Секрет

Когда Николетта нагнала Гуро, он уже успел распорядиться насчет еды – некоторые закуски стояли на столе. Однако следователь был занят тем, что изучал какие-то бумаги. – Александр Христофорович передал материалы дела, имеющиеся у местной полиции, – ответил он на незаданный вопрос, когда заметил заинтересованный взгляд своей помощницы. – Любопытно. Весьма, весьма любопытно! Николь тем временем устроилась напротив и положила себе на тарелку пару картофелин – пустой желудок давал о себе знать. Краем глаза девушка подметила хозяйку постоялого двора, снующую туда-сюда по кухне, и с внезапно нахлынувшей злостью наколола вареный клубень на вилку с такой силой, что, казалось, она должна была расколоть обожжённую глину. На ее счастье следователь, увлеченный записями, ничего не заметил. – Судя по бумагам, рядом с местом преступления всегда видели какого-то всадника на вороном коне. Причем, все описывают его примерно одинаково и все называют нечистой силой, – поведал он с блестящими от азарта глазами. – Вот так-то, милейший Николай Васильевич. Гуро усмехнулся, назвав ее мужское имя, и сунул девушке в руки один из рисунков. К счастью, Гоголь умела неплохо себя контролировать. Иначе бы она просто разорвала протокол на мелкие кусочки и бросила следователю в лицо, рыча от злости и обиды. – Всегда, чем дальше от столицы, тем сильнее суеверия, – продолжил дознаватель, запрокинув голову и положив в широко раскрытый рот щепоть капусты. Николь смотрела на его шею, на бившуюся на ней вену, и в деталях представляла, как душит этого негодяя. Так издеваться над ее чувствами! Приходить в ее сны, пытаться поцеловать наяву, а затем просто прельститься этой распутной хозяйкой заезжего дома, что выставляет все свои прелести напоказ, совершенно никого не стыдясь! Стиснув зубы, Николь заставила себя взглянуть на рисунок – он был страшен, но это позволило ей вспомнить о том, зачем, собственно, они сюда приехали. Гоголь почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Не хватало только вновь потерять сознание. – Какой смысл убивать этих девушек? – тихо спросила она, вернув листок бумаги в папку. – Какой-то дегенерат, которому это, наверное, просто доставляет удовольствие, – ответил Гуро, глядя в сторону. – И часто вы с такими сталкивались? – Не особенно. Хотя какое-то время назад был забавный случай… Вот забавным тот случай Николетта явно бы не назвала. Ужасающий, омерзительный, безумный, но только не забавный. Яков Петрович с каким-то нездоровым упоением рассказывал о том, как какой-то сумасшедший потрошил людей и ел их внутренние органы. Гоголь, будучи человеком весьма впечатлительным, на свою беду представила все это в деталях, отчего ее аппетит мгновенно улетучился, даже не смотря на то, что желудок был пуст. Как назло, хозяйка как раз принесла основное блюдо – пару кусков сочного мяса, пахнущего весьма вкусно. Когда она ставила еду на стол, как бы невзначай коснулась плеча Гуро, что не укрылось от Николетты. – О-о-о, Николай Васильевич, вам побольше кусочек или поменьше? – спросил следователь, вооружившись вилкой. – П-поменьше, – еле выговорила Гоголь, ощущая ком в горле. Минут десять девушка только и делала, что молча резала свой обед на малюсенькие кусочки, не отрывая взгляда от тарелки. – Эдак вы до вечера провозитесь, – не выдержал Гуро, наблюдавший это издевательство над едой. – У меня просто нет аппетита, – тихо ответила Николь, по-прежнему глядя на остывающее мясо. – Боюсь, придется вам себя заставить поесть хоть немного. У нас впереди тяжелый день, а ужин будет нескоро. Не вынуждайте кормить вас, как маленькую, – последнюю реплику дознаватель произнес очень тихо, чтобы никто не услышал, глядя на Николь исподлобья и с этой своей неизменной ухмылкой на губах. В ответ девушка насадила кусочек на вилку и отправила его себе в рот, смотря при этом на Гуро так же исподлобья с хорошо читаемыми во взгляде гневом и презрением. От этого дознавателю на долю секунды даже стало как-то не по себе. «Ох и ершистая же девка! – подумал он – Похоже, злится на меня за что-то… Не иначе, как за тот случай в экипаже. Эх, не стоило и пытаться ее поцеловать!» – Вот и славно, – тихо ответил он вслух, вернувшись к своей тарелке. Остаток трапезы следователь и писарь провели в напряженном молчании. Благо, совсем скоро на постоялом дворе появился помощник Бинха – Тесак, так его звали – и сообщил о том, что все готово к эксгумации несчастной девушки. Полицмейстер организовал для них бричку, в то время как остальные участники процедуры уже направлялись к местному кладбищу. Путь до него был недолог, хотя для Николь дорога растянулась, казалось, на целую вечность. Все потому, что вновь ей пришлось провести ее в непосредственной близости от человека, в последнее время занимавшего почти все ее мысли. Только в этот раз все обстояло еще хуже, поскольку сидели они не напротив, а рядом. Это напоминало девушке о том, что чуть было не произошло, когда Гуро оказался так близко к ней в последний раз. Что интересно, мысли следователя тоже невольно вновь посетило это воспоминание. Он чувствовал напряжение между ним и Николь, и ему хотелось все же наладить отношения. «В первую очередь, это все в интересах следствия», – убеждал себя дознаватель. О том, что же было «второй очередью», он старался не думать. Воспользовавшись тем, что бричка была крытой и никто их не видит, Гуро попытался было как будто невзначай дотронуться до ладони девушки, напрочь позабыв о том, что предыдущую свою попытку сблизиться с ней он счел напрасной и даже злотворной. Николь отдернула свою руку так быстро, будто ее обожгло раскаленным металлом. Ссутулившись и насупившись, она обняла свой планшет, всем видом демонстрируя холодность и даже враждебность. Но только это лишь сильнее разожгло азарт дознавателя – он был тем еще охотником (во многих смыслах). Возбуждение, которое так умело уняла Ганна, хозяйка постоялого двора, вспыхнуло в нем с новой силой. Невольно сравнив этих двух женщин, Яков Петрович с удивлением для себя обнаружил, что хуторянка во многом в его глазах проигрывала нелюдимому и странноватому писарю. В памяти Гуро снова всплыли воспоминания, так будоражившие его воображение – Николь, спящая в кресле в рубашке, распахнутой на груди; то, как она сквозь сон обнимала его на станции, пока он нес ее к кровати; ее нежные губы, которые он целовал втайне; то, как она сладострастно постанывала во сне, его собственные сны… Их поцелуй на подъезде к Диканьке, который так и не свершился… От всех этих мыслей эрекция Гуро стала просто невыносимой. Он был готов приказать Тесаку, сидящему на козлах, развернуться и во весь опор гнать обратно к постоялому двору, а затем, не смотря ни на что, просто подхватить Николь на руки, отнести в комнату, запереться, сорвать с нее ее мужскую одежду и любить так долго, неистово и разнообразно, покуда она не начнет сквозь стоны выкрикивать его имя… Однако голос разума все же возобладал над плотскими желаниями. Яков Петрович, не смотря на ужасное состояние дороги, вновь открыл папку с материалами дела, пытаясь перечитать протоколы, чтобы отвлечься. Помогало это плохо, и весь краткий путь до сельского погоста был для следователя весьма некомфортным…