No more tears in my Castle

Этой ночью уснуть не смог никто. Патруль до самого утра разыскивал в лесах предателя, главнокомандующие и высокопоставленные лица обходили цитадель, чтобы установить личность беглеца, а жители Карлия выходили на улицы, услышав звон колокола и пытаясь понять, что же произошло. Когда происходило подобное, невозможно было спокойно лечь спать, ведь любое предательство было серьезным ударом для королевства и все переживали это достаточно тяжело. Звон колоколов всегда был тревожным звуком для всех, кто находился в цитадели, потому что они знали, ч.т.о. это значило. Башни с колоколами находились по всему периметру Карлия, в особенности на границах города, и, когда стражники на одной из башен замечали беглецов или же, напротив, тех, кто пытался проникнуть на территорию столицы, они звонили в колокол, и соседние башни по очереди начинали подхватывать этот звон, донося его до цитадели и замка. Никто не ожидал, что ночью зазвонит колокол собора, ведь это здание не входило в число оборонительных и смотровых сооружений. Но Кларенс знал, что кроме него никто бы не зазвонил в колокол: Бриан достаточно долго был в Карлие и знал все потаенные пути, ведущие на безопасный выход из города, тем более он состоял в армии и точно знал, в каких частях леса патруль ищет в первую очередь. Кларенс понимал, что он не попался бы, но и на самом деле он и не хотел, чтобы Бриан попался. Эгоистично и неправильно, но он не смог бы смотреть на его казнь, ведь этот человек слишком много для него значил. Поэтому он дал ему время. Виня и ненавидя себя, но он дал ему время, зная, что Бриан им воспользуется. После того как он каким-то чудом подавил в себе истерику, услышав, как по лестнице кто-то поднимается, Кларенс сам вышел навстречу Марку (не удивившись, что он был один, ведь Дафна, вероятно, тогда была с Арием и выясняла подробности произошедшего) и, ничего ему не сказав, под пристальным и обеспокоенным взглядом Сарджента спустился вниз, где его уже ждал Тристан Гамильтон, ничуть не сонный и не потрепанный, что значит, что этой ночью он состоял в патруле. «Я не знаю, кто это был. Я его не узнал. Когда я вышел на улицу, чтобы закрыть собор, то случайно заметил подозрительную фигуру, пытающуюся скрыться в той стороне, где стоит мельница, поэтому я и решил позвонить в колокол, — бесцветным голосом отвечал Кларенс, отворачивая голову, чтобы они случайно не заметили его красного от слез лица.- Вы уже… узнали, кто это?» «Нет, но Арий уже обходит цитадель, так что в ближайшее время мы выясним, что произошло и кто это был. Надеюсь, мы все ошибаемся и это какое-то недоразумение». Вот только это не было недоразумением. И больше всего Кларенс тогда хотел остаться один, прекрасно зная, что в ближайшее время ему это сделать не удастся. Поэтому он изо всех сил уговаривал себя держаться и разговаривать достаточно спокойно. «Да… надеюсь», — пробормотал он, хватаясь за голову и в это же время теряя равновесие. Это было ожидаемо. Глупо было думать, что приступ боли пройдет так быстро. Все, кто тогда находился в соборе, засуетились вокруг него, видя, что ему было больно, а рядом, у его правой руки, возник Марк Сарджент, который в полном молчании, не говоря ему ни слова, придерживал его за эту руку, перекинув ее себе за шею и помогая ему подняться и сесть на скамью. Марк все это время внимательно за ним наблюдал, пускай Кларенс старательно прятал от него свой взгляд, а, когда у него вдруг заболела голова, лицо Сарджента стало еще серьезней, чем было до этого. — Не может быть! — ахнула Дафна, спохватившись, что говорила слишком громко. Одной рукой поймав плечо Ария, а второй держа подсвечник со свечой так, чтобы она освещала его строгое и ничуть не сонное лицо, Дафна буквально вцепилась в него глазами, будто боясь потерять из виду. Суматоха и шум, поднявшийся в цитадели, иногда врывались в их напряженное и многословное молчание, но не разрушали его, а будто проходили с.к.в.о.з.ь. него и мчались дальше, прямо по коридору, запнувшись ненадолго. — Может, и, похоже, Эсме сейчас это только подтвердит, — неутешительно ответил Арий, и Дафне показалось, что он изо всех сил старается на нее не смотреть, и поэтому она только сильнее впивалась в него хищным взглядом. Но на Гамильтона это поразительным образом не действовало сейчас, поэтому он продолжил терзать взглядом темноту впереди, будто выискивая в ней Эсме Дерозье, который ранее был отправлен на проверку покоев этой небольшой части цитадели, но очертаний тонкой фигуры довольно низкого Дерозье все никак не было видно. Арий был серьезен как никогда, сдержан, даже холоден в своих реакциях, и Дафна понимала, с чем это было связано — он не хотел спешить, чтобы не ошибиться, но в то же время чего-то слишком боялся, именно поэтому он так затаился, словно хищник, старающийся все держать под своим контролем. Спокойствие Ария было страшнее его гнева. — Что-то он задерживается… — Проверяет и перепроверяет. Эсме дотошный, — для чего-то пояснил Арий, хотя никому от его объяснений легче не стало. Позади них притаилась Шанталь Максвэлл, и Дафна успела ее заметить, именно поэтому была так озабочена тем, что на мгновение перестала контролировать громкость своего голоса.- Я знал… нет, я подозревал, — куда-то в пустоту негромко пробормотал Арий, снова заставляя Дафну хищно на него посмотреть.- Я видел, что он был сам не свой в последнее время. Я должен был понять, что что-то происходит. Какой из меня лидер, если я в собственной армии не могу опознать предателя? — Арий Гамильтон…- только и смогла выдавить из себя Дафна, отпуская рукой его плечо и перестав светить свечой ему в лицо. Ей очень хотелось сказать, что это была вовсе не его вина, что никто, ни один из них ничего не понял, за исключением, похоже, только Марка, чье природное недоверие к окружающим в этот раз оправдало себя, но Эйнсворт остановила себя, с ужасом, с томно ноющим ощущением внутри дав себе мысленную пощечину, ибо какого черта ей захотелось это сказать, если она в это совершенно не верила? Ведь Бриан должен был быть где-то неподалеку, а, может быть, он сейчас был с Кларенсом, потому что тоже услышал звон колоколов собора, а не какой-нибудь оборонительной башни. Все, что угодно, только не предположения Ария, что предателем был именно он. Дафне не хотелось в это верить. Арий тяжело сглотнул, услышав серьезный и прохладный голос Эйнсворт, который так резко оборвался, и эта тишина, снова повисшая между ними, стала еще более невыносимой, чем несколько минут назад. Спустя какое-то время, совсем немного, возможно, счет был даже на секунды, в глубокой темноте появился отблеск света, который постепенно разросся до размеров большого факела. Перед Арием и Дафной возник Эсме Дерозье, тяжело дышащий, взволнованный и большими глазами смотрящий на Ария. — В покоях все это время не было только Бриана Иствуда. И еще… его комната пуста. В ней нет его вещей, и его военное снаряжение тоже пропало. Остались только щит и мантия, — сказал Эсме, в перерывах между словами переводя дыхание. — Вещи, по которым определяют принадлежность к королевству, — понял Арий, качнув головой так, будто пытался отогнать от себя дурной сон или же мысль — нервно и скривив губы — после чего он посмотрел на Дафну, замершую, нет, оцепеневшую то ли от шока, то ли от пронзившей ее изнутри боли. Боли не за себя и не оттого, что ее предал успевший стать им всем очень близким человек и что в это было так трудно поверить. Арий знал, что сейчас она думала о своих собственных чувствах в последнюю очередь. — Кларенс…- пробормотала еле слышно, практически одними губами она, глядя на Ария, который очень старался держать себя в руках и не злиться, чтобы не разводить еще больше шума в и так поднятой на уши цитадели. — Скажи ему. Это должна быть ты, а не кто-то из нас, — сказал Арий, дотронувшись рукой до ее плеча совсем ненадолго и затем испарившись во тьме длинного коридора, которая подрагивала и разрывалась там, где висели зажженные факелы. Эсме поспешил за Арием, будто тоже вспомнив, что должен был что-то сделать, и Дафна потеряла из виду и его, оставшись стоять на месте, чтобы собраться с мыслями. Происходящее напоминало ей какой-то плохой сон, один из тех, что часто снились ей в последнее время — ощущения были теми же, разве что эмоции были сильнее и ярче, и это не проходило после пробуждения. От этого предательства невозможно будет избавиться. Дафна понимала, что почувствует Кларенс, знала, как больно ему будет от этого предательства, и поэтому колебалась, все не решаясь сдвинуться с места. Она злилась и выходила из себя, ее дыхание учащалось и становилось тяжелым, а брови сдвигались к переносице, делая ее красивое лицо каким-то каменным и острым. Совсем скоро бурю в ее душе разделил и этот длинный коридор, который вдруг заполнился рыцарями и воинами, вихрями проносившимися мимо Дафны в ту сторону, где находились покои Бриана Иствуда, и что-то громко выкрикивающими: кто-то даже успевал отдавать приказы, а кто-то следовать им, разворачиваясь на полпути. В этой суматохе они нередко задевали плечами застывшую и будто не замечавшую их Дафну, заставляя ее покачиваться и постепенно приходить в себя. — Прошу прощения! В полутьме среди толпы Дафна узнала кого-то, напоминающего своим ростом и голосом Илая Элдриджа, на полной скорости чуть не сбившего ее с ног и мгновенного извинившегося. Эйнсворт мгновенно обернулась, будто чтобы остановить его и что-то у него спросить, но Илай уже скрылся из виду, а за руку ее внушительно схватили чьи-то длинные и цепкие пальцы, больше напоминающие острые когти дракона, обхватив ее запястье. Повернувшись, Дафна смогла увидеть и голову дракона, и его сверкающие суженные глаза. Шанталь Максвэлл стояла практически вплотную к ней, крепко держа ее за руку, будто боялась, что этот поток проносившихся в разные стороны людей разъединит их. — О чем говорил Арий? — вдруг спросила она с поражающей Дафну настойчивостью в голосе. «Так и будешь стоять здесь? Слухи расходятся быстро, вся цитадель уже знает об этом», — прозвучал вдруг голос разума в голове у Дафны. Голос разума почему-то всегда говорил голосом Леона, поэтому ее передернуло и окончательно спустило на землю. -Кому «ему»? О ком вы говорили? Неужели в это впутан кто-то еще? — не унималась Шанталь, задавая эти вопросы с пугающей агрессивностью. Дафна не понимала, как с того расстояния, которое отделяло Шанталь от них с Арием, она смогла что-то услышать, но она в любом случае не собиралась ее в это посвящать. Хватка черноволосого и яркоглазого дракона становилась крепче с каждой секундой, и Дафна, в какой-то момент не выдержав, просто вырвала рывком свою руку, оттолкнув при этом от себя Шанталь, и быстрым шагом устремилась вперед, крепко держась за меч и пробираясь сквозь спешащих ей навстречу рыцарей к лестнице. Когда Дафна сказала Кларенсу о произошедшем, он мог больше не сдерживаться. На тот момент в соборе они находились одни, не считая Тристана Гамильтона, стоявшего у самой двери, и пары рыцарей, что были снаружи. Зачем они остались, если все члены Ордена были здесь, никто не знал, но Дафна подозревала, что Тристан это делал из личных побуждений, просто потому что беспокоился, что Бриан вовсе не сбежал, а затаился где-то, чтобы привлечь внимание к себе и в итоге напасть на Настоятеля так, чтобы этого никто не ожидал. В любом случае, Кларенс сидел на скамье в самом первом ряду, повернувшись к алтарю лицом, которое он спрятал в свои руках, нагнувшись вперед и чуть ли не соприкасаясь грудью с коленями — с такого расстояния Тристан не заметил бы, что Кларенс был как-то уж чересчур подавлен предательством Бриана Иствуда, казалось, что у него просто очень болела голова, и никто, увидевший его сейчас, даже не подумал бы как-то связывать два этих события. Кларенс прятал лицо в руках и сидел практически не подвижно, напрягая только пальцы, зарывшиеся в волосах и немного подрагивающие, но Дафна знала, что он плакал. Бесшумно, практически незаметно, просто позволяя слезам скатываться по его щекам к подбородку и падать вниз, оставляя небольшие мокрые следы на его рясе. Он только иногда тяжело и судорожно переводил дыхание, а иногда и вовсе задерживал его, когда голова болела особенно сильно. Приступ все не проходил, хотя уже прошли целые часы, и Кларенса бы это насторожило и даже напугало бы, если бы он не был настолько подавлен и разбит тем, что произошло. Дафна тихо сидела рядом с ним, сложив руки на коленях и потупив взгляд, еле касаясь рукой его спины, будто чтобы этим ощущением показать ему, что она готова быть опорой, а Марк стоял напротив, прислонившись спиной к кафедре и сложив руки на груди, глядя все это время на Кларенса своими напряженными и немного подавленными глазами. Он так и не сказал ни слова, что было ему совершенно не свойственно в подобных ситуациях, и Дафне казалось это странным, но в конце концов она списала это на то, что ему, возможно, тоже было обидно. Или ему неприятно было смотреть на слезы Кларенса. Или же он так усердно о чем-то думал, что просто забывал говорить. И если он все-таки о чем-то думал, то что так занимало его мысли? Дафна периодически поглядывала на него, стараясь зацепиться глазами за его тяжелый взгляд, но Марк если и смотрел куда-то, то только на Кларенса, напряженно покусывая нижнюю губу. Собрание, которое состоялось уже утром, окончательно всех добило. Ночь была бессонной для большинства, поэтому утром это большинство выглядело не лучшим образом, не говоря уже о том, что приличная часть армии, которая находилась в цитадели, к этому времени все еще прочесывала леса в поисках беглеца. Собрание проходило в тронном зале королевского замка, где вокруг длинного стола выстроились все те, кто имел хоть какое-то отношение к тому, что произошло ночью. Кларенс, поздно узнавший о собрании, так и не успел привести себя в порядок, поэтому стоял, потупив взгляд и пряча глаза за рукой, которую не отрывал от своего лба, ссылаясь на плохое самочувствие. Его волосы прядями выбивались из небрежной косы и падали на лицо, что хоть немного спасало ситуацию, к тому же, все собравшиеся были слишком озабочены произошедшим и бурно это обсуждали, поэтому юному Настоятелю с его внешним видом удавалось не привлекать к себе излишнего внимания. Он старался не терять связь с реальностью и внимательно слушать то, что обсуждали остальные, ведь в любой момент кто-то мог обратиться именно к нему, но временами он совсем терялся и вспоминал о том, где находился, уже спустя долгие пять или десять минут, когда его отстраненный вид начинала замечать Дафна, стоявшая рядом и любезно толкающая его локтем в ребра, чтобы привести в чувства. Как, например, сейчас, когда она толкнула его уже во второй раз и посильнее, потому что в первый раз Кларенс никак не отреагировал. Лэйн коротко дернул головой и проморгался, скосив после этого глаза на девушку, которая только дернула бровями, поджав губы, и снова посмотрела вперед — похоже, на принца Леандра, что стоял напротив. — Сейчас мы пытаемся понять, чью сторону принял Иствуд и что послужило причиной его ухода, а также… — Разве это не было обычным предательством? — прервал одного из тех высокопоставленных воинов, кто отвечал за безопасность в Карлие, Тристан Гамильтон. Голос его звучал раздраженно и твердо, и поэтому, когда он кого-то прерывал, этот кто-то не сразу собирался с мыслями и отвечал ему, предоставляя ему возможность продолжить.- Пора бы уже называть вещи своими именами, а не цепляться за это успокаивающее ваш разум слово «уход». Мы здесь не ведем светскую беседу и уж точно не в войнушки с другими государствами играем, чтобы называть перебежчиков «беглецами». — Сэр Тристан хотел сказать, что нам стоит более серьезно отнестись к формулировкам, — после недолгой паузы достаточно уважительным тоном сказал советник короля Джозеф Кордейл, одарив серьезным и многозначительным взглядом Гамильтона старшего.- Однако прошу заметить, Сэр Тристан, что суть от названий не меняется, и мы не просто так здесь… — Нет, я сказал то, что хотел сказать, советник Кордейл, так что, пожалуй, не стоит высказываться за меня. — Я вовсе не… — Наши люди принимают клятвы, обязывающие их защищать это королевство, и они отдают свои жизни на этой нескончаемой войне, пока все остальные находятся в стенах этого города и конкретно этого замка, пытаясь замять очередное предательство и даже не называя это предательством, — сказал как отрезал Тристан, сужая свои глаза и встречаясь взглядом с Кордейлом. Король Освальд одарил обоих своими тяжелыми и красными от недосыпа глазами, но Тристана так и не прервал, хотя Кордейл, похоже, очень на это надеялся.- Это попросту неуважение. Таким, как Бриан Иствуд, стоит давать те названия, которых они заслуживают. Он самый настоящий предатель, который жил в стенах нашей цитадели и все это время планировал побег, в то время как мы были готовы на все, лишь бы эта цитадель и это королевство устояло под натиском врагов. И мы даже не знаем, сколько таких, как он, может быть в наших стенах, в э.т.о.м. к.о.н.к.р.е.т.н.о.м. замке, если пожелаете… — Сэр Тристан, — уже более настойчиво прервал разошедшегося рыцаря советник Кордейл, сдержанно вздыхая и выразительно глядя ему в глаза. Гамильтон не стал продолжать, хотя по его виду было заметно, что ему еще было, что сказать, но его недвусмысленные обвинения и так оставили после себя тяжелый осадок, который почувствовали все, коротко переглядываясь хищными взглядами, будто выискивая очередного предателя. Кордейл перевел свой потяжелевший взгляд на того самого мужчину, которого прервал Гамильтон, и выразительно ему кивнул, кашлянув.- Продолжайте. — Мы… мы опрашиваем всех, кто имел какой-либо контакт с Брианом Иствудом вообще и непосредственно перед его побегом. Возможно… возможно, нам удастся выяснить хотя бы направление или же цель его побега. Если учесть, что Бриан сбежал незамеченным, то мы предполагаем, что у него могли быть сообщники. Поэтому, похоже, под подозрения может попасть каждый, кто находился с ним в постоянном контакте. — Мы не можем так долго ждать, — вставил свое слово король, дождавшись, когда воин закончит, и сложив руки на груди. — Сир… — Сейчас, к этому самому времени, есть какие-то зацепки? Может, кто-то кроме Настоятеля видел его в городе или же слышал что-то о нем? — Освальд обвел глазами всех собравшихся, но его вопрос встретил полную тишину и дюжину напряженных взглядов в ответ. Леандр, стоявший рядом с ним и смотрящий все это время на Дафну с Кларенсом, находившихся за столом, и на Марка, который полубоком стоял в дверях, прислонившись спиной к косяку и отвернув голову, громко вздохнул, понимая, что его отцу так никто и не ответит. Освальд тоже это понял, похоже, начиная терять терпение.- Добрая четверть нашей армии сейчас прочесывает округу и не может найти одного-единственного человека! Да вы, должно быть, издеваетесь? — Сир, он даже не оставил никаких следов, — попытался объяснить чей-то приглушенный голос. Кто именно это был, Кларенс так и не понял, даже когда поднял взгляд, взглянув на собравшихся.- Все лошади в загонах, что значит, что он шел пешим… — Либо же у него была другая лошадь. — И посредники, которые ему ее привели. — Почему же сразу посредники… — Иствуду удалось уйти абсолютно незамеченным, именно поэтому теория с посредникам и имеет место быть. Я до сих пор не верю в то, что патруль этой ночью смог упустил беглеца, неужели на башнях собрались одни слепцы? — грозно спросил король, глядя на пять конкретных мужчин, которые отвечали за патруль на оборонительных башнях и в цитадели.- Неужели никто ничего не видел? Даже в цитадели не видели то, как вышел человек? Насколько мне известно, в цитадели нет каких-либо потайных ходов, кроме того, что ведет ко дворцу и собору. Услышав это, Кларенс даже оторвал руку от лица, взглянув на короля и почувствовав, как в его венах медленно застывала кровь. Только сейчас он осознал кое-что очень важное, и из-за этого он не понимал, как побег Бриана вообще был возможен. Как ему удалось уйти незамеченным из цитадели, если там был патруль, а если бы он использовал потайной ход, то через него попал бы прямо в собор, в комнату под алтарем, но никак не оказался бы снаружи. Неужели Бриан знал о цитадели даже больше, чем сам король? — Бриан Иствуд находился в цитадели не так много времени, но за это время можно было узнать достаточно много о внутреннем устройстве нашей защиты. Если бы он выучил расписание патруля, знал бы, кто именно находился в нем в эту самую ночь, изучил бы карту цитадели и тщательно все продумал, возможно, побег состоялся бы и без посредников. Если у нас была какая-то брешь в системе, Бриану о ней было известно и он ей воспользовался. Без ошибок невозможно. У нас большая армия и не менее большая территория, по защите которой выработана целая система, очень сложная система, так что-то, что где-то была допущена ошибка, вполне ожидаемо. Люди ошибаются и в более мелких вещах, что говорить о целом городе? — сказал Леандр, делая шаг вперед и опираясь руками о стол. Его глаза заскользили по присутствующим и остановились на отце, который многозначительно покивал. Кажется, слова принца заставили его о чем-то задуматься. — Эта ошибка может стоить нам серьезных потерь и стратегических ходов, от которых зависит исход войны. Леандр, узнай имена всех, кто был в патруле цитадели этой ночью. Доверимся твоему чутью, — приказал король, на что Леандр сдержанно кивнул и поспешно вышел из зала. Вместе с ним удалились трое стражников, которые все это время мозолили Марку глаза. Освальд прислонил руку ко лбу, устало его потерев.- Все это время среди нас жил предатель, и мы дали ему уйти. — Это моя вина, — сказал Арий, неотрывно и напряженно глядя куда-то в стол, — я должен был заметить это раньше, а не списывать его поведение и замкнутость на осадок от сражений. — Арий, это не твоя вина, — негромко сказал Кларенс, просто почувствовав, что не сможет промолчать. В его голосе была заметная хрипотца, которую все заметили, и некоторые даже одарили Настоятеля тревожными взглядами, зная, что ночью у него был очередной приступ.- Никто не мог знать о том, что он собирался сделать. Даже я об этом не подозревал, когда узнал, что он отказался вступать в Орден, хотя должен был заметить. Так что… это не твоя вина. — Нет, это его вина, — возразил Тристан Гамильтон, оторвав взгляд от Кларенса и взглянув на сына, который стоял перед ним, склонив голову, как провинившийся ребенок. Арий кивнул, полностью соглашаясь с отцом.- Если он отвечает за армию, он обязан знать обо всем, что в ней происходит. И если в армии есть предатель, он должен быть первым, кто его обнаружит. Ты должен чувствовать свою армию, Арий. Ты должен все про нее знать. — Да, сэр. Признаю, что ошибся. — В любом случае, Арий, похоже, никто точно не знает, каким человеком был Бриан Иствуд и на что он был способен. Все, с чем мы имели дело, могло быть маской. Это главная проблема на сегодняшний день, мало в ком сейчас можно быть полностью уверенным, — сказал советник Кордейл, и его слова заставили Кларенса вздрогнуть, ведь до этой ночи ему казалось, что он знал. Знал, каким Бриан был человеком и каким он мог быть только рядом с ним, когда они оставались наедине. Казалось, что такое просто невозможно было подделать, и это все не могло оказаться обычной маской. Отчего-то Кларенс знал, что Бриан не соврал ему сегодня ночью. Он действительно принял решение бежать в Ареон совсем недавно, а не был предателем изначально, как только появился здесь. Правда, это не делало его поступок менее ужасным. Кларенс старался не подавать виду, что слова советника его так сильно заботили, и в это же самое время он буквально спиной чувствовал, что Марк на него смотрит.- Настоятель, пожалуйста, расскажите нам о событиях этой ночи. Как получилось, что именно Вы заметили Бриана Иствуда и позвонили в колокол? — обратился к Кларенсу Кордейл, который внимательно изучал его глазами и буквально мысленно заставлял его открыть ему свое лицо. — Мне не спалось этой ночью, поэтому я находился в соборе и составлял список городов, которые стоит посетить в первую очередь. Со мной все это время была Дафна, которую в определенное время должен был сменить Марк. Во время их смены я остался один и решил закрыть собор, и когда вышел на улицу, то сразу заметил человека, направляющегося в сторону мельницы и явно пытавшегося скрыться. — Как Вы это поняли? Ведь решение позвонить в колокол уж точно не было спонтанным. — Он… озирался по сторонам, — сделав короткую паузу, проговорил Кларенс, прекрасно зная, что Кордейл ни в чем его не подозревал, а просто недолюбливал его и не был особо рад видеть его во дворце.- К тому же, в той стороне, где находится мельница, ничего, кроме нее, нет. Кому бы понадобилось идти туда ночью? Никто точно не знал, сколько времени длился этот совет во главе с королем, потому что казалось, что время в этом большом тронном зале шло невероятно медленно. В любом случае, сколько бы времени ни заняли эти разговоры и как бы сильно не препирались люди, собранные за столом, пытаясь найти виноватых, закончилось бы это все равно одним: гневом короля, который обрушился на тех, кто отвечал за оборону города, и приказом найти изменника. Найти и привести в Карлий для того, чтобы казнить его, ведь именно так поступают с такими, как он. Бриан Иствуд был официально признан предателем, и не успели все те, кто присутствовал на совете, выйти из замка, как новость эта быстро распространилась по всему городу и даже за его пределами. Кларенс слышал это на каждом шагу, когда направлялся в свой собственный дом в сопровождении Марка и Дафны, и он старался делать вид, что совершенно не слушает эти разговоры и что имя, которое он слышит отовсюду, совсем ничего для него не значит. Было сложно, потому что приходилось сдерживаться вместо того, чтобы сдаться и позволить эмоциям, настоящим и рвущимся наружу, взять верх, его глаза постоянно обжигали слезы, а ком в горле невозможно было проглотить, из-за чего начинало даже подташнивать, а в отходящей от боли голове у него было абсолютно пусто, за исключением тех слов, которые сказал ему Бриан и которые он прокручивал снова и снова, сам не понимая почему, похоже, просто пытаясь найти в них какой-то смысл. Поэтому они шли в полной тишине, ни обронив за все это время ни слова. Дафна совершенно отсутствующим взглядом смотрела Кларенсу в спину, замечая то, что шел он, опустив голову и сложив руки, в одной из которых были зажаты четки, на груди. Она не знала, как себя вести и что ему сказать, прекрасно видя, что ему было плохо и как трудно ему было держать это в себе, именно поэтому она молчала, чувствуя себя какой-то беспомощной. Марк шел рядом с ней, и от него веяло чем-то очень сильным и даже мрачным, что только все усугубляло и накаляло атмосферу. Очень хотелось попросить его не вести себя так, но Дафна даже не могла объяснить, к.а.к. именно, ведь он ничего такого не делал, просто шел рядом и молчал все это время. Тем не менее у Дафны было стойкое ощущение, что, если она сейчас вступит с ним в диалог, они непременно поссорятся. И на этот раз дело будет даже не в Марке, Эйнсворт была не уверена в себе и в том, что она сможет спокойно реагировать на то, что излучал Марк. Впервые за четыре месяца что-то в неприступной и разумной Дафне Эйнсворт дало трещину. Когда же они остались наедине за закрытыми дверями, Марк взорвался. Что-то произошло в этот самый момент, или же он выжидал все это время — сказать быть сложно, но, похоже, весь тот ураган, что был у него внутри, вырвался наружу и обрушился на одного-единственного человека. Кларенс сидел на своей кровати, сдвинув колени и глядя пустым взглядом перед собой, слушая слова Дафны о том, что ему нужно было лечь спать и не открывать сегодня собор, поэтому он не сразу заметил Сарджента, который в какой-то момент приблизился к нему, буквально втискиваясь между ним и Дафной и глядя на него сверху вниз своими горящими глазами. — Ты соврал, — выпалил он так категорично и холодно, что по коже у Кларенса пробежали мурашки. Он не поднял глаз на Марка, потому что все равно не разглядел бы его за пеленой слез, поэтому он смотрел ему в ноги, чувствуя, что-то, что исходило от Сарджента, было намного сильнее него сейчас.- Ты соврал, когда докладывал Кордейлу. Мы не встретились у дверей собора этой ночью, когда я пришел, тебя вообще поблизости не было. Где ты, черт возьми, был все это время? — Меня не было внизу, потому что я был в башне. Это ведь я звонил в колокол, — негромко попытался объяснить Кларенс, на что Марк, похоже, разозлился только больше. Дафна, стоящая в стороне и приковавшая свой взгляд к Марку, замерла, не понимая, в чем было дело, но нервозность и раздражение Сарджента начало действовать и на нее, учащая ее сердцебиение. — Колокол перестал звонить, когда я был на половине пути в цитадель! И все это время ты находился там, в той комнате, потому что ты попросту не мог выйти из нее. И дело было вовсе не в том, что у тебя болела голова, потому что это было скорее следствием, а не причиной. У тебя был срыв. Истерика. Я прав? — повысив голос, взвился на Кларенса Марк, немного нагибаясь к нему и чувствуя, как от него исходил жар то ли от стыда, то ли от отчаяния. Марк тяжело переводил дыхание, ощущая, что с каждым выдохом вдохи становились все короче и тяжелее, как если бы он поднимал какой-то немыслимый груз. Он выжидал, что Кларенс скажет хоть что-то, что он вот-вот накричит на него или прогонит, и Дафна ожидала того же, переведя свой тревожный взгляд на блондина, заметив, как его плечи содрогнулись, а руки сжали одеяло, на котором он сидел. Марк внушительно пнул кровать, заставив Кларенса вздрогнуть и сделать резкий вдох.- Ты знал, черт возьми! Именно поэтому ты был в таком состоянии еще до того, как нам сказали имя изменника. Тебе и не нужно было знать его имени, потому что ты прекрасно знал, кто это был! Кларенс молчал, чувствуя себя совершенно разбитым и ежась каждый раз, когда Марк повышал свой голос. У него в голове голос Сарджента звучал еще громче, чем на самом деле, поэтому он давил на него вдвойне сильней. Он не хотел, чтобы они знали. Не хотел выглядеть так в их глазах. И теперь он понимал, почему Сарджент молчал все это время и почему так многозначительно смотрел на него каждый раз, когда они встречались взглядом. — Этот подлец вряд ли ушел бы, не поставив тебя в известность. И если у него не было цели убить тебя, то явно была цель забрать тебя с собой. Без сомнений, он заходил к тебе в собор. И поэтому он смог уйти незамеченным. Ты дал ему сбежать. Ты! — Я… — Зачем, черт возьми?! — прервал Кларенса Марк, схватив его руками за лицо и царапнув ногтями кожу на его шее. Дафна прикрыла рот рукой, почувствовав, как сердце пропустило удар, но она не вмешалась и не попыталась остановить Марка, пускай и видела, насколько он сейчас был зол и как вздулись вены на его открытых руках. Кларенс поднял глаза на Марка, который просто вынуждал его это сделать, и Сарджент, встретившись с ними, сжал руками его лицо еще сильнее. В его глазах снова плескалась вода. Ярко-синяя, ходившая рябью. И она не имела ничего общего со слезами, застывшими в них. Кларенс не отрывал от него своего взгляда, и одна слеза даже скатилась вниз, прямо к руке Марка, которая дрогнула, будто ее обожгли.- Зачем ты это сделал? — повторил Марк, прекрасно понимая, что Кларенс ему не ответит, ведь это прекрасно читалось по его лицу. Кларенс чувствовал себя настолько подавлено, что даже не замечал, что руки Сарджента делали ему больно, с силой сжимая его лицо и царапая шею. И только когда Марк отпустил его, он почувствовал, что дышать стало намного легче.- Ты покрываешь предателя, черт возьми! — выкрикнул Марк, разогнувшись и ткнув в Кларенса пальцем. Он поколебался немного, явно не зная, куда деть все то, что скопилось у него внутри, а потом, подорвавшись, все-таки вылетел из спальни Кларенса и направился на выход из дома, громко закрыв за собой дверь. Казалось, весь дом содрогнулся, когда он ее закрыл. Дафна прикрыла в это мгновение глаза, чуть ли не зажмурившись, а затем глубоко вздохнула, перестав так сильно сжимать руки. Кларенс тоже вздохнул, но более надрывно, поставив локти на свои колени и закрыв ладонями лицо. После громкого взрыва под названием «Марк» в доме повисла звенящая тишина. Было даже слишком тихо, не слышно было ни дыхания Дафны, ни всхлипов Кларенса, который будто умер на эти долгие минуты, поскольку не подавал никаких признаков жизни. Эйнсворт смотрела на него какое-то время, кусая нижнюю губу и будто обдумывая что-то, а затем сняла с пояса меч, почему-то именно сейчас почувствовав его тяжесть. Она вышла из комнаты Кларенса и пропала на некоторое время, а затем вернулась, держа в руках стакан воды и холодный компресс. Протянув все это Кларенсу, она терпеливо выждала, пока он «очнется» и перестанет прозрачным взглядом смотреть на ее руки, взяв у нее воду и прислонив компресс к своей голове. И откуда она только узнала, что боль снова подкрадывается к его голове? — Он отправился в Ареон. У них действительно какой-то уговор с Севером, и Бриан верит, что, когда Север захватит все эти земли, нетронутым останется только королевство Ареон. Они готовят войну, а не просто провоцируют на нее нас, — на одном дыхании негромко проговорил Кларенс, подняв глаза на Дафну, которая, сложив руки на груди, его внимательно выслушала и кивнула, похоже, зная, что делать с этой информацией. Кларенс понаблюдал за ней какой-то время, видя на ее лице какую-то отрешенность и спокойствие, и смочил горло водой, прежде чем спросить: — Разве ты не зла на меня? — Нет. — Стоило бы, — почти шепотом сказал Кларенс, опустив глаза и взглянув на четки, зажатые в руке.- Я сделал что-то непоправимое. Ужасное. — Я злюсь, когда не понимаю, — объяснила Дафна, глядя на блондина сверху вниз и заправляя волосы за уши, — но я понимаю, почему ты это сделал. Поэтому я зла на Бриана. И Марк тоже. Ты ведь знаешь, что он так выходит из себя только когда очень… переживает. — Я никогда его таким не видел. — Я тоже, — призналась Дафна, глубоко вздохнув. — Помнишь ту самую вылазку Марка? Когда мы подумали, что могли потерять его? — спросил Кларенс, не поднимая головы, и его голос при этом становился все тише и тише. Они не любили об этом говорить и вспоминать это тоже не любили. — Конечно, подобное не забудешь. Он после этого еще столько времени сам не свой был.- Проговорила Дафна, прекрасно помня тот самый день, когда им сказали, что группу, которую возглавлял Арий в одном из сражений, взяли в плен. Они сразу поняли, что это значит, что Марка тоже взяли в плен, ведь он всегда находился в той же группе, что и Арий. Прежде такого не случалось, и это заставило Дафну и Кларенса серьезно испугаться за их жизни и бояться того, что ни Марка, ни Ария они могут больше никогда не увидеть. В тот раз они спаслись каким-то чудом, но до этого кое-что успело произойти, кое-что серьезное, после чего Марк еще очень долго был погружен в себя. Они все запомнили то самое время, как одно из худших. — Каждый раз, когда я говорю с ним об этом или упоминаю это в разговоре, он очень злится, — сказал Кларенс, — и все равно не так сильно, как разозлился сейчас… — Видимо, это задевает его больше, чем что-либо другое, — предположила она, глядя на дверь, за которой недавно скрылся Марк. Похоже, он ушел так стремительно, чтобы не убить кого-нибудь. Значит, сейчас он был там, где не было никого. И Дафна даже знала, где именно. — Не открывай сегодня собор, — в который раз повторила Дафна Кларенсу, — я скажу, что ты неважно себя чувствуешь, и вернусь сюда. Ты… все будет в порядке? Остановившись в дверях, Дафна обернулась, внимательно посмотрев на Кларенса, который сейчас был бледнее, чем обычно, да и вид у него был не самый лучший. Лэйн покачал головой, как-то непонятно и двусмысленно. — Все, кто мне дорог, исчезают, будто их никогда и не было, — вместо ответа проговорил он, прислонив руку к своему лбу. Дафна замерла, поджав губы, и какое-то время молчала, тяжело переводя дыхание. — Я не исчезну, Кларенс. Мы не исчезнем, — наконец сказала она, поправившись и сказав это за Марка. Она ведь знала, что он думал точно так же, пускай и был очень зол. Кларенс оторвался глазами от окна и назойливого света, что пробивался сквозь занавески, и посмотрел на Дафну. Его губы дрогнули в горькой усмешке. — Ловлю тебя на слове, Ди.