Альбус Поттер и подвал Мерлина

Следующие несколько дней пролетели за чтением учебников и изучением новых заклинаний. Джеймс, хотя он бы в этом никогда не признался, был прав: именно уроки делали Хогвартс интересным. Альбус провёл воскресенье, исследуя замок вместе с Моррисоном. Им казалось, что они никогда не привыкнут к перемещающимся лестницам и говорящим портретам, к чуду, которое представлял из себя замок. Конечно, Альбус уже слышал обо всем этом от родителей, но это было совсем не то, что увидеть все самому. Уроки казались ему одновременно трудными и увлекательными, хотя на некоторых и приходилось смущаться и краснеть. Профессор Хэндит, проподаватель ЗОТИ, имел привычку упоминать имя Гарри Поттера, отца Альбуса, всякий раз, когда речь заходила о темной магии и войне против Волдеморта. Учитель был очень молод, на несколько лет младше народного героя, и вырос, поддерживая его вместе со своими родителями. На Чарах, в отличие от ЗОТИ, было больше практики; здесь первокурсники изучали базовые заклинания, которые могли пригодиться в любой ситуации. Чтобы продемонстрировать силу этих элементарных заклинаний, профессор Флитвик, низенький пожилой учитель, который как-то прошлым летом приходил на ужин к родителям Альбуса, левитировал из-под собственных ног стопку книг, на которой он обыкновенно стоял, чтобы лучше видеть класс. Профессор Флитвик с грохотом упал на пол под звонкий смех первокурсников. Уроки Трансфигурации были похожи на уроки Чар. Профессор Беллинджер, добрая и терпеливая женщина, сразу начала учить их превращать спички в иголки, а бумажные тарелки в бумажные самолетики. Заклинания давались Альбусу тяжело. До этого он знал только Обезаруживающее заклятье, которому его научил отец. Однако он быстро понял, что безупречное владение одним заклинанием отнюдь не гарантирует простоту в освоении других. Альбусу до сих пор не удавался «Люмос» (заклинание, позволяющее освещать дорогу в темноте), а также почти все, чему их учили на Трансфигурации. Однако учителя говорили, что никто не ждал от него уверенного владения заклинаниями с первой попытки, и он мог тренироваться и совершенствоваться в них в течение всего учебного года. Помимо трудных заклинаний, которые беспокоили Альбуса каждый день, тяжело ему давалось и то, что они изучали на других предметах. История магии была, пожалуй, самым отвратительным уроком. Альбуса совсем не удивляло, что преподававший ее профессор Биннс был привидением: если бы ему самому пришлось целыми днями бубнить себе под нос про восстания кентавров, произошедшие больше тысячи лет назад, он бы, без сомнения, умер от скуки. Единственное, что удерживало его от того, чтобы заснуть прямо на уроке, были игры в виселицу с Моррисоном, хотя он был почти уверен, что к концу года не останется слов для угадывания. Астрономия была такой же бесполезной. Он понятия не имел, как отличить планеты друг от друга, а в том редком случае, когда ему удавалось угадать название планеты, он не мог понять, зачем это нужно. Уроки Травологии, к величайшей радости Альбуса, проходили совсем по-другому. Профессор Лонгботтом с самого начала сумел заинтересовать учеников. «Доброе утро!» — сказал учитель, когда они впервые зашли в теплицу номер один. «Доброе утро, профессор», — скучающими голосами ответили ученики; никого не радовала мысль о том, что в ближайшие сорок пять минут им придётся возиться с растениями. «Что-то я не вижу энтузиазма! Мы начнём через несколько минут. Пока что осмотритесь вокруг», — весело сказал учитель. Несколько человек лениво посмотрели по сторонам и стали ждать, пока профессор снова заговорит. Однако Невилл не продолжил урок, а смотрел на учеников, пока кто-то, наконец, не поднял руку и не спросил, показывая на большой меч, висящий на стене: «Профессор, а что это?» Невилл с восторгом посмотрел на ученика, задавшего вопрос, а затем перевёл взгляд на меч; рубины, украшавшие его рукоятку, сверкали на солнце. «Что это? О, это! О... это... ничего особенного», — с притворным безразличием сказал он, а затем продолжил, пожимая плечами, как будто в том, что он говорил, не было ничего примечательного: «Это всего лишь меч, которым я помог убить Волдеморта. Ничего интересного». «Вы помогли убить Волдеморта?» — спросил кто-то из учеников. «Ну... не думаю, что я могу утверждать... хотя с другой стороны, да, это абсолютная правда. Во всяком случае, я принимал в этом активное участие. Честно говоря, я даже не знаю, как этот меч попал сюда. Я оставил его себе в качестве сувенира и всегда держу его у себя в кабинете...» «А я видел, как Вы несли его сюда сегодня утром, профессор», — громко сказал ещё кто-то. «А... да, Вы видели? Должно быть, я опять ходил во сне... Я так привык бороться с темными магами, что иногда мне это снится...» — он резко прервал свою речь и больше не говорил о мече, велев ученикам сажать Словакские Пальцехваты — растения, которые так и норовили укусить тебя за пальцы. Альбус поправил перчатки, размышляя о том, зачем вообще кому-то могло понадобиться кусающееся растение. Наконец, наступила пятница, все первокурсники с нетерпением ждали выходных, которые должны были начаться сразу после сдвоенного урока по Зельеварению. Альбус признался себе, что слегка волнуется: отец рассказывал ему, что, в его время в Хогвартсе Зельеварение было самым сложным предметом, хотя и признавал, что в этом, вполне возможно, был виноват преподававший тогда строгий профессор. Альбус без особого интереса смотрел на свой завтрак, пока Моррисон судорожно дописывал домашнее задание по Трансфигурации. «Быстро, скажи мне, в чем разница между трансфигурированием твёрдых предметов и жидкостей?» — спросил он, стирая несколько строк из своей работы. «Почему ты спрашиваешь у меня, я тоже не могу ничего трансфигурировать...» — ответил Альбус. «Так а что ты написал?» «Если честно, я избежал этого вопроса, вместо этого ответил на свой собственный: порассуждал, можно ли твёрдый предмет все ещё называть твёрдым, если его в данный момент трансфигурируют». «Вау... это вообще никак не относится к заданному вопросу». «Я знаю», — хмуро сказал Альбус. «Что с тобой? Это всего лишь домашняя работа. Ты как в воду опущенный». «Да... Что?» — он смотрел на Розу и ее друзей, они оживленно беседовали и хихикали; Альбус подумал, что, наверное, кто-то из них накрасил ногти новым лаком. Роза казалось довольной и, видимо, совсем не переживала, что кузен уже неделю избегал разговоров с ней на всех совместных уроках. «Ты какой-то рассеянный», — сказал Моррисон. «Ничего страшного. Я просто ду...» — но его прервали громкий свист и улюлюканье, раздававшееся отовсюду за столом. Обернувшись, чтобы посмотреть, кого слизеринцы так недоброжелательно приветствуют, Альбус увидел, что к нему решительным шагом приближается его брат. «Убирайся от нашего стола, Поттер!» — закричал кто-то пронзительным голосом недалеко от Альбуса. «Замолкни, Ватсон, а то получишь заклятье в лицо вместо утреннего макияжа!» — парировал Джеймс, угрожающе поднимая палочку. Девочка тут же замолчала, а Джеймс наклонился к Альбусу под стихающие возгласы недовольства. «Как дела? Как уроки?» — спросил он. «Так себе», — честно ответил Альбус, — «Травология была интересной, но все остальное достаточно тяжело». Джеймс тихо засмеялся: «У тебя уже была Травология? Невилл опять «случайно» принёс меч на урок, как и на моем первом курсе? И кто это?» — добавил он, кивая в сторону Моррисона, который смотрел на них с интересом. «Да, он принёс меч. А это мой друг, Моррисон. Моррисон, это мой брат», — сказал Альбус. «Привет», — сказал Моррисон и продолжил писать своё домашнее задание. «Здорово», — ответил Джеймс и снова повернулся к Альбусу. «Ты придёшь посмотреть, как я буду пробоваться в команду по квиддичу? Через две недели, в пятницу?» «Эмм... да, наверное. Джеймс, Роза на меня сердится?» — спросил Альбус. Джеймс слегка нахмурится и похлопал брата по плечу: «Она не сердится на тебя. Просто она немного растеряна. Понимаешь, она сейчас общается совсем в другой компании, нежели ты. Я думаю, она боится, что у неё не будет столько друзей, как сейчас, если все узнают, что она общается со слизеринцами. Наши факультеты никогда не ладили». Альбус изо всех сил пытался сдержать свой гнев. Как она могла? Он же готов был с ней дружить, так почему она не хотела? Он никогда не думал, что его кузина будет себя так вести. Ему в голову пришёл ещё один очень важный вопрос: «А разве ты не боишься, что станешь менее популярным, общаясь со мной? Ты ведь тоже гриффиндорец». Джеймс только рассмеялся: «Ал, я популярен вне зависимости от того, с кем я говорю. Я даже думаю, что тебя начнут больше уважать, когда узнают, что ты общаешься со мной. И тебя тоже, парень», — добавил он, кивнув в сторону Моррисона. «Я пойду найду какую-нибудь девочку, у меня до урока есть ещё десять минут на поцелуи в коридоре. До скорого, Ал», — добавил он, собираясь уходить. «Подожди!» — сказал Альбус. — «Еще один вопрос. На Зельеварении очень трудно?» Джеймс усмехнулся и снова похлопал брата по плечу: «С профессором Дарви? Скажу только, что там интересно». Он развернулся и направился к выходу из Большого Зала. Когда он дошёл примерно до середины слизеринского стола, ещё кто-то угрожающе прокричал: «Правильно, беги, Поттер!» Альбус увидел, как Джеймс засмеялся и ответил: «Ты учишь меня бегать, Колтон? Ты такой толстый, что еле ходишь». Остаток утра прошёл без происшествий, если не считать бесполезные оправдания Моррисона перед профессором Беллинджер. Слизеринец рассказал, что его работа чудесным образом загорелась именно в тот момент, когда он уже начал писать ответ на «тот дополнительный вопрос, о котором Вы говорили». После обеда они спустились в подземелья, где находился кабинет Зельеварения. Альбус и Моррисон подошли к кабинету немного позже остальных: они заблудились и случайно свернули к гостиной Слизерина. Думая, что придётся извиняться за опоздание, Альбус подошёл к кабинету и увидел, что все первокурсники Гриффиндора и Слизерина столпились у запертой двери. «А где учитель?» — спросил Альбус у Бартлби. «Понятия не имею», — ответил он, оглядываясь, чтобы проверить, не идёт ли профессор. — «Наверное, он, как и вы, опаздывает. Дверь закрыта». В этот момент из кабинета послышался оглушительный звук взрыва, и дверь распахнулась. На пороге в клубах дыма показалась фигура профессора Дарви. Кашляя, он обратился к ученикам: «Прошу прощения, я варил Взрывчатую Эссенцию и немного увлёкся. Однако думаю, не стоит говорить, что зелье получилось на славу». Он отошёл от двери и сказал: «Проходите!» Ученики робко вошли в класс, по всей видимости, не все были уверены в том, что это безопасно. Альбус увидел, что Скорпиус Малфой внимательно осмотрел комнату, как будто ожидая ещё одного взрыва, и сел за последнюю парту. Альбусу и Моррисону пришлось сесть впереди, так как они зашли в класс последними. Профессор Дарви вышел из своего офиса, вытирая с одежды какую-то зеленую жидкость. «Добрый день и добро пожаловать на урок Зельеварения!» — громко сказал он. — «Совсем скоро вы поймёте, что мои занятия проходят несколько иначе, чем уроки по другим предметам. Можно быть неумелым волшебником и в то же время прекрасным зельеваром, и, наоборот, быть просто замечательным волшебником, но совершенно не уметь варить эти жидкие чудеса, которые мы называем зельями. Кто-нибудь знает, почему так происходит?» Альбус увидел, что Мирра подняла руку, и Роза тут же последовала ее примеру. «Хммм... Вы, с темными волосами, Вы были первой», — сказал учитель, показывая на Мирру. «Искусство Зельеварения требует от волшебника внимания и умения сосредоточиться на том, что он делает и как использует ингредиенты», — сказала девочка. «Очень хорошо!» — воскликнул профессор Дарви. — «Десять баллов Гриффиндору. Вы очень хорошо объяснили, мисс... Тюннелс, верно?» Мирра кивнула. Альбус понял, что Роза так и не опустила руку. «Да, мисс Уизли, Вы хотели бы что-то добавить?» Роза громко спросила: «Извините, сэр, но разве умение варить зелья не зависит, хотя бы частично, от магических способностей волшебника в целом? Разве более могущественный и мудрый маг не знает лучше, как использовать те или иные ингредиенты и не может быстрее определить, когда его зелье становится опасным? Опытные волшебники могут использовать интуицию в том, что касается магии?» «Замечательно, мисс Уизли! Ещё десять баллов Гриффиндору!» — воскликнул профессор Дарви, которого этот ответ привёл в ещё большее восхищение, чем ответ Мирры. «Ну-ну, в этом вся Роза: сразу начинает спорить с учителем», — подумал Альбус. «Мисс Уизли, разумеется, права!» — продолжал Дарви. — «Приготовление зелий, действительно, требует развитой интуиции и знаний; и то, и другое приобретается по мере того, как маг становится более могущественным. Например, магглу было бы очень сложно приготовить зелье, однако я стараюсь показать вам, что, даже если вам тяжело даются заклинания, вы все ещё можете быть очень одаренным зельеваром. Здесь важно ваше умение экспериментировать и концентрироваться. И вот, дорогие ученики, ваше первое задание!» — закончил он с улыбкой. Он взмахнул волшебной палочкой, и ящики слева от входа в его кабинет открылись; в них оказалось очень много банок и подносов. «Я хочу, чтобы на сегодняшнем уроке каждый из вас сварил зелье. Ингредиенты - в шкафах, котлы, я думаю, у всех есть. Прошу начинать!» — сказал он, и Альбус заметил, что его глаза заблестели, как у сумасшедшего. Альбус поднял брови и посмотрел на Моррисона, который с открытым ртом уставился на преподавателя. «Эмм... профессор Дарви?» — сказала Роза. —� «Я думаю, Вы забыли сказать нам, какое зелье готовить, и дать указания, как это делать». Многие ученики, услышав ее слова, одобрительно закивали; кажется, все в классе думали об одном и том же. «Я дал вам указания, мисс Уизли. Я сказал, что вы должны сварить зелье», — просто сказал учитель. «Какое... какое зелье?» — спросила девочка. «Я не помню, чтобы я называл какое-то конкретное зелье», — все так же спокойно отвечал Дарви. — «Ингридиенты в шкафчиках», — повторил он. Некоторое время все сидели очень тихо, пока, наконец, с последней парты не раздался скрежет стула по полу: Скорпиус встал и направился к шкафчикам. Он начал набирать многочисленные семена и насекомых. Уже через несколько секунд все остальные ученики последовали его примеру и подошли к шкафам. Пожалуй, для Альбуса это был самый необычный урок из всех, что были у него за эту неделю. Он пошёл за ингредиентами и увидел на банках такие надписи, как «кроличий хвост» и «акульи глаза». Там также были написаны незнакомые ему слова, например, «безоар» или «яд огневицы». А на самой верхней полке он увидел выставленные в ряд роги единорогов. Альбус взял несколько ингредиентов, в том числе глаза иглобрюха и яйца угря, вернулся к своему котлу и начал кидать в него все подряд, время от времени помешивая зелье с разной скоростью. Профессор Дарви просто сидел и молчал, глядя на них и широко улыбаясь. Иногда он тихо произносил «Оо» или ахал, когда чьё-нибудь зелье начинало дымиться или резко меняло цвет. Он даже сказал «Ого!», когда зеленое зелье Моррисона внезапно стало синим и начало кипеть. «Что? Что это значит?» — испуганно сказал Моррисон, отпрянув от своего зелья в страхе, что оно выплеснется ему на лицо. Однако профессор Дарви не ответил. Он продолжил улыбаться и начал ходить по классу, иногда останавливаясь и нюхая чьё-либо зелье. Где-то через час после начала урока он сказал: «Стоп». Альбус вытер пот со лба. Он только что добавил в своё зелье крылья фей и уже порядком устал от жара, исходившего от котла. «Надеюсь, ваши зелья не расплавят пузырьки, поэтому прошу каждого отлить немного и подписать своё имя. Я оценю ваши зелья и сообщу вам ваши оценки в пятницу. Сегодня я не задаю никакого домашнего задания. Вы можете идти, я сам приберусь в классе» — сказал Дарви. Альбус налил немного своего розового зелья в бутылочку, подписал своё имя и аккуратно положил ее на поднос, стоявший на учительском столе. Он вышел из класса вместе с Моррисоном, обсуждая этот странный урок. Мнение Альбуса сильно отличалось от того, которое высказал его друг. «Это было ужасно! Он даже не учил нас ничему!» — жаловался Моррисон. «Все равно, нам дали немного поэкспериментировать. И это явно лучше, чем История магии!» — возразил Альбус. «Это правда, но я не понимаю, как он может оценивать наши зелья. А что, если кто-то из нас случайно приготовил яд?» «Он, скорее всего, поставит всем хорошие оценки. Думаю, плохую он поставил бы только в том случае, если бы мы ничего не сделали». Они спорили всю дорогу до гостиной Слизерина. «Басилиск!» — сказал Моррисон, как только они подошли к каменной стене. Дверь открылась, и они вошли. Их внимание сразу привлекла толпа возле доски объявлений. «Что случилось?» — спросил Моррисон у девочки с первого курса, Денизы Тоилс. «Что-то про квиддич», — ответила она и направилась в сторону камина. Альбус и Моррисон присоединились к шумной толпе, но они стояли слишком далеко и не могли ничего увидеть. Моррисон, который был немного выше Альбуса, встал на цыпочки, чтобы разглядеть объявление. «Ты видишь, что это?» — спросил Альбус. «Набирают команду по квиддичу!» — воскликнул Моррисон. — «На следующей неделе! Капитан команды говорит, что первокурсники также могут участвовать в отборе!» «Да... это здорово, но, мне кажется, ты кое о чем забыл». «О чем?» — в недоумении спросил Моррисон. «Мы не умеем летать!» «А, точно. Ну... мы можем походить на уроки! Можно записаться завтра!» «Не думаю», — сказал Альбус. Вряд ли ему будет не так страшно летать, как сейчас, если появиться возможность быть сбитым с метлы бладжером. Он бы все-таки предпочёл остаться на земле. «Ты можешь попробовать, если хочешь», — сказал он Моррисону. «Да нет, ничего», — ответил тот, хотя на лице отразилось разочарование. «У меня все равно нет метлы», — сказал он. Они поднялись в спальню, чтобы начать делать домашнее задание. Профессор Беллинджер задала эссе на восемь дюймов о различиях между трансфигцрацией живого и неживого. Однако когда Альбус сел на свою кровать и достал пергамент, кое-кто привлёк его внимание: Скорпиус Малфой лежал на кровати, глядя в потолок; полог валялся на полу, как будто он сорвал его в приступе ярости. Рядом лежало развёрнутое письмо. Альбус хотел что-то сказать, спросить, что случилось, но решил не лезть. Как он мог помогать кому-то с его проблемами, если был не в состоянии решить свои? Слова Джеймса звенели у него в ушах: «Я думаю, она боится, что у неё не будет столько друзей, как сейчас, если все узнают, что она общается со слизеринцами. Наши факультеты никогда не ладили». Эти мысли очень злили Альбуса. Он отвернулся, забыв про Скорпиуса и начав писать своё эссе, представляя вместо пергамента лицо Розы каждый раз, когда перо царапало его.