Чужое возбуждение заразительно

      Гермиона не сказала бы, что изменилось что-то кардинально после того, как они с Гарри стали встречаться. Больше вместе они не спали, только Гарри стал носить ее сумку, встречать после Рун, когда он сам в этот момент был свободен, иногда угощать ее десертом, проводил больше времени с ней. Читал с ней в библиотеке и, оказалось, делал это так незаметно, что она осознала, что изменилось многое — только сейчас. В принципе Гарри за ней ухаживал и делал то, что замечаешь не сразу, зато нужное и… милое. Гермиону с одной стороны это радовало, их отношения ведь по-сути начались с секса. Да — они знали друг друга много лет, но никогда не были так близки. Прошло больше месяца с тех пор, как они последний раз вместе спали, и Гермиона до последнего не думала, что это будет так. Что она именно захочет секса, что когда Гарри возьмет ее за руку — ей будет вспоминаться, как эти руки бережно касались ее грудей, что она будет внимательно слушать и одновременно пялиться на его губы, вспоминая, как она целовала их. Ее буквально встряхивало от каждого случайного прикосновения. Они уже переспали, что должно их останавливать, ведь так?       Гермиона закатила глаза, слушая рассуждения Джинни, последнее время она сдружилась с Лавандой и Парвати, так что не первый раз она слышит рассуждения о том, что девушка должна быть опытной, чтобы восхитить выбранного парня и буквально приворожила его этим к себе. Можно даже и подлить чего-нибудь интересного, вот тут Гермиона прислушалась и сделала себе заметку о том, чтобы почитать о какой-нибудь защите от зелий и прочего.       Гермиона расчесывала волосы и думала о том, как сперва было больно и ей было интересно будет ли больно сейчас, она сжала ноги от той судороги, прокатившейся по ней, и поняла — что просто не может больше, не может и все. Хочет снова! Так что решительно встала и пошла в сторону гостиной, слыша в спину подозрительно громкий шепот Лаванды о том, что вот у Гермионы-то никогда секса не будет. Ха, вот прямо сейчас, Лавандочка, а ты и дальше будешь «служить» Рончику и ничего не получать.       Гарри играл в шахматы с Роном, после той сцены в классе, его отношения с ним странно охладели, так даже не было после Турнира Трех Волшебников, а тут — вечно хмурый Поттер. Он практически не общался с Уизли, зыркал на него так, что Рон, кажется, решил ему поддаться в шахматы из чистого желания не получить в репу. Гермиона не понимала этого поведения, но сейчас ей это было на руку, она сама Рона игнорировала, еще с момента его отношений с Лавандой. Было воскресенье, так что Рон ни за что бы не пошёл в библиотеку, как хорошо, что в воскресенье библиотека работала до двух часов дня и осталось, как раз сорок минут до закрытия, — это не будет тупой отмазкой.       — Гарри, нам срочно нужно в библиотеку, — видимо взгляд у нее был весьма говорящей, так что он молча поднялся.       — Гермиона, у нас же…       — Рон, если я бы хотела узнать твое мнение, я бы им поинтересовалась.       Гарри встревожился, насупился и она занервничала, потому что подумала, что он захочет остаться с Роном. «Ну, уж нет, у меня будет секс», — яростно подумалось ей, так что она просто схватила Гарри за руку и потащила к выходу. Гарри послушно шел. Когда они прошли мимо библиотеки и пошли в сторону лестниц.       Гарри произносит:       — Мы не идем в библиотеку.       — Нет, не идем.       Она все еще держала его за руку и думала о том, как эти руки ее будут сейчас касаться. Большие, теплые руки. И сама она прижмется к мускулистому телу, — и прибавила шагу, так, что на восьмой этаж они пришли рекордно быстро. Комната послушно открылась, а внутри большая кровать. Гермиона, отпустив Гарри, обернулась к нему и замерла от смущения, вся её гриффиндорская решительность улетучилась. Она посмотрела на Гарри и увидела, как он краснеет, смотря на кровать, она почувствовала, что тоже краснеет.       — Я… больше не могу. Я все время об этом думаю. Не хочу больше ждать и неизвестно чего мы вообще ждали.       — Я думал, что я просто замена Рону, что ты просто заставишь его ревновать через меня. Ты даже не намекала, ничего не говорила, что я мог подумать? — торопливо заговорил Гарри и Гермионе вдруг стали ясны его яростные взгляды на Рона — это была ревность. Это вдруг было парадоксально приятно.       — Гарри, я согласилась быть твоей девушкой, так? — она стянула мантию.       — Да, — сказал он, глядя, как Гермиона расстегивает блузку.       — Я принимала твои ухаживания? — спрашивает Гермиона и расстегивает лифчик, бросая вещи неаккуратным комком на пол, затем вспомнила кое-что и нагнулась за волшебной палочкой, прочитала заклинание прямо над собой, — дети сейчас будут лишними. Она посмотрела на то, как Гарри тяжело дышит, глядя на нее. — Я занималась с тобой сексом, Гарри. И хочу этого снова. Я не представляю вместо тебя кого-то еще, я знаю с кем я встречаюсь.       Наконец она стягивает штаны, захватывая вместе с ними трусы. Оставшись, стоять на полу, абсолютно голой, глядя на Гарри, и произносит то, что явно взрывает ему мозг:       — Я хочу тебя, а ты хочешь меня?       Он не делал того представления, что сделала она, кажется, одежда на нем и вовсе чуть ли не испарилась, с какой скоростью он разделся. Гарри обнял её, полностью прижавшись и Гермиона застонала от ощущений, словно переключился какой-то тумблер, который она не знала, ей так сильно хотелось, — хотелось, чтобы они переспали, но также и хотелось того, о чем она успела прочитать, а также вольно или невольно услышала от Джинни. Гарри, словно читая ее мысли, слегка отстранился и широким мазком лизнул ей грудь, затем присосался к соску, и Гермиона прижала темную голову своего Гарри к собственной груди, от удовольствия, что прошибало ее с груди по всему телу, она аж привстала на носочки, постанывая на выдохе и смущаясь этих звуков. Гарри перешел с поцелуями на шею и его красное ушко оказалось перед ее губами, так что она шепчет то, чего застеснялась сказать в лицо, одновременно, взяв Гарри за руку, она направляя его между своих бедер, почувствовав прикосновения, говорит:       — Я в душе гладила себя там и представляла, что это делаешь ты, Гарри, но у меня не вышло это так хорошо.       Гарри тихо простонал ей в шею и Гермиона поняла, что это его первый звук, который он издал. Даже в прошлый раз, он только тяжело дышал и кончал тоже молча. Ей понравился этот звук. Настолько, что она решилась сделать то, о чем говорила Джинни. Она медленно опустилась на колени и лизнула мускулистый живот, он забавно подтянулся от прикосновения, так, что она сделала это еще раз, а потом также непринужденно лизнула член. Гарри моментально вздрогнул и она подняла на него взгляд, ошарашенные зеленые глаза только подняли ее решимость. Она, все также глядя ему в глаза, взяла в рот головку и Гарри снова издал этот беспомощный звук, что так ее завел, покрепче сжав губы, стараясь не задеть ничего зубами, она насадилась глубже и открыла машинально закрытые глаза. То, как Гарри на нее смотрел, как тяжело дышал — придало ей сил, она двигала головой вверх-вниз, увлеченно посасывая, чувствуя, как по ее ногам течет смазка, ее возбуждение. Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем Гарри попытался отодвинуть ее голову, но она почему-то вспомнила наставнический голос Джинни уверяющий, что глотать нужно обязательно, иначе мужики кайф не словят. Она воспротивилась его движению, так, что часть спермы Гермиона все же проглотила, прежде чем член проехаелся ей по лицу, заливая. Она зажмурилась и просто переживала горячие подтеки. Открыв чудом «не пострадавшие» глаза, она увидела, как Гарри искусал в кровь губы, горящие удовольствием зеленые глаза придали стимул, и Гермиона лизнула губы, залитые спермой. Гарри зажмурился, будто от боли, затем открыл глаза и прижал свой палец к ее губам и Гермиона послушно лизнула его палец. Произошли одновременно две вещи: Гарри простонал, что-то не вразумительное, поднял ее, как пушинку и бережно положил на кровать. Гермиона с готовностью обхватила его бедра ногами и Гарри низко засмеялся, от этого смеха у нее побежали мурашки.       — Я тоже кое о чем мечтал, Гермиона.       — И-и? И о чем же? — голос срывался, потому что Гарри не медлил и уже захватил сосок.       — Я мечтал тебя вылизать, Гермиона, представлял, как ты бы извивалась подо мной, довел бы тебя до оргазма и загнал бы. И ты бы извивалась уже на мне, прося о том, чтобы я перестал, но я бы не остановился… Гермиона. Я не хочу останавливаться.       — Так сделай это.       — Что?       — Просто сделай это, — Гермиона закрыла лицо руками, но сказала это еще раз. Она очень смущалась. То, о чем говорил Гарри — ее заводило до сумасшествия. Он с силой развел ее руки по обе стороны ее лица, прижав своими, и лизнул ей губы, каким-то животным жестом.       — Ты перевернешься для меня, Гермиона?       Она укусила губу, понимая какая поза будет, но почему-то не стала протестовать, перевернулась и Гарри неожиданно для нее, приподнимает ее попку выше, а колени разводит шире, что-то горячее пошло по губкам, когда она догадалась что это — резко дёрнулась и попыталась уйти от следующего.       — В чем дело, Гермиона, это неприятно? — в голосе Гарри была какая-то неуверенность, что его абсолютно не хотелось расстраивать.       — Нет.       — Тогда в чем дело? — требовательно говорит он и она признается:       — Это смущает.       — А я ведь говорил, Гермиона, я не остановлюсь.       Это было лишь небольшим предупреждением, прежде чем Гарри на нее набросился, вылизывая и посасывая клитор, чмокающие и сосущие звуки наполнили комнату, когда к ним присоединились постанывающие звуки Гермионы, она, как он и обещал, очень скоро начала извиваться под этими ласковыми и теплыми прикосновениями языка.       — Гарри!       — М-м?       — Я хочу, чтобы ты вошел в меня. Я больше не могу, хочу, хочу-у-у… — простонала последнее слово, содрогаясь на глубоком движении языка. Гарри ее не послушал сразу, выполняя свое обещание — чтобы она извивалась и она это делает. А потом Гарри прижался к ней, вошел почти единым движением и застонал. Они замерли, ощущая друг друга, после — потянулись друг к другу, двигаясь все быстрее и быстрее, пока наконец не схлынула волна. Гермиона закричала, трясясь в оргазме, все еще ощущая толчки — острые до боли. После испытанного удовольствия, Гермиона сжалась, еще крепче, ощущая член Гарри, но он даже не замедлился, двигался все также мощно, взад и вперёд, снова и снова. Гермиона дёргалась и хныкала, пытаясь отодвинуться от того острого удовольствия, но Гарри лишь прижал ее крепче к себе и Гермиона смирилась, ощущая толчки, чувствуя отголоски удовольствия, принимая чужую страсть. Гарри, чувствуя ее смирение, стал тискать ее груди и облизывать шею, целуя ухо и добиваясь-таки своего. Гермиона почувствовала какое-то душное удовольствие, полностью опустошающее и она распласталась под Гарри, содрогаясь и ощущая, как Гарри тоже кончил с низким вскриком, не сразу понимая, что грохот — это не в ушах от оргазма, а скудная обстановку, — разнесло просто в хлам, оставив островком спокойствия лишь кровать.       — Ух ты! — сказала Гермиона, когда наконец смогла говорить.       — И не говори.