В Огайо всегда пахнет сиренью

Джош сжал мою руку, совсем слабо, но достаточно, чтобы я почувствовал прикосновение сквозь уходящий сон. Затаив дыхание, я боялся выдать себя, боялся, что он расслабит пальцы, если узнает, что я проснулся и всё понял. Не понимаю только, как моя ладонь оказалась на уровне его, неужели инстинкт заставил её опуститься? — А я всё ждал, когда ты это сделаешь. — его голос, такой сонный и с хрипотцой, проник глубоко в подсознание и вынудил меня содрогнуться от неожиданности. Он ждал, когда я решусь обнять его? Ждал, потому что сам хотел, или потому что предвидел подобный исход событий? Я молчал, не зная, что сказать, не зная, как должен реагировать, всё казалось чем-то нереальным, чем-то вроде сна, от которого просыпаешься с ускользающим теплом изнутри. — В каком с-смысле? Он слабо усмехнулся. Я принял этот жест за добрый. — Думаешь, я забыл? Тот поцелуй. Ты ответил на него. Я заметил, какое впечатление на тебя произвели снимки. Ты будто… потерял надежду? Разочаровался? Ночью я проснулся, когда услышал салют за окном и не смог заснуть, а когда ты пришёл в номер, притворился спящим. Удивительно, на что люди рискуют, если думают, будто их никто не видит. На мгновение я потерял связь с окружающим миром. Его слова пробили колоколом в какой-то части моего мозга, я уставился на него таким взглядом, будто не поверил ничему, что он только что высказал. Такое чувство, будто меня снова обманывают, водят вокруг пальца, чтобы заманить в ловушку и манипулировать, как ниточной марионеткой. — Ты смутился? — Нет, просто… Не знаю, что сказать, если честно. — Значит, я прав? Значит, что ты идиот, который всё это время только играл со мной, играл на моих нервах и в принципе заставлял думать о том, о чём думать совсем не следовало. К счастью, мне удалось сдержать мимолётный порыв, и вместо всплеска неуместных эмоций я лишь глубже проникся ситуацией, которая, по правде говоря, и сбивала с толку и в то же время вселяля что-то доброе и определённо хорошее. Если бы не одно Но. Открывшаяся истина настигла меня спазмом в желудке. Сколько времени должно пройти, чтобы я осилил чувство вселенской несправедливости и всё же поставил Джошуа в ужасную известность? Может, сперва стоит позавтракать, как бы оттянуть момент, когда всё закончится уже для нас двоих? Мы собрались быстрее, чем нужно. Всё-таки тянуть тоже не выход. Если и сравнивать возникшую проблему с пластырем и раной, то его лучше срывать сразу, без замедления. Раз — и всё. На завтрак спустились, когда часовая стрелка показывала четверть одиннадцатого. Самое время рассказать правду? Кажется, я возненавижу среду и число одиннадцать сразу после того, как состоится тяжёлый разговор. Или уже возненавидел? Я не мог ему рассказать. Он сидел прямо напротив и непонимающе рассматривал меня, видимо, пытаясь прочитать всё по глазам, по неуловимым жестам, бог весть знает по чему ещё, а мне не хватало мужества, чтобы раскрыть рот и приблизить нас к неизбежному. Конечно, ему быстро найдут новую сиделку. Возможно это будет даже та девушка, которую Алекс инструктировал в день нашего рейса. Но что станет со мной? — Джозеф, что происходит? Просто дело в том, что я слабый. И слишком плохо скрываю то, что камень за камнем разрушает меня изнутри. Настолько прозрачен, что любому, кажется, не составит трудностей прочитать все мысли, как раскрытую книгу. И всё же я рассказал ему. Рассказал про вчерашний разговор, дополняя детальными подробностями, рассказал о том, что совсем скоро нам придётся распрощаться, делая над собой невероятно огромные усилия, чтобы голос не дрожал так сильно, как дрожали в голове мысли. Реакция Джоша оказалась… типичной? Предсказуемой? По крайней мере, ни до ни после я не заметил на его лице ни нотки расстроенности, ни нотки удивления, будто именно такого исхода событий он ожидал, как только идея сбежать пришла к нему в голову. Я почувствовал себя тупым, обманутым подростком. Он знал, прекрасно знал, чем всё закончится, как поведут себя родители, как только узнают обо всём, и ни слова не сказал о возможной опасности. Идеальный план, чтобы избавиться от меня! Какой же ты говнюк, Джошуа Уильям Дан. Мог бы просто сказать, что я не нужен тебе, что надоел, наскучил, задолбал до крайностей! Зачем было мучить, вселять какую-либо надежду? Зачем разыгрывать спектакль? Злость на Джоша, на его родителей и в первую очередь на самого себя (как я мог допустить, чтобы мной манипулировали?) перекрыла все другие чувства, так что сама мысль о том, чтобы закончить приём пищи, застряла противным комом в горле. Я даже подумал, почему бы не бросить его прямо здесь и сейчас и уйти восвояси, раз он так этого хочет? Пусть почувствует, какого это — лишиться Тайлера Роберта Джозефа! Но удивительно здравый рассудок встал на защиту беспомощного инвалида и мне ничего не оставалось делать, кроме как отвезти его обратно в номер и только тогда вырваться наружу на свежий воздух, в город, которому действительно не всё равно. А может, и это тоже грёбаная иллюзия? Утренняя прохлада сошла на нет, быть может, часом ранее, поэтому гулять пришлось под слегка палящим солнцем. Я проходил мимо витрин магазинов, кондитерских и прочих торговых точек, старательно выселяя из памяти всё то хорошее, что ассоциировалось у меня с Джошем и его семьёй. Пытался найти другой, более безобидный мотив, но эмоции до сих пор покрывали разум плотной корочкой, так что сосредоточиться и обдумать всё рационально казалось задачей из невозможных. Когда впервые ему пришла в голову мысль, что пора удалить меня из своей жизни? Когда он подслушал разговор с Алексом на кухне? Когда я случайно разлил кофе на его книгу? Или когда забыл сменить подушку, так что ему пришлось спать на сбитой и тёплой? Может, всё дело в том, что я совершенно не образован? И порой несу несусветную чушь? Глупо одеваюсь, веду себя неправильно? Неужели эти ошибки достаточно разумны и убедительны, что достойны увольнения? Когда, чёрт возьми, моя судьба была предопределена заранее? С этими мыслями я завалился в первый попавшийся на глаза продуктовый магазин. Чем там люди обычно глушат вселенское разочарование во всём, что на протяжении долгих месяцев или даже лет считали своим смыслом? Большим количеством еды? Алкоголем? Отлично. Подойдёт и то и другое. Я больше не мог рассуждать трезво. Вернусь в отель и закажу два билета. Плевать, что будет дальше. Плевать, что будет дальше с нами. Этот парень просто парень, и я не должен страдать из-за него. «День прошёл отвратительно. Я вам не рассказывал, но меня увольняют. Логично, правда? Сейчас я лежу в постели, вокруг меня множество пустых упаковок от чипсов и прочей дряни, а ещё недопитая бутылка бренди. Знаю, его лучше пить из стакана, но к чёрту прелюдии, я разочарован. » «Я редко пишу, но как правило, эти посты… они наполнены жизнью, моими эмоциями и переживаниями. Ничего полезного. Вброс какого-то глупого набора слов, но я всегда рад обратной связи. Что же мне делать дальше?» Я заказал билеты в Колумбус, оплатил стоимость карточкой Джоша и убрал ноутбук подальше от себя, чтобы лишний раз не напоминать себе о том, чем всё-таки кончаются мечты. Количество выпитого нездорово отразилось на хрупком рассудке, так что мне даже не пришло в голову сходить и проверить, чем занимается Джош в полнейшем одиночестве, отрезанным буквально от всего окружающего мира в четырёх стенах номера-люкс. Голоден? Плевать. Нуждается в массаже? Плевать. Заполнил весь мочевой пузырь? Тоже без разницы. Это больше не моя прерогатива. Он больше не рана на моём сердце. Может, чуть позже я отойду и всё же признаю, что поддаюсь лишь импульсивности и воспринимаю всё не так, как есть на самом деле, но что бы вы подумали на моём месте? Конечно, стоило сразу предсказать последствия, стоило самому обо всём догадаться, но я никак не мог забыть это пренебрежительное, ничуть непоколебимое выражение лица, которое как бы говорило само за себя: он знал наперёд, что так всё получится, и всё равно предложил, зная, что я не смогу отказать ему. «А я всё ждал, когда ты это сделаешь» — он видел во мне то, что я в упор отказывался видеть в себе. И потому был уверен, что его план сработает. Поздравляю, Джошуа Уильям Дан. Ты одержал победу.