Любовь с первого взгляда

      Люси устала, и сказать иначе никак не получалось. Она никогда прежде не чувствовала себя настолько подавленной и разбитой, и сжимающий душу страх, до этого преследующий сознание, исчез. Уже не осталось сил бояться, не осталось глупых мыслей, не осталось ничего, совсем. Только чувство вины изредка терзало сердце, и прямо сейчас, стоя перед дверью палаты Нацу, она особенно остро ощущала его. Светлые коридоры пустовали, но сейчас это навевало совсем не тоску, а, скорее, давало возможность подумать, взвесить все «за» и «против», найти подходящие слова.       За несколько дней изменилось многое, и Люси сама не заметила, как жизнь из вроде как сложной и нагруженной, превратилась в невыносимую. Репетиций всё это время не было, их заменило пребывание в полицейском участке, нескончаемые допросы и расспросы отца о том, всё ли в порядке, причём очень своеобразные. Конечно же, полиция навестила и его, куда без этого? Случился большой скандал, которого Люси так сильно боялась всё это время, но к логическому завершению он пока не пришёл. — Ты съедешь с этой квартиры и будешь жить со мной, в безопасности, — уверенно распорядился Джуд, не ожидая со стороны дочери никаких возражений. — Я не выпущу тебя на улицу, а даже если и выпущу, везде будет сопровождать охрана. — Собираешься запереть меня так же, как запер её? — одна фраза, произнесённая с таким трудом, вывела мужчину из себя, и он едва сдержался, чтобы не повысить тон. — Я сказал так, и точка, — Люси вздрогнула, услышав стальные нотки в голосе отца, вроде бы такие привычные, но немного иные. Она не могла остановиться, впервые позволив себе разозлиться и ничего с этим не делать. — Это не выход. Я не буду никуда переезжать и останусь здесь. Моих гонораров хватает, чтобы платить за квартиру, и ты не заставишь меня! — Посмотрим, как ты запоёшь через несколько дней, — только и ответил Джуд. Он бросил трубку, и Люси расплакалась, едва послышался первый гудок. Ей уже не было страшно, по крайней мере, не за себя. «Может, отец и прав, — через небольшое окошко было видно, как Нацу лежал и смотрел в потолок, совсем бледный и одинокий. — Может, мне правда стоит вернуться и запереться дома… но разве это выход? Разве это спасло маму?»       Крепко сжав руки в кулаки, Люси выдохнула и наконец заставила себя улыбнуться, слабо, немного растерянно, но всё-таки лучше, чем совсем никак. Она негромко постучала в дверь и вошла, когда поняла, что Нацу против такого исхода ничего не имел. Стоило только увидеть его, совсем измотанного, но уже вроде как идущего на поправку, сердце болезненно сжалось. Это её вина, её и ничья больше. Думать о чём-то другом не получалось, и мысли, которые с таким трудом удалось прогнать из головы, вновь вернулись. — Я рад, что ты пришла, — должно быть, она упустила из внимания слова приветствия, но не могла не заметить лучезарную улыбку, от которой на этот раз становилось только больнее. — Как ты себя чувствуешь? — Это я должна спрашивать, — голос едва не дрогнул, а на глаза навернулись слёзы. Люси не могла смотреть на него, не могла видеть его измученное лицо… — Ты ведь здесь из-за меня. — Через недельку-другую выпишут, — всё с той же тёплой улыбкой отмахнулся Нацу, но неожиданно нахмурился, заметив реакцию Люси. — Я в порядке. Твоей вины здесь нет. — Если бы я знала, что так будет… — она закрыла лицо руками, потому что больше не могла держаться. Все эти дни Люси была сильной, не давала волю слезам и боли, решительно противостояла отцу и его предложениям, приходила в участок… но больше не могла. Она не могла оставаться сильной при нём, единственном, кому можно было доверить всё, как оказалось, даже свою жизнь. — Если бы я рассказала раньше, никто бы не пострадал. Ты бы не пострадал. Это я должна лежать здесь! Я! Не ты!       Люси дрожала, говорить больше не было ни сил, ни желания. Она, казалось, очень долго простояла на одном месте, но лишь до тех пор, пока Нацу не схватил её за руку и не потянул на себя. Больничная койка опасно скрипнула, но Люси не отвлекло даже это. Она так глубоко погрузилась в отчаяние и печаль всего за какие-то жалкие мгновения, что позволила им полностью овладеть собой. Нацу видел это, видел и не собирался оставлять просто так. — Ты не виновата, — решительно произнёс он, крепко прижимая плачущую Люси к себе. Рана немного заныла, но это не имело значения. — Я мог не приходить, а мог просто остаться стоять и смотреть. Защитить тебя было только моим решением, и я не жалею о том, что сделал. И ты не должна жалеть, слышишь? — Но ведь я… — Люси всхлипнула, крепче прижимаясь к Нацу, прикасаясь руками к обнажённой спине, удивительно горячей для настолько бледного внешнего вида. — Я позвала тебя на концерт! — А я пришёл, — парировал он, видя, что аргументы Люси совсем закончились. Чувство вины не отпустило её, хоть разум медленно, но верно брал над ним контроль. — Знаешь, для чего я пошёл в гримёрку тогда? Знаешь, что мне помешал сделать тот подонок? — Что? — Люси наконец-то отстранилась и внимательно посмотрела на Нацу, и от его решимости, от уверенности во взгляде и серьёзности стало даже несколько не по себе.       Нацу закрыл глаза и медленно наклонился к губам Люси, а затем коснулся их с особенной осторожностью, так, как касался скульптор своего творения, как касался мастер хрупкого хрусталя. Сердце забилось быстрее, и Люси решительно не знала, что делать. Она думала о Нацу, думала так часто, что в мыслях сделала едва ли не самым близким другом, но разве только другом? Она не знала, что делать: слишком много событий навалилось на плечи, особенно теперь. Будет ли это правильно, так близко подпускать его к себе? «А разве ты уже этого не сделала? — снова он, едкий внутренний голос, который на этот раз слился с другим, мягким. В кои-то веки они пришли к согласию, и выбирать не приходилось. — Всё изначально к этому шло. Разве ты не замечала, как он смотрит на тебя? Не замечала, что для тебя у него есть свободная минута даже в самый загруженный день? Не замечала, что он говорит с тобой всегда, когда тебе это нужно, даже если безумно хочет спать? Тебе мало всего этого, Люси?» — Люси? — обеспокоенный голос Нацу вновь отвлёк от мрачных мыслей. Она даже не заметила, как по щеке снова потекла одинокая слезинка. — Я… обидел тебя? — Нет, что ты, — она вздрогнула, с трудом осознавая, что произошло. Обеспокоенный взгляд Нацу снова заставил чувство вины вернуться. — После всего, что произошло, ты делаешь такое, и я пытаюсь понять, чем заслужила это. — Тем, что ты просто есть, — он широко улыбнулся, но тут же перевёл тему разговора в другое русло, и Люси даже этому обрадовалась. — Если тебе не трудно, не могла бы ты оказать мне маленькую услугу? Мой кот остался совсем один, а Грей, зараза, не может взять его к себе. Если тебя не затруднит… — Конечно, — Люси облегчённо выдохнула. Она почему-то подумала о чём-то куда более более значительном, чем просто приютить кота. — Я заберу его сегодня же. — Кота зовут Хэппи. Возьми ключи от квартиры, адрес напишу сообщением, — распорядился Нацу, и от этого, на удивление, стало легче. Создалось ощущение, что всё снова как прежде, что ничего не произошло… — Пожалуйста, позвони мне, когда доберёшься, я хочу знать, что ты цела и невредима. — Обязательно! — Люси улыбнулась, и на сердце стало немного теплее. Если это первый шаг к чему-то хорошему, быть может, она готова рискнуть. Возможно, не прямо сейчас, но всё же готова, особенно с такой поддержкой и любовью, которой окружил её тот, кого теперь не получится без задней мысли называть просто другом.