No more tears in my Castle

Сейчас. «Религия предписывает тебе смирение. Но если твой долг будет склонять тебя к обратному… что ты выберешь?» Вся семья Кларенса была прямым потомком человека, написавшего «Истину» множество лет назад, и каждый Лэйн, становившийся Настоятелем, видел смысл своей жизни в том, чтобы оберегать содержимое этой книги от чужих глаз и следовать правильного пути, который нужно было показать народу. Для жителей королевства именно Настоятель являлся духовным покровителем, поэтому так важно было с его стороны демонстрировать образец праведной и разумной жизни, лишенной всякого греха и наполненной высоким смыслом. Кларенс всегда понимал разницу между своей ролью и ролью пасторов, поэтому ему казалось, что подобную демонстрацию именно такой жизни стоило оставить пасторам, что было бы намного логичней. Из-за вековых традиций ему приходилось скрывать любые свои отношения, а также то, что он владел оружием и мог по необходимости защитить себя. Разумеется, все не было настолько строго, и зачастую сами Настоятели многое усложняли, но рассказать о подобном или показать это Кларенсу не представлялось возможным из-за его довольно шаткого положения среди жителей королевства. В конце концов, он не мог вот так просто разрушить тот образ, который сложился веками в глазах народа, которому зачастую важна была сама «картинка». Вся семья Кларенса была предана этому образу и народу и всегда покровительствовала ему, поэтому, если бы кому-то из предыдущих Настоятелей задали тот же вопрос, который задал Леон Эйнсворт Кларенсу, они определенно выбрали бы первое, ведь в этом и заключался их долг. Не было никакой разницы между долгом и тем, что предписывала религия, — так они считали. Кларенс с детства с не присущей ребенку серьезностью задумывался об этом всем, и его колебания были заметны окружающим его людям. Это замечал и Тристан Гамильтон, который был неформальным опекуном Кларенса, и король Освальд, не знающий, чем это могло обернуться, и Леон Эйнсворт, заметивший это одним из первых. И причина, по которой Леон был так предан ему, заключалась именно в этом, пускай сам Кларенс этого не знал. Задавая это вопрос Лэйну, он не хотел получить от него ответ сиюминутно, поэтому сам вопрос звучал так, словно был риторическим. Но он врезался в память Кларенса так отчетливо, что звучал в его голове каждый раз, когда вокруг него воцарялась тишина. «Что ты выберешь?» Рука Кларенса, вытянутая вдоль небольшой кафедры, сжалась, и крестик впился острым концом ему прямо в ладонь. Кларенс поморщился, но глаза так и не открыл, громко вздохнув и принявшись перебирать крестик пальцами. Он уже долгое время стоял на коленях на деревянной подставке, покрытой мягкой тканью, склонившись над стоящей напротив него кафедрой, одной рукой держась за ее край, а вторую с зажатым крестом в руке вытянув вдоль нее. В таком положении Кларенс должен был молиться каждый день в течение часа, который он проводил в пределах Карлия, и за исполнением его обязанностей всегда строго наблюдали те, кто помогал ему следить за этим собором. В среду, субботу и воскресенье во время данной молитвы в собор могли зайти все желающие: они устраивались в кельях позади Настоятеля и молились вместе с ним, но в остальные дни это положено было делать уже после закрытия собора, когда в нем не оставалось посторонних людей. По правде говоря, Кларенс не тратил это время на молитву, веря в то, Бог может слышать его в любое время, а не только в этот самый час, поэтому зачастую, стоя в таком положении, он просто думал, ведь совсем не выполнять этот ритуал было нельзя. Кларенс медленно открыл глаза, посмотрев на стоящего в стороне человека, который молча выжидал, когда пройдет отведенное время, то и дело поглядывая на стоящего у алтаря блондина. Глаза Лэйна сузились, а взгляд стал каким-то отрешенным, прозрачно смотрящим на этого человека, лицо которого освещали горящие рядом свечи. Без Леона было тяжело. И вес этой тяжести Кларенс, казалось, чувствовал всем своим телом. С момента его исчезновения во время выполнения поручения короля прошло три месяца и двадцать четыре дня. Или двадцать пять. Кларенс не считал по дням, но Дафна всегда знала, сколько точно времени прошло с тех пор, когда они в последний раз видели его. На самом деле, было неважно, сколько уже прошло или еще пройдет времени, ведь они, кажется, никогда не смогут привыкнуть к тому, что Леона с ними уже не было. Эйнсворт был тем самым человеком, при виде которого казалось, что он должен был быть рядом всегда и что с ним никогда и ничего не должно было произойти, и вовсе не потому, что он был сильным воином, способным справиться с любой опасностью и преградой. Он был невероятной опорой, которую ощущали все, кто его окружал, и он способен был занять место в сердце, казалось бы, любого человека благодаря своего природному обаянию и способности понимать людей. Поэтому, когда он исчез, в сердце Кларенса осталась глубокая дыра, которую просто невозможно было чем-то заполнить. По-настоящему незаменимые люди существовали, и таким человеком был Леон Эйнсворт, и его незаменимость заключалась в том, что никто больше не мог делать то, что делал он, просто находясь рядом. Кларенс отчаянно старался привыкнуть к мысли, что, когда бы он ни обернулся, Леона позади него не будет, и он не увидит его успокаивающей улыбки и не услышит самых нужных в эту секунду слов. Но он ни на секунду не забывал его, и поэтому временами, когда было особенно тихо и тяжело, у Кларенса на глаза наворачивались предательские слезы и мир переставал существовать для него. — Мне безумно тебя не хватает, друг, — одними губами проговорил Кларенс, глядя на свечи, которые стали расплываться перед его глазами. Его рука ослабла, и крест, который он держал, выскользнул у него из пальцев, свисая с его запястья, на которое несколько раз были надеты четки.- Не проходит и дня, чтобы я не пожалел о том, что тебя нет рядом. Мир сходит с ума, Леон, и без тебя…все не так. В последнее время все действительно было «не так», и дело было не только в Леоне, без которого было невероятно трудно иметь с этим всем дело. Что-то происходило. Что-то, определенно, происходило, и пускай Кларенс ни о чем не знал, потому что ему по статусу было положено не вмешиваться в дела армии и ему никто не мог ни о чем доложить, это все равно было слишком заметно. Это началось неделю назад, когда одна из групп воинов вернулась из совершаемого ею рейда в полном бедствии, привезя с собой с десяток тел погибших. Кларенс не знал, куда они ездили и при каких обстоятельствах погибли эти рыцари, но это вызвало сильный диссонанс у тех, кто управлял армией, и сдается Лэйну, что это было не просто так. Погибшие в это время не были редкостью, именно поэтому королевство постоянно искало новые пути пополнения своей армии, но почему-то смерти именно этих десятерых рыцарей вызвали такое волнение. Разумеется, это волнение тщательно скрывалось, но то, что в последнее время послы ко двору короля стали приезжать чаще обычного, а рейды за пределы Карлия совсем прекратились, за исключением тех вылазок, которые совершал Арий Гамильтон со своими людьми, наталкивало на мысль о том, что происходило что-то совсем нехорошее, о чем никому не хотелось говорить. Подробности происходившего могла выяснить только Дафна, через которую в основном Арий и поддерживал связь с Настоятелем, но в последнее время она просто не могла нигде его найти, а если и находила, то он обязательно куда-то спешил и был занят чем-то неотложным. Все это безумно настораживало и заставляло Кларенса все больше думать о том, к.а.к.у.ю. роль в этом всем играл именно он. — Ваше Превосходительство, — услышал Кларенс позади себя голос своего советника (покровителя от короля), когда медленно поднялся с колен, выпрямившись и легким движением поправив свою рясу, чтобы скрыть разрез. Он не повернулся, чтобы увидеть своего советника, и так прекрасно понимая, зачем он пришел, и только взял в руки свечу, стоявшую на кафедре, затушив ее огонь большим и указательным пальцами.- Вам, должно быть, уже известно о том, что в городе Энвилл объявился человек, который долгое время занимался подстрекательством жителей этого города, чтобы те выступили против Вас и подняли восстание. Этого человека поймали, и сейчас он обвиняется в предательстве и будет приговорен к соответствующему наказанию, но жители Энвилла очень озабочены тем, что из-за подобного инцидента Вы можете больше никогда не посетить их город, поэтому я настаиваю на том, чтобы Вы в ближайшее время отправились в этот город и показали, что подобное Вас вовсе не пугает, — сухим голосом произнес советник, наблюдая глазами за Кларенсом, который не торопясь тушил свечи с помощью специальной стеклянной чаши.- Жители некоторых пострадавших городов, находящихся на границах фронта, также обеспокоены тем, что нам пришлось вывести охранные войска с их территорий. Один за другим они просят аудиенции короля и даже устраивают беспорядки, поэтому Вам также следует встретиться с ними, чтобы объяснить, что это были вынужденные меры. У меня есть список городов, поэтому, если желаете, я бы мог… — Довольно, — отрезал Кларенс, повернув голову чуть в сторону и поймав боковым зрением замершего в непонимании советника.- Должен Вам сказать, что я больше не нуждаюсь в Вашем покровительстве, поэтому отныне подобное я буду решать сам. — Прошу… прощения? — с некой растерянностью проговорил советник, сдвинув брови к переносице и приковав свой взгляд к худощавому блондину, который повернулся к нему, положив стеклянную чашу на скамью. Его лицо было предельно спокойно, и на нем застыло такое уверенное выражение лица, что это заставило пожилого советника насторожиться. — Ваше покровительство было необходимо до моего совершеннолетия, и я это понимаю, — сдержанно кивнув, сказал Кларенс, — но больше я в этом не нуждаюсь, и более того мне это даже мешает. Поэтому я вынужден попросить Вас позволить мне единолично стоять во главе собора, как и подобает Настоятелю. Советник приоткрыл рот, будто собираясь что-то сказать, но по его озадаченному виду было заметно, что слова так и не лезли ему в голову. — Как скажете, — в конечном итоге сдержанно произнес он, сделав легкий поклон, и Кларенс кивнул, пройдя мимо него к выходу из собора. — Отлично. Уже поздно. Мне нужно закрыть собор, поэтому прошу за мной. Кларенс знал, что подобное не пройдет незамеченным, ведь, судя по реакции советника, король явно был уверен в том, что его люди будут покровительствовать молодому Настоятелю еще очень долгое время, но, по правде говоря, его совсем не беспокоили последствия, и вовсе не потому, что он обладал полной неприкосновенностью, а потому, что в этот самый момент он чувствовал, что поступает правильно. Ведь если что-то беспокоило его, это нельзя было просто игнорировать. Механизм был запущен, и обратной дороги уже не было.

***

Дом Кларенса находился прямо напротив собора, на противоположном берегу канала, и граничил с домом Эйнсвортов, что было довольно удобно, если учесть, что зачастую люди Ордена оберегали жизнь Настоятеля даже в ночное время. В тот день Лэйн вернулся домой довольно поздно, когда время уже перевалило за полночь, потому что после закрытия собора еще долго разговаривал с Дафной и Марком как и о происходившем в цитадели, так и о своем отказе от покровительства со стороны королевства. Но не успел он снять с себя теплую длинную накидку и зажечь свечи, как в двери его дома три раза тихо постучали, что заставило Кларенса оглянуться на дверь и замереть, настороженно прислушавшись. — Ди? — громко позвал он, зная, что Эйнсворт не собиралась спать и хотела еще какое-то время подежурить у его дома. Кларенс запирал двери на ночь, но, если бы Дафна собиралась войти, она бы обязательно дала ему знать о том, что это не был кто-то посторонний. Тем не менее Кларенсу никто не ответил, поэтому он подошел к двери, положив руку на ремень с ножнами, что опоясывал его ногу, и не спеша ее открыл, увидев перед собой человека, скрывающего свое лицо глубоким капюшоном мантии. — Испугался? — с теплой усмешкой в голосе спросил Бриан, поднимая голову и чуть отодвигая от своего лица капюшон, чтобы Кларенс мог его увидеть. Блондин, кажется, дар речи потерял в этот момент. Он схватил Бриана за плечо и, выглянув на улицу, чтобы посмотреть по сторонам и убедиться, что за ними никто не наблюдал, быстро втянул его внутрь дома, громко закрыв дверь и прислонившись к ней спиной. Его дыхание сбилось, когда он увидел Бриана, отсутствовавшего в Карлие целую неделю, и, когда тот повернулся к нему, сняв с себя капюшон и откинув мантию в сторону, Кларенс обвил свои руки вокруг его шеи, прижавшись щекой к его челюсти. Бриан улыбнулся, прислонив одну руку к затылку Кларенса и погладив его по мягким и непослушным волосам, вплетенным в недлинную косу, а второй рукой прижав его к себе за спину, положив руку прямо между его выпирающими лопатками. — Дафна не отвечала, я и подумал…- попытался невпопад объяснить Кларенс, уткнувшись носом в волосы Бриана и вдыхая их запах с неким упоением, словно он все еще не верил, что тот действительно был рядом. — Я отпустил ее, сказав, что не стоит беспокоиться, потому что ты будешь в надежных руках, — хитрым голосом промурлыкал Бриан, опуская руку на талию блондина, который вдруг отстранился от него и, взявшись руками за его плечи, обеспокоено посмотрел на его расслабленное лицо. — Тебе не стоило этого делать. Тебя ведь могли увидеть… — Меня никто не видел, — плавно прервал его рыцарь, продолжая мягко улыбаться, несмотря на то что Кларенса это не на шутку обеспокоило. Бриан просто не разделял его волнения, когда находился рядом с ним, и тем более не мог не улыбаться, видя перед собой его аккуратное лицо.- Улицы были пусты, а в цитадели никто не знает, что я вообще куда-то пошел, потому что мне удалось выскользнуть незамеченным. Единственный, на кого я наткнулся, помимо Дафны, был Сарджент. Он глянул на меня так, что мне показалось, будто я снова успел что-то сделать, сам того не понимания, — с легким смешком произнес Бриан, который всегда старался не особо заострять свое внимание на том, что Марк его недолюбливал. Казалось, что Сардженту только дай повод решить любое недопонимание силой, и это даже могло помочь все раз и навсегда уладить, но Бриан предпочитал не провоцировать его, потому что в глазах Кларенса это явно не выглядело бы хорошо. Рыцарь заглянул своими хитрыми и улыбающимися глазами в глаза Кларенса и обхватил своей холодной рукой его шею, которая, казалось, вся горела то ли из-за разницы температуры, то ли из-за такой близости между ними. Он заставил блондина снова прильнуть к его груди и чуть поднять голову в томном ожидании, но вместо того, чтобы поцеловать его приоткрытые губы, Бриан опустился к его шее, принявшись медленно и вкусно ее целовать. — Он обещал перестать коситься так на тебя, — со вздохом безнадежно произнес Кларенс, запрокидывая голову назад и поддаваясь руке Бриана, который подставлял его шею своим губам. — Он очень старается, — то ли сарказмом, то ли нет тихо произнес Бриан, обжигая своим дыханием его шею.- Я знаю, что Марк совершенно не поддерживает то, что между нами происходит… — Он в принципе мало кому доверяет. — А, может, он просто ревнует? — растянув губы в улыбке и подняв на него глаза, с некой издевкой в голосе проговорил Бриан. Кларенс задохнулся и глупо улыбнулся, быстро качнув головой. Это ведь было просто смешно. — Что? Нет… нет, — более твердо произнес он, почувствовав, как губы Бриана коснулись небольшой впадинки прямо под его ухом, — он просто не доверяет тебе. — Тем не менее он не сказал никому ни слова о нас. Этого достаточно, — отмахнулся Иствуд, снова припав губами к шее Кларенса, стараясь целовать его так, чтобы не оставить засосов на коже в тех местах, которые были не скрыты одеждой. — И все же…- Кларенс остановил его, сжав руками его плечи и увернувшись от его губ, чтобы заставить его обратить на себя внимание. Бриан на него внимательно посмотрел, правда, продолжив обаятельно улыбаться, что заметно сбивало Лэйна с мысли и с этого строгого тона голоса.- Бриан, ты не можешь так просто заявляться ко мне домой посреди ночи. Да и вообще, не только ночью. Если нас увидят вместе, то сразу же все поймут. Это слишком подозрительно. — Я знаю. Но даю тебе слово, я был предельно осторожен. Просто не смог сдержаться…- практически шепотом проговорил Бриан, жадно осматривая его лицо, на котором, казалось, было невозможно найти ни один изъян.- Я не могу держать себя в руках, когда ты рядом, — на выдохе произнес он, поймав губами чужое дыхание, а затем и теплые, приоткрытые в ожидании губы, которые тут же сжались, стоило к ним прикоснуться. Кларенс был невероятно нежным и всегда немного смущался поначалу, поэтому Бриану было так приятно его целовать и через поцелуи чувствовать всю сдержанность его характера и то, как эта сдержанность с каждой минутой отступала, уступая место желанию, которое уже не поддавалось его контролю. Чувствовать то, как он начинал поддаваться его рукам, как прижимался к нему всем телом и громко вздыхал, переводя дыхание, стоило лишь на мгновение с вкусным чмоком от него оторваться, чувствовать его теплоту рядом и его самого — было просто бесценно. Бриан сжал его стройную талию, поцеловав его с ощутимым напором, и Кларенс, взяв его лицо в чашу из своих ладоней, пустил его язык в свой рот, позволив ему завладеть этим поцелуем окончательно. Его сильные руки обхватили Кларенса покрепче, прижав его к себе и оторвав от земли, и Лэйн, который внезапно оказался выше Бриана и теперь нависал над ним, никак не заставив себя отпустить его губы, для удобства согнул ноги в коленях. Его непослушные волосы щекотали Бриану нос и щеки, но он лишь улыбался, ненадолго отрываясь от его пухлых и влажных губ, и не старался их смахнуть, наоборот, желая поскорее развязать черную ленту, которой была скреплена его коса. — Я так скучал по тебе… по твоим губам… и по твоему прекрасному телу, — отрывисто из-за сбившегося дыхания прошептал Бриан, плавно укладывая Кларенса на кровать, но так и не сумев от него оторваться, потому что тот обвил его бедра своими ногами, заставив прижаться к себе. Его бордовая ряса задралась, и разрез соблазнительно открыл его левую ногу до самого бедра, поэтому Бриан, увидев это, просто не смог удержаться и скользнул рукой по обнаженной коже, поднявшись к его бедру и поддев пальцами тугой ремешок с ножнами. Иствуду всегда нравилось, как эти ножи в плотных чехлах смотрелись на его ноге, ведь это было так сексуально — совмещать духовность и приверженность религии, которую олицетворяла ряса, с хладностью спрятанного под ней оружия. — Я тоже скучал. Мне казалось, что…- Кларенс прервался, задохнувшись словами, когда Бриан отстегнул ремень и, бросив его вместе с ножами на пол, снова вернулся рукой к его ноге, теперь уже беспрепятственно скользнув к внутренней стороне его бедра, заставляя мурашки пробежать по его телу слабой судорогой. Кларенс громко вздохнул, когда Бриан убрал от него руку, и нетерпеливо облизнул губы, открыв глаза и сжав рубашку на его спине.- Мне казалось, что я не видел тебя целую вечность. — Я приехал еще днем, привел себя в порядок и сразу же хотел увидеть тебя, — сказал Бриан, нехотя отрываясь губами от скулы Кларенса и выпрямляясь, легко сев на его ноги и заставив его приподняться вместе с ним. Кларенс послушно сел, коснувшись губами его шеи и принявшись оставлять на ней свои нежные и обжигающие поцелуи, а Бриан коснулся руками его спины, поднявшись к шее и найдя на ней застежку рясы, которая никак не поддавалась ему какое-то время.- Мы бы могли видеться намного чаще, если бы в соборе за тобой хвостом не ходили прислужники короля, — Кларенс издал смешок, запрокидывая голову назад и поднимая руки, чтобы помочь Иствуду побыстрее избавиться от его рясы, которую он, стащив с Лэйна, тоже бросил на пол, куда полетела и его рубашка.- О, я упомянул Его Величество в такой момент. И как мне не стыдно? — Он об этом не узнает. А насчет прислужников… кажется, у меня для тебя приятные новости, — с улыбкой шепнул Кларенс прямо в губы Бриана, но поцеловать его ему так и не удалось, потому что тот, надавив рукой на его плечо, снова уложил блондина на кровать, раздвинув коленом его ноги. Кларенс закусил нижнюю губу и склонил голову к плечу, наблюдая томным взглядом за тем, как Бриан, снова привстав над ним, прихватил губами кожу рядом с его коленкой, жадно поднимаясь поцелуями к его ляжке, из-за чего дыхание Кларенса сбилось, а лицо вдруг приобрело довольно сексуальное, возбужденное выражение. Он закрыл глаза, сжав губы и громко переводя дыхание носом, почувствовав, как Бриан поцеловал его прямо в выпирающую бедренную косточку, поэтому он даже не увидел, каким взглядом на него в этот момент смотрел Иствуд, поднимаясь поцелуями к его животу. Бриан, кажется, завидовал сам себе оттого, что видел Кларенса таким и что вообще имел возможность завладеть его телом. Ведь даже смотреть на него было неописуемо приятно, поэтому Бриан практически никогда не закрывал глаз в такие моменты, из-за чего Кларенс часто смущался, замечая на себе его пристальный взгляд. Он просто не осознавал, насколько Иствуда завораживал его вид, когда он забывал о том, что он являлся Настоятелем, и вспоминал, что был обычным человеком, который мог полностью отдаваться этому огненному желанию и становиться слабым, абсолютно уязвимым в руках другого человека. В руках Бриана Иствуда, который считал его особенно красивым тогда, когда он лежал перед ним абсолютно обнаженный. И даже не в пошлом смысле — просто его тело казалось Бриану настоящим произведением искусства. Стройное, бледное, с выпирающими косточками на бедрах, впалым животом и с кучей маленьких родинок, разбросанных по всему его телу. Бриан смочил пальцы слюной и опустил руку между ног Кларенса, закусив губу и снова нависнув над ним, приблизившись лицом к его лицу. Блондин поморщился от неприятного ощущения внизу, которое поначалу всегда не давало ему расслабиться, и крепко обхватил Бриана руками, царапнув ногтями его спину. В любом случае секс уже не казался ему таким больным, как в самый первый раз, после которого он еще долгое время не понимал, как люди вообще находят в этом действе какое-то наслаждение. К тому же раньше он невероятно стыдился того, что делал, и не мог по-настоящему расслабиться и отдаваться Бриану полностью. Но со временем его тело привыкло, и это наслаждение порой так сильно им овладевало, что тело сводило судорогой и казалось, что даже его дыхание в такие моменты останавливалось. Кларенс раздвинул ноги пошире, и Иствуд помог ему, взяв его ногу под коленкой и согнув ее, прижав к своему бедру. Их губы снова встретились, но в этот раз поцелуи были быстрыми, страстными, перебиваемыми тяжелым дыханием и тихими стонами. Кларенс зарылся руками в длинных темных волосах Бриана, которые красивыми кудрями спадали вниз, и с силой их сжал, убрав от его лица и взмокшего лба. Казалось, температура поднялась не только у их тел, но и в комнате, и жар от свечей, расставленных вокруг них, обжигал им лица и заставлял капельки пота скатываться с них. Но несмотря на то, что было жарко и душно, Бриан все равно обнимал его тело своими сильными руками, сжимая его худые бока, и оставляя на них красные разводы, и щекоча выступившей на его лице за дни отсутствия щетиной шею Кларенса. Бриан Иствуд был особенным человеком для Кларенса, хотя их знакомство не предвещало никакого продолжения. Он был рыцарем из далеких земель Нового Эралеона, которые граничили с Ибессом, и Бриан всю свою жизнь провел в этих землях, где его в шестнадцать лет посвятили в рыцари и призвали охранять границы королевства. Когда ему исполнился двадцать один год, ему и еще многим талантливым рыцарям, которые служили лордам по всему королевству, предложили приехать в Карлий и вступить в армию, которая нуждалась в пополнении после череды кровавых сражений с Ареоном. Каждый раз, когда новые воины длинным и большим строем прибывали в Карлий, на улицах выстраивались жители, желающие посмотреть на бравых рыцарей и громко приветствующие их своими возгласами. В тот самый день, два месяца назад, Кларенс находился в цитадели, вернувшись из поездки в один из городов, поэтому он тоже стал невольным свидетелем того, как на ее территорию въехали рыцари, спрыгивая со своих лошадей и отдавая поводья окружившей их прислуге. Бриан был одним из последних, кто пересек цитадель, но, в отличие от остальных, он сразу же заметил блондина в рясе и девушку рядом с ним, на мантии которой был черный крест. Кларенс тоже его заметил, по правде говоря, не заметить такое назойливо внимание было трудно, а Бриан явно не собирался ограничиваться одним только пристальным взглядом. Он подъехал к Кларенсу прямо на лошади, эффектно спрыгнув с нее перед ним и легко склонив голову в уважительном жесте. «И часу не прошло, как я в столице, как такая честь, — произнес тогда Бриан, широко и обаятельно улыбнувшись.- Я всегда мечтал увидеть знаменитого Настоятеля». «Я знал, что этот титул никогда не даст мне покоя», — бесстрастно ответил ему Кларенс, быстрым взглядом оглядев стоящего перед ним рыцаря, чьи темные кудри еще больше спутывал холодный ветер. «Вы знамениты не только титулом. Все только и твердят о вашей красоте, — Бриан совершенно не побоялся откровенности, которую Кларенс счел довольно вульгарной. Ему не раз оказывали подобное внимание, бессовестно игнорируя то, что это было попросту запрещено, поэтому то, как с ним пытался флиртовать рыцарь, только что появившийся в городе, было вызывающе и нагло.- Ах да, что же я… Я Сэр Бриан, и я очень надеюсь на то, что мне удастся узнать «знаменитого Настоятеля» поближе, — промурлыкал рыцарь, взяв Кларенса за руку и поднеся ее к свои губам. Но, прежде чем его губы смогли коснуться тыльной стороны его ладони, Кларенс резко одернул руку, неодобрительно на него посмотрев и отвернувшись. Бриан же только шире улыбнулся, и Дафна, что стояла рядом, при виде этой улыбки и смелого поведения рыцаря не сдержалась, тоже улыбнувшись и сделав пару шагов назад.- Что же Вы… я всего лишь очарован». «Что ж, Сэр Бриан, — с легкой иронией произнес Кларенс, сложив руки на груди и не проявляя никакой заинтересованности в том, что хотел от него этот наглый рыцарь, — как вы видите, я не желаю вступать с Вами в разговор». «Вы ведь даже не знаете меня, а уже отказываете?». «Мне не нужно Вас знать, — покачав головой, отрезал Настоятель, пройдя медленным шагом мимо Бриана.- Советую Вам оставить попытки заговорить со мной, иначе, если кто-то станет свидетелем вашего флирта, Вас попросту посадят в темницу». «Есть ли у меня шанс? — громко бросил Бриан вслед Кларенсу, который остановился, с неким возмущением на рыцаря обернувшись.- Хоть малейший шанс? Скажите, что мне нужно сделать, чтобы Вы заговорили со мной?» «Черные ландыши, — через плечо сказал ему Кларенс первое, что пришло ему в голову. Бриан, услышав это, лишь недоуменно приподнял брови, посмотрев на такого приятного его глазу блондина с немым вопросом в глазах.- Если ты принесешь мне черные ландыши, мы поговорим», — еще раз оглядев рыцаря, пояснил Кларенс в надежде, что это навсегда отрежет Бриану путь к нему. Ведь черных ландышей не существовало. Это всем было известно. Бриан судорожно вздохнул, запрокинув от наслаждения голову, и сжал пальцами ногу Кларенса, почувствовав его горячее и отрывистое дыхание на своем плече. Руки Кларенса отпустили его шею и обессилено упали на кровать по бокам от его головы, а ноги, до этого судорожно сжимающие бока Бриана, наконец расслабились и медленно погладили коленками чужие бедра. Кларенс закрыл глаза на мгновение, выгнув шею и задержав дыхание, чтобы выровнять его, и Бриан, не удержавшись, поцеловал его прямо в дрогнувший кадык, отчего Лэйн улыбнулся, открыв глаза. — Примем ванну… вместе? — в перерывах от поцелуев сказал уточняющим тоном Бриан, и Кларенс покивал ему, слабо улыбнувшись. Иствуд нехотя привстал, потянув Кларенса за руку, и помог ему сесть на кровати, встретив его губы своими. Он позволил Кларенсу первому встать с кровати и пройти в ванную комнату, и только после этого он поднялся сам, нагоняя его и любуясь очертаниями его ничем не прикрытого тела. В тот самый день, когда Кларенс поставил Бриану условие, которое должно было навсегда погасить его амбиции и дать понять, что его попытки приблизиться к нему были бесполезны, Иствуд так и не остался в цитадели. Он забрался на своего коня и уехал сразу же после их разговора, пробыв в Карлие всего полчаса и даже не отдохнув с долгой дороги. Кларенс, увидев это, даже не осознал тогда, куда он так стремительно уехал, а затем и вовсе забыл про него, погрузившись в свои дела, и только Дафна пару раз вспомнила о «том самом» рыцаре, который так смело пытался завладеть его вниманием, и даже спрашивала у Ария, как он поживал, но Гамильтон не мог ей ответить, потому что с того самого дня Бриан Иствуд не появлялся в цитадели. Счет пошел на дни, а, когда дни собрались в неделю, Бриан объявился в Карлие на самом закате, а ночью, облачившись в темную мантию с глубоким капюшоном, чтобы никто не мог его узнать, пришел к собору, дождался, когда выйдет Кларенс в сопровождении той самой девушки, что была с ним в последний раз, когда он его видел, и вручил ему красивый цветок, который выглядел так свежо, будто он сорвал его несколько часов назад. Кларенс, снова увидев перед собой Бриана, даже удивился, а когда взглянул на цветок, то просто оторопел, потеряв дар речи. В руках он держал черный, как смоль, цветок ландыша, бережно укутанный в зеленые стебли. «Не стану врать, — произнес Бриан, глядя на пораженное лицо Кларенса.- Это не ландыш. Это Дикая Кливица. В народе ее называют «глаза короля». Единственный известный цветок черного цвета, который невероятно похож на ландыш. Вот я и подумал, что если я не могу полностью выполнить твое условие, то я просто обязан найти этот цветок и попробовать выдать его за черный ландыш. Я опрашивал всех, кого видел на своем пути, и одна старая женщина подсказала мне, где его найти. И когда я нашел этот цветок, я решил, что… я не стану врать. Рыцарю не подобает врать, верно?» Тогда что-то в груди у Кларенса дрогнуло, и он посмотрел на Бриана по-другому. И он подпустил его к себе. И с того самого дня подпускал все ближе и ближе. Ему самому этого хотелось. И дело было вовсе не в этих цветах, ведь Бриан Иствуд покорил его не ими, а тем, на что он готов был пойти только ради того, чтобы Кларенс заговорил с ним. Именно это тронуло его. Ведь Бриан не провожал его пошлым и заинтересованным взглядом, не шептался у него за спиной и не просто улыбался ему каждый раз, когда они встречались глазами. Бриан заговорил с ним в первый раз прямо при Дафне, не побоявшись свидетелей его откровенного флирта, а позже попытался доказать то, насколько он был серьезен. Попытался поразить Кларенса. И у него это получилось. Кларенс принял его, в отличие от Марка Сарджента, который с первой встречи стал относиться к Бриану с неким подозрением. И даже несмотря на это и на то, насколько подобное было опасно, Кларенс все равно позволил Бриану приблизиться к нему. Он не знал, что именно чувствовал к Иствуду и успело ли это стать «любовью», но разве это было важно? Ведь ему было так хорошо, когда он был рядом. И было так приятно просыпаться в его объятиях и слышать в полной тишине громкие удары чужого сердца. — Ты отказался от покровительства? — вдруг спросил Бриан, прекрасно понимая, что Кларенс тоже уже не спал. Блондин вздрогнул от неожиданности, когда услышал его голос, и выгнул шею, посмотрев на рыцаря. — Как ты узнал? — Вспомнил наш разговор ночью, — скривив губы в улыбке, ответил тот, прикоснувшись рукой к спутанным волосам Кларенса, который замер, пару секунд просто смотря в противоположную стену, а затем громко усмехнувшись. — А… вот как. — Так это правда? — Кларенс утвердительно покивал, приподнявшись в положение «полулежа» и натянув одеяло себе на грудь. Бриан внимательно на него посмотрел, тоже приподнявшись.- Вау… — Я знаю, что хочет король, пытаясь укрепить со мной связи. От меня требуют, чтобы я с помощью церквей и своего авторитета управлял народом, влиял на него, ведь мне доверяют больше, даже несмотря на то, какой раздор я принес в королевство, встав во главу собора.- Кларенс сложил руки на груди, посмотрев куда-то в сторону прозрачным взглядом.- С помощью покровительства меня пытаются задействовать в достижении целей короля. Но я этого не хочу. — Правильно, — согласился Бриан, вставая с кровати, чтобы одеться.- Ты всегда был выше этого. — Я всегда был… отдельно от этого. Мне это совсем не нравится, но мне просто не оставляют выбора. — Они не могут на тебя повлиять, но…- Бриан замолк, застегивая на себе рубашку, и Кларенс повернул на него голову, вопросительно на рыцаря взглянув и встретившись с ним глазами.- Думаю, им это не понравится. — Как ты и сказал, повлиять на мое решение никто не может, — пожав плечами, со вздохом произнес Кларенс, — поэтому все останется так. До какого-то времени…- уже тише добавил он, закусив губу и посмотрев перед собой каким-то отрешенным взглядом. Бриан незаметно наблюдал за ним, затягивая на своих бедрах пояс и пристегивая к нему ножны с мечом. Он не знал, что было у Кларенса в голове в этот момент и о каком таком «времени» он говорил, но это привлекло его внимание и даже заставило задуматься о чем-то очень важном, чему он до этого самого времени не уделял никакого внимания. — Бриан, я хотел спросить тебя… Бриан? — позвал уже громче Кларенс, заметив, что рыцарь одевался будто рефлекторно, приковав свой взгляд к одной точке. Когда же Бриан взглянул на него, вопросительно кивнув и слабо улыбнувшись, Кларенс сел на колени на краю кровати, еще какое-то время колебавшись, никак не решаясь спросить его.- Я просто… я слышал, что ты передумал вступать в Орден. Бриан замер, услышав это, и улыбка медленно сползла с его лица. Он нахмурился, растерявшись, будто его застали врасплох, и Кларенс понял по его выражению лица, что это было правдой. Он действительно передумал. — Откуда ты об этом узнал? — спросил Бриан, непонимающе взглянув на Кларенса, который поначалу даже не знал, стоит ли ему отвечать. — Марк. Он сказал мне. Так, значит, это правда? Ты уже не хочешь вступать в Орден? Бриан усмехнулся, качнув головой, и медленно опустился на кровать рядом с блондином, расставляя ноги и опираясь о них локтями. — Я хотел сказать тебе… но решил, что сделаю это немного позже, — негромко произнес Бриан, взглянув на задумчивое лицо Кларенса.- Ты расстроился. — Нет, — попытался быстро возразить Кларенс, подняв голову на рыцаря и даже слабо улыбнувшись.- Ты ведь знаешь, что я сам был против того, чтобы ты вступал в Орден. — Но глубоко в душе тебе все равно хотелось этого, — Бриан был в этом уверен, ведь иначе Кларенс не выглядел бы так озадаченно сейчас. А ведь он молчал все это время. Узнал об этом и молчал. Даже вчера ни слова не сказал, хотя этот вопрос по-настоящему мучил его. — Я просто…- Кларенс не знал что ответить, поэтому замялся, поморщившись и резко покачав головой. Он сомневался. Бриан заставил его сомневаться.- Я просто узнал об этом как-то внезапно и даже не успел решить, какие чувства у меня это вызывает. — Ты имеешь полное право злиться на меня… — Брось, — прервал его Кларенс, серьезно посмотрев Бриану в глаза.- Я точно не злюсь. Этот Орден… он не для всех. Я просто думал, что ты знаешь об этом. — В полной мере я это осознал только недавно, — признался Бриан, запустив пятерню в волосы и убрав их от своего четко очерченного лица.- Я действительно хотел вступить в Орден, Кларенс. И думал, что ничего мне не помешает. Но я не смогу этого сделать. Понимаешь, эта клятва…- Бриан замолк, не сумев продолжить, но Кларенс и без слов все понимал. В комнате воцарилось молчание, довольно тяжелое и всепоглощающее, из-за чего Кларенс даже погрузился бы глубоко в свои собственные мысли, если бы не почувствовал, как большая рука Бриана легла поверх его руки и легонько ее сжала.- Прости, если я подвел тебя, но есть причины, Кларенс, по которым я не могу вступить в Священный Орден. Кларенс покивал, поджав губы. — Я уже говорил, — сказал он, взглянув в темные глаза Бриана, — я не хотел, чтобы ты в него вступал. Возможно, Кларенс соврал. Он и сам не знал, говорил ли он правду в этот момент, и, когда Бриан ушел, а Кларенс пошел открывать собор в сопровождении Сарджента, чье присутствие всегда было настолько заметно, что при нем в буквальном смысле не получалось ни о чем думать, Кларенс все равно ощущал довольно странный осадок после этого разговора. Осадок, который застрял у него где-то на уровне горла и все не хотел пропадать. Как только Кларенс услышал о том, что Бриан отказался вступать в Орден, он сразу же подумал, что причиной тому была клятва. Клятва, которую произносили рыцари Ордена, останавливала многих, кто хотел в него вступить, поэтому не было ничего удивительно в том, что она могла смутить Бриана, который не так давно был вместе с Кларенсом и мог быть попросту не уверен, насколько идея вступить в Орден была хорошей. Но сейчас, по прошествии времени, Кларенсу казалось — дело могло быть вовсе не в этом. И могло быть что-то, о чем Бриан недоговаривал. И это беспокоило Кларенса и не давало ему сосредоточиться на своей работе весь день. К вечеру это все-таки произошло. О том, что сделал Кларенс день назад, стало известно. Можно было, конечно, подумать, что визит Леандра Фицроя был никак с этим не связан и у него были свои причины, но это было маловероятно. Как только двери собора распахнулись, Кларенс, стоя к ним спиной, сразу понял, что сейчас в них войдет советник короля, Джозеф Кордейл, ведь в этот день в собор не мог войти кто-то посторонний — формально он был закрыт. Поэтому, если двери все-таки открылись, значит, это явно был кто-то важный, кто-то, кто был выше правил. Но Кларенс все-таки ошибся, ведь пришедший был выше даже Джозефа Кордейла. Он это понял, когда увидел, как Марк Сарджент, который сидел неподалеку на скамье и полировал свой револьвер, кинув неохотный взгляд в сторону главной двери, медленно встал и сделал поклон. — Марк, — «попросил» Леандр сдавленным и смешанным с выразительным смешком голосом, на что Марк лишь усмехнулся, но остался стоять, спрятав револьвер во внутренний карман своей черной кожаной куртки. Услышав голос Фицроя младшего позади, Кларенс серьезно глянул на большой крест, что находился прямо перед ним, а затем повернулся к принцу лицом, тоже поклонившись со слабой улыбкой на губах. Леандр остановился, положив руку на свое бедро и выжидающе глядя на Кларенса, пока тот не выпрямился, сцепив руки в замок перед собой.- Теперь и ты туда же? — с улыбкой спросил он.- Я же говорил, когда мы одни, это необязательно. — Не поклониться Его Высочеству, когда он так внезапно решил почтить меня своим присутствием, прямо-таки дурной тон, — сказал Кларенс, на что принц только качнул головой, мельком осмотрев собор. Он бывал здесь довольно редко, но прекрасно помнил то, как выглядел собор внутри, потому что именно здесь, когда он был еще ребенком, на него надели корону и признали наследником престола, следующим королем Нового Эралеона. Леандр любил это место, и Кларенс об этом знал, пускай из-за занятости он не мог приходить сюда чаще. — Оставь это, — сказал он, широко улыбнувшись блондину, — для вас я Леандр Фицрой, а не «Ваше Высочество». К тому же…- Леандр поднял руку, на пальцах которой красовались два фамильных перстня, и махнул ей в приказном жесте, увидев который, два стражника, что сопровождали его и зашли в собор вместе с ним, низко поклонились и вышли, бесшумно закрыв за собой двери. Марк внимательно наблюдал за этим, затем снова посмотрев на принца, который, убедившись, что они остались наедине, подошел к выжидающему Кларенсу поближе, — нам обоим известно, что мой визит вовсе не внезапный. — Да. Верно, — признал Кларенс, поджав губы, — просто я ожидал, что придет Кордейл, поэтому я так удивлен видеть здесь тебя. — О, я просто хотел также убедиться в том, что увижу тебя… вас завтра на балу, — поправившись при взгляде на Марка, произнес Леандр.- Я знаю, что ни ты, ни Марк не любите посещать балы, но все же я настаиваю. Не хочу видеть в этот день одни малознакомые мне лица. — Мы явимся, — подал голос Марк, который переглянулся с кивнувшим в знак согласия Кларенсом.- Дафна тоже. Леандр улыбнулся, обхватив пальцами перстень на другой руке и медленно покрутив его в стороны, как он всегда делал, когда о чем-то думал. Кларенс перевел на него взгляд, выразительно взглянув на его озадаченное чем-то лицо. Леандр Фицрой был настоящим принцем, и под словом «настоящий» понималось то, что при одном взгляде на него можно было сразу понять, что этот человек был королевских кровей — настолько величественно и аристократично он выглядел. И дело было вовсе не в аккуратной короне, коротая красиво обрамляла его голову, сверкая красными и синими камнями, и не в королевской тяжелой мантии бежевого цвета, украшенной вышивкой из золотых нитей. У юного принца было невероятно умное и взрослое лицо, а в его глазах отражалась не только гордость и величие, но и богатый опыт его недолгой жизни. Леандр был ровесником Леона и Ария, пускай иногда и нельзя было сказать, что он был одного с ними возраста. Ну или же это Леон всегда казался старше своего возраста. У принца были довольно нежные черты лица, за исключением ярко выделяющихся скул и широкой челюсти, а его глубокие и яркие глаза просто невозможно было не запомнить из-за врожденной гетерохромии. Радужка его левого глаза вертикально делилась будто на две цветные половины: голубую, каким был его второй глаз, и темно-янтарную, что было довольно необычно. Несмотря на свое происхождение, Леандр был вовсе не высокомерным и не надменным. Его очень любила прислуга и народ, и, возможно, (никто никогда не признал бы этого) его любили даже больше, чем его отца, правящего короля. Ведь он был молод, справедлив, храбр сердцем и одной своей улыбкой завоевывал сердца своих подданных. На принцев всегда возлагались большие надежды, поскольку, пока они не стали королями, у них всегда был выбор, и, видя ошибки своих отцов, возможно, они не будут допускать их повторения. Леандр часто принимал участие в сражениях и этим завоевал уважение своей армии и доверие жителей королевства: каждый знал о многочисленных заслугах юного принца, чем его отец, Освальд Фицрой, был очень горд. Кларенс тоже относился к принцу довольно тепло, ведь они были знакомы с самого детства, да и он симпатизировал ему своим характером и способностью понимать потребности своего народа. К тому же он знал, что Леандр мог стать не просто очередным наследником престола, а великим, легендарным королем, если только сможет сделать правильный выбор. — Кларенс, — позвал его Леандр, перестав широко и обаятельно улыбаться и взглянув на Настоятеля довольно серьезным взглядом.- Отец сказал, что ты отказался от покровительства. — И ты здесь, чтобы убедить меня поменять свое решение? — Нет, — тихо усмехнувшись, произнес принц, столкнувшись со строгими, даже какими-то напряженными глазами Кларенса.- Но ты знал, что это вызовет массу вопросов. — Конечно, ведь теперь надо мной нет никакого контроля. Девятнадцатилетний Настоятель стоит во главе собора в одиночку, — с легкой, но фальшивой претензией в голосе выдал Кларенс, скрестив руки на груди и обведя собор глазами.- Разумеется, я понимал, сколько вопросов это вызовет. — Именно поэтому я настоял на том, что с тобой встречусь я вместо советника Кордейла. Или кого-либо другого. Я не хотел, чтобы тебя мучили допросами о твоих будущих планах и прочем. — Нет, — блондин покачал головой, заставив Леандра недоумевающе на него посмотреть, немного сузив глаза.- Просто ты понимаешь, что происходит. В этом дело. Именно поэтому пришел ты, а не кто-то другой. — Кларенс… — Леандр, ты знаешь, что я не соглашусь на покровительство, однажды уже отказавшись от него. Ты бы не стал тратить время, чтобы услышать то, что тебе у.ж.е. прекрасно известно. Ты здесь, чтобы услышать другое. Мою причину, верно? Почему я сделал это с.е.й.ч.а.с.? — выгнув бровь, уточнил Кларенс. Леандр ничего не ответил, лишь одарив его внимательным и выжидающим взглядом.- Когда-то нужно начинать, — склонив голову к плечу, проникновенным голосом проговорил Настоятель, заметив, как лицо принца дрогнуло в непонятной ему эмоции. — И ты решил сделать это сейчас? В разгар войны? — Да, потому что не хочу своими руками творить эту войну, — громче обычного произнес Кларенс, и Марк, все это время наблюдающий за принцем, перевел свой тяжелый взгляд на блондина, который был невероятно серьезен насчет того, что говорил.- Моим словам верят, Леандр. И я знаю, насколько это удобно. В последнее время я только и делал, что посещал города, пострадавшие от войны и набегов, и не для того, чтобы утешить народ, а чтобы призвать их к тому, чтобы они помогли этому закончиться. Чтобы все больше людей вступало в армию. Чтобы люди не выступали против этой войны, которой нет ни конца ни края. Ведь когда мы по горло сыты внешними конфликтами, иметь внутренние просто невыгодно. Я это прекрасно понимаю. Но я не хочу этого делать, — уже спокойнее и тише сказал Кларенс, прислонив свои холодные пальцы к виску и прикрыв глаза. Увидев это, Марк напрягся, подумав, что у него снова начинает болеть голова. Это заметил и Леандр, что все это время молча выслушивал Кларенса, чьи слова заставляли все внутри него переворачиваться вверх дном.- Я не хочу иметь к этому отношение. Поэтому я сделал это сейчас, — все-таки закончил Кларенс, открыв глаза и убрав руку от своей головы. — Мой отец и советник считают, что таким образом ты пытаешься отделить церковь от королевства, — пояснил принц, снова прикоснувшись пальцами к своему большому перстню. — Она всегда была отдельно, Леандр, мы не должны обманывать себя, — хмыкнул в ответ Кларенс. — Ты понял, о чем я говорю. — Я не рушил мир, — Лэйн вскинул руками, посмотрев Леандру в глаза.- Я по-прежнему поддерживаю отношения с Его Величеством, но решения отныне я буду принимать единолично, как и стоять во главе собора. Я не позволю королевству стоять за мной. Я не позволю этой войне стоять за мной. Если они видят это как попытку отделиться, что ж… пускай, — сказал Кларенс, прекрасно видя по лицу Леандра, который всегда разрывался между церковью, которая должна была стать его опорой, и королевством, которое ему принадлежало, что ему тяжело было слушать подобное, ведь это в который раз заставляло его задуматься долге. Его долге.- Я уже говорил тебе, Леандр. И скажу еще раз, ведь ты и сам об этом думаешь и боишься этих мыслей. Если ты не хочешь, чтобы это продолжалось. Если ты не хочешь, чтобы все было так… то, взойдя на трон, объедини все пять королевств. Объедини их снова и уже навсегда, потому что всему этому нужно положить конец. Тебе это под силу, — заставив Леандра посмотреть на себя, с уверенностью сказал ему Кларенс.- И я поддержу тебя. И позволю тебе стоять за мной. Потому что ты тот, кого я хочу поддерживать. Кларенсу не нужно было, чтобы Леандр что-то отвечал ему на это. В этот самый момент человеком, который делал выбор, был он сам. И он отказывался от того пути смирения, по которому свято следовали все предыдущие Настоятели. Потому что его долг требовал от него обратного. Тишина, повисшая в соборе, казалось, даже звенела. Леандр взглянул на Марка, надеясь, что он тоже что-нибудь скажет, разрушив эту тишину и поставив что-то на пустующую чашу весов. Но он молчал. И это тихое согласие отдавалось тяжелым стуком прямо у принца в груди.