Добродошли у други круг пакла. «ТИНТАГЕЛЬ» Лепо је остати. ВНИМАНИЕ! В связи с объявлением чрезвычайного положения в королевстве, проход временно перекрыт. Приходите в другое время! В отличии от Града, мы продаём печеньки.
PLC обмер, сухожилия, удерживающее нижнюю челюсть ослабли и его рот раскрылся в немом крике. — Я покурить вышел, а они закрылись, — папироса наконец-то вспыхнула оранжевым огоньком, в воздухе потянуло пряным дымком, Максим с наслаждением затянулся. — Кажется это у тебя началась вся эта шумиха. Прилетели какие-то бабы, орать начали, а потом — хуяк — и ад захлопнулся. PLC продолжал буравить указатель тяжёлым взглядом. Тинтагель. Закрыто. Сколько же дней он шёл, погруженный в мысли о рушащемся Эмбере, сколько раз проигрывал в голове битву, думая, каким образом он мог изменить её исход? Он брёл, намереваясь чудом вернуться назад во времени, а в итоге оказался так далеко от дома, забрёл в никуда, оказался в никогде*. «Мне до них не добраться, — осознание этого обухом огрело PLC по голове. Картинка перед глазами задёргалась, как изображение на стареньком черно-белом телевизоре, а потом померкла. Один за другим, медленно лопались нейроны, перегорали, как палёная рождественская гирлянда. — Они сделали всё, чтобы преградить мне дорогу» Тело демона обмякло и он безвольно опустился в сугроб. Ухмылка Максима сделалась ещё шире. То была ухмылка человека, утвердившегося в правоте своих слов после того, как был жестоко отвергнут и обсмеян. «А я говорил тебе, — всем своим видом Свобода демонстрировал собственное превосходство. Спесь сочилась из каждой его поры. — Я тебе говорил, что мы должны сделать по-моему. Я говорил тебе. Помнишь, я говорил тебе?» — Ну, в общем, ты проебался, а я преуспел. Типичная среда. — Макс затушил папироску о рукав пальто. Поиздеваться он успеет и позднее, а сейчас было бы неплохо найти какое-нибудь укромное место, где можно было обсохнуть и смочить глотку ликёром. — Поднимайся, серая рожа, у меня вагон и маленькая тележка сюрпризов.***
Первым делом Терри осмотрелся. Небоскрёбы отливали индиговым блеском в свете угасающего дня, на бледно-розовом небе прорезались треугольные звёзды, вспыхнув едким зелёным светом, было безветренно, прохладно и тихо. Пахло тухлятиной, кровью и ещё чем-то — чем-то резким и неестественным, какими-то помоями, не вписывающимися в общую картину этого места — на погребённых под слоем снега дорогах виднелись багровые кровоподтеки, словно кровью исходил сам Град. Он плакал кровавыми слезами, а вместе с ним плакали и его могучие дворцы, памятники, аккуратные мостики из хрусталя, начищенные до блеска золотые шпили, запорошенные снегом трамвайные рельсы из хрома. «Почему я? — звенело в градской тишине. — Ну почему снова я? Разве я не получил свою порцию дерьма во время потопа? Сначала меня омыли водой, а теперь кровью. Почему я? Почему не Клеймор или Коул?!» — Плохи дела, — Майами сосредоточенно смотрел в одну точку, пытаясь уловить какой-нибудь сигнал от Скруджи, как какая-то паршивая радио-станция. — Я его не слышу. Ни звука ни стука. Возможно, Терри лишь вообразил себе, но ему показалось, что любые слова, вырывающиеся в воздух звучали приглушенно, словно Град поглощал их. Эта догадка беспокоила его. Что если твари подкрадутся к ним или выпрыгнут из-за поворота? Что если это такая ловушка, уловка, какой-то изощрённый трюк? Они натыкались на следы битвы, то тут, то там из-под снега показывались чьи-то обкусанные конечности, трупы с восковой кожей глядели на них подёрнутыми белой пеленой глазами, кровь нечётким пунктиром расчерчивала улицы, куда бы они не сворачивали на них взирала война. Её уродливые последствия, её детища, плоды её трудов. — Мы здесь уже двое суток, но не нашли ни банши, ни Скруджи, ни демонов, — монотонно констатировал Драгни. Как ни странно, в этот раз при нём не было лютни, бледно-голубые глаза пристально изучали обстановку. — Только калаверы. Кучи калавер. — Они физически не могли выкосить весь Град, — рассудительно заметил Джакомо. За то время, что Терри не виделся с ним, Марк будто прибавил десяток лет. Он похудел, осунулся, а в его густой чёрной бороде показались серебристые волосы. Кронпринц старался держаться поодаль от пятерки сенаторов, но не мог не обратить внимания на такие поразительные изменения. — Не забывай, что градские демоны стойкие ублюдки, точно такие же, как и Скруджи. Скорее всего, они запечатали себя используя древнее колдовство, ушли в подполье чтобы переждать, как говорится... Что касается Скруджа, — Марк взмахнул рукой. — Может этот засранец в кои-то веки решил поспать? Молли улыбнулась, скорее язвительно, чем доброжелательно. Терри нахмурился, ощутив напряжение от дяди и отца, идущих по обе стороны от него. Все трое молчали, однако Терри ощущал слабое подрагивание в атмосфере — ему хотелось отмахнуться от этого ощущения, как от мухи, назойливо вьющейся над ухом — будто Максим и Тимати вели телепатические переговоры, и их периодически изменяющаяся мимика была тому доказательством. «Я смертельно устал, — принц замешкался, остановившись перед лужей чёрной крови. Вверх от неё поднимался густой белый пар. Тимати цокнул языком. Кого-то вскрыли здесь совсем недавно. — Я не распадаюсь на куски, как это было раньше при телепортации, но я давно не спал и не ел» Терри не нужно было разжёвывать очевидное — он здесь исключительно в качестве транспортного средства, чтобы сенаторы и отец смогли спокойно пересечь границу и вернуться на круги своя. Никто не ожидал от него большего. Принц не обижался, наоборот, потешался над этим. Впервые в жизни он чувствует полную гармонию тела и духа, впервые в жизни его не одолевают сомнения «а смогу ли я?», впервые в жизни всё так... чётко и ясно. Глубокий колодец, из которого ему некогда приходилась вычерпывать жалкие гроши магии, теперь был переполнен и сила лилась через край. Терри прикинул, что мог бы разнести обшитую палладием кофейню щелчком пальцев и заставить цветные осколки мозаикой выложиться на тротуаре. Кронпринц был на пике своего могущества, а его использовали как транспортное средство. В груди было горячо и тесно из-за увеличивающегося эго — самоуверенность так и пёрла изо всех щелей — но Терри не позволял своей зловредной сущности брать верх над чистым разумом. Это война, напомнил себе принц, брезгливо обступая кровавую лужу, и его народ размазывают по переулкам как собачье дерьмо. — Я понял, — дьявол неожиданно остановился. Его маленькие глаза полностью почернели, рот растянула затворническая улыбка. Майами и Молли, шествующие в авангарде, остановились и вопросительно посмотрели на Макса. Тимати недовольно морщил губы, как если бы знал, что кузен «понял» и был с ним категорически не согласен. — Нам нужно разделиться. — пожелтевшее, дряблое лицо Марка недоуменно вытянулось, зрачки расширились. — Понимаете ли, я чувствую банши. А они чувствуют меня. Они юлят и изворачиваются, потому что знают — когда я их настигну, их настигнет смерть. — жемчужно-белая улыбка увяла. — Вас они не боятся, они боятся меня. Дошло? — Дошло, господин, — Молли покорно склонила темноволосую голову, бриллиантовые сережки в её ушах засияли, как крошечные бенгальские огни. — Нам не придётся искать их, если вас не будет рядом. — демоница поправила шифоновые перчатки. — Они сами к нам выйдут. — О, не сомневайся, моя дорогая, они появятся, — Максим обратил взгляд бездонных очей к сыну, окутанному мрачным молчанием. — Знаешь почему тебя терзает это паскудное ощущение, словно звуки съёживаются, словно воздух проглатывает и заглушает их? — Сатана широким жестом охватил простор, смежил покрытые плёночкой пота веки. — Здесь очень долго и истошно кричали. Если приглядеться чуточку внимательнее, скажем, под микроскопом, можно будет заметить микротрещины в оболочке атмосферы. Эта земля, эти здания, все эти переулки помнят эту мелодию и болезненно реагируют на любые звуки. — Ты говоришь так, будто Град живой, — скептически хмыкнул Терри. Отец приоткрыл глаза, которые вновь были просто тёмно-карими. — В каком-то роде весь ад живой, сынок, — туманно проговорил он. — Однажды, к своему собственному сожалению, ты это поймешь. — Макс расправил плечи, подвернул рукава молескиновой куртки и ткнул указательным пальцем на север, там, где среди подсвеченных кострами серебряных куполов темнело здание старой библиотеки. То было старейшим строением в Граде, но далеко не самым прекрасным. — Молли и Майами, вы двое пойдете обследовать авеню Ван-Роу, Драгни, ты отправишься к границе с Неветесом,— Майами, Молли и Драгни ушли в рассыпную, каждый в указанное им направление. — Марко, я понимаю, что общество моего непутёвого сына тебе в тягость... — Сатана состроил страдальческую гримасу, поджав тонкие губы в попытке спрятать насмешливую улыбку. — Прогуляйтесь по центру, в сторону Тинтагеля. — Тимати раздраженно отстукивал ногой по мраморному настилу, когда кузен наконец-то повернулся к нему. — Мы с Тимом пройдемся, поговорим о насущном. — Поговорим, разумеется поговорим, — ничего не выражающим голосом отозвался Тимати. Он был задумчив и при том раздражен, и что-то подсказывало принцу — ново-обретённое чутье, которое молчало ровно до сих пор — что разговор пойдёт не о банши. Марк положил на плечо Терри свою тяжёлую влажную руку. Прикосновение было столь неожиданно, что Терри опешил. В обычный день он бы грубым движением сбросил его руку, либо сказал бы что-нибудь гадкое, что-нибудь такое, из-за чего покрасневшие глаза Джакомо полезли бы из орбит, как у резиновой лягушки, которую нужно было сжимать в ладони до тех пор, пока белая пена не вылезет у неё изо всех отверстий. В любой другой день Терри так бы и поступил. Но не сегодня. Они неспешно вышагивали по центральной улице под стремительно темнеющим небосводом. Миновали ухоженный фасад академии, пестреющий жемчугом, бирюзой и агатами, прошли четыре обледенелых фонтана и два открытых шахтных колодца — под корочкой льда неистовствовала чёрная вода, словно пыталась пробиться наружу — и Терри, будучи погруженным в свои мысли, упустил тот момент, когда рука Джакомо исчезла с его плеча. Было тихо. Неестественно тихо. Даже в стенах Меркурия было больше шевеления и признаков жизни, чем здесь, в самом густо населённом пункте Преисподней. Терри думал о себе — о том, как сильно он изменился, о том, как сильно изменилась Кристина, о Дэни, который послужил причиной этих изменений. И о Назиме. Об этой кровожадной рыжеглазой упырице. Она тоже вскарабкалась в его раздумья, нагло и без приглашения, точно также, как привела в ад орду своих уродин и перегрызла глотки демонам, выпачкалась в их крови, как проклятущая графиня Батори. Она рыскала в воспоминаниях Терри, то и дело показываясь из-за какой-то другой мысли, словно из-за угла, вынуждая его обратить на неё внимание. «Я пришла, чтобы оплакать вас, принц Терри. Я пришла чтобы оплакать вас. Я здесь, в Граде. Вы это знаете, и я знаю, что вы знаете». Принц поднял сосредоточенный взгляд от усыпанной крупными хлопьями снега стеклянной дороги, медленно, изучающе оглядел жилые дома, тускло переливающиеся в наступивших сумерках. «Покажись, стерва, — снег скрипел под подошвами кожаных полуботинок. Рот Терри растянула напряжённая гримаса. — Я гораздо сильнее сейчас, гораздо опаснее. Но об этом тебе неизвестно, ведь так?» Терри был поражен тем, как сильно возненавидел женщину. Конечно, он никогда не питал к женщинам особой любви, но и не ненавидел их. До неё. До Назимы. Ненависть к ней испепеляла, пробуждала в нём что-то дьявольское, выворачивало кладбище бабочек наизнанку, являя внутреннее уродство кронпринца на всеобщее обозрение. Злость подкатила к горлу тёплым комком, и чтобы избавиться от неё, Терри переключился на другие, приятные мысли, мысли, которые успокаивали ментальную бурю, внушали умиротворение и удовлетворение. Разумеется, он подумал о Дэни. На самом деле, он всегда думал о Дэни, потому что только он помогал ему справится с напряжением и гневом. Терри держался за юношу с таким же рвением, с каким суеверный держался за пуговицу, завидев перебегающего дорогу чёрного кота. Терри хотел его, хотел спросить, чтобы Дэни ответил, если бы он сказал, что хочет поцеловать его. Что ему нравится, когда мягкие пальцы музыканта скользят по его коже, касаются чувствительных мест, что его неловкие, и в то же время умелые движения пробуждают в нём то, что сам принц считал давно мёртвым. С появлением Дэни Терри начал возвращаться к прежнему себе — к Олегу, мальчику, чье имя нельзя было произносить вслух, чтобы уберечь его от напасти — он обнаружил, что всё ещё неплохо владеет шпагой, что мелодия джаза рождает в нём томную ностальгию, вспомнил, что он любит свою сестру. Теперь эти слова не были пустышками, отрапортованными на автомате, в них был смысл и истина. И Кристина тоже это чувствовала. Может только поэтому она и не свихнулась окончательно. Крис знала, что Терри не желает ей зла — не по-настоящему — и знала, что Дэни готов принять её с распростёртыми объятиями даже после того, как она выдрала из его руки кусок мяса. — Я не хочу чтобы ты приближался к сенату. Голос Марка прозвучал так глухо, что на мгновение Терри почудилось, что это лишь очередная мысль, возникшая в его голове. Он вопросительно поднял брови. — Ты верно меня расслышал, — Марк приложил пальцы к переносице и крепко зажмурился. С ним происходило что-то неладное, он не просто выглядел старо, он и звучал старо. Голос сенатора Гоморры надломился. — Скруджи желает тебя убить, но не желает тебе зла. Это имеет смысл? — Марк, у тебя шизофрения? — Терри не высмеивал его, а говорил на полном серьёзе. Они остановились, принц опережал Джакомо на полтора метра. Ярость запестрела на лице принца алыми пятнами. «Желать мне смерти и не желать мне зла. Что за бред сивой кобылы» Джакомо заложил большие пальцы за широкий кожаный ремень, придерживающий теперь уже слишком большие для него брюки. — Знаешь, в Клейморе есть один паб... Называется, по-моему, «У КАЛИНКИ» или «У ГАЛИНКИ»... — Марк, я за тебя беспокоюсь. Сенатор резко покачал головой, толстая цепь, оканчивающая брошкой в виде оскаленного черепа, замоталась по его груди из стороны в сторону. — Раз в жизни, можешь ты закусить свой ядовитый язык и послушать, что говорят взрослые? — голос Марко сорвался на фальцет. На его белом как сметана лице отчетливее проступили желтоватые разводы, лоб рассекли три глубокие морщины. Что-то в нём пришпорило принца к месту и напрочь отбило желание паясничать. Этот новый, одряхший и ожесточившийся Марко не собирался носится с ним, как это делал прежний, терпеливый и покладистый Марко. — Этот грёбаный паб, он граничит с междуземьем, а там... Там мы друг друга не слышим. Это одна из таких паранормальных точек, где сенаторы не слышат друг друга на расстоянии. Я это к тому... — он запнулся, словно всё, что он хотел сказать, застопорилось в горле, отказывалось трансформироваться в слова и вырываться наружу. — Я слышу их всегда. Когда они бодрствуют, я слышу их, я слышу их сейчас. Слышу как господин жалуется Тимати, что какие-то кретины убрали лестницы, ведущие к кофейням, а Тимати устало объясняет, что это Его Величество отменил лестницы, в тот самый день, когда выходил из градской кофейни, споткнулся на ступеньке и пролил кофе на свою новую мантию, расстроился, запретил кофе в кофейнях и отменил лестницы! — пухлые руки демона сжались в кулаки. — СРАНЬ ГОСПОДНЯ, Я ПОСТОЯННО ИХ СЛЫШУ! Терри поморщился, но не от рёва Джакомо, от фраз, которые он выкрикивал. Принцу сделалось не по себе. Страх обрёл телесное воплощение и коснулся его сердца тонким ледяным пальцем. — Был день, когда голос Скруджи пропал с моих радаров. — успокоившись продолжил Марко. Под наросшими на шею волосами проступала краснота и выпуклые узлы вен. — Канул в небытие, а потом, спустя пару часов, вынырнул как ни в чём не бывало. На эти несколько часов я потерял связь с ещё одним человеком. Тимати... Он тоже исчез с радаров, юркнул в воздушный карман, испарился. — сенатор посмотрел на Терри почти умоляюще. — Может ты решишь, что я накрутил себя, напридумывал это всё. Что у меня шизофрения. Но я готов поклясться на собственной шкуре, что эту мысль в голову Скруджи вложил твой дядька. Или они придумали это вместе. Тимати тебя не любит. Ты знаешь, что он любит, чего он хочет, единственная вещь во всей галактике, до которой ему есть дело. Не колеблясь, Терри ответил: — Ад. — Дьяволизм. — слова Марко отдавали горечью. Он приблизился к принцу, широко раскрыв осоловевшие глаза. В этих глазах отражалось напряжённое, словно высеченное из камня, пронизанное недоверием лицо Терри. — Слушай внимательно, ваше высочество. С новым статусом Кристины она вне опасности, потому что она не представляет конкуренции. Твой брат гниет в могиле, а единственная преграда, которая останется между Тимати и дьяволизмом после смерти твоего отца — это ты. — сенатор выждал несколько секунд и прибавил, севшим, но уверенным тоном. — Он попытается убить тебя снова. Не своими руками. Коньячно-чёрные глаза Терри сузились, уголки губ приподнялись в улыбке. Какое-то время он молча разглядывал Джакомо, а потом тихо заговорил, и в его голосе вибрировали угрожающие нотки. — Он ведь нас слышал, — нужно быть законченным придурком, чтобы упустить этот факт из внимания. Они не в паранормальном пабе, не во сне, не в альтернативной реальности, а в чёртовом Граде, на бренной адской территории, и все предостережения Марко были услышаны не только Терри и Тимати, но также Драгни, Майами и Молли. — С таким же успехом ты мог предупредить меня стоя у него перед лицом. — Нет, он не мог нас услышать. — твёрдо отрезал Марко. Он вздёрнул подбородок, подставив лицо колючим поцелуям опадающих с неба снежных хлопьев. — За время нашего разговора я ни разу не открыл рта. — пренебрежительное выражение на лице Терри сменилось удивлением. — Поэтому тебе показалось, что я вторгся в твои мысли. Откровенно говоря, я не надеялся, что ты сможешь услышать... Но ты услышал. Ты изменился. — Джакомо кивнул вперёд, предлагая продолжить экскурсию по четвёртому кругу ада. — Это из-за парня? Терри передёрнуло и спина вмиг покрылась скользкими мурашками. «О чём он догадывается? Что он сумел выловить с поверхности моего разума?» — Из-за парня, — сухо отозвался кронпринц. Терри решил придерживаться тактики немногословности. Несуществующие двери его разума начали закрываться на щеколды, в замочных скважинах со скрипом поворачивались железные ключи, ставни с грохотом захлопывались, выключался свет, наступало затмение. Своими чувствами к Дэни принц не собирался делиться ни с кем, ни с Марком, ни с дьяволом, ни даже с господом богом, если он соизволит опуститься сюда и потребует у него исповеди. — Хорошо. — вопреки всем опасениям, Джакомо не намеревался углубляться в тёмную чащу под именем «Дэни». Из-за усилившегося снегопада улицы начали терять свои очертания, молочный туман затянул небо, яркие зелёные звёзды превратились в расплющенные продолговатые блинчики. — Пусть он будет рядом. Он сможет защитить тебя там, где я не смогу. Рвение Джакомо защитить Терри было так же сентиментально как и бессмысленно. — Ты ведь ничего не потеряешь, если я вдруг умру и дьяволом станет Тимати. — если бы Терри составлял список людей, которых порадовала бы его кончина, Марко был бы в числе первых. Принц не строил иллюзий на свой счёт. Он не умел нравится людям, демонам, родственникам, коллегам. Такая озабоченность Марка не укладывалась у него в голове. — Почему тебе есть дело? — Ничего не потеряю?! — воскликнул Джакомо. Теперь Терри увидел, как его рот раскрылся, внутри блеснул верхний ряд позолоченных зубов. — Я убил на тебя двадцать шесть лет, долгих двадцать шесть лет, и эти двадцать шесть лет ты был полным засранцем. Ты сбрасывал на меня рояли, поджигал меня, врал мне, грубил мне. — он пошарил руками запазухой, выудил оттуда жестяную флягу и со щелчком откинул крышку. — Это были несладкие двадцать шесть лет, но я провёл их с тобой, становился невольным свидетелем твоего взросления, поэтому я не собираюсь стоять в стороне и смотреть, как тебя убивают. — демон шумно отхлебнул горючего, сморщился. — Я хочу чтобы ты взошёл на трон. Даже если я не доживу до этого дня, я хочу отойти в чистилище зная, что ты взошёл на трон и стал дьяволом. Не Тимати, не Кристина, ни кто-то другой. Ты. «Надо же, — во рту стало сухо, как в пустыне. Терри прочистил глотку, но поганое ощущение иссушения не проходило. — Не знал, что ты меня так любишь» Их диалог резко и грубо оборвался — так же резко тормозит автомобилист, когда на проезжую часть вдруг вылетает неосмотрительный ребёнок — а приподнятое настроение вновь осело на них чумным облаком. Снег скрипнул под подошвами полуботинок Терри, рука взметнулась вверх, к воротнику Марко. Он почувствовал прежде, чем мысль успела оформиться в его голове, и телепортировался. Перемещение вышло легким и гладким, как движения хорошо смазанного маслом механизма. Град сотрясал грохот. Так могли грохотать великаны, не осознающие свои габариты и ненароком громящие всё, что попадалось им на пути. Но это были не великаны. Терри подался вперёд, сверля загустевшую как творог белую мглу чёрными глазами. Пальцы, сжимающие мантию Джакомо окаменели. Из сенатора со стоном вышел воздух. — Терри, чёрт тебя дери, ты... Конец фразы потонул в кряжистом стоне раскурочиваемых плит. Грохот раздался вновь, на этот раз отчетливее, ощутимее, и в этом грохоте различался треск стекла, гравия и древесного настила. Ошметки разрушающегося здания летели во все стороны, точно какая-то могучая сила раздербанивала его изнутри. Громадных размеров балка описав в воздухе пируэт, перевернулась и плавно — как нож в подтаявшее сливочное масло — вошла в мраморную аллею. В дороге появились глубокие чёрные расселины. Лицо Терри, порозовевшее на морозе, исказилось. Инкрустированная цирконием передняя часть здания преобразилась до неузнаваемости. Стена как будто просела, кое-где образовались дыры. Из этих дыр вниз по небоскребу лилась ржавчина, алея в полумраке как кровь, хлещущая из разорванной артерии. В небе мелькнула одна тень, вторая, третья, седьмая, одиннадцатая, шестнадцатая, двадцатая. Банши вываливались из небоскрёба, в котором свили себе временное убежище, выскакивали оттуда прытко, как пробки из бутылки, словно сзади их толкало какое-то напряжение. Двадцать седьмая, тридцать четвёртая, тридцать восьмая, сорок вторая. «Их так много. — с хладнокровием отметил принц. — И среди них та, которая мне нужна» Они убегали. Захватчицы убегали, как крысы с тонущего корабля. Что-то — вполне вероятно «кто-то» — случилось. Что-то настолько катастрофичное, что вынудило их сложить оружие и обернуться в трусливое бегство. Мама говорила Олегу, что нет ничего позорнее бегства. Наверное поэтому она не предприняла попыток бежать в тот день, когда её поймали на измене. Принц осторожно выступил вперёд. Под рёбрами бурлила ненависть. Она впивалась зубами в кости, сухожилия, плоть, ворочалась на дне глубоких карих глаз, материализовалась на кончиках пальцев, пеленой застилала разум, искала выход наружу. — Ваше высочество, что... — Джакомо поразился тому, как неуверенно и обеспокоенно прозвучал его голос. Терри телепортировался. Демон с болью осознавал, что ему не поймать принца. Легче было бы ухватиться за ветер и уговорить его не скользить сквозь пальцы, чем заставить Терри остановиться и на минуту задуматься. Что он собирается делать? Куда он направляется? Он изменился. Марко боялся, что вместе с кровью Кристины ему передалось её бешенство. Её неудержимая бесконечная ярость. Назима одёрнула край гипюровой юбки — он зацепился за выбоину в мраморной дорожке, оставленную после двух-трёх обрушившихся сверху драгоценных ядер — и застонала сквозь стиснутые зубы. Боль в ключице и дельтовидной мышце пронзила её ледяными иглами, вынудив замереть, скрючившись, как вопросительный знак. Сёстры обтекали её, как вода выглянувший на поверхность камень, сминая на своем пути лавочки, снежные фигуры, памятники и урны, не оборачиваясь и не спрашивая, нужна ли ей помощь. «Мне бы тоже пора бежать, — Назима с раздражением отметила, что юбка поползла по швам. Она растерла красными от мороза пальцами несколько выбившихся нитей. — Пора выполнить свою часть уговора» Сгустившаяся мгла на мгновение рассеялась, в небе сверкнула немезида, вспышкой отразилась на бляшке ошейника банши и снова потонула в белоснежном тумане. Зима поедала Преисподнюю, поедала стремительно, с нездоровым аппетитом, выжимая из неё все тепло, которое когда-либо теплилось в этих недрах. В объятиях зимы Назима чувствовала себя как дома. И всё же ей пора было уходить — они так договорились. Если он не сдержит данного обещания, она вернётся и завершит начатое. Она обратит в мутантов демонов Тинтагеля, демонов Клеймора, демонов Коула, а потом настанет очередь гоморрских демонов, этих плотоядных червей, копошащихся в сердце ада. За ними банши тоже придёт. Она сотрёт понятие «чистой демонической крови», отравит колодцы кристально-чистой воды, заставит их хлебнуть яда сполна. Тогда останется только принцесса, только одна маленькая девочка, одна хрупкая девочка против полчища тварей. Назима жалела её, обречённую на одиночество незнакомку, но не слишком. Она жалела её недостаточно, чтобы пощадить её отца, дядьку и брата. «Хватит ходить кругами вокруг собственных мыслей, выпрямись уже наконец и уйди отсюда, пока не примерзла к земле и тебя не пришлось отдирать от неё с мясом» Назима с трудом подчинилась собственному наказанию, что-то в спине хрустнуло, как сухая ветка под каблуком сапога, она поправила шаль и подняла заветный ключ на уровень глаз. Нечто с лязгом выбило ключ из её пальцев. Тот со звоном отскочил в сторону и оставил после себя кривую царапину на поверхности льда. Назима выругалась, оглянулась и обомлела. Сердце в груди пропустило удар, боль, пульсирующая во всех частях тела, исчезла, уступив место негодованию. Принц, которому она так давно и настойчиво пророчила смерть, надвигался на неё, чтобы принести смерть ей. Но не это ввергло банши в ступор, а сладковатый аромат крови, опутавший его руки, как кандалы, тонкий, щекочущий ноздри аромат. До ужаса, до тошноты знакомой крови. «Это он, — Назима тоскливо улыбнулась. — Он убил его. Терри убил Джея. Не могу поверить, что это сделал он» Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не рвануть ему навстречу. Бесстрастная часть её разума шепнула, что это также безумно, как если бы Титаник добровольно напоролся на айсберг. Одно необдуманное действие может привести к её трагичному концу. Вокруг не было никого, ни души, ни демона, ни банши, чтобы спрятаться или оградиться от кронпринца, приближающегося к ней ленивой, манерной походкой, как хищник, выжидающий лучшего момента, чтобы нанести смертельный удар. — Я где-то читал... Что нежить положено сбрасывать со скал, прямо в море, — задумчиво произнёс Терри. Плечо и рука Назимы дёрнулись в спазме. Она отступила на несколько дюймов, хотя демон замер на месте и не предпринимал попыток подступить ещё ближе. — Отсюда далековато до моря, но небоскрёб звучит подходяще. Ты разобьешься о ледяные волны так или иначе. Взгляд Назимы осторожно скользил по растоптанному снегу в поисках ключа. Ей не нужно драться с ним, ей нужен ключ. Ключ и любая — абсолютно любая — дверь. — Так или иначе, — вторила банши. — Пророчество исполняется. — ржавый хвостик ключа слабо мерцал под раздробленной лавкой из янтаря, уголок губ Назимы невольно изогнулся в улыбке. — Немезида взошла, демон бездны пробудился и род дьявола оборвётся. — Уверен, Джей Мару ты говорила тоже самое, — глаза Терри превратились в узкие ущелья на вытянутом белом лице. Он походил на фантома, сбежавшего со страниц детской книжки, на классического антагониста, существующего в воображении всех людей, безукоризненно прекрасного, беспощадного и злого до последней фибры. Он сцепил руки в замок за спиной. — Как видишь, я ещё здесь, а его уже нет. Сердце, до сих пор стиснутое клешнями ужаса, затрепыхалось в бешеном ритме, кровь отлила от щёк Назимы, она осклабилась, изо рта повалил пар. — Мое величайшее сожаление в жизни состоит в том, что я не оторвал тебе голову при нашей первой встрече, Нази. — губы кронпринца разъехались в стороны, обнажив ровные зубы, но в этой улыбке не было ничего приятного, ничего торжественного, ничего человеческого. В этой улыбке не было ничего. — Могу я называть тебя Нази? Он бросился на неё, она бросилась в сторону ключа. Они разминулись. Назима скользнула босыми ногами по холодному мрамору, подорвалась вверх, воспользовавшись врожденной способностью к левитации, вытянулась, как стрела, и устремилась к своей цели. Терри телепортировался, оказавшись в той точке, с которой банши только что сорвалась. Гнев стиснул ему виски железным обручем. Ладонь Назимы обернулась вокруг запотевшего ключа. «А как же твои сёстры? Как же сёстры, которые пошли за тобой, убивали ради тебя, сражались с теми, кто причинил тебе боль? — канючил внутренний голос, поняв, что она собирается добраться до двери ближайшего торгового комплекса и сбежать. — Ты бросишь их?» «Они не имеют значения, — брезгливо отозвался другой голос, принадлежавший эгоистке. Принц наступал ей на пятки, и у неё не было иного выбора. Ад перекрыли, все тайные тоннели и ходы для поставщиков были заблокированы. Ключи, которыми пользовались поставщики, были изъяты и зачарованы. Все, кроме её ключа. Чтобы выжить, чтобы сбежать от смерча Терри, Назима должна была прислушаться к эгоистке. — Только я имею значение. Только я» Банши разогнулась, подавив стон боли, свалявшиеся в клочья волосы, вымазанные запекшейся кровью, хлестнули её по шее и лицу. Терри телепортировался на сумасшедшей скорости, за секунды преодолевая расстояния, на которые у другого демона ушли бы минуты. Назима взмыла в невесомость, гипюровая юбка хлопала на ветру, фигура Терри становилась всё ближе, но... «Он не может летать, — от облегчения, накатившего на неё, банши едва не расхохоталась в голос. Терри был быстр, силён и вынослив, но как и любой другой демон, он не мог летать, он не мог поймать птицу, рассекающую по ветру, не мог телепотировать себя в воздух, потому что не мог нащупать там точку опоры. — Ох, сукин сын, как тебе нравится такое?» Назима мягко приземлилась на колени возле центрального входа в торговый комплекс. Стеклянные двери, покрывшиеся ажурным узором, мрачно сверкали в ночи. Закоченевшие руки не слушались банши, а страх, бьющийся где-то под лёгкими, толкал её к панике. К жирной, зловонной, липкой панике, такой же цепкой, как лента для ловки насекомых. «Если наступишь на эту липкую ленту, если вляпаешься в это дельце... Он тебя убьет, — ключ со скрежетом вошёл в скважину. Голос Джей Мара прозвучал ясно, как если бы он стоял у неё над ухом и повторял всё те же слова, которые говорил ей будучи живым. — Беги, назад не смотри» Она убежала. Дверь со скрипом захлопнулась за ней, оставив разъяренного принца наедине с его разбухающей, всепоглощающей ненавистью.