heavydirtysoul

\\ Я люблю его, — думает Олег, увидев Даню в этом великолепном зеленом костюме, который ему так идет. Хочется подойти и сказать это прямо сейчас, но Олег даже пожелать удачи не успевает. Терновой застывает за кулисами, наблюдая, как Дэни на негнущихся ногах выходит на сцену. Это, можно сказать, дебют Дэни, его первая сольная песня, написанная им самим же на проекте. Олег чувствует, как гордость накатывает за этого паренька, но Терри за плечи хватает: он может скинуть тебя с пьедестала с этой песнью. Тебе мало того, что PLC третий раз в лидерах? Я ухожу и дверь закрой. Ты мне приятна, но я не твой. Я как стакан — совсем пустой, И не дышу одной тобой. Олег чувствует, как задыхается. Это крайне плохо, учитывая, что ему выходить через номер. Это крайне плохо, учитывая, что ему должно быть плевать на Дэни и его глупую песню. Даня не говорил прямо, но Олег с первых нот понял, что эта песня посвящена ему. Зал заливает зеленый свет, а он стоит на сцене перед сотнею камер и тысячью лиц — красивый, талантливый, раскрывший душу. Такой чужой. Такой родной. Как воздух — я парю всегда. Как птица я. Терри бьет по рукам, когтями касается лица, критикует номер, пытаясь отрезвить. Однако каждое слово, спетое Даней сейчас, попадает в цель быстрее и сильнее, чем может Терри. Когда начинается припев, Олег готов выйти на сцену и к ногам даниным упасть, умоляя простить за все, что он ему причинил. Я не хочу взять в плен твое сердце и силой держать. И строить высоких стен: ты беги, если надо бежать. Лабиринт, закрытый космос. Я попал, как в невесомость. Удары клавиш, пустые ноты. Скажи мне, кто ты. Олег думает, что он трус, пешка в руках собственного монстра, безвольная и слабая, выгоревшая изнутри. Терри бесится от осознания, что теряет свою силу над Олегом. Просто признаться себе не может, что Олег облажался, влюбившись. \\ Олег хочет запомнить Дэни именно таким. Не в свете софитов, не в своих странно-гениальных костюмах, не на пике популярности. Домашним, сидящим достаточно близко, чтобы касаться коленями его колен, со спутанными волосами, с морщинками вокруг теплых, любимых глаз, с чуть ассиметричной улыбкой, предназначенной не ему. PLC сует чашку с чем-то, и Олег выпивает это машинально, даже не глядя, не боясь, что его попытаются отравить. Ему интереснее разглядывать Дэни и запоминать каждую деталь, будто сейчас его у Олега заберут. — Не пялься так палевно, чувак, — улыбается Максим. Олег не сразу понимает, что это было адресовано ему. — Я знаю этот взгляд. Мы с Крис называем его «по уши влюбленный долбоеб». Олег натянуто улыбается, не отводя взгляда от Дэни, понимая, что смотрит на парня с излишней нежностью и что Свобода не идиот. Максим откидывается назад, собирая волосы в хвост, изучает его взглядом, слегка нахмурившись, и внезапно заходится смехом. — Блять, Олег, — улыбается, пока Олежа яростно пытается придумать отговорку, чтобы сбежать от неудобного разговора. На самом деле, это лучше, чем если бы Максу вздумалось пожалеть его. — Все уже прекрасно знают, какие драмы вы тут развели. Думаешь, такой незаметный и осторожный, думаешь, зрители тупые, думаешь, друзьями притворился и заебись? — А вы с Кристиной тоже в просто друзей играете по ночам? Голос слишком резкий, громкий, неправильный, и слова хочется обратно забрать, но Анисимов не обижается. Конечно, Терновой должен защищаться, пока его тщательно выстраиваемую оборону разбирают по кирпичикам. Олег признает свое поражение, закрывая глаза ладонью, едва слышно выдыхая: «я не достоин его». К черту все это. — Проект закончится, и я перестану с ним видеться. Связь потеряется, забудется, он наконец будет счастлив, а я просто… отпущу, наверно, — шепчет, чувствуя на себе взгляд Кристины, которая сидит совсем рядом с Даней. Свобода тоже замечает ее, губы сразу же расплываются в улыбке, мол, в порядке все, разберусь сам. — Не перестанешь, не отпустишь, — качает головой Максим, а сам мыслями еще с Кристиной. Олег думает, что их ситуации похожи, вот только Макс не будет разрушать человека, которого любит, вот только Макса не съедает Терри изнутри, вот только Максим сможет держать Крис за руку на улице и не бояться взглядов чужих. — Я же вижу, какой ты рядом с ним. Он тебе как воздух, как живая вода. Ты думаешь, что сбежишь от него, но на самом деле ты либо загнешься, либо сорвешься, отыщешь, а он вернется, потому что тоже любит. Олег смеется и внезапно тихо всхлипывает. Максим руку кладет ему на плечо, а Олегу совесть не позволяет ее скинуть, ведь Макс так старается ему помочь. Даня рассеяно оглядывает комнату, встречаясь взглядом с ним, выражение его лица становится мягче, и от этого дыхание спирает, сердце вот-вот готово из груди выпрыгнуть и к ногам даниным опуститься. — Тебе все равно придется со всем разобраться, и лучше сделать это до того, как ты его убьешь окончательно. — Я никогда не сделаю ему больно. — Правда, что ли? — язвительно хмыкает Свобода, но тут же жалеет об этом. Олег кривится, чувствуя жесткую хватку Терри на собственной шее. Ему не нравится, что Терновой делится своими чувствами и мыслями, которые потом можно будет использовать против него. — Вам обоим в любом случае будет больно. Олег замирает, услышав эти слова. На его лице появляется злость, обращенная даже не к Максу или Дане, а скорее к самому себе. Он ненавидит себя. Он несет боль всем, кого любит. Выход лишь один, — шепчет Терри, — никого не любить. Раздается взрыв смеха — и это жутко злит. Олег так им завидует. Они все такие счастливые, им плевать на победу, потому что у них есть те, к кому они могут прийти после поражения. У Олега есть только Терри, проигрывать ему нельзя. — Олег? Терновой поднимает взгляд, и Максима бросает в дрожь. Глаза Тернового, словно две черные дыры, высасывали из него все слова поддержки, готовые сорваться с губ. Терри вплетает в мысли Олега сомнения, ужас, злость, отчего Свобода, будто при встрече с диким и опасным зверем, начинает отодвигаться. Готов убегать от него, если понадобиться. Все они убегают, верно? Только Терри всегда с ним. Он ломает губы в ухмылке. — Пошел ты, — почти кричит Терри, не волнуясь, что его услышат остальные. — Мне поебать, что ты там думаешь и какие советы даешь, считая, что помогаешь, а на самом деле нихера подобного. Иди помогай PLC или Толочкину, психолог хуев, но не суйся ко мне. Терри встает с дивана, пока его провожают взглядами, и останавливается на кухне, когда замечает, что до сих пор сжимает в руке чашку. Он кладет ее в раковину, разминая затекшие пальцы, а потом прислоняется к кухонной тумбе и горбится, пытаясь успокоиться. Максим вел себя слишком нагло, запуская руки в его личные проблемы и пытаясь расставить все по полочкам, говорил вещи, о которых Олег предпочитал не задумываться. Но, блять, он так прав. Почему правы все вокруг, кроме самого Олега? Олег чувствует, как задыхается от слез, как внутри что-то больно щемит, и хочется вырвать нахер все органы вместе с чувствами. Он прижимает пальцы к глазам, пытаясь остановить поток слез, и делает пару вдохов. Кристина проходит на кухню якобы за чаем, останавливаясь сзади, вглядываясь во вздрагивающую спину и вспоминая умирающие звезды в глазах Дэни, когда Олег ушел из поля его зрения. Терновой разворачивается резко, едва не налетая на девушку, а она пользуется неожиданностью и обнимает его. Олег замирает на мгновение, руки поднимая, но Крис не отталкивая, потом обнимает в ответ. Кристина не тупая, прекрасно понимает, что Олегу сейчас нужны вовсе не разговоры и не жалость, а простая дружеская поддержка, поэтому утыкается ему в грудь и слышит, как он тихо выдыхает с облегчением. — У тебя на лице что-то, — говорит Кристина, поднимая голову и смотря в его глаза насмешливо. — Что? — Улыбка настоящая, — губы Крис расплываются в ответной. — Не знала, что ты так умеешь. Олег смеется, прижимая Кристину сильнее, и плевать на Терри, шипящего в ухо: тебя что, все малолетки любят? Свобода увидит — земля тебе пухом, братишка. — Скажи ему, — говорит Кошелева тихо, а лицо Олега искажается болью на какую-то долю секунды. — Скажи ему, — пародируя ее голос, отвечает Олег. Они, в общем-то, в одинаковых условиях. Крис думает, что Олег долбоеб большой, раз разрывает самое лучшее, скалится, отталкивает, хотя вряд ли сможет прожить без. Кристине его жаль. \\ Олег чувствует, что теряет контроль. Паника накатывает, лежать в постели и глупо улыбаться, глядя на Даню, просто невыносимо, и Терновой сам не помнит, как оказывается в ванной комнате с разбитыми костяшками пальцев. Терри хватает за глотку, заставляя хрипеть, Терри вглядывается в глаза, красные от недосыпа, и смеется. Олег яростно двигается вперед и бьет стену еще раз, еще раз, еще раз. Физическая боль помогает оставаться в сознании, не терять связь, и плевать на кровь, плевать на стоны, плевать на победу. Главное — не позволять Терри оказаться сильнее, хотя бы ради Дани. — Олеж? Олег не понимает, как Дэни внезапно материализуется рядом и тянет за локоть, пытаясь остановить. Даня отчаянно повторяет его имя своими чертовыми губами, своим чертовым голосом, и делает только хуже. — Пожалуйста, Олеж, хватит. Олег закрывает глаза, чувствуя, как внутри его заполняет желание. Хочется прижать Даню к этой же стене, зная, что тот вырываться не будет, кусать нежную кожу шеи, получая сдавленные всхлипы, дойти, наконец, до точки не возврата. Олег ударяет стену еще сильнее, а в голове крутится: нельзя, нельзя, нельзя, он большего заслуживает, чем перепих в туалете, нельзя, нельзя, нельзя. Дэни отходит назад на несколько шагов, но только для того, чтобы с новой силой броситься к нему, и оказывается прямо перед кулаком. Терри ухмыляется, слыша влажный шлепок, а Олег с ужасом раскрывает глаза. Он просто не мог его ударить. Не мог. — Боже, Даня… Даня от неожиданности откидывается назад, ударяясь затылком об стену, и скатывается на пол, прижимая руку к щеке, пульсирующей болью. Олег выглядит растерянно, в глазах — страх потерять Даню из-за секундного помешательства. В голове всплывает разговор с Максом, и хочется расплакаться от осознания, что Терновой все же причиняет боль тому, кого должен оберегать. — Все в порядке, — превозмогая боль, говорит Дэни. Олег, конечно, ему не верит. — Я сам виноват. Олег раскрывает рот в беззвучном крике. А потом падает на колени перед ним, руки протягивая, как к божеству, и лицо его искажается таким страданием, что Дэни пугается. Даня руку отрывает от щеки, обхватывая шею Тернового и пряча горящее лицо у него на груди. Олег выглядит как щенок, которого только что хорошенько пнули, а Даня забывает о щеке сразу же, ему в общем-то все равно, как наутро он выглядеть будет. Если бы Олег мог, он бы плюнул себе в лицо. Вся ситуация такая странная, такая гадкая, такая ненавистная, и Олег задыхается, не в силах произнести хоть что-то. Он может только прижимать к себе такое любимое тело, вдыхать родной запах и умолять мысленно: делай со мной все, что хочешь, бей, унижай, ненавидь, но, пожалуйста, не оставляй меня. Конечно, Дэни не оставит его. Даже если это убьет его, он умрет со счастливой улыбкой на губах, Дэни в этом уверен. Олег целует его, кажется, везде, где можно. Осторожно, мягко, нежно. В лоб, в подбородок, в губы, оба запястья, в шею. Ему плевать, что это за часть тела. Ему не плевать, что он причиняет боль и все никак не может отпустить. Горло сдавливает комок рыданий, по телу идут разряды, когда Даня пытается успокоить его, и Олег боится, что он больше не выдержит, с ума сойдет, дышать перестанет, но любить Даню никогда не перестанет. — Я люблю тебя, — выдыхает Олег. Терри качает головой, поправляя его слова. — Я убью тебя. — Я знаю, — мягко отвечает Дэни, сам не понимая на что. Дэни думает, что счастье никогда не приходит случайно, просто так в гости заваливаясь. За него бороться надо, отстаивать, выгрызать, заслонять собственным телом, пальцами вырывать. Он думает, что у них обязательно получится. Даня поднимает голову, и Олег сразу же впивается взглядом в щеку. Вероятно, синяк будет большой, но Даня что-нибудь придумает. Терновому безумно страшно смотреть, а Дэни находит в себе силы улыбаться даже, хотя лицо все болит. Становится холодно, ужас и разочарование жрут изнутри, заставляя болезненно морщиться. Если бы у боли был цвет, то это был бы цвет незабудок, синяком расцветающих на любимой щеке. Если бы у боли был звук, то это был бы звук мертвой тишины. Если бы у боли был вкус, то это был бы вкус слез, слизанных с чьих-то губ. — Лед приложить надо, — говорит, наконец, Дэни, касаясь осторожно олежиной щеки губами. Правда состояла в том, что Олег его не заслуживает. \\ Наутро запланирована репетиция с PLC, и Даня бессовестно на нее опаздывает. Он появляется в репетиционной уставший, разбитый, ссутулившийся, будто под давлением огромного камня, называемого любовью, да еще и с ужасным синяком на лице. PLC, увидев его, улыбается искренне, а слова «неужели ваше высочество почтило нас своим присутствием» почти готовы сорваться с губ, когда мужчина смотрит на его щеку и внезапно бледнеет. — Это не то, что ты думаешь, я дверь не заметил, вот и все, — тут же выпаливает Дэни, морщась от боли. Сережа оказывается рядом, с ужасом глядя сначала на синяк, а потом в глаза парню, и у Дани вдруг мурашки бегут по телу. Даня понимает, что врать не умеет, палится по-детски так, наивно, а PLC уже из комнаты идет, сжимая руки в кулаки. — Я его убью. — Сереж, не надо! — кричит Даня, кидаясь вслед. — Он здесь не при чем! Сережа будто обезумел. Именно это дерьмо и называют «едет крыша». Хочется прижать Дэни к себе, словно котенка, целовать осторожно, чтобы синяк не задеть, но пока он может только идти бить ебало человеку, из-за которого Даня загибается и на живой труп похож. И то только на правах друга, не более. — Терри, сука, — срывается на крик PLC, увидев Олега на кухне. Дэни бежать не может, задыхается от слов и крика, голова болит нещадно, и хочется упасть замертво здесь же, на полу, если это спасет Тернового. Олег поднимает взгляд от чашки с кофе, сначала не понимая, а потом в его глазах появляется горечь. — Я, блять, предупреждал тебя! Олег даже не защищается, когда PLC оказывается рядом и бьет его в грудь, валя на пол, и в голове сразу встает грязный переулок и тяжелые армейские ботинки. Олег думает, что это единственное, чего он заслуживает. PLC заезжает в лицо кулаком, а он в ответ улыбается искренне кровавыми губами. Дэни вклинивается в центр вместе с Максом, пытаясь разнять, а PLC цепляется в Олега мертвой хваткой. — Сука, — выплевывает PLC, пока Свобода и подоспевший на помощь Родион оттаскивают его от Олега. Олег откидывается назад и заходится смехом, надрывным, истеричным, пугающим всех в комнате. Даня садится рядом с ним, вытирая пальцами кровь с чужих губ, помогает подняться, а потом яростно оборачивается к Сереже. — Ты что делаешь вообще?! Этот крик ударяет побольнее кулаков, и PLC понимает, как сильно Дэни любит. Не его. — Да, давай, защищай его, пока он тебя не выебал как-нибудь вечерком, — внезапно шипит Сережа, и Дэни задыхается, впервые злясь по-настоящему, сильно, до дрожи в коленях, до яростных ноток в голосе. Еще немножко, и он сойдет с ума от этого, кажется. — Давай, притворяйся, что он любит тебя, хотя на самом деле использует жестко. Я, блять, просто смотреть на это не могу без слез. — Какое тебе дело? — кричит, тут же чувствуя нарастающую боль в щеке. Олег безучастно поднимает взгляд от рук, испачканных в крови, и будто не понимает, что забыл здесь. Внутри пустота, подогреваемая мыслью о том, что Даня его защищает, потому что любит, но Олег тут же яростно одергивает себя: Сережа прав. Он его убивает. — Потому что ты важен мне, понял? — вдруг вырывается у PLC, он освобождается от цепкой хватки Свободы и хмуро разглядывает ошарашенного Даню. Девушки столпились около Олега, оказывая ему первую помощь, а Дэни просто стоит рядом, сжимая осторожно запястье Тернового и считая пульс. — Потому что я не хочу видеть, как он причиняет тебе боль, а ты все равно к нему бежишь, как глупый, преданный пес. — Это сделал не он, и ты не прав, — успокоившимся голосом отвечает Дэни. Сережа вцепляется пальцами в волосы, тихо стонет, и Дане становится его жаль безумно, но он отворачивается к Олегу, нежно убирая волосы с его лба. Это добивает окончательно. У PLC отобрали последнее — надежду, из-за которой он по утрам вставал да песнями руки исписывал до локтя, а теперь даже признаваться смысла не было. Даня все равно ответит «нет».