Глава 4
14 июля 2018 г. в 05:46
Тогда.
— Что за бред…-проговорил себе под нос Марк, стоя на небольшом мосту через канал и глядя на кажущийся невероятно огромным собор, что возвышался прямо перед ним.
Этот собор был построен из желтого кирпича, поэтому казался очень старым, хотя был возведен на этом месте около двухсот лет назад лучшими строителями и мастерами Нового Эралеона. Марк оглядывал это готическое произведение искусства с неким недоверием или же непониманием в глазах. Его смущало то, что собор был таким высоким и большим, пускай и очень красивым. Ну или же то, что он до этого момента об этом месте только слышал, и сейчас видеть его своими глазами было странно. В общем, он не определился, но точно понял, что важность этого здания преувеличивают. У собора помимо главного входа с большими темными дверьми было еще два поменьше, располагающиеся по бокам от центрального, и именно это визуально заставляло собор казаться больше. Марк поднялся взглядом по разноцветным витражам, украшавшим продолговатые и узкие окна собора, и посмотрел на небольшой крест, что был по центру на самом верху. Он хмыкнул, разворачиваясь, чтобы уйти, и внезапно натыкаясь на этого светловолосого парня, одного из тех троих, кто каким-то необъяснимым образом оказывались там, где находился Марк. И если слишком амбициозных брата и сестру можно было заподозрить в слежке, то на Кларенса он бы так думать явно не стал…
— Это не бред…
Они не поладили с самого начала.
— Это собор, — сухо произнес Кларенс, чуть сузив свои яркие глаза. Марк не мог в них адекватно смотреть. Цвета они были точь-в-точь, как-то озеро недалеко от Вердена, где раньше он мог пропадать часами. Синие и блестящие, а порой даже казалось, что в них, не переставая, ходила рябью вода. Как сейчас.
— А, ну да, — дернув головой, сказал Марк, быстро оглядев Кларенса с ног до головы, — ты же священник. Пастор, да?
— Я Настоятель, а не пастор, — с долей возмущения поправил Кларенс, складывая руки на груди. Его раздражал даже не сам факт того, что этот Марк перепутал, а то, что он вовсе не перепутал и сказал это намеренно, хотя до этого при нем несколько раз обсуждался титул Кларенса.
— Разве не одно и то же?
— Нет.
— Не вижу никакой разницы, — пожал плечами Марк, посмотрев куда-то за спину Кларенса и встречая глазами Леона, который оббегал весь Карлий уже в восьмой раз, как делал каждое утро без исключений.
Кларенс закатил глаза, и его всегда спокойное лицо немного исказилось в непонятной эмоции.
— Вообще-то…
— Кларенс! — прервал его голос Леона, который, отдышавшись, поднялся на мост, приближаясь к ним.- Идем на тренировку. Дафна уже там, начнем раньше сегодня.
Кларенс коротко кивнул и, еще раз смерив взглядом Марка, прошел мимо Леона, коснувшись рукой его плеча. Старший Эйнсворт обернулся, жестом показав, что сейчас нагонит его, и блондин не стал его ждать, спустившись с моста. Марк прислонился боком к перилам, перекрещивая руки на груди и осматривая Леона, который повернулся к нему, улыбнувшись.
— Не хочешь присоединиться? — спросил он, уперев одну руку в бок, а вторую положив на расписную рукоятку своего меча. Марк заметил, что меч у Леона был очень красивым, будто он был выкован для украшения, а не для боя.
— К чему?
— Тренировки. Рукопашный бой и владение оружием, любым оружием, здесь поощряют индивидуальные способности и предрасположенности к каким-то конкретным видам оружия. Так, у нашей армии есть разведчики, которые пользуются самым разным оружием; рыцари, которые владеют только мечами; лучники; те, кто владеет копьями или ножами. Вон там, — сказал Леон, обернувшись и указав Марку рукой на цитадель, — внутри школа. Белое здание с темной крышей, ты его видел. Там проходят обучение те, кто состоит в армии короля, и будущие бойцы Священного Ордена.
— Священный Орден? — переспросил Марк, убрав свои темно-рыжие, практически каштановые волосы от лица. Раньше он часто слышал про этот Орден, но никогда не понимал сути и не вдавался в подробности.
— Пойдем, — кивнув в сторону, сказал Леон, снова растянув губы в слабой улыбке. Он спустился с моста и медленным шагом пошел в сторону цитадели, и Марк, какое-то время просто глядя ему вслед, все-таки пошел за ним, быстро нагнав.- Его так назвали, потому что он связан с Настоятелем.
— Телохранители пастора? — с усмешкой произнес Марк, взглянув на Леона.
— Вроде того. Эти люди связывают себя с ним клятвой, защищают его жизнь любой ценой и поддерживают каждое его решение. Жизнь Настоятеля в какой-то мере всегда в опасности, поэтому он находится под защитой этого древнего Ордена. А люди, состоящие в этом Ордене, очень важны, поэтому они наделены такой же неприкосновенностью, как и Настоятель, они так же ассоциируются с собором и поэтому они никак не связаны с делами армии и имеют полное право не подчиняться приказам короля. Раньше, когда короли враждовали с церковью, правила были намного строже и между армией и членами Ордена была невидимая стена, было запрещено какое-то либо сотрудничество и поддержка, дабы не возникало заговоров и восстаний. Сейчас у Ордена по-прежнему есть такая автономия, но король живет в союзе с собором, поддерживая мир, поэтому все не настолько сурово, — Леон и Марк вошли в цитадель, внутри стен которой громкое эхо доносило от стены до стены лязг мечей и спутанные между собой голоса, отдающие команды или ведущие счет. Пройдя вдоль высоких казарм и завернув за одну из них, они вышли к школе, у которой располагалась большая тренировочная площадка, но Леон, к удивлению Марка, прошел мимо нее, открыв одну из дверей школы и кивком пригласив его зайти. Внутри был еще один, но не такой большой тренировочный зал, в котором находилось несколько рыцарей высокого ранга, негромко переговаривающиеся в стороне, Тристан Гамильтон с каким-то парнем возраста Леона, и Дафна с Кларенсом, ведущие бой с деревянными палками, причем Марк заметил, что Эйнсворт всегда нападала, а Кларенс только защищался.- Сейчас в Орден довольно трудно вступить. Эти люди постоянно находятся с Настоятелем, поэтому, вступив в Орден, очень легко к нему подобраться. Из-за этого людей выбирают тщательно и зачастую проверяют на доверие.
— И кто в этом Ордене сейчас состоит? — бесстрастно спросил Марк просто ради интереса, снова посмотрев на Леона и столкнувшись с ним глазами.
— Сейчас никто. Настоятель сменился, поэтому нужно заново сформировать Орден, обновив состав.
— Дай угадаю, — хмыкнул Сарджент, — ты в него вступаешь.
— Вступаю.
— Почему?
— Это сложно вот так объяснить, — Леон покачал головой, взглянув на Кларенса, а затем снова вернувшись к Марку, глаза которого вдруг стали невероятно серьезными, — мы должны быть с ним. Защищать его.
— Мы? — не понял Сарджент, которому явно не могло послышаться.
Леон ничего ему не ответил, немного приподняв уголки губ и легким движением вынимая меч из ножен, чтобы начать тренировку.
Марк знал. От этого парня так и веяло предназначением спасти мир, было бы странно, если бы такой, как он, не собирался вступить в этот странный, но жутко важный Орден. К тому же он успел заметить, что он и Кларенс были довольно близки. Марк понял это вчера, когда с Кларенсом внезапно что-то случилось. Дафна сказала ему, что у него просто заболела голова и с ним такое часто случается, и этого удивило Сарджента, потому что он еще никогда не видел, чтобы головные боли были настолько сильными, что человек даже двигаться не мог, а только жмурился и хватался за голову. И Леон все это время был рядом с ним и среагировал он быстрее всех, будто был готов к этому в любую секунду. Он был предан ему.
Никто не знал, почему он был так предан ему.
Этого порой не понимал даже сам Кларенс.
— Он будет заниматься с нами? — спросил он вскоре у Леона. Марк к тому времени уже не первый раз тренировался вместе с ними, и Кларенс с Дафной все больше и больше стали сомневаться в том, что это было просто совпадение.
— Считаешь, что это плохая идея?
— Нет, — быстро ответил Кларенс. Он неотрывно наблюдал за тем, как Марк управлялся с мечом, и должен был признать, что что-то в нем все-таки было. Но они по-прежнему мало разговаривали. А если и разговаривали, то только препирались о чем-то.- Просто… он не такой, как мы.
— Дай ему шанс, и однажды он спасет тебе жизнь, — с уверенностью, которая вызывала у Кларенса дикие сомнения, сказал Леон, открыв бурдюк и отпив воды.
— С чего бы? — фыркнул Кларенс, приподняв бровь и недоверчиво качнув головой.
Леон просто смотрел на него какое-то время, прекрасно видя, что Кларенс, замечая на себе его взгляд, упорно делала вид, что ему интереснее было смотреть куда-то в сторону, чем на него. Его губы были плотно сжаты, и он кусал их изнутри, перебирая пальцами крест, что свисал с его запястья, старательно пытаясь выдержать давление Леона, который понимал, что он был таким нервным вовсе не из-за Марка Сарджента.
— Все еще злишься, что я вступаю в Орден? — спросил Леон, легко улыбнувшись, будто чтобы развеять эту напряженную атмосферу.
— Я не злюсь, — возразил Кларенс, покачав головой, — уже нет. Просто эта клятва…
— Она меня не смущает, — твердо сказал Леон, заставив Кларенса посмотреть на него и увидеть в его больших глазах ту же настойчивость, что была в его голосе.
Марк, случайно подслушавший тогда этот разговор, понял одну очень важную вещь: похоже, сам Кларенс вовсе не хотел, чтобы его кто-то защищал. Точнее, возможно, он был бы и не против, если бы в Ордене состояли люди, которых он знал не так близко, как Леона с его сестрой. И, похоже, дело было вовсе не в том, что он волновался о том, что люди, вступившие в Орден, моментально становились такой же мишенью, как и он, и постоянно рисковали жизнью, ведь, как уже понял Марк, Леон Эйнсворт подавал слишком больше надежды и демонстрировал слишком хорошее мастерство, чтобы переживать за то, что он так просто позволит себе погибнуть, осознавая собственную важность. Причина того, что Кларенс так остро на это реагировал, явно была в другом. В клятве? Той самой, разговор о которой так резко прервался?
Но это было не всем, что напрягало Марка Сарджента в постоянной близости с этими тремя. И причина была даже не в мальчишке-пасторе, с которым у него не сложилось с самого первого дня. Леон Эйнсворт вызывал у Марка бесконечные приступы непонимания каждый раз, когда он находился рядом. По правде говоря, он раздражал его. И вовсе не тем, что у него идеально получалось все, к чему он притрагивался и чем занимался. И не тем, что вокруг него всегда поднималось какое-то волнение, стоило ему принять участие в турнире или вызваться на охоту, где он мастерски показывал себя. Это еще можно было стерпеть, без подобных людей никто бы не относился к рыцарям с таким возвышенным уважением и почестями. Дело было в характере Леона, который никак не вязался с его образом «будущей легенды» и тем, каким он становился, когда брал в руки меч. Он был слишком добрым. Слишком заботливым. И постоянно делал вид, будто ему до всего было какое-то дело. Марк постоянно чувствовал это на себе и никак не мог понять, чего он так к нему прицепился. Будто это вообще имело какой-то смысл и было невероятно важным. Ему вовсе не нужна была забота Леона. Совсем.
С Кларенсом Лэйном же все было наоборот. Он упорно не мог увидеть в Марке того, что в нем сразу же рассмотрел Леон, который относился к нему точно так же, как и к ним с Дафной. По правде говоря, Кларенс поначалу даже не старался это увидеть, ведь Марк постоянно отталкивал его. Он всех отталкивал, пусть не напрямую, ведь он находился рядом, никуда не сбегал и не отгораживался стеной, слушая и разговаривая с ними, но у Кларенса все равно возникало ощущение, что он, если он захочет, сможет легко и быстро от всего отказаться. Подобное недоверие вызывало конфликты, и Леон всегда незаметно пытался их уладить, как обычно улыбаясь и сводя все к шутке или разговору по душам. Марк это замечал. И это раздражало его. Он и сам не знал почему.
— Думаешь, я не знаю, что ты делаешь? — спросил он однажды у Леона, когда они остались наедине в тренировочном зале. Эйнсворт посмотрел на него с легким вопросом в глазах, и ни один мускул на его лице не дрогнул, будто он даже не заметил этой вселенской претензии в голосе Сарджента.- Это слишком очевидно. Ходишь и говоришь всем, какой я хороший и что нужно дать мне шанс, будто я об этом шансе вообще просил. Говоришь им, что делать, держишь ситуацию под контролем, весь такой с умным и все понимающим видом и с таким спокойным и располагающим к себе голосом. Прекрати это, — приблизившись к Леону и взглянув в его глаза своим тяжелым взглядом, бросил Марк.- Просто прекрати. Со мной это не сработает. Мне это не нужно, понимаешь?
Леон выслушал его не перебивая и все это время внимательно на него глядя, перестав полировать свой меч. На мгновение Марку даже показалось, что его это разозлит, более того, в какой-то степени Сарджент именно на это и рассчитывал. Но его это не злило. Он даже слабо улыбнулся Марку, опустив взгляд и снова принявшись за работу.
— Я делаю это, потому что отношусь к тебе, как к брату, Марк.
— Но ты не мой брат, Леон. И ты не станешь им. Просто прекрати.
Не то чтобы Леона задели эти слова… он все понимал. И прекрасно замечал отношение Марка к нему лично, как и ко всем остальным, поэтому подобные слова вовсе не были для него неожиданностью. Марк всегда говорил, что думал, и на тот момент он действительно думал именно так, но Леон был глубоко убежден, что время могло это изменить. Ведь он уже стал частью их жизни, и это невозможно было игнорировать. Леон никогда не встречал таких людей, как Марк Сарджент, но был уверен, что эти люди были своими собственными заложниками. И лучшее, что можно было для них сделать, даже если они об этом не просят, — это тоже стать их заложниками. Добровольно. Тогда они смогут отпустить себя. Леон понимал, что Марк был сломан, пусть многие и думали, что это было вовсе не так, их с Дафной и Кларенсом невозможно было обмануть. Люди действительно ломались по-разному, и если по Марку сейчас этого не было заметно, когда-нибудь это обязательно проявится, и было неизвестно, как и в какой форме.
Время шло слишком быстро. И года, проведенные вместе, поменяли очень многое. Даже отношения Кларенса и Марка в каком-то смысле изменились. Нет, их разговоры по-прежнему были… особенными, и формат их отношений явно отличался от всех остальных, но для Леона и Дафны, и даже для них самих было очевидно, что они уже слишком привыкли к присутствию друг друга и не могли перестать препираться, когда находились рядом. Кларенс понимал, что все-таки ошибался на его счет. Марк вовсе не был тем, кто быстро и легко от всего отказывается, он был слишком принципиальным. И пусть иногда по его поведению казалось, что для него ничего не имеет смысла, это явно было неправдой. Просто он был таким. Погруженным в себя и нередко молчащим, во многом ироничным и прямолинейным одновременно, не интересующийся дружбой и прочими не нужными ему вещами, но по-прежнему находящийся в компании все тех же троих людей. Они все стали чем-то большим, пускай сам Марк никогда об этом не говорил и, похоже, даже не думал. Его взгляд был таким же тяжелым и пронизывающим, но Кларенс, как и остальные, уже не ощущали на себе его тяжести. Кларенс нередко наблюдал за ним на тренировках, поэтому замечал, что ту жесткость, которая все время была внутри него, Марк вкладывал в оружие, которым владел все лучше и лучше, каждый день усердно занимаясь. И если раньше все взгляды во время совместных тренировок были прикованы к Леону, то теперь это происходило с Марком и Дафной, потому что Леон часто выезжал за пределы столиц вместе с армией, участвуя в сражениях. Он вовсе не обязан был это делать, ведь состоял в Священном Ордене, но содействие членов Ордена армии вовсе не было запрещено, и Эйнсворта часто просили присоединиться, в чем он отказывал, только если считал нужным остаться с Кларенсом.
На посвящении Леона в рыцари Ордена Марк наконец спустя столько лет понял, в чем было дело. Это было крупным и очень торжественным событием, которое проходило в замке короля в присутствии целого множества высокопоставленных лиц, самых лучших рыцарей и, конечно же, самой королевской семьи. Марк даже поначалу не хотел туда идти, когда получил приглашение, но взволнованная Дафна, мечтающая увидеть это своими глазами, все-таки уговорила его пойти с ней — он не смог ей отказать, ибо младшая Эйнсворт обладала просто феноменальным даром убеждения. К счастью, сама церемония была недолгой. Сначала речь говорил король, перечисляя все сильные стороны Леона Эйнсворта и заранее благодаря его за верную службу. Затем Леон произносил клятву, после чего Кларенс должен был вручить ему меч и символ Священного Ордена — брошь в виде черного блестящего креста, которую он пристегивал к левой стороне мантии на уровне сердца. Марк наблюдал за происходящим без особого интереса, но, когда Леон наизусть произносить клятву, положив руку на сердце, все внимание Сарджента в этот момент было сосредоточено на словах клятвы. Именно тогда он осознал, что так напрягало Кларенса и смущало тех, кто тоже желал вступить в Орден, но так и не осмелился этого сделать. Клятва, принятая Орденом, отличалась от той, которую обычно произносили те, кто становится рыцарем, ведь рыцари отдавали свою жизнь королевству и служили ему на благо, подписывая себе смертный приговор только в случае предательства. Члены Ордена же клятвой связывали себя только с Настоятелем и были в ответе только за его жизнь, а не за свою собственную.
«…клянусь добровольно согласиться на смерть, если Настоятеля лишат жизни по моей вине, в моем присутствии или же в мое отсутствие, и умереть мне без чести, если я когда-либо его предам, заставлю его открыть Истину, что он должен беречь, или же не соглашусь с его решением, даже если оно противоречит принципам и законам королевства…»
Когда Леон произносил это, Марк осознал, почему Кларенс долгое время был против его вступления в Орден. Ему просто не хотелось, чтобы дорогой ему человек связывал себя по рукам и ногам, буквально предоставляя ему свою жизнь и все свои принципы, готовый умереть не только в том случае, если не сможет его защитить, но и если подвергнет действия главы собора сомнению. Такая большая ответственность напрягала и больше напоминала самопожертвование. С другой стороны, кто еще мог это сделать, если не тот, кто был более всех ближе к Кларенсу Лэйну? Сейчас общество было как никогда разрозненно, и страсти по поводу возраста Настоятеля и его авторитета не утихали. Общество действительно разделилось на две части: на тех, кто полностью поддерживал Кларенса и признавал его, и тех, кто совершенно не доверял ему. Среди вторых нередко появлялись те, кто желал ему смерти и пытался сделать все, чтобы сместить его с поста Настоятеля. При таких условиях новый Священный Орден оказалось слишком сложно сформировать, но он был просто необходим. И Марк понимал, что на такое были способны только те люди, которых Кларенс меньше всего желал видеть с крестом на мантии, те, кто знал его лучше всех, кто верил в него и его решения настолько, что готов был отдать за него жизнь.
— Истина? — это слово в странном контексте Марк услышал впервые тогда, когда Леон произносил клятву. Но, отвлекшись, он совсем забыл про это, вспомнив только в тот момент, когда они все вместе находились в соборе, придя к тому времени, когда Кларенсу нужно было его закрывать. Заговорившись, из собора в ближайшие часы они так и не вышли, обсуждая войну с Ареоном, сражения и недавнее посвящение Леона в Орден. Тогда он и услышал это слово во второй раз, решив переспросить.
— Да.
— Это что еще за бред?
— Хватит называть все бредом, — с каким-то усталым возмущением сказал Кларенс, подняв руки на уровне груди, будто в мольбе. Он неодобрительным взглядом посмотрел на Марка, который сидел на ступеньке у алтаря, прислонившись спиной и головой к стоящей рядом кафедре, но из-за того, что в соборе горел всего десяток свечей, Марк не смог оценить всю силу претензии в его глазах. Зато он прекрасно видел его волосы, заметно потемневшие за эти годы и переливающиеся золотом в свете свечи.
— Ты правда думаешь, что в тысячный раз твое замечание все-таки сработает и я перестану? — выгнув бровь, усмехнулся Марк.- Некоторые вещи не меняются, пастор.
— Я не…
— Даже не начинай.
— Истина — это книга, хранящаяся в соборе, — дождавшись, пока они оба затихнут, сказал Леон, который медленно ходил из стороны в сторону мимо Марка.
— Книжка? Библия, что ли? — хмыкнул Марк, сгибая одну ногу в колене и упирая в нее свой локоть.
— Ты неисправим, — негромко протянул Кларенс, на что Дафна коротко посмеялась, дотронувшись плечом до плеча Лэйна.- Неужели никогда не слышал об этом?
— Клянусь, Лэйн, ни о каких книжках со странным названием, связанных с собором, кроме библии, я не знаю, — с напускным ерничеством ответил Марк, и Дафна, заметив, что Кларенс собрался что-то ему на это ответить, поспешила его прервать.
— Старый Эралеон распался на пять враждующих королевств не просто так. Никто не знает о том, что именно привело к внешней войне, но то, что ей поспособствовала внутренняя война, более чем очевидно. До того как Эралеон распался, а люди погрязли в войне, что-то произошло в самом Карлие, и это привело к тому, что все население столицы оказалось мертво. Выжили только те, кто покинул город до этого, поэтому им было неизвестно, что именно тогда произошло, — Дафна встретилась глазами с Марком, который все еще смотрел на нее с каким-то вопросом во взгляде, не понимая, к чему он клонит.- Однако в то время был человек, один-единственный, кому удалось выжить тогда. Он покинул Карлий, чтобы никто не узнал о том, что он стал свидетелем того, как зарождалась война, и впоследствии записал все, что произошло, включая причины этого, в книгу. Этот человек после реформации и распада стал первым Настоятелем Нового Эралеона, а книгу эту поместил в собор, назвав ее «Истиной», потому что она отражает истинные причины происходящего в то страшное время. Эту книгу и хранят Настоятели, и только им позволено узнать то, что в ней написано, чтобы никто больше не узнал о том, п.о.ч.е.м.у. произошла трагедия. Таким образом они защищают общество от повторения ошибок.
Марк, явно не ожидав подобного, покосился на Кларенса, который встал и прошел мимо него к свечам, чтобы сменить их и зажечь новые. Сарджент проводил его взглядом, приковав глаза к его бордовой рясе, в которой он еще больше напоминал ему пастора, пускай она все же отличалась и была более удобной, совсем не тяжелой и приталенной, однако достающей ему до щиколоток. Было еще кое-что, что отличало его одеяние от тех, что носили пасторы: у его рясы с левой стороны был разрез практически до самого бедра, но о нем никто, кроме их троицы, не знал, потому что он был скрыт за запахом.
— То есть, если все узнают о том, что произошло тогда, снова начнется война? — наконец поймав взглядом глаза Кларенса, серьезно спросил Марк, перестав иронизировать. Лэйн остановился с одной из свечей в руках возле Марка, замерев и глядя на него каким-то отрешенным и будто его застали врасплох взглядом. Дафна и Леон тоже на Кларенса посмотрели, прекрасно зная, что он не ответит, ведь уже не раз видели его реакцию на подобные разговоры. Марк это тоже понял, и ему не понравилась атмосфера, повисшая в соборе, потому что она была какой-то непонятной и неприятной, поэтому он решил исправить это, издав смешок и посмотрев на Кларенса с вселенской иронией в глазах.- Похоже, эта Истина — жутко важная вещь. Как они могли доверить ее тебе, пастор?
Дафна прикрыла лицо руками, не сумев сдержать одного легкого смешка, который перерос в громкий смех, и вскоре ее поддержал Леон, а Кларенс, почувствовав, что его предали, только улыбнулся, закатив глаза и стараясь сделать все, чтобы не засмеяться в ответ, особенно не смотреть на Марка, который только этого и ждал. Шутки Сарджента пускай и были очень редкими, все-таки были какими-то глупыми, и засмеяться над ними для Кларенса означало сдаться плохому чувству юмора. Но Дафна всегда смеялась над ними. Неважно, насколько они были глупыми, или неуместными, или насколько они могли злить остальных. Она знала, что Леон всегда поддержит ее смех, даже если его мысли были заняты чем-то совсем другим, более серьезным или же опасным. И Кларенсу, на самом деле, глубоко в душе нравилось это: то, что в конце дня они могли смеяться над какими-то странными шутками, обсуждая вещи, которые, возможно, были совсем не предназначены для того, чтобы над ними иронизировали. Но они все равно могли и имели полное право, и в эти самые моменты это казалось самой правильной и необходимой вещью. Даже если завтра или же всего через несколько часов они снова вернутся к оружию и станут невероятно серьезными. И каждый из них, берясь за меч, будет думать о чем-то своем и преследовать свои цели. Леон будет преданно следовать за Кларенсом, иногда участвуя в самых важных сражениях. Кларенс будет улаживать дела собора под руководством своих советников и становиться ближе к народу, пряча ножи под подолом своей рясы. А Дафна с каждым днем будет становиться сильнее и все глубже вникать в скрытые от Ордена дела и стратегии королевства, имея на своей стороне Ария Гамильтона, который служил крепкой нитью между королем с его армией и всеми, кто был так или иначе связан с собором. Неизвестно только, что было на уме у Марка Сарджента каждый раз, когда он брал в руки меч и тренировался где-то в стороне, только иногда соглашаясь сразиться с кем-то. Он никогда не делился тем, что было у него на душе, и насчет его будущего в цитадели все было слишком непонятно. По крайней мере, для него самого, ведь некоторые, включая Кларенса, были все-таки уверены в его скорейшем посвящении в рыцари и вступлении в армию.
Так продолжалось недолго, пока все снова не изменилось в тот момент, когда Дафна отрезала свои прекрасные волосы, струящиеся карамельным водопадом по ее спине и доходящие ей до пояса. Кажется, во всей цитадели нельзя было найти человека, который не любил бы красивые и густые волосы Дафны Эйнсворт и это совершенно невероятное сочетание утонченной женственности с жесткостью и тяжестью кольчуги, которую ее волосы плотно закрывали собой. Она отрезала их так, будто они ничего не значили и были вовсе нелюбимы ею, и это шокировало всех. Кроме Леона, который все понимал.
— Дафна, твои волосы…
Кларенс зашел в дом Эйнсвортов в тот самый момент, когда Дафна положила на стол ножницы, тряхнув волосами, которые сейчас доставали до ее плеч. Девушка развернулась и серьезно посмотрела на блондина, чьи растерянные и обеспокоенные глаза выдавали сейчас все его опасения.
— Я вступаю в Орден, — твердо произнесла или же скорее з.а.я.в.и.л.а. она, посмотрев на волосы, которые лежали на полу.- Подумала, что такие длинные волосы будут просто мешаться.
Кларенс ничего ей тогда не ответил, ведь ему попросту нечего было сказать. Подобного стоило ожидать, Дафна никогда бы не позволила сделать это Леону одному, и то, что брат с сестрой были так схожи в убеждениях и принципах, говорило о том, что и она всегда без тени сомнения хотела вступить в Орден. Это в любом случае случилось бы однажды. Она просто выжидала. Готовилась. Физически и внутренне. И неважно, что думал об этом Кларенс, ведь, если он не смог остановить Леона, его вспыльчивую и упертую сестру было просто невозможно переубедить. Эту настойчивость в ее глазах видел и Марк, зашедший в дом следом за Кларенсом и стоящий прямо за его спиной, тоже молчащий, хотя Дафна в глубине души очень хотела, чтобы он сказал хоть что-то.
Тот день, когда Дафна Эйнсворт отрезала свои волосы и взяла в руки клятву, изменил слишком многое.
— Ты был неплох. Просто знай это.
Марк, до этого сидящий в гордом одиночестве на одном из больших камней, что служили украшением на входе в цитадель, и греющийся в тепле солнечных лучей, подняв голову к небу и умиротворенно закрыв глаза, сначала подумал, что ему, должно быть, послышалось. Открыв глаза и недовольно поморщившись из-за того, что солнце сразу же безжалостно его ослепило, он увидел стоящую рядом, но спиной к нему черноволосую девушку, которая строго сложила руки на груди и согнула одну ногу в колене. Значит, ему не послышалось.
— А, подружка Леона…- протянул Марк, потянувшись и нагнувшись вперед, поставив локти на свои колени.
— Я не его подружка, — огрызнулась девушка, повернув голову и смерив Сарджента взглядом.
— Чего так? Эту роль все-таки занял твой брат?
— Господи, заткнись, — попросила она, покачав головой и снова отвернувшись, будто это не она подошла сейчас к Марку, а он надоедал ей своим присутствием.
Шанталь Максвэлл была одной из тех, кто посещал школу, чтобы стать рыцарем армии: их с братом завербовали еще в детстве, поскольку оба их родителя состояли в армии и желали, чтобы их дети тоже служили королевству всю свою жизнь. Марк мало с ней общался, но видел ее довольно часто из-за того, что сам жил в цитадели, а еще потому, что она часто появлялась там, где был Леон. Угрюмая и немного непонятная для Марка Шанталь становилась совсем другой в присутствии старшего Эйнсворта, и ее глубокая влюбленность в него была слишком очевидна, похоже, для всех, кто когда-либо видел их вместе. Так же, как и была очевидна влюбленность в Леона скромного и тихого Кэлси, младшего брата Шанталь. Это было самой настоящей иронией, что оба Максвэлла были в восторге от местного героя Леона Эйнсворта, который был довольно любезен с каждым из них. Насколько Марку было известно, Шанталь и Кэлси не особо ладили друг с другом, и, похоже, именно это было тому причиной.
— Чего хотела-то? — после недолгой паузы все же поинтересовался Марк, видя, что Шанталь, похоже, глубоко о чем-то задумалась, глядя на Леона, который стоял неподалеку и о чем-то разговаривал с Дафной.
— Сказать, что видела тебя на турнире и ты был очень хорош.
— Я думал, что ты пришла не ради меня, — сыронизировал Марк, осклабившись.
— Если, постоянно глядя на него, я смогла разглядеть тебя, значит, ты действительно был хорош, — бросила Шанталь, обернувшись с выразительной ухмылкой.- Тебе бы вступить в армию с такой волей к победе. Такие, как ты, всегда нужны.
— Прости, у меня другие планы, — ответил Марк, отведя от Шанталь взгляд и тоже покосившись в сторону Леона.
Шанталь пожала плечами, проведя рукой по хвосту, в который были собраны ее волосы.
— Жаль.
— Так почему ты не скажешь ему, — перевел Марк тему, сбив Шанталь с мысли. Максвэлл не поняла и посмотрела на Марка, сдвинув брови к переносице и проследив за его взглядом.- Если он так тебе нравится.
— Не все так просто, — хмыкнула девушка, в эту секунду задавшись вопросом, почему она вообще говорит о чем-то таком с Марком Сарджентом. Ведь о подобном она не может поговорить даже сама с собой в собственных мыслях. Похоже, он располагал ее к себе намного сильнее, чем кто-либо другой. Тем, что они были не так хорошо знакомы. Тем, что он оставит этот разговор между ними. Тем, что ему, на самом деле, было плевать.- Он в Ордене.
— Это вся причина?
— Нет. Есть еще одна, — негромко сказала Шанталь, переведя глаза на Дафну, которая с серьезным видом о чем-то говорила с Леоном и подошедшим к ним Арием Гамильтоном.
— Как знаешь, — пожал плечами Марк, вставая и проходя мимо Шанталь ко входу в цитадель, — но действуй, иначе такими темпами твой милашка-брат заполучит его первым.
Шанталь посмотрела Марку вслед, покачав головой и усмехнувшись, поражаясь тому, что он мог быть таким непринужденным и в то же время не принадлежащим ничему, кроме своих мыслей. Тогда Шанталь не знала, что в следующий раз увидит его только в замке короля на посвящении в рыцари Священного Ордена. В тот самый день, когда Марк станет принадлежать чему-то большему.
Никто не знал об этом, поэтому, когда король отдал Кларенсу две броши в виде креста, вместе одной, он подумал, что это, должно быть, было какой-то ошибкой. Ошибкой, весь масштаб которой Кларенс осознал в тот самый момент, когда увидел стоящего рядом с Дафной Марка Сарджента, тоже держащего руку на сердце и выжидающего, пока Эйнсворт закончит произносить свою клятву. Таких чувств, которые Кларенс испытал тогда, он не испытывал еще ни разу в своей жизни. Полное недоумение, смешанное с шоком и зарождающейся злостью, захлестнуло Кларенса прямо во время церемонии и не отпускало еще очень долгое время. Стараясь сдержать себя в руках, он убеждал себя в том, что все это было очередной глупой и совершенно не смешной шуткой Сарджента, который за секунду до произнесения клятвы лишь паскудно усмехнется и спросит, глядя на него: «Ты, что, серьезно поверил в это?». Но Марк так и не усмехнулся и не превратил церемонию в полный провал, а произнес эту длинную клятву, приняв меч, после чего Кларенс, пристегнув крест к мантии Дафны, подошел к нему, глядя на него глазами, в которых как минимум плескался шторм как последствие бури, что была у него внутри.
— Ты, должно быть, издеваешься, Сарджент? Что за чертовщина, как это все понимать? — не унимался Кларенс, когда они вчетвером остались одни и никто не мог услышать того, как он срывался на стоящем перед ним Марке, который не говорил ему ни слова, молча глядя в его влажные от (то ли злых, то ли отчаянных) слез глаза своим тяжелым взглядом. Кларенс просто не представлял, как еще он мог дать волю эмоциям, которые переполняли его все это время.- Я ненавижу тебя в такие моменты! Неважно, что происходит, где и когда, ты всегда пытаешься все испортить, просто врываясь и решая почтить всех своим присутствием. И тебе никогда не бывает интересно, что думают другие, потому что самое главное для тебя — это вести себя так, как обычно, просто обесценивая все вокруг себя, все, к чему бы ты ни прикасался! Ты всегда был таким, Сарджент, и с годами ты ничуть не изменился, поэтому вот это все, — обведя рукой мантию Марка, на которой сверкал черный крест, произнес сквозь зубы Кларенс, продолжая смотреть ему прямо в глаза, — все это — просто пыль в глаза. И для тебя это ничего не значит. Ты сделал это мне назло. Чтобы вывести меня из себя. Чтобы посмотреть на мою реакцию, когда ты будешь произносить клятву, и чтобы показать мне, что я не могу ничего сделать. Что ты готов пойти на все, чтобы я продолжал поражаться тому, что глупости и опрометчивости Марка Сарджента нет никаких границ, — Кларенс отвернулся, подняв голову и пытаясь заставить слезы исчезнуть из его глаз, думая, что почувствует облегчение после того, как выговорится и скажет все это Марку, но облегчение почему-то не наступало, наоборот, с каждой секундой становилось все хуже и хуже. А Марк молчал. Не иронизировал, не пытался ерничать и не ушел, решив не выслушивать все это. Он слушал. И неотрывно смотрел на Кларенса, будто чтобы напомнить себе, ради чего он это сделал. Он сделал это ради человека, которому было больно даже от того, что в Орден вступил такой, как Марк Сарджент, который все это время просто находился рядом, отчасти оставаясь каким-то чужим для них всех, ведь он даже не пытался сблизиться с людьми, которые окружали его изо дня в день. И Кларенсу было больно даже из-за него. Точно так же, как из-за Леона или Дафны. Возможно, даже больше, ведь он совсем не ожидал, что такое могло случиться. Ему, определенно, было больно, и именно поэтому он говорил все это. Марк никогда до этого не видел его таким.- Ты все это время готовился, чтобы уйти в армию, разве нет? Чтобы наконец-то у.й.т.и, потому что тебя напрягают люди вокруг, и мы тебя все это время напрягали! Ты постоянно кидался глупыми шутками о моем титуле, соборе и всех этих вещах, которые ты в глубине души не понимаешь и презираешь и к которым ты не чувствуешь ни малейшего интереса. И ты постоянно жаждал сражаться и сутками пропадал на тренировках на протяжении всех этих лет. Ради чего? Ради меня? И этого Ордена? — обернувшись, с вселенским недоверием в голосе спросил Кларенс, нервно и быстро улыбнувшись.- Н.е.т., — намного тише, практически шепотом ответил он на свои вопросы.- Ты вступил в Орден, чтобы позлить меня. Вот и все. Ты раздражаешь, Сарджент. И я не представляю, что еще от тебя можно ожидать.
После этих слов Кларенс ушел, сказав, что хочет побыть один, но Леон все равно пошел за ним, обернувшись только один раз и многозначительно посмотрев на стоящего в каком-то ступоре Марка. И провалиться Сардженту на этом месте, если Леону не было известно о том, что однажды он примет решение вступить в этот Орден. Непонятно, каким образом, но он непременно об этом знал — Марк увидел это в его глазах, подумав, что за все это время Леон совершенно не поменялся: он был таким же проницательным и назойливым, как и пять лет назад.
Марк еще какое-то время стоял вот так, замерев и глядя вслед Кларенсу и Леона, а затем услышал шаги позади себя, почувствовав, как чья-та теплая рука скользнула в его руку, крепко ее сжав. Он посмотрел на стоящую рядом Дафну и увидел на ее лице слабую улыбку, которая сейчас казалась самым неуместным из того, что вообще можно было сделать, но ее это явно не останавливало.
— Хоть он и вспылил, накричав на тебя… я рада, что ты с нами. С тобой каждый из нас чувствует себя уверенней, — посмотрев в зеленые глаза Марка, сказала она таким тоном, будто поделилась каким-то очень важным секретом.
Эти слова удивили Марка, ведь он считал, что им подходил совсем другой человек.
Но то, как сильно она сжимала его руку, давало ему понять, что она не врала. Вовсе не врала.