***
Тогда. Тристан оглядывал рухнувшие и полностью опустевшие дома, медленно пробираясь на своей лошади по полуразрушенному городу, и думал, что никогда еще в своей жизни не видел подобного зрелища. За свою недолгую военную карьеру он успел пройти через многое и видел все тяготы, которые была способна принести война, и он умел, видя их, стойко держаться до самого конца и, что более важно, заставлять это делать других. Именно поэтому не так давно король предложил ему стать во главе армии, ведь его стратегии и боевой дух не раз спасали жизни его братьям по оружию. Тристан знал войну, но он знал ее «изнутри», выучил ее от и до на поле боя, никогда до этого не становясь свидетелем ее последствий за пределами кровавых сражений и бесконечных стратегий. Поэтому сейчас он с потаенным ужасом разглядывал этот полностью уничтоженный город, но разглядывал внимательно, подолгу задерживая взгляд на многочисленных телах убитых врагами людей, которых рыцари королевской армии выносили из домов, чтобы похоронить, и на рухнувших домах, из-за обломков которых лошадям трудно было передвигаться по городу. Разглядывал, чтобы запомнить то чувство отчаяния, которое возникало при виде всего этого. Чтобы знать, за что действительно нужно бороться. Чтобы знать, за что нужно отомстить. — Дух захватывает, правда? — сказала Тристану Сиенна, одна из рыцарей, с которыми Гамильтон совершал объезд города для поиска тех, кто, возможно, остался в живых.- Особенно все эти убитые. Похоже, они истребили весь город. — Из-за них погибло столько невинных людей… я никогда этого не прощу, — ответил Тристан, поджимая свои бледные губы.- Это настоящий вызов. — Да, но что им нужно? — Война, что же еще, — отвечал другой рыцарь, ехавший позади Тристана Гамильтона.- Чтобы мы непременно ответили. — И мы должны, — говорил третий, поравнявшись с ним лошадью, — нельзя оставлять все так. — Отвечать той же монетой мы не можем, — парировал в ответ тот, — не по нашим это принципам — невинных убивать. — Значит, нужно вступить в войну. Другого выхода нет. — Действительно так считаешь? У нас и так обострились конфликты с югом, там сейчас слишком много наших людей. Война сейчас не лучший выбор. — Если пойдем на север с войной, восточный Ибесс нас поддержит. Юг не самая большая наша проблема, Грегори. Они никогда не пересекали наши границы, мы уверенно держим оборону. Но это… это перебор. Нельзя это игнорировать. Тристан слушал их разговор краем уха, ничего не говоря и продолжая осматривать город каким-то отстраненным взглядом. Сиенна при взгляде на него подумала, что он, должно быть, тоже всерьез задумался о войне, ведь его голос имел большое влияние на короля: Освальд всегда прислушивался к его мнению, пускай и не всегда принимал решения, которые самому Тристану казались бы самыми правильными. — Я слышала, что твой сын тоже хотел поехать, — невзначай сказала Сиенна Тристану, чтобы вывести его из этого поглощающего транса. — Да, прямо-таки рвался, — на удивление быстро отреагировал тот, — но я не хотел, чтобы он ехал сейчас. Хотя теперь думаю, что, может быть, стоило. — Думаю, ты поступил правильно. Неизвестно, какая была бы реакция, если бы… он увидел все это. Прости, я все время забываю, как…- замявшись, произнесла Сиенна, на что Тристан еле слышно усмехнулся. — Арий. Я называл его в честь его матери, — пояснил Тристан с заметной теплотой в голосе. Все потому, что он просто не мог вспоминать свою погибшую при родах жену, Арию Гамильтон, без трепета внутри. Он невероятно ее любил, поэтому был уверен, что попросту бы сошел с ума от горя, если бы у него не было сына и возможности выместить свою боль в сражениях. — Точно. И все же я считаю, что Арию действительно не стоило ехать. Если так пойдет дальше, у него еще будет возможность своими глазами увидеть подобное. Думаю, стоит оттянуть этот момент, как считаешь? Ради наших детей. Тристан ничего не ответил, задержав свой взгляд на телах совсем маленьких детей, которые рыцари не без слез на глазах накрывали большими простынями. Такого не должно было случиться, но что толку об этом думать, если это все-таки произошло? С северными землями у Нового Эралеона никогда не было формального мира с самого момента распада земель, принадлежавших старому Эралеону. Север всегда враждовал с ними за право обладать столицей, Карлием и центральным собором, чтобы распространить сферу своего влияния и на запад, а затем подчинив себе и юг. Формально Новый Эралеон сдерживал Север от нападения на другие земли, постоянно подставляя под удар свои. Десять лет назад война с Севером унесла жизни огромного количества людей, так ничем и не закончившись, и с тех пор между этими королевствами был негласный конфликт, готовый обостриться в любой момент. И когда ко двору королевского замка в Карлие приехал гонец с просьбой о помощи и вестью о том, что самый северный город Нового Эралеона, Верден, был атаковал и полностью разрушен, для всех стало понятно, что спустя все эти годы этот момент все-таки настал. Треть рыцарей, которые были на тот момент в цитадели, отправились в Верден в тот же день, и Тристан Гамильтон, который должен был выезжать в разведку на Юг, в итоге отменил свою поездку и тоже отправился на север Нового Эралеона, чтобы своими глазами увидеть произошедшее. — Сэр Тристан, это безнадежно. Я слышал, что те, кто спасся, могли выжить, только если скрылись в лесу, — донесся до Тристана голос одного из рыцарей, ехавших позади. — Да, здесь мы только теряем время, — поддержал другой.- Полгорода в руинах, вторая половина — в телах. Они уничтожили всех. — Отсюда пойдем пешком, — будто не услышав их слова, громко и твердо сказал Тристан, спрыгивая с лошади. Рыцари только переглянулись, сдерживая свои порывы убедить своего лидера в том, что не было нужды еще раз объезжать город после того, как это сделали те, кто считал убитых для отчета, и тоже спрыгнули со своих лошадей, поспешив за Тристаном, пробирающимся через обломки зданий по улице, на которой редко, но встречались уцелевшие дома, в которых были просто выбиты стекла. Проходя в полной тишине мимо одного из таких домов, Тристан и следовавшие за ним рыцари услышали громкий треск стекла, доносящийся из дома. Этот звук порядком напугал их, заставив пригнуться и оглядеться друг на друга в попытке понять, что только что произошло. Треск стекла повторился, и Тристан, выпрямившись, приковал свой взгляд к двухэтажному дому, недалеко от которого они замерли. — Не нравится мне это, — сузив глаза, негромко сказала Сиенна, поравнявшись с Гамильтоном и замечая, что он достает меч из ножен. — Обнажить мечи. Сиенна и Грегори за мной, еще трое по периметру, остальным двигаться дальше по улице, — приказал он, выставив меч перед собой и не спеша продвигаясь к дому, из которого больше не доносилось ни звука. Все рыцари тут же достали свои мечи, и каждый занял свою позицию, рассредоточившись по площадке и окружив дом. Все они сразу же пытались заглянуть в окна, с удивлением обнаружив, что все они были намеренно закрыты досками, не было даже ни одной крохотной щели, в которую можно было подглядеть. Сиенна многозначительно переглянулась с Тристаном, качнув головой. — У меня стойкое ощущение, что нас ждали, — сказала она, на что Тристан неопределенно повел плечом, приблизившись к двери, которая была прикрыта, но не закрыта до конца. Он положил руку на ручку двери, потянув за нее без особых усилий, и ровно в эту же секунду послышались оглушающие выстрелы, которые заставили Тристана рефлекторно закрыть дверь, которая и защитила его от пуль, и прижаться спиной к стене, крепко держась за свой меч. — Да, нас определенно ждали, — полным нездорового азарта голосом проговорила Сиенна, которая стояла у стены по другу сторону от двери и выжидающе смотрела на Тристана, который, переведя сбившееся от неожиданности дыхание, кажется, невероятно разозлился. — Это был револьвер, черт его дери? — услышал он голос стоящего рядом Грегори.- Я думал, они есть только в Карлие. — Видимо, нет, — не менее непонимающе произнес Тристан, который даже предположить не мог, что это все могло значить. Их поджидал оставшийся здесь и каким-то образом затаившийся воин из Севера, один из тех, кто напал на этот город? Или же их внутри было больше, и они явно недооценивали врага? Револьверы, о которых говорил Грегори, появились в Новом Эралеоне чуть больше года назад и были настоящей редкостью по сравнению с другим оружием, к тому же они все были несовершенны и не практичны в бою, поэтому никем не использовались. И то, что в них пытались стрелять, вызывало у Тристана намного больше вопросов, чем он предполагал. — Именем короля приказываю немедленно покинуть этот дом, — громко скомандовал Тристан, наклонившись корпусом тела к двери и прислушавшись, однако никаких признаков того, что его приказ выполнят, не наблюдалось. Тогда Тристан снова потянул за ручку и, все еще стоя у стены, резко открыл дверь, толкнув ее в сторону Сиенны. — Кто бы это ни был, он очень упрямый, — усмехнулся Грегори, перебирая пальцы на мече. — Кто бы это ни был, у него кончились пули, — сказал ему Тристан, снова поднимая свой меч и уверено выходя из-за стены и пересекая порог дома. Сиенна сразу же последовала за ним, прекрасно понимая, что Гамильтон был прав: если бы у врага были пули, он бы продолжил стрелять, как только бы дверь открылась. Но все было тихо. И как только они зашли в дом, увиденное удивило их еще больше. Внутри было абсолютно темно из-за заколоченных окон, но благодаря проникающему от двери свету можно было увидеть, что в доме царил точно такой же хаос, как и на улицах города. Все в доме стояло будто вверх дном: все вещи были свалены на пол и перемешаны в одной большой куче, стол опрокинут, как и стулья, шкафы были открыты, а перила у лестницы, что располагалась в левом углу дома, были сломаны в нескольких местах, и следы крови были буквально повсюду. У Тристана пробежали мурашки по коже. Не от страха — от сожаления. Похоже, здесь была самая настоящая бойня и кто-то отчаянно пытался сражаться за свою жизнь, но этого явно было недостаточно. На первый взгляд казалось, что в доме никого не было — такая здесь стояла тишина. Но стоило Тристану пройти дальше и уже опустить свой меч, как вдруг прямо из угла, до которого не доходил дневной свет, кто-то налетел на него с отчаянным криком, полным дикого желания уничтожить все на своей пути. У Гамильтона были достаточно быстрые реакции, поэтому, только услышав крик, он обернулся, выставив перед собой меч и загораживаясь им от удара, который с силой и звонким лязгом ударил прямо по его мечу, после чего крик повторился, и меч снова занесли для удара. В эту секунду Тристан понял, что что-то явно было не так. Он не видел из-за темноты, но это и не требовалось, ведь он слишком хорошо владел мечом, чтобы не осознать, кем был его противник. Атак было несколько, и все это время он только защищался, ни разу так и не напав, а, когда Сиенна попыталась вмешаться, Тристан резко и твердо остановил ее. — Не надо! — приказал он, заставив Сиенну замереть на месте и несложным движением выбивая меч из рук своего противника. Опустив меч, Тристан протянул руку, схватил его за плечо, и, несмотря на отчаянные сопротивления со стороны противника, он все-таки смог развернуться и показать Сиенне причину того, почему он остановил ее атаку.- Это мальчик, — сказал он, и Сиенна, как и остальные, кто зашел за ними в дом, просто потеряла дар речи, глядя на невысокого и худощавого мальчика, которого держал Тристан. Мальчик пытался вырваться из хватки Гамильтона, размахивая руками и пытаясь ударить ими как можно побольнее прямо по его большой и сильной руке, и, когда у него получилось вырваться, просто выскользнув из накидки, которую сжимал Тристан, он отшатнулся от него на несколько внушительных шагов, достав из-за пазухи револьвер и уверенно направив его на рыцаря. Тристан перевел глаза с мальчика на револьвер, многозначительно и с каким-то особым интересом на него посмотрев. Все остальные тоже замерли, переглядываясь, а Сиенна все никак не могла понять, чему ухмылялся Гамильтон, выглядя сейчас так, как если бы он понял что-то очень важное, но до безумия ироничное. Тристан же просто заметил, что рука мальчика, которой он держал пистолет, даже не дрожала. Он уверенно направлял его на него, окруженный тремя рыцарями, что его, похоже, не беспокоило, и Тристан был уверен: будь в этом револьвере пули, он бы обязательно выстрелил в него не колеблясь. Потрясающе. Он был невероятен. — Не подходи, — сквозь зубы твердо приказал мальчик, и Тристан взглянул в его суженные и полные неконтролируемой злобы глаза, и в этот момент ему показалось, что он смотрит в глаза взрослого человека, но никак не мальчика, которому на вид было лет тринадцать. — У тебя больше нет пуль, ты их потратил, когда стрелял в первый раз, — сказал Тристан, многозначительно дернув бровями, из-за чего мальчик, явно не ожидав, что его раскроют, чуть приоткрыл губы, начав тяжело переводить дыхание. Вытянутая с револьвером рука дрогнула, но он не опустил ее, еще сильнее сдвинув брови к переносице и с диким отчаянием посмотрев Тристану в глаза.- Нет, не убегай, — быстро сказал тот, заметив, что мальчик, опустив револьвер, сделал небольшой шаг назад, забегав глазами по всем, кто его окружал. Тристан поднял руку, заставив рыцарей отойти в сторону и открыть ему путь из дома, видя, в каком состоянии он сейчас был, а сам убрав меч в ножны.- Спокойно… мы не те, за кого ты нас принял. Как твое имя? — Тристан подошел к мальчику, опустившись рядом с ним на одно колено и дотронувшись рукой до его плеча. Мальчик молчал, недоверчиво глядя ему в глаза, похоже, все еще не понимая, что происходит, и тогда Тристан подозвал к себе Сиенну, указав рукой на ее красный щит, в центре которого была изображена величественная крепость, потому что именно цитадель была негласным символом королевской армии, о чем знали все жители Нового Эралеона.- Видишь? Все нормально, ты в безопасности. Я Сэр Тристан, лидер королевской армии и представитель самого короля. Теперь твоя очередь. Как твое имя? — Марк… Марк Сарджент, — наконец ответил мальчик своим охрипшим голосом, и Тристан покивал, медленно его осмотрев, но так и не найдя взглядом никаких видимых ран на его теле, кроме глубокой царапины на щеке, кровь из которой запачкала его лицо и светло-каштановые, немного волнистые волосы, едва достающие ему до плеч. Видимо, он просто утирал ее рукавом рубашки, сидя здесь все это время и даже не попытавшись выйти наружу и сбежать, когда все стихло, хотя у него был шанс. Он остался здесь намеренно. При этой мысли Тристан обвел глазами дом, задерживая взгляд на досках, которыми были закрыты все окна. — Хорошо, Марк Сарджент. Ты устроил нам ловушку, которая сработала. И ты явно ждал не нас все это время. — Я думал, что они вернутся, — недолго помолчав, ответил Марк дрогнувшим то ли от злости, то ли от отчаяния голосом, что Тристан заметил, посмотрев в его красные глаза.- Я хотел… хотел убить их… всех. — Они покинули город, Марк. Их здесь больше нет, — попытался успокоить его Тристан, видя, что мальчик, будто начав отходить от шока, становился все более и более отрешенным, а его руки начинали все больше и больше дрожать.- Твои родители… — Они мертвы, — шепотом произнес Марк, тяжело сглотнув. — Где они? — Наверху. Тристан взглянул на Сиенну, и та, позвав остальных, поднялась с ними по лестнице, оставив их вдвоем. — Тебе удалось где-то спрятаться во время нападения? — уточнил Гамильтон, пытаясь понять, как Марку удалось выжить. Ведь нападавшие убивали без разбору — и женщин, и детей все возрастов. Марк покачал головой, снова сдвинув брови к переносице. — Они не убили меня. Хотели… но не убили. Просто… заставили на все смотреть, — проговорил он шепотом, заставляя Тристана прикрыть от ужаса глаза. — Мне очень жаль, что твоих близких больше нет, Марк, — также шепотом сказал мальчику Тристан, сжав обеими руками его плечи и чувствуя, как у него разрывается сердце при виде него. Марк был единственным выжившим в этом городе, по крайней мере, единственным, кого они сумели найти. И он все это время находился в доме, где лежали тела его родителей, став свидетелем их жестокого убийства. Тристан не понимал, почему они решили оставить Марка в живых, но предполагал, что они просто хотели, чтобы в Вердене остался хотя бы один свидетель, выбрав для этой ноши ребенка. Его жизнь была на грани безумия, от которого его нужно было спасать, Тристан это понимал и видел это в его глазах, но еще в его глазах было что-то, что заставляло Гамильтона терять дар речи каждый раз, когда он в них смотрел.- Ты не можешь оставаться здесь, — попытался донести до него Тристан, дотронувшись рукой до его щеки.- Верден разрушен, а его жители убиты. Здесь у тебя больше нет дома, поэтому ты поедешь с нами и о тебе позаботятся. Все будет хорошо, Марк, ты в безопасности, — пообещал Тристан, чувствуя, что обязан сделать все, что от него зависело, чтобы это действительно было так. Чтобы после всего произошедшего у Марка Сарджента появился шанс на нормальную жизнь.- Теперь все будет хорошо. — Доставим его в детский дом? — даже не столько спрашивая, сколько уточняя, произнесла Сиенна, когда они вышли из дома и направились к своим лошадям. — Нет. В Карлий. — В столицу? — не поняла та, выставив руку вперед и не давая Тристану запрыгнуть на своего коня.- Но почему? — Потому что его место в столице, Сиенна. Мы нужны ему, — твердо произнес Гамильтон, обернувшись и взглянув на Марка, который сидел на отдельной лошади, глядя куда-то в сторону своим слишком тяжелым для ребенка взглядом, — а он нужен нам.Глава 2
7 июля 2018 г. в 17:05
Тогда.
Кларенса бросало то в жар, то в холод, и он не знал, было ли тому причиной то, что в этой большой комнате сейчас было слишком тесно из-за количества находившихся здесь людей, или же то, что дедушка просил его не плакать, а ему очень хотелось. Но он держался, пускай нижняя губа и подрагивала предательски, что замечал каждый, кто кидал свои короткие и сожалеющие взгляды на этого светловолосого мальчика, стоящего ближе всех к кровати, на которой смиренно ждал своей смерти седой и осунувшийся Настоятель, который до последнего отказывался переезжать в королевский замок, в одни из самых шикарных покоев, которые любезно выделил ему Король. Уговоры Короля и его настойчивый тон подействовали только тогда, когда Настоятель почувствовал себя действительно плохо и ему потребовалось постоянное наблюдение врача, лучшего врача, которого только смог сыскать его величество. Он приказал прислуге, как и врачу, постоянно находиться подле Настоятеля и выполнять любую его просьбу, поручил разместить в соседних покоях рыцарей Священного Ордена и внука Настоятеля, Кларенса Лэйна, чтобы он мог как можно дольше побыть со своим дедушкой, и вряд ли было что-то, что Король не согласился бы сделать ради того, чтобы Настоятель прожил еще какое-то время и не уходил в мир иной во время ненадолго воцарившегося в королевстве мира.
«Я бессилен против времени, отведенного мне», — говорил Настоятель королю Освальду, понимая, что в скором времени умрет, и не собираясь зря обнадеживать тех, кто до последнего надеялся на обратное.
Разумеется, были и другие причины, по которым смерть Настоятеля могла стать ужасной катастрофой, которая повергла бы страну в бесконечный хаос, и это понимал каждый, кто стоял сейчас в королевских покоях и с замиранием сердца прислушивался к тяжелому дыханию пожилого Настоятеля. За исключением, может быть, маленького плачущего мальчика, стоящего рядом с Кларенсом Лэйном, четырнадцатилетнего Леона Эйнсворта, который переживал сейчас сугубо за своего друга, его младшей сестры Дафны, крепко держащей его за руку, Ария Гамильтона, стоящего рядом со своим отцом, и юного принца Леандра Фицроя, с которым отец пока что не делился всеми своими переживаниями и который просто не мог оценить весь масштаб происходящей на его глазах трагедии.
Еще пару дней назад Освальд и приближенные к нему люди надеялись, что это все-таки не произойдет и любимый народом Настоятель Эдмунд Лэйн побудет во главе собора еще немного. Но удача в последнее время стремительно избегала Новый Эралеон. И страшно было вовсе не то, что умирал достаточно пожилой человек, который прожил довольно долгую жизнь, страшно было то, что не так давно погиб его сын, прямой наследник титула. Во главе собора уже очень долгое время стояли Лэйны, и титул передавался по наследству от отца к сыну, в крайнем случае к дочери, но эта традиция никогда не нарушалась, поэтому за безопасностью наследников следило королевство, хотя еще несколько десятилетий назад подобное не практиковалось. Люди короля, в число которых входила и армия, и люди, стоявшие во главе собора, существовали автономно и не зависимо друг от друга, и благодаря этому и члены Священного Ордена получали полную автономию и неприкосновенность. Так было всегда, поэтому само решение сына Настоятеля и его прекрасной отважной жены выехать за пределы Карлия и помогать пострадавшим от войны людям всех шокировало. Очень долгое время сын Эдмунда Лэйна вместе со его женой занимались тем, что путешествовали в города и деревни, пострадавшие от набегов врагов, помогали хоронить умерших, проводили службы в маленьких церквях и служили людям незаменимой опорой. Они делали это, несмотря на то что понимали, что за пределами каменных стен Карлия они становились ходячей мишенью, ведь, нацелившись на наследника титула Настоятеля, враг одновременно нацеливался и на короля, которого из-за внутренней войны и распрей убить было гораздо легче. И вскоре опасения Настоятеля и короля нашли свое оправдание, потому что прямого наследника и его жену убили, из-за чего по королевству прокатилась волна возмущений и беспокойства. И пускай король Освальд выражал полное спокойствие и благоразумие на каждой из аудиенций, он прекрасно понимал всеобщее волнение. Человек, который должен был принять титул Настоятеля после смерти Эдмунда Лэйна, был мертв. Это могло изменить слишком многое.
— Как ты думаешь, он справится с этим? — прошептала юная Дафна Эйнсворт, взявшись обеими руками за руку старшего брата и заглядывая в его напряженное лицо своими большими глазами. Лицо Леона тут же приняло спокойное и безмятежное выражение, и он даже улыбнулся сестре, пускай улыбки сейчас были вовсе неуместны. Но эта улыбка успокаивала Дафну. Глядя на нее, ей вовсе не хотелось плакать.
— Да. Конечно. Но ему будет очень сложно, — шепотом отвечал Леон, наклонив голову к младшей сестре.- Поэтому я совсем скоро дам клятву и вступлю в Орден. И тогда он не будет справляться с этим один.
Дафна молчала какое-то время, глядя в глаза Леона, в которых отражались зажженные в комнате свечи, отчего казалось, будто в его взгляде в этот момент плескалось самое настоящее пламя, а затем крепче сжала его руку, посмотрев уже на Кларенса, замершего в одной позе и склонившего голову над дедушкой.
— Я тоже, — шепнула Дафна брату, привлекая внимание стоящего совсем рядом к ней Леандра Фицроя.- Ты ведь не забыл? Я тоже, — более твердо повторила она, на что Леон только еле заметно улыбнулся, кивнув.
Совсем скоро двери распахнулись, и в покои вошел король, при виде которого каждый мужчина и мальчик, что был в комнате, склонили свои головы, чтобы его поприветствовать, а женщины и девочки сделали строгие реверансы. Король поднял руку в знак того, что рыцари могли поднять свои головы, и прошел к кровати Настоятеля. Кларенс, чувствуя какое-то смущение из-за того, что король находился сейчас так близко к нему, все-таки смог поднять на него глаза, наконец оторвав их от дедушки и позволив им наполниться слезами. Освальд, заметив это, положил свою большую руку на его худое острое плечо, из-за чего Кларенсу показалось, что он еще прирос к месту, на котором стоял, намертво. Нет, он и раньше видел короля, потому что с ним часто виделся его дедушка, но он никогда не видел его так близко. Статный светловолосый мужчина со строгими глазами и очень четкими чертами лица произвел на Кларенса довольно сильное впечатление. Даже если бы его голову не украшала сверкающая драгоценными камнями корона, по одному его величественному виду можно было понять, что этот человек был настоящим королем.
— Простите мне мою бестактность, Ваше Величество, — со слабой улыбкой проговорил Эдмунд Лэйн, заставив всех стоящих подле него и слышащих его извинения за то, что не смог поздороваться с королем как подобает подданному, улыбнуться и переглянуться.
Улыбнулся и король, взяв Настоятеля за руку одной рукой, а вторую положив ему на плечо.
— Я прибыл намного позже, чем должен был. Поэтому я рад, что Вы все еще с нами, Эдмунд.
— Да, хоть я и чувствую холодное дыхание смерти, весь мой дух все еще противится этому, — вполголоса сказал Настоятель, заставив короля покивать в понимающем или же, скорее, в уважительном жесте.- Я рад, что смог увидеть Вас, Ваше Величество.
— Вы достойно выполняли свой долг и были очень любимы народом, так что ваше сердце должно быть спокойно, -заверил Настоятеля Освальд, на что тот слабо улыбнулся, переводя дыхание.
— Я всегда… всегда хотел быть полезным этому королевству, потому что я всегда любил и буду любить его всей душой. Все, чего я хотел, это счастья и мира этим местам.
— У меня нет в этом никаких сомнений, — так же тихо проговорил Освальд, заметив то, как Настоятель поморщился, прикрыв глаза и тяжело сглотнув. Близок был час его смерти.- Эдмунд, вы должны назвать своего приемника.
— Вы ведь знаете, Сир, — слабо произнес Настоятель.
— Это просто формальность.
Некоторые присутствующие, включая советника короля Джозефа Кордейла, который даже подошел ближе к кровати Настоятеля, стали бросать друг на друга многозначительные взгляды, потому что многие из них до этого момента считали, что решение Настоятеля изменится.
— У меня только один наследник, и я доверяю ему все, чем владел сам, — спустя недолгую паузу Настоятель протянул руку к Кларенсу, который снова посмотрел на дедушку, подойдя ближе и дав ему взять себя за руку. Король тоже перевел глаза на мальчика, как и все присутствующие в комнате, в которой, кажется, воцарилась гробовая тишина.- Ты знаешь, я готовил тебя к этому с рождения, Кларенс. Я не знал, что все выйдет именно так, но… каким-то образом чувствовал, что я должен. На твои плечи выпадет нелегкая ноша, но ты знаешь, что делать, Кларенс. Храни… Истину, что бы ни случилось. И помни, насколько ценна твоя жизнь.
Когда Освальд вышел из покоев, оставив Настоятеля проститься с близкими ему людьми, за ним вышел и советник Кордейл, который всегда и везде следовал за королем, а также Тристан Гамильтон, которого Освальд подозвал к себе жестом.
— Если хотите знать мое мнение, Сир…- нагнав короля, попытался сказать Джозеф Кордейл, которого Освальд прервал одним коротким взмахом руки, резко останавливаясь посреди длинного каменного коридора. Король обернулся, взглянув куда-то поверх головы Гамильтона и многозначительно кивнул своей личной охране и прислуге, отчего те, поклонившись, оставили их троих наедине. После этого Освальд взглянул на терпеливо выжидающего Кордейла, готовый его выслушать.
— Теперь говори.
— Я глубоко убежден, что мы не можем позволить этому случиться, Сир.
— Я не думаю, что сейчас у нас есть выбор, Джозеф, — покачав головой, ответил король.
Лицо Кордейла, наполовину освещаемое светом от факелов, горящих по всей длине коридора на стенах, исказилось в понятной только ему эмоции. Тристан Гамильтон, взгляд которого всегда казался высокомерным из-за того, как он держал голову, глянул на советника, чуть приподняв свою бровь, но не сказав ни слова, пытаясь привыкнуть к тому, что еще долгое время будет становиться свидетелем подобных разговоров как с королем, так и между людьми, окружавшими его.
— При всем уважении, Ваше Величество, сейчас мы не должны искать компромиссов, — негромко продолжил Кордейл, подойдя ближе к королю.- Не можем же мы позволить мальчишке стать во главе собора, это просто невозможно. Неприемлемо. Вы должны сами назвать будущего Настоятеля и сделать это как можно быстрее.
— При живом наследнике? — с усмешкой произнес Освальд, положив руку на рукоять своего меча.- В.о.т. что воистину невозможно, Джозеф. Или предлагаешь мне взять грех на душу и избавиться от него? Выставить все так, будто это простое совпадение, что наследник титула умирает сразу же после смерти Эдмунда Лэйна? — сказал он таким тоном, будто спрашивал: «Ты, должно быть, смеешься надо мной?»
— Если мы хоть как-то не вмешаемся, поднимутся волнения, Сир.
— Я думаю, их будет больше, если он все-таки не примет титул, — многозначительно сказал Освальд, который прекрасно понимал такое беспокойство со стороны советчика, но, похоже, впервые за время своего правления вынужден был с ним не согласиться.- Все, что сейчас происходит, Джозеф, это поменяет многое. Я знаю. Нужно быть к этому готовым.
— Никогда еще во главу собора не вставал человек младше тридцати лет. Кларенсу Лэйну — д.в.е.н.а.д.ц.а.т.ь. Да, до восемнадцати лет ему будут покровительствовать приближенные, но если после он решит отказаться от этого покровительства… Он все равно будет слишком молод. Для принятия этого титула нужно слишком многое, и к этому также нужно быть готовым. Вы понимаете, о чем я, Ваше Величество. В таком возрасте узнать Истину…- продолжал выражать свои опасения Джозеф Кордейл.- Мы не знаем, чем это может обернуться. К тому же, не все будут ему доверять. Народ поделится на два лагеря, мы просто сделаем из него мишень для тех, кого всегда что-то не устраивало. Что, если начнется гражданская война? Разве мы можем допустить подобное сейчас?
— Достаточно, Джозеф. Я понимаю все риски и понимаю, как к этому может отнестись народ. Ты прав, возможно, начнутся волнения, возможно, даже сильные. Но до войны не дойдет, этого, как ты заметил, мы допустить не можем, — Освальд развернулся и подошел медленным шагом к окну, взглянув на прекрасный собор, возвышающийся над второй половиной города, прямо за цитаделью.- Это случится. Кларенс заберет титул, потому что иначе быть просто не может. Моему деду после стольких лет продолжающейся борьбы удалось остановить распри между церковью и королевской властью, и с тех пор между нами мир, который я всеми силами стараюсь поддерживать. Я не позволю себе рисковать этим миром из-за возраста наследника. Эдмунд по какой-то причине уверен в нем, а мы должны доверять его решениям, за все время службы он ни разу не дал повода усомниться в себе. Поэтому не знаю, как за пределами этого замка, но в его пределах в.с.е. должны поддерживать Кларенса Лэйна. Я надеюсь, это понятно?
— Да, Сир, — одновременно ответили главнокомандующий армии и советчик, коротко переглянувшись.
— Тот приказ, который Вы отдали пятнадцати рыцарям…- начал Джозеф, но практически сразу же был прерван взмахом руки короля.
— Распорядись, чтобы они помедлили с его выполнением.
— Желаете выждать?
— Да, пусть пройдет еще какое-то время. Кларенс еще официально не принял титул. Так что ступай и проследи за всем этим, — сдержанно махнув рукой, приказал Освальд, и советчик поспешил откланяться, после чего в помещении остались только два человека, еще какое-то время сохранявшие полное молчание, будто чтобы убедиться, что ни единый шорох не заставит их думать, что свидетелями их разговора могли стать третьи нежелательные лица.- Сэр Тристан, помнишь, о чем мы говорили совсем недавно? То, о чем я тебя попросил?
— Разумеется, Сир. Вы все-таки хотите, чтобы я тренировал Кларенса вместе с моим сыном и остальными? — уточнил Тристан Гамильтон, занеся руки за спину и сцепив их в замок под бордовой длинной мантией.
— Верно. Это против устоявшихся традиций и того, во что верит народ, но народ и не должен знать о том, что Кларенса обучают оружию, — произнеся это, Освальд повернул голову на Тристана и взглянул в его вытянутое и отрытое от волос лицо, задержав взгляд на шраме, рассекающим лицо от левого глаза до самых губ. Он получил этот шрам во время одного из сражений и очень не любил его, хотя его люди, да и сам король считали, что это придает ему большего устрашения, а подобное никогда не бывает лишним для человека в его положении.- Его родители погибли именно из-за того, что охраны не оказалось рядом, а они не смогли себя защитить. Нельзя позволить подобному повториться, его жизнь слишком ценна.
— Я понимаю и полностью согласен с этим. Я выполню Ваше желание.
— Благодарю, Тристан.
— Должен сказать, Ваше Величество, что один из моих подопечных не так давно снова выразил стремление вступить в Священный Орден, — вдруг произнес Тристан, вспомнив об этом в ту самую секунду, когда уже собрался покинуть короля и вернуться к своим обязанностям.
Король снова оторвал свой взгляд от окна и развернулся, прислонившись поясницей к каменному подоконнику.
— Правда? Кто именно?
— Леон Эйнсворт, — пояснил Тристан, и Освальд, услышав это имя, заметно улыбнулся, качнув головой.
— Этот малый далеко пойдет. Он очень талантлив для своего возраста, я лично видел, как он управляет мечом. Успел перенять все от своего отца.
— Не могу говорить с уверенностью, но мне кажется, что-то же самое сейчас обдумывает и его сестра.
— Вот значит как? Верно так же, как и их родители, — усмехнулся Освальд, складывая руки на груди и посмотрев прозрачным взглядом куда-то в сторону.
Эйнсворты. Он сразу же их вспомнил. Тех двоих, состоящих раньше в Священном Ордене и славившихся своей доблестью и способностями на всю цитадель. О них часто говорили среди рыцарей, и сам Освальд нередко встречался с отцом Леона и Дафны, чтобы услышать его мнение. Детям их нередко предвещали такую же тяжелую, но полную героизма судьбу, и, похоже, подобные пророчества были небеспочвенны.
Тристан покивал, приблизившись к королю.
— Я не знаю, насколько это хорошая идея, если быть честным, — сказал он, снова привлекая внимание Освальда.
— Они близки с Кларенсом?
— Да, Сир. Они всегда вместе. Особенно в последнее время.
— Тогда это хорошая идея, — проникновенным голосом заверил Тристана Освальд, отстранившись от окна и взмахнув подолом своей богато отделанной мехами мантии, чтобы расправить ее. Гамильтон успел заметить, прежде чем король отвернулся от него, как глаза его как-то по-особенному сверкнули.- Чем крепче их узы, тем меньше им хочется их разорвать.