Сто тысяч миль

      Кларк глядела так злобно, будто я действительно сделал что-то плохое.       — Не смотри на меня так, — попросил я.       — Что ещё? Не дышать? Не говорить? Не думать?       — Усмирить свой характер для начала. — Тут она насмешливо фыркнула. — Если тебе кажется, что я помешал твоим великим планам, то тебе только кажется. Я жизнь тебе спас. Пересеки вы первое кольцо — и по вашу душу отправили бы отряды с гончими. А они отлично берут след. Мне нужно объяснять, чем бы всё это закончилось?       Как оказалось, было кое-что, чего Кларк не умела вообще — это проигрывать с честью. Она сложила руки на груди и с ненавистью уставилась на стены своей старой комнаты, раздражённо засопев. А я начинал злиться. Это она спелась с проклятым горцем. Она чуть ли не за ручку ночью по полям с ним шастала. Она же хотела сбежать. А теперь ещё делала меня виноватым. Какая молодец!       — Вы всё как по нотам разыграли. Браво. Просто браво! — вдруг ожила она. — Сами не могли разговорить горца и поняли, что я идеально подойду для этой цели. Создали все условия, чтобы мы подружились. Показывали мне город и совершенно случайно потеряли бдительность. Ага. Предвидели, что я захочу сбежать из вашей якобы не темницы. Даже догадались, какой маршрут я выберу! Потому что я другого просто не знаю и на местности не ориентируюсь. Как вы нас обогнали? Гончие? Лошади?       — Рад, что ты оценила мою предприимчивость. И ещё больше рад наконец-то узнать, на что ты в самом деле способна. Весьма впечатляюще. Но я хотел бы увидеть больше.       — Ах, хотели бы? Правда? Очень интересно! Ну, в таком случае знаете что? Идите к чёрту.       — Ты хотя бы понимаешь, что захочет с тобой сделать Военный совет, если узнает, что ты сегодня натворила? — я решил зайти с козырей. И с правды, от которой она побледнела. — Даже матери захотят сделать из тебя котлету за то, что ты едва не отпустила на волю нашего прямого врага. Было и так понятно, что ты знаешь на порядок больше, чем говоришь, но настолько… «Когда мы способны атаковать, мы должны делать вид, что не способны». Воистину ты была бы достойной ученицей Сунь-Цзы.       — А вы? Только вам можно втираться в доверие и одновременно так расчётливо использовать?       — Использовать? Как? — фыркнул я. — Пока от тебя только одни проблемы.       — Ну, извините, что я хочу спасти своих людей и делаю для этого всё возможное!       — Например, что? — вскинул бровь я.       — Например, пытаюсь вернуться к ним и рассказать обо всём этом. А главное — о вирусе и…       Кларк внезапно запнулась. Замолчала резко, будто едва не сболтнула лишнего, и её заминка не ускользнула от моего внимания.       — И? Что рассказал тебе Хиляк?       Я отчего-то не мог перестать раздражаться, когда думал об этих двоих. Значит, чтобы нормально с ней поговорить, нужно было просто сесть в соседнюю темницу и притворится таким же крысёнышем? Тогда бы смотрела сочувственно, а не зло? Забыла бы предубеждения? Невыносимая девчонка!       — Хиляк? Серьёзно? У него имя есть, — вдруг вскинулась она.       — Ах, имя, — ядовито процедил я. — Значит, вы уже стали друзьями? Может, и местечко в Горе он уже тебе выделил?       — Ещё как выделил! И отсутствие там вас — отдельный плюс, — сквозь зубы пробормотала Кларк и демонстративно отвернулась.       — Чёрт возьми, — окончательно разозлился я. — Хватит уже усугублять и без того сложную ситуацию.       — О, «сложная ситуация»! Какой прекрасный эвфемизм для геноцида моих людей!       — Проклятье, ты и правда хочешь, чтобы все мои усилия пошли прахом?       — Усилия? Какие? Те, чтобы я оставалась тут вечной пленницей? Невероятные усилия! Титанические! Может, могу как-то помочь?       — Как можно быть такой слепой? А? Боги! Если бы ты сотрудничала, я бы сам тебя отпустил!       — Не верю! — горячо возразила она. — Ложь! Очередное вранье! То же самое, что я слышу с первого дня! Вы привезли меня сюда, из-за вас я заперта здесь, вы же схватили меня сегодня! Каждое ваше действие кричит об обратном, и вы ждёте, что я поверю в эти громкие заявления? Я могу ошибаться, но я не совсем дура!       Я чуть не зарычал в ответ на её тираду. Во мне едва вмещалась та степень раздражения, что вызывало её непоколебимое упрямство, но ещё больше бесило то, что я правда хотел лучшего для всех нас, а Кларк предпочла довериться крысёнышу. Не мне. На меня она всё ещё смотрела, как на злейшего врага, хотя я всегда был с ней честен.       И несмотря на всё это, я так и не мог оторвать взгляд от её лица. Это было так раздражающе унизительно, что я едва не послал всё это к чёрту прямо сейчас. Пусть бы отчитывала так Анью. Пусть бы говорила так с Густусом!       Я выдохнул, пытаясь успокоиться. За что? За что мне досталось это наказание? Я всегда гордился своим рассудком. А теперь с трудом мог мыслить ясно.       — Ты, конечно, не дура. Поэтому вдвойне странно, что ты так и не сопоставила все факты до конца, — склонив голову, прищурился я. — Странно, что не подумала, почему Анья уделяет тебе столько внимания. Мы оба с тобой знаем, что это вообще не касается её полномочий. И ты, такая умница, так и не задумалась, чего она этим хотела добиться? Почему она пришла ко мне? Почему я был «её секретарём или что-то вроде того»? А ты подумала, что здесь бы началось, если бы я позволил тебе уйти? А? Подскажу: это бы значило буквально войну между двумя Советами. Ведь я бы нарушил прямой приказ своего командира держать тебя тут. С подачи кого? Точно. Аньи. Неважно, так это или нет, факты укажут на это. Что бы было дальше? Верно. Весь Клан бы погряз в распрях по уши. Тебя, а, может, и всех твоих людей, приволокли бы сюда в отместку за побег, и вы бы продолжили тут сидеть. И уж после такого всем точно было бы сильно наплевать на ваши проблемы с чем угодно. Ты это всё понимаешь? Я прекрасно осознаю, чего ты хочешь и почему торопишься. Но такие вещи же не делаются напролом.       Кларк, кажется, хотела что-то сказать, но в итоге только беспомощно захлопала глазами. Похоже, до сих пор не до конца понимала катастрофичность своего положения. Или отчаянно гнала от себя эту мысль. А я не мог перестать думать о том, какие сладкие речи горец влил ей в уши. Как образцовый гад, он использовал девчонку, прекрасно зная, что нам есть чем её шантажировать. За помощь ему Кларк может потерять всё. А он даже не рискнул ничем таким, чем не рисковал бы прежде.       — Так что всё-таки рассказал тебе Хиляк? — повторил вопрос я.       — Ничего он мне не рассказал, — с возмущением ответила она. — При чём тут он? На нашем корабле есть оборудование и вполне себе неглупые люди. Чем больше у нас будет времени, чтобы создать лекарство, тем лучше. Удивительно, но мне хотелось бы жить.       — Хорошо же заключённых упаковали в экспедицию, — усмехнулся я. — Весьма щедро. Или это очередная ложь?       Кларк нервно закусила губу, опустила глаза. Да. Что-то она совсем сдавала позиции. Нервно проведя рукой по волосам, она уставилась в пол и надолго замолчала. А затем скинула на миг свою маску нарочито смелой и дерзкой девчонки, отбросила браваду, вдруг стала такой печальной и хрупкой. Так посмотрела на меня своими невероятными глазами, что внутри что-то почти дрогнуло.       — Хорошо. Я понимаю, что Анья и Густус возненавидят меня за то, что я почти натворила. Но если бы вы ничего не хотели, то вы не сидели бы сейчас здесь. Этого разговора бы не было. Вы готовы помочь мне взамен на что-то. Что? Чего вы хотите?       Повинуясь неясному порыву, я наклонился к её лицу через стол и почти мог рассмотреть каждую деталь. В блестящих глазах небесный цвет словно бы заволокло грозой. Лёгкий румянец алел на щеках, пухлые губы стали яркими от того, как она прикусывала их в гневе. Проклятье. Красивая. Такая красивая. Наверное, я мог бы смотреть на неё часами. И непременно с удовольствием сошёл бы от этого с ума.       Пусть Кларк немного напряглась, но взгляда не отвела. Даже не сдвинулась ни на дюйм. Продолжала смотреть в упор с немым укором, как и всегда, и это неприкрытое презрение снова повергло в бессильную ярость. Будто заставило устыдиться всему, к чему я привык. К тому, что мало кто на меня так смотрел. И ещё меньше было тех, кто продолжал бы так смотреть после часов и дней, что мы провели вместе. Я не знал, что так бывает. И тут — она.       Я хотел помочь своему Клану. Сильнее — только заставить её перестать глядеть вот так.       — Ты что, правда не понимаешь?       — Нет, — Кларк ответила почти испуганно, видимо, разглядев что-то на моём лице.       Я снова выровнялся, качая головой. Кажется, она снова меня боялась. Возможно, вполне оправданно.       — Если бы ты слушала меня хоть иногда, то уже бы знала. Я говорил. Раз сто. Нам нужен союз. И вам он тоже нужен, как бы ты не пыталась это отрицать.       — Это не союз, а мезальянс. По факту у нас нет выбора. Мы можем либо согласиться на ваши условия, либо умереть.       — Хорошо, что ты это понимаешь.       — Ещё я понимаю, что вы хотите уничтожить горцев с помощью наших знаний и технологий.       Что она сказала? Уничтожить? Мы? Вот же трусливые горные крысы! Стоило послушать пару страшных историй от Хиляка, как она тут же забыла наше гостеприимство и поверила гаду без доказательств. Очаровательно. Потрясающе.       — Так вот где собака зарыта. Я понял, — зло процедил я.       Встал и отвернулся, не в силах смотреть на неё, иначе не сдержал бы в себе гневную отповедь. Зашагал к двери, как вдруг мне в спину донеслось испуганное:       — Вы куда?       — Я вижу, что ты уже выбрала сторону. Не нашу. Так что пусть твою судьбу решает Военный совет, а мои полномочия на этом заканчиваются.       — Почему вы не хотите помириться с горцами? Почему вам нужно воевать? — порывисто выпалила Кларк мне вслед, будто пыталась остановить.       Я обернулся. Вздохнул. Раньше она казалась умнее.       — Мы поймали Хиляка больше месяца назад. Он так ничего и не рассказал. От него нет толку. Совсем. Но он всё ещё жив. Как думаешь, почему? — Она неотрывно смотрела на меня, казалось, даже не дышала. — Я всегда был с тобой честен. Я рассказывал о радиации, бесплодии, инфекциях, мутациях. Люди умирают. Дети умирают, иногда даже не родившись. Ради их жизней я бы забрал у горцев каждую аптечку. Даже с боем. Но разве в этой битве когда-то будет победитель? Я всегда думал об этом союзе, но между нами десятки лет кровавого противостояния. Не все будут готовы забыть об этом так легко. Но с помощью твоих людей что-то могло бы получиться. Но чтобы всё сработало, нам нужно перестать пытаться обмануть друг друга. Инерция — страшная сила, и стоит хоть чему-то пойти не так, всё снова вернётся на старый знакомый путь кровавого противостояния. Поэтому я хотел, чтобы ты познакомилась с горцем. Поэтому я хотел показать тебе, как живёт наш Клан. Ты ведь и правда совсем не глупая. Я надеялся, что ты сама догадаешься, что так продолжать дальше нельзя. Что эту проблему наконец-то можно решить при вашем посредничестве. Понимаешь?       Кларк встала и выпрямилась.       — Понимаю. Я согласна. Война — не выход.       Я усмехнулся. Так бы сразу.       — Отлично. Тогда будь послушной пленницей и хоть пару часов не выдумывай никаких планов, ладно?       Густус и Анья знали обо всём уже с первыми рассветными лучами. Я был готов к выволочке ещё в тот самый момент, как мне сообщили о совместном побеге пленников, но ожидал совсем иного. Главы не устроили масштабного заседания, скорее пригласили меня на приватную встречу. Их испытующие взгляды ощущались ещё острее, чем в давящем зале заседаний. Анья излучала самоуверенное спокойствие, такое, будто бы всё шло по её плану, но смотрела строго. Командир и вовсе пугал своей молчаливой сдержанностью. Какое решение бы он не принял, Анья не сможет этому помешать. И я тоже.       — Тебе следует начать с начала, командир Блейк, — приказал Густус. — Что ты творишь? Что за хитроумный план привел к этой катастрофе?       В разведчиках командир всегда ценил нестандартное мышление. Именно оно спасало в казалось бы безвыходных ситуациях. Вроде тех, когда один на один со зверем. Или один на один с негласно враждующими главами двух Советов. Они решили дать мне шанс, и я не медлил, выкладывая мельчайшие детали. Горец должен был открыться Кларк, выдать хоть что-то, а саму девчонку можно легко разговорить — ей есть что предложить. Или чем угрожать.       — Возможно, стоило бы отправиться в лагерь Небесных целым отрядом, чтобы заключить союз, а его гарантом была бы Кларк. Почему нет? Я понимаю, что это большой риск, но это может быть нашим единственным шансом сделать огромный шаг вперёд, разве не этого мы все ждали?       — Не этого, — отрезала Анья. — Кларк не та, кто там нужна. Я ожидала от неё стремления к сотрудничеству и какой-то разумности, но теперь понимаю, что ошиблась. Скажи на милость, как она выбралась из-за цельной металлической двери? Наука? Магия? Сколько ещё мы о ней не знаем?       Я хотел возразить, что именно поэтому она и её люди настолько важны для нас. Но командир не дал мне вставить и слова.       — Те, кто не с нами — против нас. Считаю ниже своего достоинства сотрудничать с трусами и предателями. Кларк не хватило духу быть честной. А своим побегом она предала нас. Ещё вчера она мило нам всем улыбалась, а сегодня уже освободила нашего злейшего врага. Что будет завтра? Их общая армия подойдёт под первое кольцо?       Впервые такое единодушие двух глав было столь удушающе тяжёлым.       — И что вы намерены с ней делать? Убьёте? Запрёте?       — Почему ты так переживаешь за чужачку? По-моему, ты чересчур увлёкся завоеванием её доверия, — мягко улыбнулась Анья. — Кажется, это ты должен был завоевать её доверие, а не она твоё. Ты не объективен. Пленницей лучше заняться напрямую мне и Густусу. Она будет жива и здорова, не волнуйся. А ты... Думаю, глава Военного совета найдёт тебе работу по душе.       Я не понимал, что она творила. Будто бы не эта женщина приходила ко мне с крамольной идеей подвинуть с поста моего командира. Будто бы и не она совсем просила сблизиться с Кларк. Она обещала мне поддержку, а теперь переменилась. Что затеяла? Что изменилось?       — Анья права. Ты отстранён от наблюдения за Кларк. Она непредсказуема, и твои дурацкие стратегии ставят нас в ситуации далеко за гранью допустимого. Вместо этого поедешь со мной на собрание Коалиции в Полис. Там твой пытливый ум найдёт достойное применение. Тебе отныне запрещено как-либо контактировать с пленницей. Усёк?       — Сэр, но...       — Это был не вопрос, командир Блейк. Считаешь, что в том положении, чтобы ставить условия?       — Мне нужна её помощь. Моя дочь третьи сутки лежит с лихорадкой. Лекари разводят руками. Я хочу, чтобы Кларк её осмотрела, — поспешно проговорил я.       — Хорошо. Тогда разберись с этим прямо сейчас. Мы выезжаем через три дня.       Одной из причин, почему я пошёл в разведчики, было то, что в Военном совете у матерей — в том числе и у моей собственной — не было никакой власти. Но Анья взирала на меня со всё тем же самоуверенным спокойствием. Я ехал с командиром в Полис. Всё шло по её плану.       Когда я вернулся, Кларк резко вскочила на ноги. По её уставшему виду я понял, что она за всю ночь ни на миг не сомкнула глаз. Бледная и уставшая, ждала приговор, который так и не пришёл. Я усмехнулся.       — Что? Что они решили?       — Если бы они решили тебя казнить, ты была бы уже мертва, — выдал вроде как очевидный факт я, но только после моих слов её осанка перестала быть похожей на натянутую струну.       — Что с горцем?       — Не твоя забота, — отрезал я. — Ваше общение окончено.       — Его… казнят? — она с трудом выговорила последнее слово. Я молчал, не в праве говорить и слова. Кларк устало выдохнула, снова усаживаясь на постель. — Вот как они хотят меня наказать? Просто запрут здесь в одиночестве до конца дней?       — Тебе бы радоваться, что ты не умрёшь на закате.       — Потому что вирус вскоре сделает всю грязную работу за вас. Как удобно, а? — вскинулась она.       — Не притворяйся, будто всерьёз считала, что тебя решат убить, — ответил я излишне резко. Она отпрянула. — Хочешь знать, что они сказали? Думают, что ты решилась на побег, потому что я слишком многое тебе позволял. Командир запретил мне видеться с тобой, Анья его поддержала. Теперь они сами будут тобой заниматься. Теперь и правда не будешь меня больше видеть. Рада?       — Я… — растерянно пробормотала Кларк, ничуть не воодушевившись.       — Идём. Я уговорил их дать нам увидеться последний раз только так.       Она неторопливо, почти опасливо снова поднялась и непонимающе глянула на меня. И куда делась вся её бравада?       — Куда идём?       — Хочу, чтобы ты осмотрела мою дочь. Там сейчас Нико. Он подтвердит Гусусу, что я не соврал.       Кларк заправила прядь волос за ухо и накинула шаль. «Дочь?» — читался немой вопрос в её глазах. Но я развернулся и зашагал по коридору.       Джина хлопотала на общей кухне — накрывала на стол. Сначала оторопела, увидев Кларк, такую похожую и такую одновременно отличающуюся от нас, но затем торопливо поприветствовала и повернулась ко мне, нервно расправляя измятый фартук.       — Нико сейчас у Мэди, он просил не беспокоить и набраться терпения, но как я вообще могу… Антибиотики, которые он принёс, не помогают. Жар и сыпь не проходят! Они не знают, что делать, — она изо всех сил старалась держать себя в руках, но отчаяние и истерика проскальзывали в голосе резкими нотками.       Мать настояла на переезде Джины и Мэди при первых признаках болезни. И пока я всё это время пытался успокоить матушку с Джиной, общаться с целителями и помочь дочке, чуть было не упустил пленницу. А теперь она неуверенно переминалась с ноги на ногу за моей спиной, взглядом сканируя просторный дом моей матери.       — Её зовут Кларк, и она знает примерно в миллион раз больше нашего главного целителя, — я кивнул в сторону девчонки и шагнул к комнатам. — Кларк, это Джина. Мать твоей пациентки.       — Добрый день, — сухо и официально прозвучало ответное приветствие от неё за моей спиной. И что творилось в её голове, если исчезла даже привычная дерзость?       Джина тоже глядела на Кларк с немым изумлением. Мало кто в городе знал о Небесных — Советы об этом не распространялись, — и меня определённо ждала целая куча вопросов. Но это всё потом. Кларк молча следовала за мной к комнате дочки. Они с Нико обменялись приятельскими кивками и улыбнулись друг другу, будто бы ожидали такую встречу, а затем сконцентрировались на придремавшей Мэди. Кларк опустилась на пол рядом с её постелью, Нико стоял рядом.       — Сколько ей? — спросила полушёпотом.       — Четыре.       — Она уже переболела какой-то детской инфекцией? Я описывала их в своём справочнике.       — Ветрянкой, если я правильно понял описание Джины. Больше ничего.       Кларк осторожно дотронулась до шеи Мэди, прощупывая что-то чуть выше сонной артерии по возможности аккуратно, но дочь всё равно вздрогнула и проснулась, испуганно взирая на незнакомку. Затем нашла взглядом меня, Нико и скуксилась.       — Привет. Я доктор. Извини, что разбудила. Твой папа попросил меня осмотреть тебя.       — Я не буду горькое лекарство. Не хочу! — сразу заявила дочь и отвернулась к стенке. Кларк усмехнулась. — Голова болит.       — Голова? — тут же озадачилась Кларк. — Часто?       — Постоянно, — ответил я. — С этого всё и началось. Из-за болей она очень плохо спит. Потом начались сильный жар, кашель и эта сыпь. Часто болит живот.       — У неё очень сильно увеличены лимфоузлы. Говорите, даёте антибиотики?       — Да, я достал из запасов, но ей не стало лучше. Только хуже.       — Сыпь усилилась и стала сильно чесаться? — безошибочно угадала она. — Возможно, это аллергия на само лекарство. Девочка родилась и выросла здесь?       — Нет. Родилась здесь, но они с Джиной уехали спустя несколько месяцев. Вернулись около двух недель назад, — за меня ответил Нико, и Кларк закивала, будто осознала что-то важное.       — Если я всё правильно понимаю… А без полного анализа крови я не могу утверждать точно. Но если я правильно поняла, то это что-то вирусное. Возможно, мононуклеоз. Но явно не в тяжёлой форме. Антибиотики не помогут, здесь нужны иммуномодуляторы.       Мэди тем временем украдкой смотрела на девчонку. Любопытная. Всё ещё опасалась её, но, кажется, успокоилась: горького пойла больше не будет. Кларк вдруг повернулась к ней и тут же словила с поличным. Улыбнулась:       — Ты совсем скоро выздоровеешь, если будешь слушаться папу с мамой. И Нико, конечно.       — Не хочу горькое, — продолжала упорствовать маленькая вредина.       — Тебе больше нравится лежать в постели, пока все твои ровесники играют на улице? Родители ни за что тебя не отпустят ни на шаг, пока не выздоровеешь.       — Так просто скажите им, что я здорова. Они вам поверят, — искренне предложила ей Мэди.       — Это потом. Только если будешь слушаться Нико и делать, что он говорит. Особенно пока не перестанет болеть голова. Ясно? — подмигнула она.       Почему-то мне стало легче дышать. Может, в разговоре с дочкой Кларк была излишне оптимистична, но я понял: ничего и правда не угрожало её жизни. Она поправится даже без антибиотиков проклятых горцев. Нико вручил девчонке лист бумаги, и она подробно записывала список полезных и вредных трав и настоев.       Мы вышли из дома получасом позже. Молча шли по пустым послеполуденным улицам. Кларк больше не вертела головой по сторонам и не задавала глупых вопросов. Это её молчаливое смирение навевало беспроглядную тоску.       — Что теперь будет с нашим альянсом?       — Не знаю, — честно ответил я. — Я что-нибудь придумаю. Нужно время. Не знаю, сколько. Но тебе ничего не угрожает, они прекрасно понимают твою ценность. Даже горец всё ещё жив.       Кларк долго ничего не отвечала. Похоже, испугалась ситуации, в которую сама себя загнала. Выглядела настолько потерянной, что хотелось, наконец, нарушить эту тяжёлую тишину. Но я молчал. Она не выдержала первой.       — Мэди очень на вас похожа. Особенно глаза.       — Это всё очень сложно, — вздохнул я, снова испытывая странную неловкость. Думая, что лучше бы сам что-то сказал, опередив её. Что угодно. Не это.       — Да. Надеюсь, она будет в порядке.       — Думаю, к тебе с вопросами придёт Нико. Ему никто не запретит. Я буду благодарен, если ты поможешь ему.       — И что дальше? Это правда наша последняя встреча?       — Я не знаю, — сухо ответил я, не желая давать ей ложные надежды. Или давать их себе.       И снова между нами зависло это давящее безнадёжное молчание.       — Я… Мне жаль, что мы оказались здесь так поздно. Возможно, слишком поздно, — Кларк вдруг остановилась, глядя на меня. Она точно говорила не об этом месте и не об этой улице. Это было о том, что мы наконец-то сделали по шагу навстречу к нашему сотрудничеству и смогли услышать друг друга. — Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда, верно? Я хочу верить, что ещё не всё так безнадёжно. Удачи вам в пути, командир.       Она отвернулась излишне поспешно, будто хотела сбежать. Будто смутилась от желания пожелать мне удачи. Мне понадобился один большой шаг, чтобы перехватить её запястье и остановить. Кларк не попыталась вырвать руку, и ей не нужно было — я сам её отпустил. Посмотрел в глаза.       — И ты будь осторожна, Небесная.       В каком-то иррациональном порыве она невесомо коснулась моей ладони, а затем тут же отдёрнула руку и двинулась дальше по улице. Я не знал, что ответить тоске в её глазах. Да и что можно было сказать? Возможно, это в самом деле была наша последняя встреча.       Вечером я сходил к матери ещё раз. Попросил подыскать Эхо комнаты у кого-то из Совета в связи с моим долгим отъездом — но в основном потому что больше не мог на неё теперь даже смотреть — и ещё раз навестил Мэди. Она бодро спрашивала, когда к ней снова придёт тётя-доктор и хвасталась своей новой игрушкой. У себя дома я трусливо заперся в комнате с дурацкой отмазкой, что устал, спросив Эхо только о самочувствии и здоровье будущего ребёнка. Следовало думать о предстоящей поездке и хотя бы на время забыть о Кларк, но я не мог уснуть всю ночь, а вещи поутру валились из рук.       Линкольна я нашёл на тренировочном поле. Друг упражнялся с двумя мачете — он с ранних лет мечтал освоить эту технику, и сейчас его движения были близки к совершенству. Я никогда не мог составить ему в этом достойную конкуренцию, моим оружием всегда были лук и кинжал. А вот Октавия за несколько лет тренировок неплохо так натаскалась, их спарринги завораживали — они были похожи на танец.       — Поздравляю с назначением, напарник, — отсалютовал Линкольн, жадно отпивая из фляги после очередного подхода.       — Особо не с чем. Поверь на слово, это наказание, а не знак чести, — я прислонился к стволу дерева и невольно засмотрелся на стрельбище.       — Ничего себе наказание, — присвистнул он. — Увидеть Коалицию — да о таком половина отрядов мечтает. Что у тебя случилось?       — Мне нужна твоя помощь. Вопрос очень деликатный.       Линкольн усмехнулся в ответ — решил, что речь как всегда об Октавии, — но слушал внимательно. Да, возможно, я спятил. Возможно, я вообще ни черта не понял в закулисных играх Аньи и Густуса, но знал одно. Безумный риск, на который не могут пойти высокопоставленные должностные лица вроде глав Советов, доступен мне. Я могу рискнуть с их молчаливого согласия.       Напарник не разделял моего оптимизма. Смотрел сурово, пусть без осуждения, но с явным недоумением.       — Зачем ты во всё это лезешь?       — Кто-то должен был сделать это годы назад. И кто-то должен сделать это сейчас. Ты же понимаешь.       — Нет, не понимаю. Ты рискуешь получить клеймо изгнанника. И Совет матерей тут тебя не спасёт. Серьёзно хочешь, чтобы я тебе в этом помог? Я не хочу. Ты ради какой-то бредовой идеи о мире во всём мире готов плюнуть на всё, чего добивался всю жизнь? Как, по-твоему, к этому отнесётся Октавия?       — Она точно согласится мне помочь, разве нет? Не откажет брату.       — Серьёзно? Я думал, ты просишь, а не шантажируешь. Я тоже умею играть грязно.       — Я не играю, Линк, я предельно серьёзен. И готов взять всю ответственность на себя.       — Почему ты веришь этой девчонке? Ты даже не знаешь, что наплёл ей проклятый горец. У тебя есть только её слова.       — Я никому не верю. Просто я не горец, чтобы затаиться в страхе и ждать, пока всё сделают за меня.       — Да, ты не горец, ты просто чокнутый, — подтвердил друг. — Ты уверен, что делаешь это во благо всех нас, а не потому что она этого хочет?       Я действительно казался им всем настолько малодушным, что готов был ради минутной прихоти подставить под удар всё? Кларк даже ни о чём меня не просила. А меня вело вовсе не желание ей угодить.       — Помогать будешь? Да или нет.       Линкольн буравил меня взглядом несколько долгих мгновений.       — Я сделаю то, о чём ты просишь, — неохотно кивнул он. — Но ничего не обещаю. Мы очень рискуем.       — В этом и смысл, — я схватился за тренировочный лук. — Всегда знал, что могу на тебя рассчитывать. Спасибо, друг.       Перед тем, как стрела вонзилась в «десятку», моя рука немного дрогнула. Ещё никогда прежде я настолько не сомневался в будущем, как в этот конкретный миг.