Только в интересах расследования

Ничто, конечно, ничего не предвещало. Коннор, напряженно сведя брови, ерзает на диване и держит себя за рукав фирменного пиджака, пытаясь собраться с мыслями. Задумчивость в карих глазах торопливо сменяется смущением, стыдом, чем-то ещё, что взгляд сидящего напротив человека не может распознать. — Так… — Хэнк показательно откашлялся, — Зачем ты меня позвал? Коннор продолжил молчать, а диод почему-то тревожно моргнул красным. — Я хотел… кое-что… показать вам, — произнёс андроид наконец, не поднимая головы и теребя пальцами обшивку дивана. И снова замолчал. Время тянулось неумолимо медленно, будто часы погрязли в чем-то желеобразном. Поздний вечер за окном никак не сменялся ночью, снег падал ровно, тучи стояли, обычный вечер Детройта, в самом-то деле. — …кое-что, — эхом повторил Коннор, сжав пальцы и пытаясь поправить волосы так, чтобы закрыть диод, слепящий глаза красным светом. Хэнк зевнул. — Это я уж понял. Давай ближе к делу. Коннор, выдохнув, подрагивающими пальцами потянулся к белому воротничку собственной рубашки, но тут же остановился, старательно не смотря в глаза Андерсону. — Сэр, у вас в роду был кто-либо с заболеваниями сердца? — Навряд ли. А что? — мужчина нахмурился и откинулся к спинке дивана, — Это разве важно? — В таком случае нет, — голос Коннора звучал бы ровно, если бы попыток постоянно отвернуться предпринято не было. Что ж, нарастающее напряжение давало о себе знать. Коннор приподнял голову, прикрыв глаза и глядя в потолок, зашуршала жесткая ткань, блеснул синий треугольник КиберЛайфа, и тёмный пиджак уже лежал на руках у андроида. Где-то здесь Хэнк понял, что это - точка невозврата, и что слишком хорошо всё не будет. Коннор неаккуратнее обычного сложил пиджак: рукав к рукаву, пополам, и на край дивана, но всё равно неровно. Будто выбито из колеи. Коннор был растерян. Это первое, что лейтенант видел чётко, как ясный день. Андроид торопливо расстегнул пуговки манжеток на запястьях, что тоже вышло не с первого раза. Несколько раз смущенно моргнул, оттянул галстук ниже, чтобы тот с каждым движением покачивался из стороны в сторону на груди, что Андерсон не мог не проводить недоуменным взглядом. Но Коннор этого не видел, так как, не выдержав неловкости, отвернулся снова. Пальцы потянулись к воротнику рубашки. Прядь волос слетела с виска, диод в приглушенном свете блестел всё ярче. Пальцы, расстёгивающие пуговицы, опускались всё ниже. Сначала за белой тканью показались изящные ключицы, от которых Хэнка нехило так тряхнуло: что этот парень задумал? Коннор будто бы случайно спустил край рубашки с плеча, на момент замер, но этого момента хватило Андерсону, чтобы перехватить его руку и строго посмотреть андроиду в макушку. — Если ты мне стриптиз хотел показать - выбрал бы время получше, чем сейчас, — где-то внутри кольнула совесть, и он добавил, — Я, конечно, очень впечатлен и всё такое, но… — Вы когда-нибудь видели настоящие лица андроидов? Коннор выпаливает это, затем снова резко замолкает, коря себя за такую самонадеянность. Прежде, чем Хэнк успевает ответить, андроид перебивает его вновь: — Не по телевизору. Вживую. — Как-то не доводилось, — мямлит Андерсон, а у самого мурашки бегут по спине от такого открытого, испуганного и одновременно пристыженного взгляда. — Я так и понял, признаться. Думал, вы должны знать, с чем вам придется столкнуться ещё, вероятно, не раз, — Коннор снова отвернулся, рассеянно моргнув, — Не самое приятное зрелище для людей, к тому же вы привыкли видеть меня именно так и не иначе. — Я хочу это видеть. Хэнк, кажется, сам не до конца понимает, что говорит. Он по-прежнему держит Коннора за запястье и лишь спустя несколько секунд чувствует, как пластик плывёт под ладонью. И действительно . Затаив дыхание, Андерсон наблюдает, как голубая полоска ползет по локтю выше, а за ней расползается серый скин, где видны аккуратные швы, где сходится металл, пластик и наверняка что-то ещё, что делает Коннора живым, почти наверняка. Полоска тянется к шее, охватывая плечи и живот, Коннор, дрогнув, отворачивает голову, но от себя не убежишь. — Я говорил вам. Серое пятно проходит за ухом, расползается по щеке, невесомо касается губ, с которых слетает беспокойный вздох, охватывает скулы, веки, брови, поднимается ко лбу - оставляя лишь голый пластик. Коннор чувствует себя андроидом. Не открывает глаз, чтобы посмотреть на свои руки, знает - они отличаются от человеческих. У людей нет проводов в голове. У людей нет диода, который бы одним цветом прекрасно описывал бы состояние паники. — Я хотел показать вам своё настоящее лицо и не более того, — человеческая рука пропадает с запястья, — Я пойму, если вы сочтёте мою внешность уродливой или… Коннор чувствует, как тёплые ладони проскальзывают к его подбородку. Чувствует приближение к себе. Чувствует губы на своих губах, и некоторое содержание алкоголя на них всё-таки есть. Хэнк целует его без лишней спешки: неторопливо, мягко сминая губы и прикрыв глаза тоже: главное происходит не здесь. Коннор не успевает поймать момент, когда поцелуй сменяется ласковым "ты красивый, успокойся" и тёплыми объятиями. — Я хотел бы быть как ты, — шепчет Коннор смущённо, — человеком. Хорошим человеком. — Хей, я не лучший пример для подражания, — на теле андроида снова появляется скин, — что у тебя с лицом, кстати? — Что? — Коннор аккуратно касается пальцами своих щек и через мгновение смеётся, — это аналог человеческого румянца. Ничего страшного. Хэнк кивает, пока андроид, улыбаясь, трогает щёки ещё раз. Слишком приятно понимать, что в тебе так много человеческого.