Карма слов

Дверь с хлопком закрылась, оставляя Кёю в относительной тишине. Снаружи затихли быстрые шаги, с мелодичным «Дзынь!» подъехал лифт. Ещё раз зевнув, Кёя отстранилась от стены и вернулась на кухню. В этой огромной квартире стало очень пусто. Чай в чашке почти остыл. Кёя подхватила её и, сжав в ладонях, присела на краешек стула. Это утро было по-своему восхитительно и по-своему отвратительно. Прямо как перестоявшийся чай, чья крепость отзывалась на языке лёгкой прогорклостью. Отличное утро вновь омрачала тоска. А насколько Дино серьёзна? — не мог не возникать вопрос. Для Кёи эти отношения были всем. В океане тьмы её озарила яркая вспышка, и она пошла на свет. Вкусив яркой жизни, слишком сложно вновь вернуться во тьму. В скучной, однообразной жизни без Дино она больше не видела хоть какой-то надобности. Эта молодая женщина стала для неё смыслом существования. Кёя видела, что всё идёт к логическому завершению. Красивых сказок не бывает. Люди только и умеют, что ломать других в угоду своих принципов. Кёя осознавала: она не переживёт финала этой красивой сказки. Значило ли это, что принцесса не может быть с королевой? Финал пугал даже такого психологически сильного человека, как Кёя. Скупая, одинокая слеза покатилась по щеке. Кёя отставила чашку и уткнулась лицом в острые коленки. Ей было больно. Болело сердце или душа — что-то вроде того. Страдание ощущалось физически, разрывая на куски. Эти чувства убивали Кёю. Она помыла посуду и отправилась в душ. На бёдрах и между ног застыла тоненькой прозрачной коркой смазка. Ещё недавно было так хорошо, а сейчас эти следы былого наслаждения убивали её. Кёя смыла их без особого сожаления. Сполоснуться, одеться в чистое бельё, натянуть школьную форму. Она чувствовала себя роботом, запрограммированным на определённые действия. Из зеркала на неё смотрела хмурая девушка с заострёнными кошачьими ушками и холодными глазами, под которыми залегли тени. Кёя упёрла ладонь в своё отражение, разглядывая своё, но такое чужое лицо. А ведь до встречи с Дино она не знала любви и человеческого тепла. Даже собственная мать боялась подарить дочери хоть немного ласки — отец бы не позволил. Имя соула, «Loveless», обжигало кожу. Его хотелось разрывать ногтями до крови. Надпись чесалась, горела и пробуждала внутри нечто чёрное, затаённое. Плохое. Как и обещала, Кёя разделила волосы на две стороны и принялась делать себе хвостики. Волосы были не особо длинными, так что между человеческих и кошачьих ушей трепыхались два куцых чёрных недоразумения. — И тебя всё устраивает? — спросила Кёя у отражения, буравя взглядом отражавшуюся в зеркале девушку. Ответа не последовало. Оно и понятно — зазеркалье есть только в сказках, а её, кёина, история слишком далека от чего-то прекрасного. — Нет. Но и пусть, — ответила она вместо своего зеркального отражения. — Меня ждёт печальный финал, но перед ним я вкушу долю прекрасного миражного пирога. И вновь тишина. Никто ничего не ответил. — Вот как? — продолжила Кёя этот странный диалог. — Даже если его придётся запить бокалом крови? Глаза в тишине сверкали холодными бликами, в которых играл солнечный свет. — Все умирают. И мы с ней не исключение. Оторвавшись от зеркала, Кёя подхватила школьную сумку и покинула эту огромную холодную квартиру, осторожно прикрыв за собой дверь. После занятий ей предстояло идти на совещание со школьным советом школы для девочек Мидори.