеком, потому что тщательно продумал всё заранее, а не схватился в самый последний момент. Представляю, что сказали бы мои родители, когда бы узнали, что их сын наконец начинает взрослеть, хоть и принимает участие в довольно подлой операции в качестве главной роли. «Мы не узнаём собственного сына, разве такое возможно?». Что ж, у меня ещё будет время показать им, как сильно они ошибались во мне всё то время, когда буквально втаптывали в грязь лицом и заставляли ощущать себя жалким, бесполезным человеком, который никогда в жизни ничего не добьётся. Хэй, смотрите, сегодня я улетаю в Германию, да-да, я сам заплатил за билет, сам спланировал поездку, всё сделал только я сам и никто мне в этом не помогал! А чего добились Вы?! Утром мы держались так, будто ничего не задумали. Ничего не предвещало беды. Я готовил завтрак, слушая какую-то попсовую музыку, Алекс инструктировал как бы новую сиделку, которая таковой точно не будет, просто это секрет; всё шло своим чередом. Стоило родителям Джоша покинуть пределы коттеджа и скрыться на автомобиле из допустимого поля зрения, почти сразу началось всё самое интересное. То, ради чего каждый из нас был готов чем-то жертвовать. Джош жертвовал своими отношениями с родителями, мы же с Алексом включили себя в список риска тех, кто совсем скоро лишится работы. Но даже страх потерять всё не являлся достаточно убедительным, чтобы мы отказались от задуманного. Помогая Алексу собирать вещи Джоша, я наткнулся на толстый альбом — открыв его, обнаружил множество фотографий, на которых фигурировал сам Джош. На мгновение затаив дыхание, я пролистал страницы и не смог поверить собственным глазам. Затем просмотрел снова, только уже более внимательно. Джош на яхте, с компанией молодых парней и одной девушкой. Джош за круглым столом с теми же ребятами, перед ними беспорядочно расставлены полупустые бокалы с алкогольными напитками и тарелки с лёгкими закусками. Они улыбаются, так весело и беспечно, будто весь мир принадлежал только им пятерым. Фото с парка аттракционов: Джоша усадили на первое сидение вагончика американских гонок и камера запечатлела, как он беззвучно надрывает горло от переполняющих его сумасшедших эмоций. А тут он с семьёй, обнимаются на фоне сада, где только-только расцвели кусты сирени. Тёплая, атмосферная фотография словно пробудила во мне что-то ещё. Чувство, будто жизнь обошлась с ним ещё более жестоко, чем я думал раньше, и насильно отобрала все эти моменты — оставив только болезненные воспоминания в виде снимков, действия на которых он уже никогда не сможет повторить. Разумеется, нет никаких проблем, чтобы погрузить его на яхту и прокатить вдоль берега, нет никаких проблем, чтобы завалиться в кафе и отметить какой-нибудь глупый юбилей, так же как не составит огромной трудности покричать на американских гонках с высоты птичьего полёта, но всё это... всё это уже будет совсем другим. Тем, что Джош никогда не захочет запомнить, сфотографировать на память. Он всегда будет видеть себя в инвалидном кресле, и от этого только хуже, потому что ему есть, с чем сравнивать. Фотоальбом хранил в себе многим больше ярких моментов из жизни семнадцатилетнего Джошуа Уильяма Дана, но я больше не мог заставить себя проходить через это, словно переживая всю боль за него. Но потом я заметил ещё кое-что. На обратной стороне обложки пальцы нащупали плотное скопление, и уже через секунду в моих руках оказалось небольшое количество фотографий, не попавших в главный альбом, на которых Джош был наедине с одним только парнем из той самой компании. Первое фото: Парни обнимаются на фоне старшей школы Колумбуса. Второе фото: Пикник, гитара и яркое, ослепительное солнце. Третье фото: Кристально-чистое озеро, персиковое небо с голубыми тенями, Джош сидит на коленях брюнета, который прижимал его спину к себе, обхватив двумя руками за талию. Четвёртое фото: Смешные гримасы, вероятно, сделанные в очередной фотобудке, где разрешают пользоваться всевозможными комичными украшениями для пущего эффекта смешного сценария. Пятое фото: Сняты только сцепленные вместе руки на фоне прижатых друг к другу коленей. Шестое фото: Перспектива сверху. Брюнет лежит обнажённый — фото обрезано по низу живота — его руки перекрещены между собой на груди, а на губах сияет счастливая, влюблённая улыбка. И эти глаза. В них столько яркого света, столько восхищения, будто перед собой он видел ничто иное, как восьмое чудо света. (Если он смотрел на Джоша, понятно почему у него такой взгляд...) Седьмое фото: Уже фигурирует один Джош. Очевидно, снимок сделан сразу после пробуждения, поскольку его глаза казались такими чуть отёкшими, что ли, и веки едва держались открытыми, но даже после сна Джош выглядел полной противоположностью того человека, каким мне не повезло застать его в тот первый день и до сих пор. В груди что-то совсем защемило, когда я посмотрел на восьмое, последнее фото. И только тогда наконец прозрел, что мне изначально не следовало прикасаться к этой части жизни Джошуа, потому что... потому — что? Почему меня так сильно задело содержимое на последнем снимке? Чем дольше я на него смотрел, тем больше меня охватывало неуловимое ощущение какого-то зуда меж ребёр. Меня не должна волновать личная жизнь Джоша. Меня не должна волновать его личная жизнь. Не должна. Не должна, чёрт возьми. Я повторял эти слова как мантру до тех пор, пока плеча не коснулась тяжёлая рука Алекса. Конечно же Алекса, не Джоша же. Чёрт, Тайлер, выброси это имя из головы немедленно, пока случайно не позвал им вазу с цветами. Пожалуй, это было бы меньшим из двух зол. — Джош почти собрался, — сказал он так, чтобы намеренно сделать акцент, будто Джош и правда сам укладывал свои вещи в рюкзак, а после опустил взгляд на фотографии в дрожащих руках и изогнул уголки губ в слабой, словно ностальгирующей улыбке. — Славный парень, этот Брендон. Приходил какое-то время, пока... Почему-то я невольно предположил только самое худшее. Например, что он приходил до тех пор, пока его не сбил трактор, или же до тех пор, пока его не похитили инопланетяне. А может, по пути к Джошу он ел булочку и подавился куском теста? — Пока — что? — Пока не перестал приходить, вот что. Я не стал вдаваться в подробности, сейчас они были мне совершенно не интересны, так что, сложив всё обратно, я поднялся на ноги и, как ни в чём не бывало, последовал в гостиную, где Джош пил арбузный лимонад из трубочки и читал раскрытую перед ним книгу на урегулированном под его уровень для чтения столике. — Ты точно уверен в том, что это правильная идея улететь без предупреждения? — ко мне снова вернулись сомнения и будет даже здорово, если парень развеет их прежде, чем они достигнут точки невозврата. — Я уверен на два процента, что тебя не посадят за похищение. Остальные девяносто восемь приходятся на уверенность в поездке. Нюрнберг — город моей мечты. До рейса оставалось ровно полчаса. Мы сидели в зале ожидания, я кормил Джоша крекерами в то время, как Алекс заигрывал с какой-то женщиной с двумя детьми. Зрелище то ещё, если честно. Нет, вы не подумайте, я ничего не имею против, просто Алекс и флирт две абсолютно несовместимые друг с другом вещи. Потом он закончил (скорее всего собеседнице надоело выслушивать, как её ассоциируют с морскими прибоями) и вернулся в старую добрую холостятскую компанию, то есть к нам. На самом деле, мне ещё о многом нужно расспросить этого человека, но не уверен, что это стоит делать в присутствии Джоша, однако одну вещь всё-таки важно уточнить без замедления. — Ты сделал то, о чём я тебя просил? — Единорога покормил, начистил осьминогу тентакли, достал звезду с неба и вызвал Санта-Клауса на утренник бедным и обездоленным! — Я серьёзно! Не хочу что-то напутать, поэтому важно, чтобы всё было расписано подробно. Всё-таки это лекарства, а с ними нужно быть максимально осторожным. Если ты что-нибудь упустил, даже самую незначительную деталь, меня точно посадят, и уже даже не за похищение, хотя за него тоже. Алекс улыбнулся, вытащил из моего рюкзака блокнот и пролистал несколько страниц, бегло изучая каждую из них. — Всё на месте. Время, дозировка, назначение, даже побочки выписал. Так, на всякий случай. Ещё я расписал упражнения, которые ты обязан выполнять с ним каждый день. — Алекс перевёл взгляд на Джоша и беспечно подмигнул ему. — Хэй, Джош, буду скучать по твоим мышцам, но ближайшую неделю позволь Тайлеру поработать над ними, о'кей? А ты, Тайлер, не забывай менять то, что называется справлением нужды. Буду скучать по вам, ребята. — А что будешь делать ты всё это время? — я выбросил пустую пачку от крекеров в мусорное ведро и, вытерев Джошу уголки губ влажной салфеткой, улыбнулся ему, недолго задержав взгляд на его чуть более оживлённых глазах, и наконец повернулся к Алексу, который заметно изменился в лице, наверное, от мысли, что мы действительно улетим с минуты на минуту и оставим его в Колумбусе. — Работать в больнице, что же ещё. Постараюсь не сталкиваться с родителями Джоша, потому что уверен, я буду первым, к кому у них будут вопросы. Для убедительности сделаю вид, что знать не знаю про ваш побег. Вы же не против? — Конечно нет, спасибо тебе, Алекс, без тебя у нас бы ничего не получилось. Голос из громкоговорителя вынудил нас закончить беседу. Объявили посадку на наш рейс, так что Алекс закинул рюкзак Джоша себе на плечо и приказал нам поспешить, потому что, вероятно, ему проще попрощаться быстро, чем растягивать всё, ведь долгие прощания всегда самые сложные. Только на посадочной линии нам удалось остановиться и попрощаться уже как следует, как положено. Какое-то время Алекс смотрел на Джоша, а Джош смотрел на свои руки, сложенные мной на его коленях, после чего, на всеобщее удивление, Дан первым нарушил затянувшуюся тишину между нами. А я боялся, что он не возжелает проявлять дружелюбие. -- Передай родителям, что это было только, и только моей инициативой, не стоит разжигать костёр и представлять всё так, чтобы в конечном счёте всё закончилось полицией. Тайлер позвонит тебе, когда мы будем на месте... Спасибо, Алекс, до встречи через неделю. Желаю отлично провести время, пока меня нет. -- И сдержанно улыбнулся уголком губы, отчего на щеке более отчётливо выделилась скула. Честное слово, это самый трогательный и в то же время самый динамичный момент в моей жизни! Посадка продлилась чуть больше, чем нужно, потому что вероятно неопытная стюардесса слишком долго провозилась с местами для инвалидов (видимо, впервые имела дело с колясочником) после того, как я сдал наш багаж. Но мы пребывали в отличном расположении духа, так что обоюдно решили пропустить сквозь пальцев доставленные неудобства и, не обращая внимания на редкие, но всё же косые взгляды в нашу сторону, просто позволили себе расслабиться, потому что впереди нас ждал великолепный (по словам Джоша, а с недавних пор я научился доверять его мнению) город в Германии. Когда я почувствовал, что самолёт взлетает, постепенно набирая высоту и скорость, то словил себя на мысли, что назад дороги уже нет. Совсем скоро мы окажемся в том месте, на которое раньше не хватало ни смелости, ни решимости, ни тех же возможностей, мы вместе разорвали стенки пузыря, всё время сдерживающего нас внутри рутины и скучной жизни. Мы проделали совместную работу, полную тайн, заговоров и протестов, и вполне заслужили почувствовать себя победителями. Победителями. Неужели это правда происходит на самом деле? Не могу поверить в то, что это реально. Джош кажется таким спокойным, будто его вообще не беспокоит ничего из стремительно происходящих событий. Господи, мы действительно взлетаем.