Обладание

Тёплая обновляющая вода наполняла сияющую фарфоровую ванну, обволакивая его обнажённую кожу. На поверхности свободно дрейфовали различных размеров прозрачные пузырьки, посылая в ноздри сладкий аромат диких цветов. Комната была полуосвещённой. Свет был не слишком ярким, а нежным, чтобы его усталые глаза могли расслабиться. На миг всё показалось ему достаточно комфортным, чтобы просто закрыть глаза и отдохнуть, забывая об извращённой реальности, которая рубцевала его тело и душу. Однако безмятежный момент спокойствия его сознания не мог продлиться долго, потому как оказался настолько мимолётным, что уже через минуту и угас, словно его и не существовало. Плеснула вода, и пузырьки быстро уплыли, увлекаемые круговой рябью на воде, а пенная масса, которая была слишком медлительной, взорвалась в воздухе с лёгким хлопком, когда он вздрогнул, почувствовав, как изящная рука, принадлежавшая ненавистному брату, вскользь задела его там, между ног. Он резко задохнулся и откинул назад голову — начисто забыв о том, на чьём плече лежал, а нахальная рука тем временем ещё раз мазнула по его сокровенному месту. Ощущения сводили с ума. — П-перестань! — раздался отрывистый голос. Дыхание Саске утяжелялось от ощущения, как эта рука обхватывала и ласкала его эрекцию. Омываемый постыдным удовольствием, он ещё больше откинулся назад, практически теряясь в ощущениях, несмотря на протестующие крики далеко в сознании, потому как он их совершенно не слышал, когда Итачи принялся насиловать его горло, всаживая зубы в уязвимую плоть; достаточно сильно, чтобы причинить боль, но недостаточно, чтобы пустить кровь. Всё это представлялось иссушающим удовольствием, которым он наслаждался. — Ах, — вырвался у мальчика задушенный стон, прежде чем он смог сдержаться. Каждая ласка брата подводила его всё ближе и ближе к вершине. И он продолжал выгибаться и подставляться, лишь бы только ощутить ещё больше этих головокружительных прикосновений. Всё продолжалось до тех пор, пока... Саске застыл, наконец-то приходя в чувство, когда ощутил это. Эту пульсирующую эрекцию брата, потёршуюся крупной набухшей головкой о его поясницу, требуя внимания. Однако не успел он засопротивляться, как сильная рука Итачи подцепила его за талию, а тем временем острый язык продолжал мучить мальчика, чувственно облизывая и посасывая бледное, аппетитное горло. — Хватит! — запротестовал Саске, силясь оторвать от себя руку Итачи. Но без толку. Как бы ожесточённо он ни царапался и ни впивался ногтями в чужую плоть, старший брат и бровью не повёл, а только ещё больше наслаждался. Он усилил хватку на стволе Саске, сжимая до боли. — Я сказал хватит! — задыхался мальчик, напряжённо жмурясь. — Вряд ли ты действительно этого хочешь, младший брат, — сказал Итачи, водя языком по горлу мальчика и вдоль изящной линии челюсти, оставляя длинный след слюны. Темп ласк становился всё быстрее и быстрее. Как и дыхание Саске. Всё больше стонов и вздохов наполняли ванную комнату своим звучанием в подобии эротической мелодии, а вода становилась всё менее и менее чистой, перемешиваясь с пахучей кровью и молочным преякулятом. Их распущенные полночно-чёрные волосы плавали по пятнистой поверхности и развёртывались красивым веером, перепутываясь друг с другом. Некоторые длинные пряди облепили их кожу, и было трудно определить какие из них кому принадлежали — так тесно вжимались друг в друга их тела. — Итачи... — шёпот имени прозвучал, как мольба, но о чём именно — старший не был уверен. Впрочем, как бы там ни было, уступать этой просьбе он не собирался. Мучительные и одновременно сладостные ласки прекратились как раз в тот момент, когда младший Учиха уже почти достиг оргазма. Он резко распахнул свои глянцевые глаза и встретился с лицом ненавистного брата, зависшего над ним. Сочные и сладкие губы изогнулись в дьявольской улыбке. — Я же сказал, что это может подождать, младший брат, — напомнил старший Учиха, протягивая руку к серебряной окове, ещё недавно бывшей у Саске на шее. — Если будешь хорошо себя вести, я сниму её насовсем. Хотел того Саске или нет, старший брат пока что не собирался подарить ему облегчение. — Ты должен покориться мне. ххххх Саске лежал распятым на кровати, свежезастеленной чёрными сатиновыми простынями. Волосы у него оставались ещё немного влажными и заслоняли половину лица, однако он и не потрудился бы их убрать. Просто лежал, будто мертвец. Ему и хотелось умереть. И тем не менее он не мог отрицать это мучительное ощущение ненасыщённого вожделения. Оно пульсировало так сильно. Итачи позаботился о том, чтобы он не достиг берегов своими силами, вновь приковав ему руки к изголовью кровати холодными цепями. Саске просто кипел от гнева, хотя и не давал эмоциям отразиться на лице. Ничего ему не хотелось так сильно, как прикончить ублюдка. Скрип. Неумолимая чёрная дверь со скрипом раскрылась, пропуская Итачи в комнату. И внезапно атмосфера здесь заметно потяжелела. Саске молча наблюдал приближение брата. Преступник S-ранга был полностью одет, и плащ с узором из красных облаков шуршал при его передвижении. И зачем было утруждаться с одеванием, если через несколько минут он всё равно будет полностью обнажён? — саркастично подумал младший Учиха, сузив глаза. Королевских размеров кровать прогнулась под добавившимся весом. Саске поднял на брата прямой взгляд. Старший Учиха не произнёс ни слова, пока снимал цепи с запястий мальчика, оставляя только шейную окову, чтобы с её помощью заставить его сесть. — Выпей, младший брат, — скомандовал он. Одна из его утончённых рук отвела подальше непричёсанные эбеновые пряди, а другая поднесла кубок плавного красного шампанского к губам младшего брата. — ... Саске с подозрением глядел на брата, но кубок всё же принял. Когда он сомкнул пальцы на сосуде, кисти их рук на мгновение встретились. Он наблюдал, как Итачи поднял к губам собственный бокал, слегка запрокидывая голову. Саске даже слышал тихие звуки, с которыми тот сглатывал. Потом обсидиановые глаза переместились на зажатый в собственной руке сосуд. Он в жизни не пил ничего алкогольного... Саске медленно поднёс ко рту кубок, однако засомневался выпить эту плавную красную жидкость. Итачи поднял глаза и увидел, что его маленький брат до сих пор не выполнил сказанное. Он отставил собственный кубок на роскошный столик возле огромной кровати, украшенной тёмно-алым пологом, и забрал у Саске бокал. — Я сказал тебе пить, — произнёс он, встречаясь с обсидиановыми глазами младшего брата. А потом, не разрывая зрительного контакта, набрал всю сладкую жидкость себе в рот в одно грациозное и вместе с тем чувственное движение, прежде чем схватить Саске за подбородок и завладеть его губами. Красное шампанское перетекло с поцелуем в рот младшему Учихе — часть пролилась с уголков губ и потекла по бледному горлу, напоминая длинные дорожки крови. — Ты должен покориться мне, — эти слова вместе с дразняще невесомым прикосновением к пульсирующему члену заверили Саске в правдивости слов Итачи. С губ мальчика слетел мяукающий стон, когда язык Итачи провёл вниз по его подбородку и горлу, чтобы вкусить пролитое шампанское до последней капли, наслаждаясь эссенцией, смешанной с ароматом плоти младшего брата. Эти бледные руки были повсюду. — Скажи мне, младший брат, чего ты хочешь? — Я... ааххх! — по тому же месту мазнуло ещё одним прикосновением. — Ты... ублюдок, — младший Учиха злобно зыркнул на брата, ещё не поняв своей ошибки. — Ясно, — ухмыльнулся Итачи. Он отпустил мальчика сел к изголовью кровати, подложив под спину мягкую перьевую подушку. — Иди сюда, — сказал он, сильно дёргая мальчика за цепь. От мощного рывка Саске повалился вперёд, приземляясь лицом на нечто каменно-твёрдое и мягкое одновременно. Когда мгновением позже он приподнял лицо, высокие скулы его стремительно окрасились краснотой, едва он понял, что это такое. С мгновение Итачи изучал реакцию своего младшего брата, прежде чем потянуться вниз и подарить его гениталиям ещё одно дразнящее прикосновение. Другая рука сжала и чуть сильнее натянула цепь, напоминая мальчику, кто здесь главный. — Соси, Саске, и я дам тебе, чего ты хочешь. — Нет, — моментально отказался Саске, хотя глаза его при этом слегка расширились от удивления и, быть может... от страха, который был почти идеально замаскирован, но только не для зорких глаз Итачи. Хотя старший и отметил, что за эти годы его маленький брат научился лучше скрывать свои эмоции. Лицо юноши можно было описать как почти безэмоциональное, если бы не эта мстительная ненависть. С другой стороны, возможность вытянуть из мальчика так хорошо сдерживаемые эмоции Итачи нашёл куда более занимательным делом, нежели использование братишки в качестве напоминания об их ничтожном клане. Итачи ещё раз дёрнул Саске вниз, заставляя прочувствовать натянутую выпуклость в своих штанах. — Не дождёшься, — упёрся Саске, но тем не менее глаза его не отрывались от того, что предстало перед ними, когда рука Итачи медленно расстегнула ширинку. Опасная близость увиденного породила болезненное подёргивание в собственном члене, и Саске пришлось отвернуть голову. Но Итачи насильно развернул его обратно и по самое основание всадил член ему в рот — и самый конец ударил Саске в глотку, отчего он едва не подавился. — За дело, — продиктовал Итачи слегка хрипловатым голосом. Ладонь его пропутешествовала по спине мальчика, осязая её гладкость, а затем спустилась на задницу. Если бы в этот момент у Саске не был занят рот, он бы задохнулся от новой боли, с которой две фаланги длинных пальцев старшего брата вторглись в его тело. Он и запротестовать-то не мог, с этим каменным членом во рту и невозможностью отстраниться. Тело прошибло очередной волной желания, когда пальцы вошли в него ещё на одну фалангу. Ощущения были непреодолимыми, и Саске знал, что сопротивляться больше не сможет. Он хотел облегчения. Он хотел свободы. Медленно и почти застенчиво поначалу, он стал делать то, что навечно свяжет его с грехом. Он сосал член собственного брата, вкруговую пробегаясь языком по головке. Удовлетворённый стон сорвался с губ Итачи, и он удобнее откинулся на подушку, закрыв глаза, наслаждаясь запретным действом. Понадобилось не много времени на то, чтобы язык и рот младшего брата наконец довели его до оргазма. Он излил семя в рот Саске, нагибая его голову ещё ниже, чтобы мальчик точно проглотил всё, до того как отстранится. Затем протянул руки и втащил брата в грубый поцелуй, облизывая и пробуя на вкус собственную эссенцию с его губ и языка. — Запомни, Саске: ты принадлежишь мне и больше никому, — сказал старший Учиха, когда они разделились, и переменил позицию, оказываясь сверху.