Сто тысяч миль

      Я успела поспать часа два, задремав прямо за рабочим столом. Меня поселили в шикарные апартаменты — светлые, просторные, с полом, укрытым пушистыми коврами, ажурными занавесками, огромной мягкой кроватью. Там даже балкон был с гигантскими вазонами, в которых жизни радовались высокие пальмы. Но каждую ночь я почему-то засыпала за работой в библиотеке.       Весь день я ходила по лабораториям и цехам в сопровождении Эрлана — лысого и сурового парня, что возглавлял здесь многие технические процессы. Его талантам и незаурядному уму принадлежали ветряки, и он сначала отпустил несколько шуток про «этих надоедливых теоретиков, что только на словах умные». Но потом мы почти смогли подружиться, когда я показала несколько забавных химических штук, от который изобретатель впал в благоговейный ступор.       Сегодня я просидела до самого рассвета, и, стоило только забыться дрёмой, мой покой нарушили Уэллс и Джон, намеренные вытрясти из меня всю правду о сегодняшнем Совете.       — Ты хочешь отдать им всё? Принтеры? Чертежи? Серьёзно? Не шутишь? — в приступе праведного негодования уставился на меня Мёрфи. — Да ты крышей поехала, Гриффин. Я ни за что на это не соглашусь.       — А какие у тебя встречные предложения тогда? А, Мёрфи? — поднявшись, осведомилась я.       — Кларк. — Уэллс шагнул ближе, но я почти рефлекторно отшатнулась от внезапной резкости в его тоне. Заметив это, он тут же замер в печальном бессилии. Произнёс почти успокаивающе: — Послушай, Джон всего-то хотел сказать, что без нашего оборудования мы станем вообще беспомощными. Да, у нас сейчас не так много вариантов, но это не значит, что нужно отдавать землянам последнее, что у нас есть.       — Как тогда мы будем выигрывать битву против огромного войска в городе, который для этого даже не проектировался? Палками? Копьями? Силой мужества и дружбы? Чертовски дерьмовый вариант.       — Твою мать, Гриффин, какого хрена мы должны выигрывать эту войну за них? — зло прошипел Джон. — Пусть сражаются, не маленькие! Твой этот командир пообещал тебе освободить наших — замечательно. Давай сделаем это. А что будет потом — не наше дело.       — Предатель однажды — предатель всегда, — покачала головой я.       — Допустим, — ощетинился в ответ он. — Но ты сама мне с пафосным видом залечивала байки про взаимопомощь и то, как нас осталось мало. Так что включи мозги. Это не наша война! Не притворяйся, что ты тупая и не видишь самый лучший вариант. Забираем всех наших и уходим в тот самый бункер. Там нас не достанут. Всё. Конец истории.       Растеряв остатки сил, я опустилась обратно в кресло. Закрыла глаза и выдохнула. Соврала бы, если бы сказала, что эта идея не приходила ко мне в голову. Она сидела там ещё с самого Полиса и всю дорогу мучила меня самим фактом своего существования.       — Тогда какая разница, кому достанутся принтеры и детали корабля, если нас здесь больше не будет? Если в бункере и так будет всё необходимое?       — Да чего ты, как маленькая, а? Просто оставить и научить пользоваться — это две охренительно разные вещи! Уверена, что они потом не пойдут разносить бункер твоими же изобретениями?       — Но мы не сможем вечно прятаться по орбитам и подземельям, — почти отчаянно возразила я. — А если не победить «Второй Рассвет», то нам придётся!       — Если сможем связаться с «Ковчегом» и заручиться поддержкой людей «Маунт Уэзэр», им конец, сколько бы их ни было. Тебе ли не понимать? — сказал Уэллс.       — Скорее всего, ты прав, — признала очевидное я. — Но разве мы здесь затем, чтобы снова всех убить? Если мы поможем им, то сразу заслужим их доверие и уважение. С нами удобно дружить. Зачем враждовать, когда можно заключить союз?       Джон театрально хлопнул себя по лбу ладонью и смерил меня полным разочарования взглядом.       — Если ты настолько слепая, то будь добра ещё раз выслушать мнение предателя. Мы другие. Чужаки! Может, полезные, но всё ещё пришельцы. И чёрта с два они упустят из внимания эту незначительную деталь. Сначала ты героиня, которая спасла их народ, а потом что? Как ты распорядишься этим дальше? Вот что они будут думать. Будут сомневаться и бояться тебя. А, значит, захотят подчинить. И плевать, что ты забудешь про Протокол и рискнёшь. — Он развёл руками, а я до боли прикусила губу, когда он закончил: — Мы всегда будем здесь чужими. Нам здесь нет и никогда не будет места.       Привычки отрицать правду не было среди моих недостатков. И какие бы цели Мёрфи ни преследовал, резонность его аргументов была бесспорной. Я не нашлась что ответить, и вместо прощания Джон громко хлопнул дверью, будто подчёркивая, что ему тоже было больше нечего добавить. А я пыталась понять, почему внутри стало так больно от его последних слов.       — Видишь, не я один считаю дружбу с землянами плохим вариантом, — тихо сказал Уэллс в повисшей напряжённой тишине. — А ты сейчас в шаге от нарушения Протокола. Не ставь своё желание помочь этим людям превыше блага всей экспедиции, Кларк.       Я едва удержалась от горькой усмешки. Как же удобно вспоминать о существовании Протокола, когда он на твоей стороне.       — Хорошо. Не будем их ничему учить. И принтеры пока оставим в корабле. Ваша взяла. Поздравляю. А теперь оставь меня, пожалуйста. Я хочу побыть одна.       — Почему ты делаешь это, Кларк? — с горечью спросил он.       — А что я делаю?       — Отстраняешься. Ты отстраняешься всё дальше.       — Может, это к лучшему? — снова вскинулась я. — Трибунал потом осудит только меня. Вы, верно отстаивавшие Протокол и пытавшиеся меня остановить, были ни при чём. Я подтвежу.       — Боги, — процедил Уэллс сквозь зубы, качая головой. — Хорошо. Как пожелаешь!       Когда он ушёл, я облокотилась на стол, зарылась пальцами в волосы и закрыла глаза. Быть рациональной никогда не было легко, но ещё никогда прежде меня так не раздирали противоречия. Мне хотелось преуспеть в миссии, которую нам доверил «Ковчег». Мне хотелось разнести фанатиков в щепки. Мне хотелось спасти всех здесь, в этом городе, от жутких зверств «Второго Рассвета», которые я видела воочию. Никто не заслуживал такой участи. Жуткие воспоминания до сих пор преследовали во снах, не давая сомкнуть глаз. Неужели для Уэллса всё было не так?       Услышав, что вновь кто-то пришёл, я уже подняла голову, чтобы высказать, что думаю об очередном нарушении своего личного пространства. Но вместо этого только застыла с непривычной робостью и от этого разозлилась на себя ещё сильнее. Точно ведь обезумела. Лишилась рассудка.       — Что случилось? Всё нормально? — спросил Беллами, усаживаясь напротив. — Или мне вернуть тех двоих обратно, чтобы извинились?       Чёрт возьми, неужели всё настолько явно было написано у меня на лице? От этого мысли спутались ещё сильнее. А он, расслабленный в своей спокойной уверенности, снова взглянул с привычной для него внимательностью. Казалось, видел меня насквозь. Я чуть не забыла, какой именно был вопрос — растерялась, едва заметно мотнув головой.       — Что? А… Не стоит. Мы просто немного поспорили. Неважно. Забудь. Важно то, что я закончила чертежи. Вот, — я протянула ему листы, которые Беллами тут же забрал и стал рассматривать с самым сосредоточенным видом. — Нужно захватить из нашего корабля несколько комплектующих для детонаторов и некоторые материалы для лаборатории. С ними справимся куда быстрее. Недели должно хватить.       — Значит, таковы были снаряды наших предков? Выглядит потрясающе. И в деле, наверное, будет даже круче. Впрочем, я в тебе ни секунды не сомневался, — оценил мои старания он, но я только едва заметно кивнула, не испытывая ни капли удовлетворённости. Вопреки ожиданиям, ввязываться в эту опасную игру было страшно, а не захватывающе. Беллами снова внимательно посмотрел на меня. — С тобой точно всё хорошо?       — Не знаю.       — Всё же сомневаешься насчёт нашего сотрудничества? — по-своему понял мои сомнения он. — Ты же знаешь, что у тебя есть моё слово.       — Знаю, — согласилась я. — Дело не в тебе. Меня беспокоят другие. Среди ваших Советов точно ещё остались единомышленники Густуса. Те, кто хотел нас только запереть.       — Конечно, они остались, — он пожал плечами, — но сегодня мнение матерей будет учитываться наравне с нашим. И Анья своего не упустит. Как и я. Мы с Тави и Линкольном времени не теряли. Думаю, переживать не о чем. Они согласятся. Всё получится.       Контраст с прошлой беседой, где мы с Уэллсом и Джоном только ругались и искали, где бы друг друга подловить, казался почти обескураживающим. Почему землянам было больше дела до судьбы наших, чем самим нашим? Почему в успехе меня уверял Беллами, когда те, с кем мы в одной лодке, только искали повод меня отчитать?       — Кларк? — обеспокоено уточнил он, ведь я снова медлила с ответом. — Ты точно в норме?       Теперь я почти покраснела. Боги. Что со мной творилось? Какого чёрта?       — Да. Всё хорошо. Просто не выспалась, — натянуто улыбнулась я. Поспешила сменить тему: — А что с Эвелин? Она ещё в городе?       Последний раз воительницу из Водного Клана я видела в день нашего приезда. Тогда я успела только поболтать с Джоном и выслушать от него целую отповедь про то, что зря мы тогда отобрали у него планшет — сейчас он был бы «уже в бункере, а не в этой проклятой дыре!» Внезапному воскрешению Уэллса он удивился, но ещё сильнее он удивился его неожиданному членству в секте фанатиков-насильников. Такого не могла себе представить даже его больная фантазия. Не в силах ещё раз рассказывать про наш долгий путь к этому моменту, я позорно сбежала. Беллами перехватил меня тут же, попросив срочно поговорить, и я не нашла ни одной причины для отказа.       Нас уже ждали Эвелин и Линкольн. Беллами сходу заявил, что сейчас по-настоящему доверяет только нам, выложил свои идеи и планы, которые обдумывал всё время, что мы провели в пути из Полиса. Ему требовалась помощь отрядов. Помощь Водного Клана. Моя помощь. И я решилась на всё это предприятие ещё тогда. Просто не знала, как правильно попросить Джона и Уэллса довериться землянам. И сегодняшний спор с ними лишь показывал, что я не продвинулась в этом направлении ни на дюйм.       — Она уехала домой пару дней назад. Не знаю, что решит Луна, но мы надеемся на её поддержку. Ждём вестей. Одним против фанатиков нам будет нелегко.       — То есть они до сих пор не предложили вам помощь? Союз? Хоть что-то? — нахмурилась я.       — Всем очевидно, почему Роан позволил Луне жить и покинуть Полис. Она, в отличие от нашего командира, никогда не была радикально против их веры. Убийство своего лидера Водные ему бы точно не простили и уже объединились бы с нами. А так медлят, осторожничают. Вот же хитрый сукин сын, — зло закончил Беллами.       — Но ведь даже его смогли переиграть. И кто? Лекса, страстный проповедник, но, кажется, никудышный управленец. Чем мы хуже?       — И то правда. — Он поднялся, протянул мне руку и с улыбкой спросил: — Пойдём? Заседание скоро начнётся.       В ответ я просто вложила свою ладонь в его раньше, чем успела проанализировать свой порыв. Вместо вежливого жеста вышло какое-то странное рукопожатие. Слишком мягкое и аккуратное. Слишком тёплое. Слишком… долгое. Моя ладошка выглядела такой маленькой по сравнению с его, сильной, крепкой, но в мягком прикосновении этого дисбаланса совсем не ощущалось. Наверное, я сейчас выглядела до жути глупо: рассматривала его пальцы, длинные, красивые, словно видела впервые.       Вдруг опомнившись, я поторопилась убрать руку и схватилась за чертежи. О чём только думала?       Всю дорогу мы молчали. Я боялась даже голову повернуть. И при этом всё равно этого хотела. Эта растерянная неловкость не способствовала способности здраво мыслить, потому — злила. Сейчас, когда зал Советов показался за углом, ясный рассудок был нужен мне как никогда.       Оказаться в этих просторных павильонах не для допроса казалось почти странным. Сегодня мы были почётными гостями. Сюда стекалось столько народу, что я всерьёз поверила, что мы легко смешаемся с толпой, тем более мои волосы всё ещё не полностью вернулись к родному цвету, хотя краска уже по большей части вымылась. Но нет, ко мне подошли поздороваться как минимум четверо командиров, которые были с Беллами в Полисе. Следом подошёл и Линкольн, приветственно кивнул Уэллсу и Джону, а потом посмотрел на меня с лёгкой улыбкой.       — Не сожалею, что оставил тебя в живых, Небесная. Ты смогла ничего не испортить.       — Всегда рада помочь, командир, — улыбнулась в ответ я.       — О чём он говорит? — не понял Уэллс, напрягшись.       — Не важно, — я махнула рукой всё с той же улыбкой в сторону наших мест. — Садись. Думаю, сейчас будет интересно.       Нам выделили места среди Военного Совета, но вряд ли хоть кому-то пришло в голову обидеться на такую мелочь. Совет матерей расположился напротив, а в центре зала осталось свободное место для выступающих. Я случайно встретилась взглядом с Аньей и вдруг подумала, что про сегодняшнее заседание она знает только нечёткие обрывки фактов: что-то видела, что-то слышала, но полной картины составить не может. И неведение бесит её больше, чем что-либо ещё.       Зал затих, когда Беллами вышел на середину, оглядел собравшихся и заговорил обо всём, что привело нас сюда. На него смотрели не меньше двух дюжин матерей, под сотню командиров отрядов. Я вспомнила, как едва дышала от страха под внимательными взглядами всего восьмерых. А его, казалось, не смутило бы и в тысячу раз большее число.       — Никто из нас не думал, что вновь придётся сражаться и разрушать вместо того, чтобы создавать. Никто из нас этого не хотел. Но теперь разве хоть кто-то в безопасности? — продолжал он, пробегая взглядом по толпе. — Как можно сидеть сложа руки, когда те, кого мы с рождения почитали как наивысшую ценность, теперь под огромной угрозой? Если нас всех просто ждёт рабство под пятой обманчиво милого «Второго Рассвета», то наших женщин и матерей ждёт нечто намного худшее. И это — недопустимый риск. А все мы — не инструменты для их будущего благополучия. Так вышло, что у нас сегодня есть гости — Небесные, что побывали в плену и чудом были спасены. Благодаря им мы теперь знаем, где находится самое сердце этой заразы, благодаря им же знаем слабые и сильные стороны их обороны. У нас есть прекрасный шанс нанести противнику сокрушительный удар. Уничтожить самое средоточие их военной мощи и выиграть время на подготовку к организованной атаке.       — А не выйдет ли так, что это мы нападём первыми? — нахмурившись, спросила Анья. — У наших ворот я не заметила войско. А то, что ты предлагаешь — самая настоящая агрессия.       Беллами посмотрел на неё, приподняв брови. И пусть он пришёл просить Советы об одолжении, выглядело это простой формальностью. Так, будто иначе сделать нельзя. И точка.       — Вы это серьёзно? Мне казалось, я видел чёрный флаг над городом. Это — знак траура в честь нашего командира. Вам напомнить, как он погиб? Как нас всех пытались поставить на колени и заставить склониться перед новой Коалицией? Это ли не агрессия? А если нет, то что это?       — Если меня не подводит память, в том же самом лагере держат пленных Небесных? — уточнила одна из матерей рядом с Аньей.       — Верно, — кивнул он. — А у вас есть сомнения в том, что они бесценны? При чём не только благодаря своим выдающимся знаниям. Есть кое-что ещё.       — О чём вы говорите? — не поняла женщина.       Прежде незаметно стоявший у стены Аарон откинул капюшон плаща и сделал несколько шагов к центру зала в изумлённом молчании.       — Он говорит обо мне. О нас. О тех, кого вы называете горцами. Этот парень убедил меня, что нам с вами лучше сотрудничать, чем воевать. Я в этом пока не уверен, но попробовать стоит.       Я взволнованно выдохнула. Началось. Беллами усмехнулся, наблюдая за волной всеобщего возмущения.       — Что он здесь делает?       — Какого чёрта без охраны?!       — Нам не нужны подачки от горных крыс!       — Попрошу! Лучше уж обратно в темницу, — возмутился Аарон.       — Тебе там самое место!       — Сейчас же заткнитесь, или я за себя не ручаюсь, — ледяным тоном произнёс Беллами, прерывая поток недовольства. — Нам необходимы нормальные медикаменты. В Горе их в избытке. Взамен они хотят всего лишь съестные припасы, которых после урожая у нас завались. Лучше сдохнуть упрямыми гордецами или всё-таки отринуть дурацкую ненависть?       — Что за неуважение?! — возмутился незнакомый мне командир.       — Разве почивший командир не хотел тебя наказать? Ты чуть не упустил пленницу, а потом вообще произошло чёрт знает что. И так разговариваешь с Советом! — поддержал его другой. — Ещё и несёшь полную чушь!       На миг непоколебимость во взгляде Беллами дрогнула — но лишь на миг. Я даже не была уверена, что мне не показалось. Голос его был твёрдым и уверенным.       — Если Военный Совет решит меня наказать — так тому и быть. Я повинуюсь. Но эту бессмысленную холодную войну давно пора прекратить. И у нас наконец-то появился способ получить бесценные антибиотики без кровопролития впервые за эти долгие годы. Всё ещё не интересует?       — Говори, — приказала Анья.       — С радостью. Способ прост. У нас теперь есть третья независимая сторона. Небесные будут посредниками в наших обменах товарами. Хотя бы первое время.       Я кивнула и подтвердила:       — Всё верно.       — Чего? — едва слышно прошипел Мёрфи, прожигая меня взглядом.       — Кивай и улыбайся, Джон, — так же тихо сказала я. Кивнула и улыбнулась.       — И кто же автор столь замечательной идеи? Не Небесные случаем? — поинтересовался кто-то из командиров.       — Это моё условие, — тут же ответил Аарон. — И условие крайне просто выполнимое по сравнению с тем, что вы в итоге получите.       — Горцы теперь диктуют нам условия! Да командир Густус бы лишил тебя башки ещё до того, как ты смог бы сказать «условие»!       — Да!       — Он прав.       — К чёрту условия горцев! — заголосили отовсюду.       — Совет матерей за. Единогласно, — спокойно и уверенно прервала их Анья.       — И когда это вы успели проголосовать? — вновь послышалось возмущённое.       — А нам и не нужно. Здоровье наших детей не стоит и грамма вашей пустой гордости. Кто-то не согласен? — глава Совета взглядом прошлась по женщинам рядом с ней. Никто не возразил. Даже не пошевелился. В самом деле, риторический вопрос. — Тогда ваша очередь голосовать, вояки.       И пока зал погряз в захлестнувших его спорах, ко мне склонился Уэллс, сверкнув гневным взглядом.       — Ты совершенно случайно забыла упомянуть об этом утром?       — А ты бы согласился?       — Чёрта с два.       Я отвернулась. Трудного разговора не избежать. Командиры тем временем продолжали горячо спорить, но большинство всё же было готово позабыть про многолетнюю вражду. И тем же большинством они решили, что следует дать горцам шанс. Потому что союзников у них в самом деле осталось не так и много, а вот врагов прибавилось в разы. А затем дискуссия вернулась к более актуальной теме — штурму лагеря «Второго Рассвета».       — У тебя есть план? — снова звучало с сомнением.       — Я не собираюсь разглашать его здесь из соображений безопасности, — отвечал Беллами. — Возможно, вы сочтёте моё недоверие оскорбительным или вовсе ненормальным, но после такого ножа в спину секретность прежде всего. Он будет обсуждаться на закрытом заседании.       — То есть нам нужно просто согласиться, не задавая никаких вопросов?       Они колебались, но на самом деле выбора не было. Сидеть и ждать — это не выбор, это автоматическое поражение.       — Да, официального объявления войны не звучало, — говорил в ответ на очередную порцию вопросов Беллами. — Но я ни за что не поверю, что Роан бросит своё дело. Не после того, как годами собирал разбойников в организованную армию. Не после того, как заставил склониться перед своей мощью девять Кланов. А против войска Коалиции мы никогда не выстоим. Только помощь Небесных поможет нам выиграть эту битву. Когда их не три, а шестьдесят три.       Когда он продемонстрировал всем чертежи, которые я для них нарисовала, и объяснил их суть, Мёрфи бросил на меня ещё один уничтожающий взгляд. Внезапно стало так горько и стыдно, что захотелось забиться в угол и немного поплакать.       — Совет матерей не одобряет насилие. Но если это необходимо для нашей безопасности, то большинством голосует «за», — с нотками недовольства объявила Анья.       Я замерла. Теперь Линкольн считал голоса командиров, пробегая взглядом по поднятым рукам. От волнения сердце застучало где-то в горле.       — Военный Совет голосует «за» большинством голосов, — наконец, сказал он.       Голова закружилась. Советы согласились. Они в самом деле согласились разнести это проклятое место в пыль. На этой оптимистичной ноте общее заседание объявили закрытым. Все начали расходиться, а я со счастливой улыбкой смотрела на Беллами. К нему уже подошли Анья и Аврора, неподалёку стояли Райдер и Индра, ожидая своей очереди. Знал ли он, что только что в самом деле изменил мир? Или это только мой мир только что полностью изменился? Перевернулся? Преобразился?       — Есть разговор. Сейчас, — вклинился в мои мысли Мёрфи, сдерживавший себя из последних сил.       Его тон не обещал ничего хорошего. Но как только мы оказались на улице, я не выдержала первой:       — Что? Что вам не нравится? Они согласны. Согласны! Мы вытащим наших из этого ада. Вам ли не наплевать, какими средствами это будет достигнуто?       — Мне не наплевать, что ты всунула нас в самую задницу! Буквально между молотом и наковальней, интриганка ты недоделанная! Влезть во многовековую вражду — да что вообще может пойти не так?! Так ещё и подарила им способ легко и быстро разнести в пух и прах всё, что они пожелают!       — А ещё я лишила их повода запирать нас здесь из-за нашей исключительной ценности!       — Чего? Кларк, да я тебя вообще не понимаю! — поддержал Джона Уэллс, впиваясь в меня злым взглядом. — Ты смотришь на меня и будто не видишь, презираешь, осуждаешь. Хорошо. Твоё право! Но сама ты… ты что сейчас сделала? Наплевала же на Протокол, не поговорив с нами. Наплевала на то, что эти ребята тоже совсем не пушистые зайчики. Со «Вторым Рассветом» хотя бы всё ясно, а здесь? Неужели моя история так ничему тебя и не научила?       — Научила. Научила не болтать лишнего, пока я не буду уверена, что риск того стоит. А сейчас тот самый случай.       — Твою мать, Гриффин! — взревел Мёрфи. — Наша миссия — сообщить «Ковчегу», что здесь есть возможность не сдохнуть, а не спасать этот грёбанный мир! Это не наша компетенция! Слышишь меня?       — Я плевать хотела на миссию, пока я знаю, что за ужас там творится! — рявкнула я и внезапно осознала, что только что сказала и к чему проявила высшую степень неуважения. Растерянно опустила взгляд, но отступать было уже поздно. — «Ковчег» жил и будет жить ещё как минимум десятилетие, а здесь все умрут намного раньше, хорошенько перед этим помучавшись. И я с этим не согласна, несмотря на Протокол.       — Запоздалый бунт против правил у отличницы Кларк. Замечательно! — ядовито выплюнул Джон. — Имей в виду. Если мы все сдохнем из-за твоего самоуправства, виновата будешь только ты.       — Ты изменилась. И мне всё больше кажется, что я тебя не знаю, — горько и разочарованно бросил Уэллс.       Они ушли, а я осталась смотреть им вслед, одинокая и потерянная. Я никак не могла забыть пламенную речь Уэллса о великих идеалах «Второго Рассвета». Никак не могла не думать, чему именно он позволил произойти. По той же причине не доверяла Мёрфи — знала и его послужной список. Из-за этого я поступила с ними, как с чужими. Не дала шанса высказаться, просто поставила перед фактом. Они были слишком умны, чтобы закатывать скандал при Советах, а теперь пути назад уже не было. Всё получилось так, как я планировала. Но внутри остались только едкая горечь и бесконечные сомнения в своей правоте. Я никогда не желала этой ответственности, но кому было до этого дело?       Оказавшись у себя, я с удовольствием завалилась на кровать. Тело расслабилось, глаза начали слипаться, но мозг даже не думал отдыхать. Сколько я уже нормально не спала? Казалось, что целую вечность. Но единственным способом уснуть оставалось только измотать себя до переутомления и отключиться где-то за работой. Ведь иначе... Стоило зажмуриться в тишине — и перед глазами возникало подземелье «Второго Рассвета». И плотоядный взгляд Тристана. И по коже будто мерзко скользила его рука, взбирающаяся по моему бедру всё выше. Я глубоко вдохнула и едва не вздрогнула, когда в дверь мягко постучали.       — Да, — отозвалась я и села, скрестив ноги.       — Я не помешал? — спросил Беллами, заходя. — Прости. Ты хотела отдохнуть?       — Забудь, — отмахнулась я. — Всё равно не могу уснуть. Что ты хотел?       — Пришёл сказать, что мы снаряжаем отряды к вашему кораблю.       — Военный Совет не против?       — Военный Совет за. И отвечает за вас головой. Головами. Всеми сразу, — усмехнулся он, а потом вновь посерьёзнел: — Я видел Уэллса. Если бы взглядом можно было убить, я бы умер уже пару десятков раз. Но он вроде как согласен ехать. Хотя, кажется, теперь нас всех ненавидит?       — Он совсем никому не доверяет после Лексы. Я не предупредила их ни о чертежах, ни о горце. Так что мне, видимо, теперь тоже. Хорошо, что у него больше нет ни выбора, ни возможности всё испортить.       — Мне жаль.       — Мне тоже, — я отвернулась, рассматривая залёгшие на полу глубокие тени от послеполуденного солнца.       — Выезжаем на рассвете. Попробуй отдохнуть. Гончие не смогут нести вас всю дорогу.       Я молча кивнула. Он развернулся, собираясь уйти, а я зачем-то окликнула:       — Беллами.       — Да?       Он обернулся, глядя на меня с любопытством, а мне захотелось влепить себе пощёчину. Я всей душой хотела остановить его, чтобы… Чтобы что? Лишь одному чёрту известно. Я просто хотела смотреть на него ещё несколько лишних мгновений. Вглядываться его глаза в попытке разгадать, о чём он думает. Скользить взором по симметричным чертам его лица, одновременно умоляя саму себя сейчас же отвести взгляд.       Снова стало мучительно неловко. И как-то душно.       — Ты… Отличное выступление на Совете, — выдавила какую-то глупость я.       — Спасибо. Но без твоей помощи ничего бы не вышло.       — Пустяки, — пробормотала я.       — Ты хотела что-то ещё?       — Нет. Вовсе нет. — От смущения хотелось закопаться куда-то глубоко и надолго. — Тогда увидимся на рассвете.       — Увидимся, — с мягкой улыбкой кивнул Беллами.       Я провожала взглядом его широкоплечую фигуру. Прикрыв лицо руками, с тяжёлым вздохом завалилась обратно на кровать, когда за ним закрылась дверь. Такое дикое и нелепое желание остановить его так никуда и не исчезло. Ещё и казалось таким правильным, будто было во мне всегда. Это странное чувство теперь поселялась внутри каждый раз, стоило ему исчезнуть. На пару часов или на несколько дней — я никогда не знала заранее, ведь причин видеться не по делу у нас не было. И если раньше это успокаивало, то теперь… Теперь я, кажется, правда спятила. За время в Полисе и в пути оттуда я очень привыкла к его компании. По сравнению с теми днями теперь мы почти не виделись. Занимались каждый своим делом: я — изобретениями и чертежами, он — подготовкой всего этого огромного плана. И мне… его не хватало?       Проклятье, я что… скучала? Нет. Это было невозможно. Это — бред.       Наутро нас встретило самое настоящее войско. Целых четыре отряда. Мы наверняка должны были привлекать достаточно много внимания, но это никого не смущало. Это была территория Лесных, и прятаться от кого-то у себя дома они не желали, да и повторять свои ошибки привычки не имели. Военный Совет отказался отпускать нас без достойной защиты. На выходе из первого кольца ко мне прилип счастливый Бо, уткнулся в ладонь мокрым носом и не отступал ни на шаг. Я была совсем не против — то и дело трепала его за холку и поглаживала по спине. Кроме него постоянную компанию мне составлял только излишне мрачный Уэллс. Командиры были начеку больше обычного. По их приказам все разведчики были заняты постоянным патрулированием окрестностей. Времени на праздные посиделки у костра не было ни у кого, кроме нас.       Уже у самого лагеря гончие учуяли четверых чужаков. Земляне долго не думали: троих сразу прирезали, а у четвёртого командиры решили разузнать актуальную обстановку на фронте. Бандит пока молчал, как рыба, но и без того было понятно, что это шпион «Второго Рассвета». Судя по малочисленному дозору, Роан не предполагал, что мы вернёмся сюда, но предусмотреть такой вариант был обязан. Но с таким масштабным прикрытием было не страшно столкнуться и с толпой побольше.       Уэллс почти сразу ушёл в корабль, не желая смотреть мне в глаза, пока я застыла посреди сожжённых развалин. Нам нечего было друг другу сказать. Смотреть на всё это было больно до сих пор. Со знанием, чем закончилась эта неравная битва — почти мучительно. Но я собиралась всё исправить. Хотя бы ту часть, которую могла.       — Ты как?       Я повернулась, встречаясь взглядом с Беллами. Даже своей вежливостью он смог застать меня врасплох.       «Ты как?» А как я?       Когда-то я решила, что это он был во всём виноват. В том, что здесь случилось. Воспоминание об этом обожгло внезапным стыдом. Какая же я была глупая. Пусть даже одумалась куда раньше, чем мы попались фанатикам. А потом всё встало на свои места, с оглушающим треском разламывая весь мой мир на тысячи обломков.       Как Уэллс мог всё это допустить?       — Глядя на всё это, хочу собрать термоядерную бомбу, — честно ответила я. — Кажется, что наши будущие заряды для этих нелюдей будут слишком гуманны. А ты как?       — Я? Ну, если бы знал, как такие бомбы собирают, то определённо бы помог.       Я улыбнулась как-то печально и кивнула.       — Пора внутрь. Ты со мной?       — Конечно. Я же говорил, что мы отвечаем за вас головой. Значит, глаз не спущу, — c привычной уверенностью ответил он, снова заставляя меня улыбнуться. Я шагнула к кораблю, он последовал за мной, изучающе осматривал обожжёный двигателями корпус. Вдруг спросил: — Что ты чувствуешь, когда летишь в этой штуке?       — Ничего особо приятного и захватывающего, — усмехнулась я. — В основном, то, как вся кровь в твоём теле стремится ворваться в мозг, потому что падаешь со скоростью примерно двести пятьдесят миль в час. Это довольно быстро. Приятного мало.       Мы нырнули в шлюз. Беллами сопровождал меня вглубь корабля, удивлённо озираясь на большие мониторы, экраны, панели для ввода паролей и автоматические двери, что разъезжались в стороны сами по себе. Впал в лёгкий ступор, когда я включила первый попавшийся в медотсеке планшет. Там как раз была открыта энциклопедия с описанием ибупрофена, а рядом с текстом находилась 3D-модель вещества. Подчиняясь лёгкому движению пальцев, молекула закрутилась и завертелась, поворачиваясь в нужной мне проекции. Насладившись произведённым эффектом, я вернулась на содержание, выбрала раздел с видео. Включила первое, что попалось. Это была одна из множества лекций — я смотрела их каждый день, что себя помнила. В этой специалисты аграрного отсека с многочисленными колониями водорослей на фоне рассказывали, что сегодня речь пойдёт про свойства некоторых лекарственных растений, а Беллами не мог оторвать взгляд от планшета.       — Никогда не видел ничего подобного? — усмехнулась я.       — Действительно выглядит, как какая-то магия, — наконец, выдал он. — Так то, что ты говорила — правда? В этой маленькой штуке в самом деле целая библиотека?       — И не только. Добро пожаловать в пещеру чудес. Только избранные могут войти.       Я разблокировала очередной шкафчик и сгребла с полок несколько аптечек. Затем наконец-то нашла биохимический анализатор и взяла в руки. Экран загорелся, оповещая о готовности к анализу, но палец замер над кнопкой сам собой.       — Что это за штука? — прищурился Беллами.       — Благодаря ей я смогу понять, через сколько умру, — тяжело сглотнула я. — Эта «штука» покажет полный биохимический состав моей крови. Весьма необычной крови.       Я, наконец, решилась. Нажала и тут же ощутила в пальце лёгкий укол, а затем на экране появилась загрузка. Один за другим высвечивались строки: уровень гормонов, баланс микроэлементов, состав плазмы, процент кислорода и ещё, ещё, ещё. Нахмурившись, я листала всё новые и новые графики и строки цифр. Нормально. Приемлемо. Отлично. Чуть ниже нормы, но сойдёт. Ни намёка на воспаление или критическое состояние. «Обнаружена неизвестная связка иммуноглобулинов с антигеном». Что за?..       — Скажи, что всё не так плохо, как мне кажется по твоему выражению лица, — как-то хрипло попросил он.       — Я понятия не имею. — Я в ответ смотрела на него широко распахнутыми глазами. — Уэллс. Мне срочно нужен Уэллс!       — Что значит эта надпись, на которую ты смотрела целую вечность? — бросил он мне вопрос вдогонку, но я не ответила. Уже бежала к коридору.       Когда я влетела в инженерный отсек, Уэллс перебирал платы и от неожиданности едва не выронил несколько из рук. Я схватила его руку и приложила к сенсору, нажимая кнопку. Джаха ойкнул от внезапного укола, а экран снова замерцал загрузкой. Я, кажется, забыла, как дышать, пока на экране вновь не появилась та же самая надпись. Если я всё правильно понимаю… Только если…       — Какого цвета твоя кровь?       — Чего?       — Покажи мне свою кровь!       Решив, что я точно чокнулась, он сделал себе маленькую царапину и уставился на неё, обомлев от шока. Чёрная. Чёрная, мать твою!       — Это что такое? — Уэллс в ужасе смотрел на меня.       — Я думаю, наш иммунитет. Земной вирус. Неизвестный антиген — что же ещё, как не он?       — Ты уверена?       — Нет, но это шанс. Большой шанс. Огромный!       Я улыбнулась — и Джаха улыбнулся мне в ответ. Но потом опустил взгляд на платы и снова помрачнел. Снова вспомнил, зачем мы здесь. Я сбежала раньше, чем Уэллс успел вставить хоть слово, уверенная, что он сам возьмёт всё, что нужно. Ведь я непременно проверю перед отъездом. А слушать ту же лекцию по второму кругу не было ни сил, ни времени.       — Скажи уже, — уставился на меня Беллами, когда я вернулась в медотсек. — Поясни, наконец, что написано в этой штуке?       — Плохие новости, — нарочито печально ответила я. — Говорит, мне осталось жить ещё лет пятьдесят, не меньше.       — Вот как. Соболезную. Это очень долго, — понимающе кивнул он, пряча улыбку.       — Чертовски долго, — покачала головой я.       По возвращении в город Лесного Клана я тут же проверила Джона, который не захотел вновь бродить по пустошам. И в его самой обычной красной крови не обнаружилось «неизвестной связки».       — Я всё-таки сдохну в адских муках? — Мёрфи посмотрел на меня, приподняв одну бровь.       — Делать такие выводы очень преждевременно. Возможно, период на адаптацию у всех разный. И вообще. Если ты, номер один, не переборешь заразу, то как тогда мы с Уэллсом вообще справились?       — Не знаю, Гриффин. Ты та ещё штучка, — резко ответил он, а потом отвернулся. — Это всё? Иди уже. Тебя там не заждались твои земные друзья?       — Они от сенсорного планшета почти впали в религиозный экстаз. Ты в самом деле думаешь, что для них реально покорить наши технологии в ближайшие лет десять?       — С твоим активным содействием — кто знает.       — Нам нужна твоя помощь, Мёрфи. Это ведь ради наших, а не ради землян, понимаешь?       — Да. Понимаю. И если я и сделаю это, то сделаю только ради них. Но как только они будут на свободе — я умываю руки.       Следующие несколько дней мы втроём безвылазно торчали в лабораториях, собирая радиоуправляемые детонаторы и перепрограммируя коммуникаторы. Джон не отказался от своих слов. В самом деле помогал, как и Уэллс, хотя мы больше ни о чём не говорили, кроме как о деле. С инструментами из корабля дело пошло в десять раз быстрее. Плюс земляне оказывали нам полное содействие и находили всё необходимое по первому требованию. Мы работали на пределе своих возможностей, ведь время было самым ценным ресурсом. Нам хотелось успеть добраться до ублюдков раньше, чем всех перевезут в другое место или их армия двинется на нас. Потому наша троица закончила с необходимыми приготовлениями на сутки раньше запланированного срока.       Довольная собой и вместе с тем понятия не имеющая, чем ещё себя занять, я засела в своей комнате. Жутко уставшая, очень хотела поспать, но как всегда не смогла. Вместо этого слонялась из угла в угол, стараясь перебороть непрошеную тревожность. И снова — не смогла. Перебрала немногочисленные вещи, упакованные в путешествие. Потом решила почитать. Сосредоточиться мешала то ли всё та же усталость, то ли шум, доносящийся с улицы через окно. С усилием впихивая в мозг предложение за предложением, я особенно остро ощущала, что уже забыла то, про что говорилось в начале страницы.       — Ну, нет, так не пойдёт, — недовольно заявила Октавия, привалившись к дверному косяку. Я вздрогнула, подняв взгляд. — Ладно мой братец-зануда, но ты-то чего?       — Давно ты там стоишь? — удивлённо спросила я.       Землянка сегодня выглядела непривычно женственно в платье по колено вместо своего простого боевого облачения. В её распущенные волосы были вплетены белые изящные цветы. Даже глаза сияли ярче обычного.       — Минут пять, не меньше, — фыркнула Октавия и в несколько шагов оказалась рядом со мной. — Извини за вторжение, но ты даже не слышала стука. Я думала случилось что, а ты тут… Короче, у нас сегодня праздник урожая. Весь город гуляет, несмотря ни на что. Так что вставай. Нам пора.       — Что? Нет. Какой ещё праздник?       — Ты лицо своё видела? Тебе срочно нужен перерыв, иначе твои мозги скоро совсем спекутся. И кто потом нам будет делать крутые штуки?       — Октавия…       — Советую надеть тот голубой сарафан, что тебе подарили матери. Тебе пойдёт. Я жду внизу, — отрезала она и тут же вышла из комнаты.       Сначала я хотела захлопнуть дверь и запереться тут на ключ, но затем вдруг подумала: а почему нет? Вдруг через неделю меня сожрут в пустошах дикие кошки? Прикончит эта экзотическая зараза? Прирежут фанатики или даже… Боги, мало ли что могло случиться. Может, Октавия была права? Мне правда нужен был перерыв от бесконечной череды мыслей об окружающем кошмаре? Я ещё никогда не бывала на местных торжествах. Почему было не взглянуть хотя бы одним глазком?       Я опустила взгляд на свой невзрачный свободный комбинезон. Удобный. И так неплохо. Но ещё сильнее выделяться из толпы нелепым нарядом мне не хотелось. Если уж даже Октавия надела платье… Сарафан — значит сарафан. Драпированная ткань приятно легла на тело, широкий пояс крепко обвил талию, когда я завязала его бантом за спиной. Расклешённую юбку в пол рассекал длинный разрез до середины бедра. Волосы волнистой копной рассыпались по плечам и спине, снова светлые, как раньше, когда я расплела косу и расчесала пряди щёткой. Я смотрела в зеркало ещё один лишний миг, чтобы осознать окончательно: из Полиса сюда вернулась совершенно другая версия меня.       — Ну, вот, другое дело! Я же сказала, что тебе пойдёт, — с улыбкой бросила землянка, когда я спустилась. — Хотя пару раз я уже думала, что ты там уснула.       — Я пыталась, — пожала плечами я, шагая вслед за ней. — Но тут слишком шумно.       Сумерки уже почти уступили место ночной темноте. Улицы сияли тёплым светом фонариков. Между зданиями висели протянутые гирлянды, а вдоль них на верёвках были натянуты цветные флажки. То и дело раздавались звуки музыки или звонкие песни. У многих дверей стояли корзины, полные овощей и фруктов. Октавия объяснила, что они стоят там в знак радушия хозяев. Любой мог взять еду из корзины или зайти на ужин в этот дом, и никто не посмел бы выгнать гостя. Праздник урожая, знаменующий конец лета — это праздник единства, взаимопомощи и поддержки.       На площади у башни пиршество было в самом разгаре: песни, танцы, столы с шумными компаниями, всё те же гирлянды, натянутые, будто решётчатая крыша. Только здесь они светились десятками маленьких электрических лампочек. Казалось, что сами звёзды встали в ряд на ночном безлунном небе.       — Ребята, смотрите, кого я к нам привела, — довольная собой, Октавия скользнула к одному из столиков. Под изучающими взглядами стало неловко, но несколько знакомых лиц я всё же разглядела и немного расслабилась. Махнула рукой командирам Линкольну, Райдеру и Индре, неуверенно усаживаясь на широкую лавку рядом с ними. Компания поприветствовала меня довольным гулом и улыбками, будто я была их давней подругой.       — Что будешь? — спросила Октавия. — Пиво? Сидр? Вино? Чего покрепче?       — Я не…       — Перерыв, помнишь? — оборвала она, не дослушав, и поставила передо мной наполовину полную кружку. — От выпивки никто ещё не умер.       — А если и умер, то это точно не самая худшая смерть, — насмешливо заметил Райдер. — Предлагаю выпить за это. А следующий тост — за нашу гостью.       Я сделала первый глоток сладкого напитка и даже не вспомнила, что Протокол запрещал это по весьма очевидным причинам. Шутки стали казаться смешнее, музыка — веселее, мир — ярче, пусть теперь немного нечёткий. Конечности потяжелели, но зато всё остальное казалось легче.       — А ты чего молчишь, а, дорогая гостья? — после очередного тоста спросил у меня командир Райдер. — Не надоели наши байки? Расскажи-ка нам что-то про ваш этот космос.       — О, нет. Не стоит. Давайте лучше о чём-то приятном, — отмахнулась я.       — Тогда о себе расскажи, — не растерялся он.       — Я сейчас могу сказать только то, что мне, наверное, хватит, — кивнула на кружку я, чувствуя приятное головокружение.       — А, по-моему, в самый раз. Я бы даже долил!       — Ого! Какие люди! — внезапно воскликнула Октавия, глядя на кого-то за моей спиной. — Сейчас испортит нам вечеринку. Помяните моё слово!       — И что это вы тут устроили? — Я сразу узнала этот голос. Обернулась. Приподняв одну бровь, Беллами окинул скептическим взглядом всю шумную компанию и остановился на мне. — Октавия, какого чёрта? А остальные? Проклятье, чем вы думали? Зачем напоили наш мозг операции?       — Ой, да брось ты, мы учим девочку веселиться. Совсем уже закисла там со своими занудами, — фыркнул Райдер с добродушной усмешкой. — А тут смотри. Она даже улыбается! Странно, но похоже рада тебя видеть. Кажется, я в самом деле налил ей лишнего!       Рада видеть? Я? Да с чего бы? Только решив возмутиться, я поняла, что правда улыбалась. Ох, чёрт. Проклятое вино!       — Ещё нотации будут? Претензии? Возражения? Или ты уже пойдёшь обратно в свою страну зануд, а мы сможем продолжить веселиться? — ядовито уточнила Октавия.       Закатив глаза, Беллами фыркнул.       — С вас совсем нельзя глаз спускать. Знаешь, сестрица, я тут подумал и решил, что прямо сейчас к вам и присоединюсь.       Под её саркастичное «да пожалуйста!» он сел за стол. Райдер тут же хлопнул его по плечу, пододвигая выпивку ближе, но он только скептически наблюдал за новым кругом тостов и баек, пока я изо всех сил пыталась на него не смотреть. Зачем только пришёл? Кем он вообще себя возомнил? Я вдруг разозлилась, ведь ненадолго правда и забыла обо всём. Пока он не напомнил, что я, значит, «мозг операции». Пока не сел здесь, будто пытаясь пристыдить за безответственность одним своим присутствием.       Октавия позвала всю компанию на танцы, и я в очередной раз поддалась на её уговоры, только бы не оставаться за столом. Дружным сборищем мы влились в огромный хоровод на площади, завертелись и кружились, кружились, кружились под весёлые мелодии уличных музыкантов. Я снова улыбалась — от этого болели щёки. Танцевала, пока в горле не пересохло от быстрого ритма. Ух. Так жутко хотелось пить.       Вынырнув из хоровода, я остановилась у палатки с раздачей фруктового пунша. К счастью, безалкогольного. Ноги стали какие-то ватные, кружилась голова, когда я смотрела на проплывающую мимо задорную толпу. И откуда в них бралось столько сил? У меня их теперь хватило только на то, чтобы осушить стакан до дна в несколько глотков, вернуть его обратно и устало вздохнуть.       — Веселишься? — вдруг спросил Беллами из-за спины, почти заставляя меня подпрыгнуть от испуга. Словно из-под земли вырос, чёрт подери.       — Ты что, следишь за мной? — обернувшись, раздражённо ответила я вопросом на вопрос. — Больше делать нечего?       — Я говорил, что мы отвечаем за вас, помнишь? — пожал плечами он, ничуть не смутившись. — Сама знаешь, что именно твоя светлая голова — самая ценная в этом городе.       — Поэтому ты стоишь здесь с самым мрачным видом в одиночестве, да? Принципиально не танцуешь?       — А ты приглашаешь?       — Я? Что? Нет!       — Наконец-то хоть кто-то меня позвал. Теперь я просто обязан сделать тебе одолжение и согласиться.       Я недовольно нахмурилась: какое ещё одолжение? Прежде чем я успела возразить, Беллами шагнул ближе и протянул руку. Провоцировал меня. Он провоцировал меня! Здравомыслящая часть меня никогда бы на такое не повелась, но её здесь уже не было. Она растворилась в небольшой дозе этилового спирта. Я вложила свою ладонь в его и затем выразительно взглянула на него. Хотела без слов передать то же саркастичное «да пожалуйста!».       Его удовлетворённая усмешка дала мне понять, что выиграл всё равно он. Не я. Кивнув в сторону другой части толпы, Беллами повёл меня за собой, уверенно лавируя между весёлыми компаниями. Некоторые оглядывались вслед. Кто-то провожал долгим взглядом. Девушки. Да половина тех, мимо кого мы проходили, не сводила с него глаз! Никто, значит, не звал его на танцы. Как же! И не стыдно же было прибедняться? Я была готова поставить что угодно, что тут прежде целая очередь стояла. Ну и пусть. Мне-то какое было дело? Боги!       Беллами вдруг резко остановился посреди оживлённой толпы, тут же обернулся ко мне. Я едва успела вовремя замереть, чтобы с ним не столкнуться. Какого вообще…       — Думаю, вот тут танцевать будет неплохо. Кстати, весь вечер хотел сказать. Тебе очень идёт это платье. Просто невероятно.       Он опять произнёс это так, что всё раздражение в очередной превратилось в уже опостылевшую неловкость. Возмущённая тирада застряла в горле.       — Спасибо, — буркнула в ответ я, опуская взгляд.       Наверное, пора было танцевать? Глупо. Но стоять столбом посреди всеобщего веселья казалось ещё более неуместным. Я сделала шаг назад. Вслед за мелодией попыталась закружиться на вытянутых руках, будто бы мы вдвоём тоже были праздничным хороводом. Он поддался только чтобы усыпить мою бдительность и резким движением притянуть обратно. Мы вдруг оказались в нескольких дюймах друг от друга. Я ойкнула, осознав, как близко это было.       — Если ты не знала, то вдвоём тут танцуют только так, — пояснил Беллами и кивнул в сторону толпы. — Традиция.       Я оглянулась, чтобы убедиться. Он не соврал. Другие даже позволяли себе куда больше, чем просто держаться за руки, как мы. В паре неподалёку девушка не сводила горящего взгляда со своего партнёра, пока его руки скользили по её бёдрам. Потом запрокинула голову и зажмурилась в удовольствии, когда он склонился к её шее, очевидно, целуя. Прежняя моя игривость напрочь исчезла. Я едва не задохнулась, представив, как горячие ладони, которые держали мои, делают то же самое. Как его пальцы скользят по моему бедру, мягко перебирая шифон юбки, как они пробираются в её высокий разрез, нежно касаясь кожи выше колена. Как я замираю от прикосновения его губ к своей шее, как зарываюсь пальцами в его кучерявую шевелюру и прижимаюсь ближе.       Сердце зашлось в бешеном ритме. Испугавшись слишком реальных картинок в голове, я поспешно отшатнулась назад. Вырвала руки из его, только бы перестать чувствовать их тепло. Поморгала, стараясь сбросить наваждение. Нет. С каких пор это перестало казаться мне отвратительным? С каких пор я начала представлять что-то подобное? С собой? С… ним?       — Кларк? — встревоженно произнёс Беллами. — Что такое? Я… я не хотел…       Теперь смущение стало невыносимым. Если бы от него в самом деле нагревались, я бы сгорела уже сотню раз только за эту секунду. Он правда не сделал абсолютно ничего плохого. Просто потянул к себе, заставив остановиться на расстоянии полушага. Все остальные вещи сделал только мой спятивший разум.       — Нет, это… После всех последних событий я просто немного не в себе. Бываю странной. Извини.       — Всё в порядке. К чёрту это всё. Давай вернёмся. Отдохнёшь. Или я могу проводить тебя до дома, если хочешь.       Домой? Спрятаться от всего? Почти заманчиво. Но там снова ждали бесконечные кошмары, а здесь, в самом сердце праздника, остального мира словно не существовало. Мне хотелось остаться в этой иллюзии, похожей на сон, ещё немного. Прежде задорная мелодия стала медленнее, лиричнее, словно музыканты давали передышку весёлой толпе, и мы встретились взглядами под неторопливые аккорды гитары.       — Давай всё же закончим то, для чего пришли. Я иногда ходила на танцы на «Ковчеге», и теперь мне интересно сравнить, как это бывает здесь.       — Уверена? Что ж… Тогда будет немного странно, если мы будем танцевать отдельно друг от друга, — его голос зазвучал непривычно глухо. — Ты позволишь?..       Я кивнула, шагнув чуть ближе, и Беллами медленно положил руки на мою талию, будто боясь, что я снова отшатнусь. В ответ я решилась коснуться его плеч, опустив следом взгляд. Шаг. Ещё шаг. Мы всего-то медленно кружили друг с другом, так и не говоря ни слова, но я едва слышала музыку из-за стука собственного сердца в ушах и слишком громких мыслей о том, что это всё… это всё было слишком. Его глаза в обрамлении густых ресниц сверкали слишком ярко. От его рук под кожей расползалось приятное тепло, и оно слишком сильно мне нравилось, настолько, что внутри захватывало дух.       Как только неторопливая мелодия затихла на пару секунд, чтобы снова стать бодрой и радостной, иллюзии пришлось раствориться. Я правда слишком устала. Все из застольной компании ещё были поглощены весельем, так что нашего исчезновения никто не заметил. Мы неторопливо брели по опустевшим улицам ночного города всё в том же молчании, и я снова улыбалась себе под нос. Всё-таки не было ничего страшного в том, чтобы позволить себе один вечер для себя. Я так много обо всём переживала, что едва не упустила то, что внезапно себе позволила. Теперь я наслаждалась, перебирая в голове воспоминания о шутках, о веселье, о танцах, обо всём.       Когда мы всё-таки пришли ко мне, я неловко замерла на пороге. Осознала, что это странное прощание тянулось уже неприлично долго после пары неловких, ничего не значащих фраз. Я давно должна была сказать «спокойной ночи» и закрыть дверь с другой стороны. Вместо того, чтобы так и сделать, вдруг решила отчего-то оправдаться. Начала говорить какую-то чушь, что медлила, потому что всё ещё боялась. Опасалась, не затаился ли кто там в темноте. Например, ищейки «Второго Рассвета». Они же вполне могли поджидать где-то в комнате? На балконе? На миг эта перспектива показалась вполне реальной, и я сама вздрогнула от собственных дурацких домыслов. Но даже если это звучало абсурдно и смехотворно, Беллами вида не подал. Предложил проверить всё внутри вполне серьёзно, если я не возражала.       В комнатах, разумеется, было пусто. На террасе тоже никого не оказалось. Зато отсюда ещё виднелись далёкие цветные огоньки празднества. Доносилось эхо танцевальных мелодий. На небе сияли звёзды, самые яркие в конце лета. Мы стояли под ними, и я улыбнулась почти виновато, сама не понимая, чем вообще думала. И думала ли вообще.       — Извини, это было правда глупо, я…       — После всего, что случилось, это как угодно, но не глупо, — возразил он. — Скорее, даже очень благоразумно. Не волнуйся. Всё хорошо. В таких делах осторожность никогда не бывает лишней.       Я кивнула с облегчением. Было бы совершенно честно поднять на смех этот комок нервов и смущения, в который я превратилась, но Беллами даже не попытался. Благодарность расползлась под кожей приятным теплом. Оно принесло с собой лёгкость. Или всё дело опять было в вине?       — Как тебе, понравился праздник? — глянув в небо, спросил он.       — Судя по тому, как мне сейчас хорошо, утром будет просто кошмар, — ответила я раньше, чем успела подумать. И после даже не устыдилась, хотя, наверное, стоило.       Беллами едва заметно улыбнулся от моей внезапной откровенности.       — Ага. Наверное, не стоило мне говорить Тави, что вы уже закончили с работой. Я мог бы и догадаться, как именно она решит тебя развлекать.       — Не знаю, — пожала плечами я. Не хотела больше подбирать слова. Смелость быть честной ощущалась так дурманяще приятно. — Силой меня никуда не тащили. Я бы не пошла, если бы не хотела. Просто… почему нет? Чёрт знает, что будет завтра, верно? Так что я ни о чём не жалею.       — Что-то мне подсказывает, что утром ты передумаешь, — усмехнулся он, поворачиваясь ко мне.       — А сейчас я вообще не хочу думать, что будет утром, — покачала головой я и посмотрела в его глаза.       Я ошибалась, когда сравнивала что-то с его взглядом. Так на меня ещё никогда никто не смотрел. Так всеобъемлюще, будто весь мир собрался здесь. В одной точке. Во мне. От этого стало жарко, волнительно и немного страшно. Страшно, что не хотелось это прекращать. Он аккуратным жестом убрал мне за ухо прядь волос. Положил руку на плечо, затем скользнул ею вниз по моей. До самой кисти по неприкрытой тканью коже. Дыхание сбилось.       — Мне, наверное, пора.       — Наверное.       — Тогда пойду. Спасибо за вечер. Спокойной ночи.       — И тебе.       Он было сделал шаг назад, но я схватила его за предплечье раньше, чем успела подумать. Беллами застыл, пока я обескураженно смотрела на свою руку. Тут же разжала пальцы. Неловко опустила взгляд. От смущения запылали щёки. Что это было? Какого чёрта? То желание его не отпускать никуда не делось. Только что — окончательно взяло верх.       Я не знала, что сказать. Извини? Ошибка? Я случайно? Сердце отбивало в висках неровный ритм. Бред-бред-бред. Беллами тоже ничего не говорил. Но и не шевелился. Просто стоял рядом. Смотрел, наверное. Молча. Я была за это ему благодарна, ведь если бы он сейчас просто ушёл или — того хуже — что-нибудь спросил, я бы просто по-детски расплакалась. Противоречивых чувств стало слишком много.       Я всё-таки подняла глаза, так и не придумав, что делать или говорить. Оказалось, он и правда смотрел. Всё также. Как будто не мог перестать.       — Кларк, что ты… — наконец, прозвучало от него едва слышное.       Нечестно было быть таким красивым, нечестно было заставлять моё сердце сбиваться с ритма, а ещё говорить так, произносить слова таким тоном, бархатистым, с хрипотцой, что все волоски на теле становились дыбом. Кто из нас шагнул вперёд? Кто потянулся? Мы стояли так близко. Голова закружилась.       Вот теперь-то точно нужно было одуматься. Уйти. Ему. Мне.       Я не смогла. Вместо этого — сошла с ума. В самом деле чокнулась. Скользнув ладонью по его плечу вверх, я обвила рукой его шею. Подалась вперёд, почти чувствуя кожей горячее дыхание. Не осмелилась сократить последние пару дюймов. Так и застыла на полпути. Мы замерли. Смотрели глаза в глаза.       Было уже слишком поздно думать о том, что было правильно, когда я уже зашла так далеко. Всё равно будет мучительно стыдно. Какая разница, за что именно?       Его руки обхватили мою талию, притягивая ещё ближе, совсем вплотную. Весь мир закрутился. Я потянулась ближе, зажмурилась, слегка приоткрыла рот — и в следующий миг он стал моим воздухом, когда наши губы встретились. В ушах зашумело, ослабли колени, внутри запекло от внезапного жара. Неужели можно было столько всего чувствовать от простого поцелуя? Так ярко, сладко, невероятно. Будто летишь с огромной высоты вниз и задыхаешься от восторга одновременно. Я робко двинула губами навстречу. Он встретил мой ответ почти жадно, так, будто ждал этого безумно долго и, наконец, дождался. Всё внутри задрожало в ответ этой едва сдерживаемой нетерпеливости, она не пугала, напротив, от неё заискрило каждое нервное окончание. Его пальцы нырнули в мои распущенные волосы, притянули голову ближе, я дышала его дыханием, и воздуха всё равно не хватало.       Я едва успела распробовать всё это, как Беллами вдруг отстранился. Дышал тяжело и рвано, будто после долгого бега. Я тоже. Вдруг начала осознавать, что именно только что случилось. Коснулась кончиками пальцев своих влажных разгорячённых губ. Чёрт.       — Чёрт, — эхом прошептал он, — я не должен был… Ты ведь… ты пьяна. Ты не в себе.       Я застыла, не смея шевелиться. Это было чистой правдой. Я была не в себе. Я… Что я натворила?       Что делать? Бежать? Куда? Прочь? В ночь улиц? Прятаться в спальне? Закрыться в ванной, где пришлось бы взглянуть в зеркало на свои лихорадочно блестящие глаза и припухшие от поцелуя губы?       Проклятье. Проклятье!       Накричать? Прогнать? За что? Сама полезла обниматься. Сама напросилась. Сама охотно ответила на… Боги! И после всего так и стояла, не смогла даже сдвинуться с места и хоть что-то сказать! Его ладонь своим теплом жгла талию, а я даже её не стряхнула. Совсем потеряла совесть. Разве вытворила бы такое в трезвом уме? Нет? Да, если вспомнить помешательство всех последних дней?       Пульс заглушал в голове мысли. В повисшем напряжении стало трудно дышать. Что? Что всё-таки было делать?       — Кларк… — начал было Беллами, но осёкся, потому что я всё же осмелилась на него взглянуть.       Сердце снова словно сделало кульбит, когда я увидела его лицо так близко. Тело одеревенело. От нехватки воздуха запекло в лёгких. Да. Химия меня перехимичила. Эту цепную реакцию уже было не остановить. Никак. Ничем. Чувства и противоречия множились быстрее нейтронов урана в детонирующей бомбе — и всё взорвалось. Уничтожающая ударная волна разнесла в щепки всё моё здравомыслие. Оно могло бы сейчас кричать, чтобы я немедленно всё это прекратила, оттолкнула, сказала уйти и больше не искала встречи. Но его испарило без остатка.       — Прости, — шепнул Беллами, наконец, продолжая. — Ты сейчас должна разозлиться и послать меня к чёрту, тогда я снова скажу, что это больше не повторится, и уйду.       — Да, — согласилась я с идеальным планом отступления, о котором уже успела подумать. От которого отказалась, решив перестать играть в глупый спектакль, в котором я была только жертвой обстоятельств.       Сначала я попробовала вино. Теперь я по-настоящему попробовала поцелуй того, от чьих даже случайных прикосновений невольно подгибались колени. Неправильно. Но так хотелось. Решила ведь, что сегодня не стану думать. Позволю себе просто жить.       — Я совсем не хочу тебя отпускать, пусть я должен. Твоё «да» совсем не помогает.       — Хорошо, — хрипло выдохнула я, сама не зная, что именно во всём этом было хорошего.       Это была катастрофа, ведь его глаза снова сияли этим взглядом, от которого пересыхало в горле, тем взглядом, что притягивал к себе беспощадной гравитацией. Надо было уходить, заканчивать, прекращать! Но отстраниться не получалось, не тогда, когда его пальцы невесомо бежали вверх к лопаткам вдоль позвоночника. Голос отказывался повиноваться.       Он обхватил моё лицо руками, проводя пальцами вдоль подбородка. Почти касаясь носом моего носа, едва слышно сказал:       — Боги, какая же ты красивая.       Всё внутри словно бы свернулось в тугой ком, распирая рёбра. Я провела рукой по его груди, ощутив под ладонью неровный сбитый ритм его сердца. Моё тоже застучало в ответ — и мы снова сплелись в поцелуе. Казалось, всё вокруг померкло и перестало существовать. Тело почти выгнулось от желания, которое я прежде никогда не испытывала. Внизу живота завязался тугой тянущий узел, и я задыхалась, позволила своим пальцам проскользить по его крепким плечам, зарыться в кучерявую шевелюру, запутаться в ней, как представляла. Дыхание снова перехватило, и я, следуя наитию, слегка приоткрыла рот. Позволила ему вести, не просто перебирать губы губами, касаться их иначе — захватывая, оттягивая, отпуская, нежно, влажно, чувственно. Внутри всё превратилось в сплошную пульсацию. Я не знала, как это бывает. Что так вообще бывает. Так странно, тягуче, пьяняще. Но он и не ждал, что я буду знать. Позволил почувствовать, распробовать, окунуться в это безумие, как я и хотела.       Сколько прошло времени? Я не знала. Отстранившись, зажмурившись, прятала лицо у него на груди, пока стихали звуки празднеств. Город постепенно засыпал. Объятия совсем убаюкали и меня. Жуткая усталость всех последних недель навалилась плитой, свинцом налила конечности и веки. От накатывающей дрёмы в голове всё померкло. Мне просто хотелось, чтобы кто-то был рядом, чтобы кто-то держал меня вот так ещё немного, хотя бы чуть-чуть. В его руках было так спокойно, тепло, я могла повиснуть на них и не ждать ниоткуда подвоха, точно зная, что он не позволит мне упасть. Ни одиночества, ни страха.       — Пойдём, — сказал тихо Беллами. — Ты совсем устала.       Я, кажется, выдохнула в ответ что-то бессвязное. Совсем больше не соображала. Он легко подхватил меня и шагнул в спальню с террасы, осторожно уложил меня на постель. Из кокона уютной дрёмы вдруг выдернул внезапный холод. Уходил? Он уходил? Значит, на его место должны были вернуться всё те же изматывающие воспоминания. Такие чёткие. Фотографические. Точные до жути. Я не хотела. Совсем. Так от них устала. Так от всего устала, что снова хотелось заплакать. Странная. Чужая. Везде неправильная. Теперь — окончательно.       — Нет, — растеряв остатки мозгов, я коснулась его руки. Сонно запротестовала: — Не уходи. Останься.       — Что? — услышала удивлённый тихий шёпот.       — Кошмары. Я не хочу. Пожалуйста. Хотя бы сегодня.       — Хорошо, — тихо ответил он. Сел рядом. Провёл по моим растрепавшимся волосам, подоткнул покрывало. — Их не будет. Обещаю. Спи.       Лёг рядом. Остался. Я уткнулась носом в его тёплое плечо. Провалилась в сон. С кем ещё могла чувствовать себя безопаснее, чем с тем, кто вытащил меня из этих кошмаров наяву?       Впервые за много недель их правда не было.