Love and politics

— Что вообще заставило тебя подумать, что я буду не против этого? Кэрол Росс Эйрд была недовольна и это было видно невооруженным взглядом. Освободив свои ноги от черных туфель на каблуках, которые мучали её весь день, она немедленно прошла к низкому шкафу, в котором была припасена бутылка виски на случай чрезвычайных ситуаций. — Я не буду добровольно позволять какому-то фотографу преследовать меня целую неделю, чтобы ты смог очаровать всех в Сенате. С меня хватило того, что все эти комары гудят вокруг нас с тех пор, как ты объявил, что будешь баллотироваться на место в Вашингтоне. Со вздохом она сделала глоток крепкого напитка, смотря на мужа, который стоял перед ней, держа руки в карманах тёмно-синих брюк, сшитых на заказ у портного. Он бросил свой пиджак на стул вместе с галстуком. Верхние пуговицы его рубашки были расстёгнуты, открывая мускулистую грудь. — Кэрол, ради Бога. Это была идея Ричарда и я не хотел отказывать ему снова после того, как я наложил вето на большинство других идей для кампании, — взмолился Хардж. Кэрол бросила на него сердитый взгляд. — Я не понимаю, почему ты до сих пор держишь этого мальчишку. Он ничтожество без каких-либо талантов вообще. Хардж вздохнул. Ричард Семко был младшим сыном Дэвида Семко, одного из главных спонсоров его кампании. Избавляться от него было бы очень неразумно, если не сказать — политическим самоубийством. Конечно, Кэрол поняла бы это. Он взял стакан из её рук и осушил в один глоток. — Я завязан на работе с ним, нравится нам это или нет, фотограф приедет сюда завтра. Я позвонил Фреду Уилсону, и он пообещал мне прислать одного из его лучших людей. Я думаю хорошо иметь под рукой человека из Нью-Йорка, который о нас ничего не знает. Он положил свою руку на руку жены. — Дорогая. Это всего лишь на неделю, ты переживешь. И вы с ней всегда можете договориться, если захочешь. — С ней? — Удивилась Кэрол. — Да. Она позвонит тебе завтра из аэропорта. Её зовут — Терез Беливет. Терез проснулась от беспокойного сна, когда самолет начал снижаться. Выглянув в окно, она увидела, что снег покрывает горы под ясным синим небом. Рожденная и выросшая в Нью-Йорке, она никогда не осмеливалась поехать так далеко на Запад. Её приезд был запланирован в 11.00 по местному времени, а это означало, что она покинула свою квартиру этим утром в ранний час. Женевьева была очень расстроена, когда Терез рассказала о том, что ей придется отменить их поездку в последний момент. Они уже давно не проводили вместе выходные, и Женевьева с очевидным нетерпением ждала этой поездки. После отъезда Женевьевы в Массачусетский технологический институт, где она работала преподавателем программы «Женщины и гендерные исследования», их отношения изменились. До этого момента их совместная жизнь была партнерством без каких-либо обязательств, которая оставляла место для дружбы и даже любовников. Женевьева просила Терезу поехать с ней в Кембридж, но она отказалась, сказав, что не готова стать женой преподавателя в провинции. Женевьева была расстроена, но приняла решение Терезы, надеясь, что та однажды передумает. Но каким-то образом баланс в их отношениях изменился, оставив Терезу с чувством, что Женевьева хотела слишком многого от неё. Откинувшись на спинку кресла, Терез теперь призналась себе в том, что на самом деле она была рада, что ей пришлось поехать в Солт-Лейк-Сити. Когда она пришла в свою квартиру после встречи в Times, Женевьева уже была там. Она не понимала её, упрекала в том, что она не смогла убедить Фреда послать кого-то другого. — Вообще-то, я даже не думаю, что ты хочешь меня здесь видеть, — слова Женевьевы предали боль, скрытую под её разочарованием. — Это неправда. Почему ты так думаешь? — Тереза возмутилась. — Я с нетерпением ждала нашей поездки так же, как и ты. Но Фред не оставил мне другого выбора, — но даже для неё самой это звучало не очень убедительно. Они обе молчали, стоя лицом к лицу, глядя друг другу в глаза. Женевьева была первой, кто отвёл взгляд. Она вздохнула, повернулась и подошла к двери спальни. — Давай я тебе помогу собрать вещи. После того, как чемоданы были собраны, Терез и Женевьева отправились в свой любимый Японский ресторан, пытаясь скрасить последний совместный вечер. И каким-то образом им удалось найти привычно нежный тон, который всегда сопровождал их разговоры. Позже, в постели, которую они все ещё считали общей, Женевьева взяла Терезу на руки и поцеловала, пока они обе не почувствовали, что в их телах растет знакомое желание. Они занимались любовью медленно и чувственно, с каким-то особенным грустным трепетом. Потом они обе заплакали. Другие пассажиры уже собирали свои сумки, когда Тереза расстегнула ремень безопасности. Она потянулась за сумкой для фотоаппарата под сиденьем, подняла её и открыла одно из небольших отделений. В ней была записка, которую Клэр, секретарь Фреда, дала ей, когда она вышла из офиса. На ней было имя вместе с номером телефона. — Позвони по этому номеру, когда приземлишься, — сказала Клэр — тебе не понадобится такси, кто-нибудь встретит тебя в аэропорту. Тереза снова почувствовала это странное волнение в животе, когда узнала имя, написанное в записке: Кэрол Росс Эйрд. Конечно.