Carnival of Rust

      Музыка давно стала частью его жизни. Всё свободное время он проводил либо в наушниках, либо за синтезатором. Наигрывал какие-то мелодии, понятные только ему. Их невозможно было превратить в полноценные песни по двум причинам. Во-первых, они были короткие. Глупо придумывать песню на тридцать секунд. Можно было, конечно, додумать мелодию, но у Дани не было музыкального образования, да даже элементарного знания, где нота до, а где фа. А без этого сложно что-то создать. Во-вторых, он не знал, о чём эти мелодии. Нет, он знал темы, знал настроение, но о чём они — хоть его режь, сказать не мог.       Сейчас, сидя за синтезатором, пальцы сами наигрывали очередную ненавязчивую мелодию. Запястье немного саднило, но оно и не удивительно: свежие татуировки всегда болят. Неделю назад Даня сделал первое и, наверное, последнее в своей жизни тату: небольшую ноту, из хвостика которой будто вытекала изолиния кардиограммы. Что она значила, догадаться не трудно.       Даня надеялся, что это как-то подбодрит его родственную душу. Как татуировка должна подбодрить девушку, над которой ежедневно измывается какой-то больной ублюдок, парень понятия не имел. Точно так же он не знал, как он будет искать Елизавету Неред, и что сделает первым делом, когда (если) найдёт. Абсолютно точно он был уверен в одном: сидеть сложа руки у него не получится. ***       Когда на её правом запястье появилась эта чёртова нота, Лиза поверила в сказку. И с души как-то разом упал тяжеленный булыжник, висящий все эти четыре долгих муторных года. Сразу стало легче терпеть всё происходящее. Он существует! И уж точно должен попытаться её найти, хотя бы для того, чтобы дать пиздюлей за полностью синее от синяков тело. О большем сейчас девушка и не мечтала. Достаточно было маленькой надежды на спасение, чтобы она из покорного животного превратилась обратно в человека. И, видимо, насильнику это нравилось, потому что в последнее время он с каким-то особенным больным удовольствием садил её, голую, на раскалённые угли, а потом насиловал, пытаясь унизить ещё сильнее, чем раньше. Моча со спермой стала давно обыденным делом. Всё было ещё хуже.       Но сейчас ей было плевать на всё. Она абстрагировалась от всего, происходящего вокруг. Старалась не чувствовать, не видеть, не слышать. И у неё неплохо получалось. Когда было особенно плохо, она вызывала в памяти маленькую приятную боль от татуировки, и становилось так невыносимо хорошо. Как мало ей надо для счастья!       Лиза боялась одного: её соулмейт мог просто не успеть вовремя. За те четыре года, что девушка провела в заточении, она догадалась о многом. Например, о том, что здесь до неё побывало немало девушек. В расчёске она нашла и рыжие, и каштановые, и крашеные в бешеный блонд волосы, да и одежду этих несчастных маньяк убрать не удосужился. В шкафу обнаружились и платья, и брюки, и всё на свете самых разных размеров. Явно ношеные вещи.       И где эти девушки сейчас? Закопаны где-то в лесу? Или, может, он до сих пор насилует их мёртвые тела? К сожалению, и на это у Лизы был готов ответ.       Скорее всего, он их съедал.       И это не было её больной фантазией. С самого начала девушка заметила, что мясо, которое ей приносили на обед, обладало странным сладковатым вкусом и было безумно мягким. Это насторожило. Она слышала множество историй о каннибалах, в которых рассказывалось, что мясо человека обладает безумным вкусом, что оно мягкое да и вообще, вкуснее обычных свинины и говядины. Как только в мозг девушки пришла мысль об этом, все пазлы сложились в стройную картинку. Именно поэтому их и кормили так хорошо. О них заботились, как о свиньях, которых потом отправят на бойню.       Когда Лиза только подумала об этом, сразу побежала в туалет. Её рвало долго и мучительно. Её желудок сокращался, даже когда было нечего выводить наружу. Ей казалось, что сейчас она выплюнет к чертям все свои внутренности.       С той поры она, разумеется, мясо здесь не ела. Да и вообще с опаской относилась к здешним продуктам питания. Даже вода, прежде чем попасть в организм Лизы, проходила тщательную проверку, что уж говорить обо всём остальном.       В общем, вместе с надеждой на спасение появился страх. Вдруг не успеет? Вдруг вообще не станет искать? Зачем ему проблемная девица? Ведь с ней наверняка будет много трудностей, начиная с того, где вообще её искать. Да, у парня было её имя, но максимум, что это даст — место рождения. Всё. Как он найдёт её?       Лиза долго решалась на этот шаг. Она никак не могла решиться украсть у мучителя нож. Боялась, что на этом её жизнь оборвётся. С другой стороны, это был её шанс на то, что родственная душа всё же начнёт поиски.       Можно было, конечно, выкрасть нож, зарезать маньяка, освободить девушек, но… Что делать дальше? Лиза не знала, поэтому предпочитала сидеть тише воды, ниже травы.       Украсть этот чёртов нож оказалось не такой уж сложной задачей. Маньяк не следил за своим инструментом; видимо, привык к покорности и не ожидал, что кто-то может что-то взять со стола. Будь на месте Лизы более смелая, решительная девушка, тут бы и закончилась бездарная жизнь ублюдка. Но нет.       Оставшись одна в своей комнате после очередного испытания её тела на прочность, девушка, глубоко вздохнув, взяла острый нож и начала неумело выводить на бедре кривые буквы. Постепенно кровавые линии сложились в слово «ПОМОГИ».       Лиза очень надеялась, что всё было не зря. ***       Даня наигрывал очередную мелодию, и на этот раз он знал, о чём она. Она о самой сильной девушке, которую парень знал. Синяки появлялись четыре года подряд, четыре года кто-то мучил её. А она всё равно жива. Ищет пути спасения. Разве это не достойно уважения?!       Он нашёл минимальную информацию о Лизе. Узнал, что жила она с бабушкой в городе Чайковский, где училась… Всё. Это было тем немногим, что было у парня для поисков девушки, уготованной ему судьбой. Первым делом нужно было добраться до Чайковского.       Но Даня не хотел оставлять Лизу без вестей. Более того, ему хотелось как-то подбодрить девушку, сообщить, что он уже начал поиски, что всё будет хорошо… Хотелось убедить, что она в конце-концов будет свободна.       Поэтому парень собрал самое необходимое — паспорт, смену белья, футболку и деньги — и взял в руки лезвие. С непривычки было неудобно, буквы выходили неровными и плохо различимыми, но всё же что-то получалось. Фраза была короткая, но в неё он постарался вложить всё, что чувствовал. Получилось странно. «ЗАЯЦ, ДЕРЖИСЬ».       Бросив лезвие в мусорное ведро, Даня окинул взглядом комнату. На столе лежала записка матери, два банана и яблоко. Немного подумав, парень взял яблоко и вышел из квартиры навстречу неизвестному.       Он точно сделает всё, чтобы узнать правду о потерянном им времени. Кто её похитил, и что он сделал с ней сейчас?