ваши
1 июля 2018 г. в 20:22
Пора научиться контролировать свою агрессию…
Так думаешь ты, когда жид незаметно сливается за уголок универа, чтобы курнуть, а Ноа также незаметно скрывается следом. Твоя рука так хреначит по подкинутому мячу, что, ударившись об мягкий настил площадки, он подлетает на полдесятка метров вверх. Тренер свистит, парни ржут свиньями, а девчонки спрашивают «какого, мать твою, хрена ты так бьешь».
И правда. Какого хрена, Тор?..
Ты не знаешь какого именно, но знаешь чьего. Бросив выстрел двумя пальцами Леону, чтобы подменил тебя, утаскиваешь свой потный зад на скамью и залпом выпиваешь чью-то чужую воду. Погодка стоит прекрасная, солнце светит просто прелестно, а ветра — как был пару дней назад, перед бурей — почти и нет.
Тебе хочется хорошенько проблеваться. После выкурить. А после сделать что-нибудь тупое.
Дело не в жиде, это уж точно, но сказать с уверенностью ты не можешь. Где-то на его ебаном животе твой засос, и поэтому он не тащит свой зад на поле. Сегодня играете соски против хуеносцев, но и те и те подающие уже успели посветить своими милыми пупочками.
А жидок стесняется.
Тебя тянет харкнуть.
Пока что счет, что не удивительно, идет ровнехонько бок о бок, и тебе это даже нравится. Бабы, которые могут не только хорошо сосать, но и ставить зарвавшихся парней на место, вызывают у тебя нехилое такое уважение. От этого меньше хотеть их ты, конечно же, не начинаешь, однако, хотеть кого-то и хотеть его с уважением чуть разные величины.
Вот жидочка например ты хочешь без уважения. Ты его просто хочешь. Узкого, горячего и с сорванным нахрен крышняком от каждого твоего действия.
Теперь уже понятно, что его тоже проперло, ведь иначе ты бы даже до засоса не добрался. Мгновенно засветился бы фингалом на глазу да еще и члена бы лишился ненадолго. Тут жид точно не стал бы стесняться.
И он действительно не стал, подарив тебе лучшую музыкальную шнягу года на минималках в виде своего стона. Это было грязно. Это было похабно. И это было восхитительно.
То ли у жида тоже давненько никого не было, то ли ему просто реально хочется опробовать твой огромный хер. Обе эти возможности нравятся тебе почти одинаково.
Единственное, что тебе не нравится, так это то, что Ноа может попортить товар, за который ты платить, правда, не собираешься. Драка для тебя действительно была бы нежелательна, ведь жидок у тебя хилый дохлик, и ты почти уверен, что ему хватит двух ударов Ноа: один вырубит, второй убьет нахуй.
Однако, сдвинуться с места нет возможности. Во рту все еще перекатывается комок несплюнутой слюны, а тренер буквально прожигает тебя глазами, словно зная, что ты, уебок, раздумываешь сделать.
И сбежать.
И сплюнуть.
Следующий бой у тебя только через пол недели, но эта информация для тебя не слишком важная. Уже давно прошли те дни, когда ты придумывал отмазки и сказки для матери, чтобы тебя отпустили помахаться и пару раз получить по роже, но при этом отпустили куда-нибудь к друзьям. Теперь же ты уходишь спокойно и обычно. Прощаешься с матерью, обещаешь быть аккуратным и вернуться не слишком поздно.
Каждый раз, к слову, ее глаза влажные, а руки дрожат, но, еб твою мать, ты уже взрослый, ты должен обеспечивать себя сам — при условии, что отец обеспечивать тебя отказался, когда ты отказался на него ебашить — и ты хочешь обеспечивать себя сам. Можно было бы работать головой, но говоря откровенно: это невыносимо скучно.
К тому же нет интересных плюшек в виде горячих девочек, которые всегда готовы ублажить победителя и всегда имеют с собой резинки как для больших, так и для маленьких мальчиков. Еще нет азарта, нет крови, рвущейся по венам с рычанием смертельного горного потока, нет этого задора, да и…
Ладно, ты просто поехавший ублюдок. Ты наркоман. Ты зависим. Ты болен.
Спорить с собой непозволительно. К тому же правда довольно приглядна. Да, ты зависим от боев — хоть и не из-за денег по большей части — и да, ты будешь не прочь сгинуть там.
Жизнь все равно бессмысленное говно, заполненное кровавыми бабками и мокрыми лицемерными дырками.
Ты отвлекаешься на мысли о следующем бое и все же сглатываешь. Тренер хмыкает, отворачивается, свистит какой-то девчонке, отправляя ее за мячом только ради того, чтобы поглазеть на ее булки.
Вспомнив, что нужно еще позвонить Говарду — твоему адреналиновому барыге, который платит тебе за твою ярость и боль — и спросить с кем именно следующий бой, ты даже не дергаешься. Во многом эти звонки — та еще требуха, ведь ты и так вечно побеждаешь. Казалось бы, нет никого, кого ты не мог бы победить, но это все бахвальство. Просто рыть инфу заранее далеко не твой стиль, а если противник реально отбитый нахуй, Говард всегда скажет об этом тебе сам. Заранее.
Ну, не позднее чем за десяток минут до боя.
Не проходит и пары пятиминуток, как жидок уже тащится назад. От угла корпуса, из-за которого они с Ноа вышли, до спортивной площадки не так долго, но жид словно нарочно тащится медленно, нехотя. Они не говорят, и ты видишь это довольно ярко, а затем Ноа все-таки что-то вбрасывает. Резкое такое, быстрое.
Ты усмехаешься, почти скалясь насмешливо. Жидок для тебя — закрытая книга, но все же ты прекрасно понимаешь, что так просто тот фразу парня в покое не оставит. Для начала он останавливается, после тяжело вздыхает. Ему точно жарко в его спортивках — особенно если подкладка такая бесяче махровая — и скорее всего пахнет от него ярко, грубо. А бедра покрылись маленькими капельками пота, которые так приятно оседают на языке, если…
Ты ведь не ребенок и далеко не девственник. И ты прекрасно знаешь, что такое припереть девчонку вначале к стенке прямо на входе где-нибудь в снятых апартаментах, а после перетащить в постель и держать там от заката до рассвета. Вначале горячо, а после — с жалобными, усталыми всхлипами. Кожа липкая, глаза закатываются. У тебя не было опыта с тугозадыми мальчиками, но ты не даун. Знаешь, что тела устроены почти одинаково, что с сиськами, что с херами.
Ты отвлекаешься на то, что бедра жидочка должны быть влажными, и на то, что тебе хочется их вылизать, и лишь поэтому пропускаешь тот момент, когда жид — теперь уже точно не жидочек — с ноги заезжает Ноа в ухо. У него идеальная растяжка, и от вида этого у тебя член дергается. Еще у него даже в спортивках красивые ноги.
Ноа даже не вскрикивает, когда жид с ходу разворачивается, въёбывает ему кроссом по пустой головешке, что выросла на его шее, а затем клонится в сторону земли. Теперь уже ты — весь внимание, и ты пялишься на жида как главный его поклонник. Тот оказывается быстрым, резким, порывистым и, схватив Ноа за шкирдашник, дергает его в сторону скамеек. Парень все-таки валится на асфальт, прокатывается по нему и по инерции поднимается на ноги.
За твоей спиной тренер, видимо, теряет свисток и срывает на ор:
— Лафейсон, ну-ка отошел! Отошел, я сказал!
Ты тихо усмехаешься, не оборачиваешься, не желая отвлекаться от насыщенного действа, а затем даже дыхание задерживаешь: Ноа-то на ноги поднимается, но жид уже рядом. И он вновь хватает парня за шею. Ты уверен, что сжимает своими длинными костяными пальцами. Ты уверен, что до боли.
— Отпусти его сейчас же! Я тебя числану к чертям!..
Тренер орет и уже выносится с площадки, чтобы остановить однобокую, прикольную драку, но жид даже не думает останавливаться. Ты чуть присвистываешь и изгибаешь брови, когда тот въебывает Ноа лицом в мраморную, тяжелую и твердую скамью. И треск не слышно, но все же ты его слышишь. А затем широко скалишься, медленно неторопливо поднимая обе руки.
Отпустив вялого парня, жид поднимает обе руки и с вялой, довольной ухмылкой оборачивается к бегущему, истерящему тренеру. Ты вдыхаешь глубже, перехватываешь сытый, яркий взгляд жида и, подняв руки достаточно высоко, медленно, почти с уважением хлопаешь.
Раз. Второй. Третий.
Жид смеется и, кажется, румянится от этих довольных аплодисментов. Ему так сильно похую на подлетающего орущего тренера и уже несущихся к Ноа друзей, что ты чувствуешь необъективное желание прямо сейчас зажать его где-нибудь в уголке универа, а затем еще час вылизывать его рот.
Без остановки.