Багровый пик

Когда Рихард ушёл, Тилль вздохнул с облегчением, надеясь, что теперь можно будет спокойно насладиться обществом друг друга. Но как назло, наедине в голову не шло ни одного хорошего начала для разговора, и оба молчали, помешивая нехитрый санаторский ужин. Топая громко, чтобы все знали о его раздражении, Рихард поднялся в номер (он был соседним с номером Кристиана). Войдя на порог, он задержался, остановив взгляд на прислоненной к стене над тумбочкой фотографии. Улыбаясь одними уголками губ, на него приветливо смотрел сквозь очки мужчина, похожий не то на клерка, не то на учителя: гладко причёсанные волосы, рубашка, полосатый галстук - маскарад, позволяющийся скрыться в толпе без возможности найтись. Но Рихарду удалось его найти, и мужчина ничуть не жалел об этом. Когда Рихард по приезде в Берлин продал последнее, что у него было - гитару, то долгое время мучился, вызубривая наизусть приходившие на ум мелодии. Потому что купить гитару, когда постоянный заработок было трудно найти, стало бы поступком почти глупым. Несколько месяцев Рихард скитался по клубам и стриптиз-барам, развлекая посетителей модными песенками, исполняемыми под аккомпанемент чужих и неудобных гитар. Хозяева клубов могли взять певца с лучшим голосом и более приятной внешностью, но Рихард ценил себя недорого, мечтая поскорее накопить на новую гитару, которая идеально сидела бы в его руках. Он жалел свою электронную красавицу, попавшую в руки перекупщика и ночами грустил о ней больше, чем о девушке, которую оставил в Нью-Йорке. И, оплакивая гитару, Рихард был уверен - Карон и не думает его вспоминать. От этого становилось обидно, но певец не ревновал - всё равно, у неё там, за океаном, уже другая жизнь и другой мужчина, который может быть, даже лучше. Рихарда больше беспокоило то, что за несколько месяцев жизни в Берлине он так и не успел ни с кем познакомиться, хотя ничто этому не препятствовало - только характер был не самый приятный, но на чужбине Рихард старался показать себя с лучшей стороны, чтобы снова не оказаться выброшенным в порт. Ему хотелось даже не найти человека, который заменил бы Карон, а хотя бы друга, к которому можно было бы приходить и говорить - только чтобы больше не появлялись в жизни томительные одинокие вечера. Будь у Рихарда гитара, он не тосковал бы так, но на неё ещё нужно было накопить. И он копил, педантично откладывая деньги и за пересчитыванием их мечтал о куске дерева, которому можно было доверить свои мысли. В клубах к нему лепились многие девушки, плененные его харизматичной внешностью, но это было не то. После разрыва с Карон Рихарда стало воротить от женщин, но и с мужчинами даже приятельских отношений не получалось - слишком у Рихарда было замкнутое и неприятное лицо, чтобы просто так начать с ним дружеский разговор. Рихард надеялся, что с приобретением гитары к нему придут друзья, и не ошибся. С Кристианом они познакомились в магазине музыкальных инструментов, где потерявший работу пианист обрёл и друга, и стабильную, пусть и маленькую зарплату. Боясь, что Кристиан навредит гитаре, Рихард протягивал её почти с ревностью, но тонкие пальцы кассира означали - деревянной красавице ничего не грозит. Кассир поднял глаза, в одно мгновение очаровывая Рихарда лазурью мягкого взгляда. Лицо у него оказалось чрезвычайно приятным, пусть и красивым кассира нельзя было назвать. Рихард знал, что чувство, возникшее между ними в ту минуту, дико и совершенно противно природе, но совладать с этим чувством не мог. Кристиан не мог не заметить полубезумного, горящего взгляда, вспыхнувшего из-под бровей незнакомца. Он не испугался, а ещё шире улыбнулся, считывая штрих-код, налепленный на глянцевой деке. Кристиан понял, что этот человек мог дать ему физическую близость - то, чего с Тиллем нельзя было дождаться. Он любил Тилля той благоговейной, слепой привязанностью поклонника, которая не предполагает более тесного контакта. А с Рихардом всё могло получиться. Но для Рихарда это была та любовь, которая тайфуном накатывает, поглощая с головой и каждую минуту заставляет проживать как последнюю. Рихард влюбился, и кажется, чувство его оказалось взаимным, но Кристиан относился к нему довольно ровно, пусть и тепло. Рихард каждый день заходил в магазин, будто бы за чем-то нужным, но на самом деле, чтобы лишний раз полюбоваться Кристианом, который с каждым днём казался ему всё притягательнее. Но кассир не понимал намёков и неуклюжего флирта, уместного только в обращении с женщиной. И, не выдержав слепоты Кристиана, Рихард признался - прямо за кассой, пока кассир пробивал ему ноты сборника песен группы "АВВА". Они стали друзьями, очень близкими друзьями, которые иногда спят вместе и позволяют себе большее, чем объятия. Но душевной близости у них не было, пусть даже Рихард дарил Кристиану цветы и ухаживал за ним, как за девушкой. Пианисту было приятно, что его так любят, но от этого его симпатия к Рихарду не становилась сильнее. Он лишь позволял певцу любить себя, а Рихард хотел большего. Ему тоже хотелось, чтобы о нем заботились, чтобы его любили. Но от холодновато-снисходительного, пусть и доброго Кристиана, этого нельзя было добиться. Рихард чувствовал, что у пианиста кто-то есть, хотя Кристиан даже не намекал на присутствие в своей жизни Тилля, продолжая с ним созваниваться - знал, что Рихард будет ревновать люто и бешено. Стоя с телефоном в темноте коридора, он говорил с Тиллем и высоком и вечном, не говоря о своей любви, а кувыркаясь в постели с Рихардом, думал, что это Тилль целует его так крепко и жадно. Казалось бы, сложившееся положение устраивало всех троих, но каждый хотел большего: Тиллю нужна была близость Кристиана, а не искаженный голос из трубки, Рихард просил взаимности, а Кристиан ничего не мог дать, потому что только Тилль был в его сердце. Но писателю он никогда не решился признаться, в то время как Тилль уже обо всем догадался. Рихард не помнил, кому из них пришла идея провести последнюю неделю осени здесь, где приближение зимы кажется более чем реальным. Пока не приехал Тилль, певец был вполне доволен своим положением - целый месяц они с Кристианом катались на лыжах и целовались под снегопадом, не замечая, как обрастают буйными бородами. Но теперь он ревновал. Со всей дикостью и желанием мстить, чего раньше не замечал в себе. Подумав немного, он снял с полки гитару, и прикосновение к тёплым деревянным изгибам успокоило Рихарда. Инструмент часто давал отдохновение, и, странно сказать - до начала официального знакомства с Кристианом служил даже для самоудовлетворения, ибо как ещё можно было использовать длинные, причудливо изогнутые рога? Взглянув на фотографию Кристиана, Рихард вздохнул, понимая, что не всегда чувства можно излить деревяшке. Человек на фотографии улыбался спокойно и безмятежно, а в прелестных, щурящихся глазах Рихард и сейчас видел насмешливые, но добрые искорки. Он слишком любил, слишком дорожил Кристианом, чтобы заставить его почувствовать себя виновным в измене. Но измена была, ведь он видел, как Кристиан смотрел на этого мужлана с равнины - так не смотрят на друзей, пусть даже и самых лучших. Глупая причина, но разъяренному Рихарду было не до того - если дело касалось Кристиана, он был готов искать подвох везде, чтобы найти причину для ссоры. Он нервно взъерошил волосы, вымещая на них негодование, и спустился в холл, на ходу пощипывая струны гитары.