No more tears in my Castle

Сейчас. — Прости меня, отец, ибо я согрешил… Кларенс сильнее сжал четки, повисшие на его пальцах, и посмотрел на крест, что стоял прямо перед ним. Свет проникал в собор сквозь витражные окна и падал прямо на него, отчего темный крест казался разноцветным и сияющим, и Кларенс просто не мог от него оторваться, боясь, что однажды он просто сгинет в огне или же расколется на две части, потому что Богу однажды наскучат его извинения или же он не захочет его прощать. Изо дня в день в собор приходили люди, половина из которых постоянно просила за что-то прощения, и Кларенс не был исключением, но его извинений никто не слышал, никто (за редким исключением) даже не знал, за что просит прощения юный Настоятель, потому что он делает это в моменты полной отрешенности и отчаяния, когда его собственные мысли начинали беспощадно пожирать его изнутри. Раньше он никогда не просил прощения т.а.к. Но люди, которые ни в коем случае не должны грешить, все равно это делают. Значительно реже, но в невероятных размерах, больше и страшнее других. Кларенса терзало сделанное. Терзало и то, что он до сих пор вспоминал об этом с невероятной тоской и злостью. Вспоминал и ненавидел себя за это, ведь обещал себе больше никогда этого не делать. Эта внутренняя война очень терзала его. Дафна и Марк понимали это, они знали, что Кларенс, несмотря на всю свою серьезность, был очень добрым и чувствительным и что поступки других людей могли ранить его с невероятной силой. И что он будет бесконечно винить себя за них. — Если ты снова собираешься это делать, то не смей. Кларенс вздрогнул, вынырнув из своих мыслей, и обернулся, посмотрев на стоящего перед ним Марка. Он не находился где-нибудь в стороне, как обычно, сидя у кафедры или в самом отдаленном углу, молча полируя свой револьвер или же меч, — он стоял в двух шагах от Кларенса, засунув руки в карманы и неотрывно на него глядя. И Кларенс все это время не слышал его. Как долго он был в соборе? — Делать что? — негромко переспросил Лэйн, опустив руки, в которых сжимал четки. Маленький черный крест выпал из его разжатого кулака и повис в воздухе, медленно покачиваясь. — Страдать по предателю. — Я не собирался… — Я видел, — несмотря на всю серьезность, которой блистал его взгляд, легко перебил его Марк, внимательно осматривая лицо Кларенса, будто ожидал найти на нем следы от слез. И по его взгляду было похоже, что, если бы он их увидел, он бы разозлился. Не так, как в ту ночь больше месяца назад, когда пропал Бриан, и не так, как когда ему напоминали о том дне, когда он попал в плен, но все равно разозлился бы. Совсем немного. И обязательно бы это скрыл.- Ты стоишь так уже полчаса. Не знаю, что ты делаешь, но понимаю, к чему это идет. Это из-за той поездки, да? Мы ведь были в том самом городе, откуда он родом? — Откуда ты узнал? — Дафна сказала, — отмахнулся Марк, поведя плечом и уперев одну руку в бок.- Ты был слишком невозмутим, так что до поры до времени я ни о чем не подозревал. Но чем дольше мы там были… если ты знал, что это его родной город, то зачем поехал туда? — Эта пограничная зона пострадала, так что Бриан был последним, о чем я тогда думал. Я вспомнил, только когда мы туда приехали, — быстро ответил Кларенс, и Марк понимал, что это было полной правдой, потому что он не умел врать, но он все равно смотрел на Сарджента так, будто пытался оправдаться. Как если бы он не хотел, чтобы о нем снова думали «как-то не так». Марк все не отрывал глаз от его аккуратного лица, которое с левой стороны заслоняли пряди выбившихся из косы волос, заметив, как его глаза вдруг опустились, а тонкие светлые брови лишь на несколько секунд сдвинулись на переносице. Кларенс вдруг повернулся к нему полубоком, как если бы хотел совсем от него отвернуться, но вдруг остановился, передумав.- Я не говорил тебе, но… ты был прав. Во всем. Ты будто видел его насквозь, а я старательно ничего не замечал и даже не хотел слушать. Потому что меня все устраивало. Потому что мне так хотелось, и я был слишком увлечен, чтобы что-то замечать. Потому что кто-то впервые стал относиться ко мне так, как он, и меня… меня опьяняло это. Я готов был слепо доверить ему свою жизнь, а он хотел забрать меня в Ареон, зная, что меня там убьют, — прикрыв глаза, дрогнувшим голосом добавил Кларенс.- И я позволил ему думать, что пойду за ним. Позволил ему предать меня. Позволил ему сбежать. Так что, наверное, я заслужил все это. Я заслужил. Не сказать, что Марку стало легче от его признания. Настоятель не каждый день говорил ему, что тот был в чем-то прав, особенно учитывая их тягу к вечным спорам и выяснениям, кто же в итоге окажется правым в какой-то ситуации. Поэтому Сарджент знал, что ему было трудно сказать это вслух, особенно после того, как он был полностью уверен в обратном. И это была вовсе не та ситуация, в которой Марка порадовала бы его собственная правота. При любых других обстоятельствах подобное признание явно потешило бы самолюбие Сарджента, но в этом случае слова Кларенса ему совсем не нравились. Потому что в этом не было его вины. В том, что он верил, доверяя своим желаниям настолько, что они в кои-то веки встали для него на первое место, и в том, что он до последнего старался быть верен тому, что чувствовал, несмотря на то, насколько это было неразумно и ужасно, не было его вины. — Ты заслуживаешь того, чтобы тебя любили, пастор. Искренне и сильно. Ты ведь человек. И ты — тот человек, который, как мне кажется, заслуживает этого больше, чем многие другие. «Ведь, в отличие от многих других, ты никогда и никого об этом не просил», — мысленно закончил Марк, поначалу даже удивившись, что сказал остальное вслух. Но он действительно так считал. Он слишком хорошо его знал, чтобы думать по-другому. Кларенс поднял на Марка глаза, не ожидав услышать от него подобные слова. Конечно, он и не думал, что Марк ответит ему что-то вроде «да, ты это непременно заслужил», ведь подобным образом он не вел себя с ним даже тогда, когда они ссорились и Сарджент выходил из себя. Но и эти слова ошарашили его и заставили замереть, задумавшись и глядя Марку в немного суженные по привычке глаза. — Иногда я делаю вещи, которые совершенно не подобает делать человеку в моем положении. Вещи, которые слишком абсурдны и нелепы для меня. — Самое интересное, что ты сам понимаешь, насколько они абсурдны и нелепы, и все равно совершаешь их, — пожав плечами, хмыкнул Сарджент. В его голосе не было раздражения, хотя нетрудно было заметить, что эта тема до сих пор выводила его из себя, просто за прошедший месяц он научился держать себя в руках. Иначе бы он не пришел в собор поговорить с ним об этом, заметив, в каком разбитом состоянии Кларенс находился с тех пор, как они вернулись из очередной поездки пару дней назад. Он ничего не говорил им с Дафной, просто погрузившись в себя и не задумываясь выполняя свою работу, а сейчас Марк услышал, как он просил у Бога прощения, и Марку стало совсем не по себе. Ведь Бог не сможет ему ответить. Разумеется, Кларенс и религия были намного ближе, чем Марк и религия, но все же Сарджент почему-то был в этом уверен. Кларенс молчал, отведя от Марка глаза и медленно перебирая руками четки, совсем не чувствуя давления от наступившей тишины, потому Марк при разговоре с ним всегда позволял ей воцаряться без какой-либо неловкости. Однако Сарджент смотрел на Кларенса достаточно внимательно, оглядывая его поникшее и задумчивое лицо, будто стараясь что-то понять. — Неужели ты действительно его любил? — вдруг спросил он, заставляя Кларенса поднять на него большие глаза. Но Лэйн не растерялся, пускай его и удивило, что их разговор принял такой откровенный характер, ведь обычно Марк не интересовался подобным. — Не думаю… нет, это было другое. Любовь намного сильнее и, похоже, мне было бы намного больнее. Но сейчас мне больно из-за того, что меня предали, а не из-за того, что меня не любили. К тому же… вряд ли бы я пожалел о своей любви в итоге. Не думаю, что о ней жалеют. — Ты как-то идеализируешь любовь, — Марк дернул губой, заметив, с каким интересом посмотрел на него «пастор». — Ты не считаешь, что она такая? — Откуда мне знать, какая она? — отмахнулся Сарджент, посмотрев куда-то в шею Кларенса.- В любом случае, если все было не так… то сними это. Почему ты еще не избавился от этого? Или хочешь, чтобы тебе помогли? — снова серьезным тоном спросил Марк, и Кларенс, услышав это, рефлекторно поднес руку к своей шее, коснувшись серебряной цепочки, которая выглядывала из-под его воротника. Он поддел ее указательным пальцем и достал из-под воротника небольшой медальон круглой формы с синеватым камнем посередине, который блестел на свету. Кларенс опустил взгляд, посмотрев на него даже как-то озадаченно и тоскливо, пытаясь понять, что же все-таки произошло: он просто забыл о нем или же делал вид, что забыл, чтобы не пришлось, как сказал Марк, «избавляться» от него? Медальон принадлежал Бриану — он носил его на себе до тех пор, пока не сказал, что глазам Кларенса он подходит больше, надев его на его шею. С тех пор Кларенс никогда не снимал медальон и сейчас, по правде говоря, не понимал почему.- Хочешь сохранить это? Кларенс медленно, но решительно покачал головой, и Марк, приблизившись к нему, протянул руку, на одном из пальцев которой сверкал перстень с большим черным камнем, к его шее, отчего блондин от неожиданности немного отпрянул назад. Сарджент замер, заметив это, и многозначительно посмотрел ему в глаза и, убедившись, что он больше не отойдет, обхватил рукой медальон и резким движением сорвал с его шеи, в эту же секунду поморщившись и прислонив руку к своему правому боку, прямо под грудью. Кларенс заметил это, с каким-то недоумением осознавая, что рана, которую получил Марк в поездке, до сих пор болела. — Прекрати это, — резко, но негромко сказал Марк, опуская руку с зажатым в ней медальоном и глядя на Кларенса, который резко посмотрев ему в глаза, не поняв. — Что? — Ты не даешь к себе приблизиться. Не лучшее твое качество, — дернув головой, сказал Марк, отступив назад и развернувшись, как если бы он собрался уходить, однако не ушел, просто замерев на месте. Кларенса его слова даже как-то встряхнули, заставив нервно улыбнуться, мотнув головой. — Да нет. Я просто не ожидал, что ты… — Сомневаюсь, что ты не замечаешь этого, ведь ты это контролируешь. Я это знаю и даже понимаю, почему ты это делаешь. В особенности после всего того, что было за последние полгода. Но тебе необязательно быть таким. Не со всеми. По крайней мере, мне не хотелось заставлять тебя снимать его самому. Это было бы глупо, ведь иначе ты бы его давно уже снял. Кларенс ничего не ответил ему, только перестав улыбаться. Он понимал, о чем говорил Марк, поэтому ему нечего было ему сказать в ответ, если бы, конечно, он бы не захотел как-то оправдаться, что было бы слишком глупо, учитывая то, что в этот раз Сарджент видел его насквозь. Возможно, Дафна и остальные тоже это замечали, но ни они, ни кто-либо другой никогда не жаловался на это, поэтому Кларенс думал, что это не особо заметно. Иногда к нему действительно было не подступиться, и большую часть времени он держал всех на расстоянии вытянутой руки (в фигуральном смысле), что было связано, в первую очередь, с его положением и обязанностями, а во вторую — с нежеланием давать его недоброжелателям шанс навредить хоть кому-то из его окружения. Кларенс был замкнутым, даже еще больше, чем Марк, хотя со стороны всегда казалось наоборот. И это проявлялось во многих его отказах: в отказе от помощи, в отказе от прикосновений, в отказе от разговоров и в прочих вещах. Лишь иногда он нарушал это свое привычное поведение, и обычно ничего хорошего из этого не выходило. Однако это замечание Марка ему не понравилось. Оно бы никому не понравилось, особенно если оно исходило от Марка Сарджента. У него была невыносимая привычка высказывать свое недовольство крайне прохладным и каким-то разочарованным тоном. Думая об этом, Кларенс не мог не замечать того, как Марк, все еще стоя к нему вполоборота, будто не решаясь уйти, молча смотрел на медальон в его руке, вторую руку все еще прислоняя к кольчуге на своем боку. И хотя он давно уже должен был привыкнуть, Кларенс все равно чувствовал себя отчасти виноватым, глядя на это, потому что, когда на них напали разбойники на обратной дороге, Марка со всей силы ударили щитом, когда он заслонял от удара его. — Сильно болит? — спросил он, на что Марк решительно покачал головой, будто чтобы отмахнуться. — Уже не так, как вчера. — А что лекарь сказал? — Я не ходил к нему. — Ты… что? — возмутился Кларенс, округляя глаза и окидывая Марка оценивающим и обеспокоенным взглядом, как если бы он в любую минуту мог просто упасть и умереть. — У него и так много забот, на прошлой неделе привезли раненых с юга. — Тебе могли сломать ребра и, вероятнее всего, это и сделали! Почему ты хоть иногда не думаешь по последствиях? Кларенс все еще звучал устало и недовольно, но сейчас, кажется, он полностью забыл о том, о чем непрерывно думал все это время. Марк, заметив это, поднял на него глаза, усмехнувшись. — Бывало и похуже. Я-то знаю. А эту рану даже раной назвать сложно, поболит и перестанет. Кларенса эти слова не успокоили. И когда в какой-то момент Марк, видимо решив, что слишком отвлекает Настоятеля от работы, думал уже уйти, Кларенсу не понравилась мысль о том, что он снова проходит весь день, прихрамывая от боли и просто терпя ее вместо того, чтобы что-то сделать. Поэтому он остановил его, громко предложив: — Давай я тебя хотя бы перевяжу, если так не хочешь идти к лекарю. — Пастор, не бери в голову. Я вижу, что ты чувствуешь свою вину, с тобой это постоянно случается. — Это здесь ни при чем, — отрезал Кларенс, все еще с неким возмущением глядя Марку в глаза. По правде говоря, опрометчивость и глупость Марка в каких-то простых вещах всегда вызывали в нем возмущение и не на шутку раздражали.- Тебе самому будет легче, в чем смысл терпеть? — Я просто считаю, что не стоит, — Сарджент легко пожал плечами и сунул медальон себе в карман, чтобы попозже избавиться от него. — Стоит, — твердо сказал Кларенс, закатив глаза, и, спустившись на ступеньку вниз и вынырнув из-под разноцветного света витражей, прошел мимо Марка вперед, указав ему куда-то в сторону.- К тому же у меня есть обезболивающее, тебе быстро станет легче. Какой от тебя толк, если ты даже сражаться как следует не сможешь? — более наигранным тоном голоса проговорил Кларенс, обернувшись через плечо на Марка с выразительной ухмылкой, на что Сарджент, вскинув брови, издал громкий смешок.- Просто присядь где-нибудь и сними с себя кольчугу. — А если сюда кто-то зайдет, а я тут блистаю своей наготой? — фыркнул Марк, кажется, сдавшись и проходя к одной скамье, отстегивая пояс и кладя его вместе с оружием на нее, затем попытавшись медленно снять с себя тяжелую кольчугу, морщась и практически не шевеля правой рукой, чтобы не вызвать боль в боку.- К тому же это церковь. Разве нормально раздеваться в церкви? Что тебе на это говорят правила и религия? — Я могу закрыть собор, если тебе от этого станет легче, так что здесь никого, кроме нас, не будет, потому что все мои помощники сейчас наверху, в колокольне, — громко сказал Кларенс, уходя в обратный конец собора и закрывая массивные двери на ключ.- К тому же во время войн соборы и церкви всегда дают раненым убежище, здесь всегда есть все необходимое. Поэтому я очень сомневаюсь, что ты первый, кто будет «блистать своей наготой» в этих стенах, — съязвил он в ответ на наглый взгляд Марка, затем пройдя к лестнице и скрывшись из виду. В небольшой комнате наверху Кларенс, открыв старый шкаф, захватил все необходимое, после чего снова спустился вниз, невольно поймав себя на мысли, что все-таки хорошо, что Марк снял с него этот медальон, ведь теперь, по крайней мере, ничего больше не душило его шею. Услышав его приближающиеся шаги, Марк оторвал какой-то отсутствующий взгляд от витражей, на которые засмотрелся, глубоко задумавшись о чем-то своем, и его глаза, снова став прежними, встретили Кларенса, который положил на скамью повязки и небольшую баночку с прозрачной мазью, верх которой был закрыт тканью. На вопрос, не нужна ли Марку помощь, Сарджент лишь фыркнул и, будто опомнившись, сам снял с себя рубашку, медленно, но стараясь не выглядеть при этом так, будто ему было чертовски больно поднимать руку, а Кларенс тем временем сел на скамью, отодвинув в сторону кольчугу, в который раз про себя поразившись тому, как ее можно было носить весь день и даже ночь. Он знал, что кольчуга Дафны была несколько легче, да и нельзя было сказать, что у Сарджента она была такой уж тяжелой, но все равно носить ее столько времени, должно быть, было утомительно. Внешне Марк не казался физически невероятно сильным: его тело было в хорошей форме, однако оно не было широким и внушительным, и хотя оно и было подкачанным, но не настолько, как у тех рыцарей армии, кто поверх кольчуги всегда носил еще и невероятно тяжелые доспехи. И, несмотря на это, Марк был одним из сильнейших воинов, которых Кларенс когда-либо видел, ведь у него были совершенно другие достоинства: он был очень гибким и ловко уворачивался от ударов, у него были сильные руки, которыми он мог одинаково хорошо управлять двумя мечами сразу, он был невероятно точным и, стреляя, всегда попадал в цель, а еще он был очень выносливым. И Кларенс даже не знал, к чему это относилось в большей степени — к его физическому состоянию или же моральному. — Какой большой…- пробормотал Кларенс, увидев ту самую область на теле Марка, которая пострадала от удара. Весь его бок был посиневшим и опухшим, что очень выделялось на его бледном теле, а кожа казалась невероятно болезненной и кое-где побагровевшей, в особенности в районе ребер со стороны спины. Кларенс ожидал увидеть нечто подобное, но все равно не думал, что все будет настолько плохо и кожа Марка будет, скорее, напоминать ночное небо, усыпанное звездами, поэтому ему было невдомек, как такую боль можно было просто терпеть и даже не придать ей значения. Блондин какое-то время молча осматривал Марка, а затем тяжело вздохнул, слегка дотронувшись пальцами до покрасневшей воспаленной кожи. Тот вздрогнул от этого прикосновения.- Если ребра сломаны, то это плохо. — Ничего страшного, переживу, — кинул Марк через плечо, глядя куда-то вниз и поэтому не увидев, как Кларенс на мгновение посмотрел на него просто убийственным взглядом. — Зачем ты себя так ведешь? — негромко спросил он, на что Марк поднял голову, недоумевающе посмотрев вперед вместо того, чтобы посмотреть на «пастора», к которому сидел полубоком. — Как «так»? — Делаешь вид, будто ты не человек. Иногда кажется, что боль для тебя — это нормально, хотя это неправда. Даже сейчас ты предпочел терпеть все это, хотя мог сразу же прийти ко мне или Дафне и попросить перевязать тебя. Никому не нужно, чтобы ты терпел, Сарджент, и ты глуп, если думаешь обратное, — Кларенс дотронулся рукой до плеча Марка, попросив его этим жестом немного повернуться и положить локоть на спинку скамьи, чтобы она не мешала, а сам открыл баночку с мазью, и тут же запахло чем-то резким и мятным. — Дело не в этом. Я просто хорошо знаю способности своего тела, поэтому понимаю, на какую боль можно не обращать внимания, а о какой стоит беспокоиться. Раны на мне быстро заживают, и об этой я могу позаботиться. В моих силах стерпеть это, — произнес Марк, наблюдая за сосредоточенным лицом Кларенса, который принялся аккуратно наносить мазь на этот огромный синяк, уделяя особое внимание зоне пострадавших ребер. Марка поражала эта аккуратность, ведь Кларенс смог найти идеальный баланс и дотрагивался до его болящей кожи так, что Сарджент этого практически не замечал, несмотря на то что его голос звучал так, будто он собирался поссориться с ним по этой причине. — Значит, ты глуп, — отрезал Кларенс, ненадолго подняв на усмехнувшегося Марка свой строгий взгляд.- Люди не должны так поступать. Случайно не поэтому тебя прозвали «диким зверем»? Не за это хладнокровное желание терпеть боль? — предположил он, когда Марк отвел от него глаза, снова посмотрев куда-то в сторону витражей.- Ты никогда не говорил… почему тебя так прозвали? — Кларенс спросил это совсем тихо, будто до последнего сомневался, стоит ли, но желание все-таки одержало верх. Он все никак не мог забыть те слова Бриана, которые так не понравились Марку, и время от времени Кларенс думал о возможных причинах, но ни за одну так и не смог зацепиться. Марк промолчал в ответ, будто ничего не услышал, и Кларенс, незаметно и исподлобья на него посмотрев, решил подыграть ему, вздохнув и сделав вид, что ничего не было. Лэйн вытер руки о небольшой кусочек ткани и взялся за повязки, принявшись быстро и ловко их распутывать, а Марк тем временем для удобства еще больше к нему повернулся и выпрямился, дотронувшись пальцами до глаз, заслезившихся от резкого запаха мази. Поэтому, когда Кларенс поднял голову, то его взгляду открылась и левая сторона Марка, на которой прямо под грудью, на ребрах, он увидел какое-то темное пятно, растерявшись и даже подумав, что это была еще одна рана, о которой Сарджент благополучно промолчал. — Что…- негромко и недоуменно вырвалось у Кларенса, когда он протянул руку и дотронулся пальцами до этого темного пятна, которое, как он осознал, когда приблизился и разглядел получше, оказалось вовсе не раной.- У тебя рисунок на теле? — М? Да…- замешкавшись, ответил Марк, какое-то время не понимая, чему Кларенс так удивился, только потом осознав, что об этом из-за расположения татуировки никому не было известно. — И как давно он у тебя? — продолжая смотреть на Сарджента с неподдельным интересом, смешанным с все тем же недоумением по тому же поводу. — Я сделал его чуть больше четырех месяцев назад, если правильно помню, так что не так давно. — Почему я никогда не видел его? — спросил Кларенс таким голосом, что Марк даже не понял, спрашивал ли он это у него или же у самого себя. — Ну, не сказать, чтобы ты так часто просил меня раздеться, пастор, — закинув ногу на ногу, ухмыльнулся Сарджент, замечая просто убийственную реакцию на лице Кларенса, который смерил его тяжелым взглядом, выгнув бровь.- Я думаю, поэтому. — Ты мог просто сказать. — Повода не подворачивалось. — Повода? Чтобы поговорить? — практически по слогам произнес Кларенс. — К тебе постоянно нужно искать подход, пастор, — с усмешкой сказал Марк, и по этой усмешке Кларенс осознал, что он снова начал заниматься своим, пожалуй, любимейшим делом: выводить его из себя. — И это ты мне говоришь… Кларенс не поддержал желание Марка поязвить в той мере, в которой он мог бы это сделать, поэтому на какое-то время они оба замолчали, и воцарившуюся тишину лишь иногда прерывали просьбы Кларенса поднять или опустить руку, повернуться к нему или же, напротив, не шевелиться, пока он накладывал повязки. Выглядел он при этом сосредоточенно, или же в нем все еще играло недовольство по поводу глупости Марка и его желания не посещать врача и ничего не делать с раной, но это строгое выражение пропадало с его лица каждый раз, когда он украдкой посматривал на рисунок, выбитый черной краской под грудью Марка — в эти моменты Настоятель выглядел довольно задумчиво. Рисунком на теле мало кого можно было по-настоящему удивить, они были популярны в местах, где водились хорошие мастера этого искусства, поэтому воины часто украшали символами свои тела, однако такой рисунок, как у Марка, он еще ни у кого не видел. Сначала из-за ракурса и света, который падал на другую сторону тела Сарджента, Кларенс никак не мог понять, что же изображено у него на ребрах, поэтому ему казалось, что он видел лишь какие-то странные очертания, но, когда Марк по его просьбе полностью повернулся к нему, Лэйн наконец смог рассмотреть рисунок, и увиденное его немало удивило. В очертаниях он узнал замок или же, правильнее будет сказать, что это был искусный и очень точный контур замка, вытянутого и величественного, с двумя небольшими башнями и одной значительно больше, тянущейся вверх и доходящей почти до соска. Очертания были прорисованы до мельчайших деталей, пики были тонкими, словно иглы, а линии ровными и мелкими, как если бы мастер рисовал, держа перед собой огромное увеличительное стекло. Рисунок был красивый, и на теле Марка он смотрелся так хорошо, будто он всегда там был и до этого Кларенс видел его множество раз, успев к нему привыкнуть. Лэйну было очень странно думать, что этот рисунок замка ему очень подходил, потому что он вызывал в нем довольно смешанные чувства, которые бы явно у него не возникли, если бы он был нарисован на ком-то другом. — Расскажешь? — негромко спросил Кларенс, прислоняя к самым болезненным синякам Марка марлевую повязку, пропитанную чем-то таким же мятным, как и мазь, и накладывая поверх повязки. Марк отвлекся от чего-то, на что прозрачно смотрел все это время, и взглянул на блондина, встретившись с ним взглядом — Что именно? — Как на твоем теле появился этот рисунок, — с ноткой возмущения в голосе проговорил Кларенс, отведя от Сарджента глаза, — или это тайна? Ты поэтому не хотел идти к лекарю и не сразу согласился, чтобы я перевязал тебя? — Это не тайна, пастор, и ты бы об этом в любом случае рано или поздно узнал, — с какой-то не совсем обычной улыбкой сказал Марк, из-за чего нельзя было сказать с уверенностью, был ли это сарказм или нет.- Я сделал его после одного сражения. Оно было тяжелым и… — И? — после недолгой паузы переспросил Кларенс, заметив, что Марк, замявшись, так и не продолжил, а его лицо в миг потеряло всю иронию и приняло довольно серьезное и какое-то даже уставшее выражение. — Просто… оно было тяжелым и затянулось на большее время, чем мы планировали, поэтому нам пришлось остаться на ночь в деревне неподалеку. В этой деревне жил искусный мастер, все только и говорили, что он невероятно разрисовывает человеческие тела специальными чернилами. Услышав об этом, я пришел к нему. Понятия не имею зачем. Мне просто хотелось куда-то уйти, — хмыкнул Марк, опустив взгляд на свою руку, которую сжимал в слабом кулаке, и посмотрев на перстень с черным камнем на своем среднем пальце. Он прекрасно помнил тот день, когда решил сделать этот рисунок, и помнил то состояние, в котором находился после сражения. Если об этом как следует задуматься, то можно понять, что эти два случая, несомненно, были связаны. Вот только Марк не хотел придавать этому какое-то значение.- Он спросил меня, что я хочу увидеть на своем теле, и я долго сидел, ничего не говоря, пока не посмотрел в окно и не увидел в нем возвышающийся над кронами деревьев замок, один из тех, что украшают все наши северные земли. Я показал пальцем на этот замок и сказал, что хочу его. — Получается, это что-то вроде копии существующего замка? — Почти. Он немного изменил его, сказав, что так будет лучше, и, действительно, этот замок мне нравится намного больше, чем тот, что я видел, — сказал Марк, дотронувшись рукой до очертаний замка на своих ребрах. Кларенс, закончив перевязывать его и опустив вниз засученные рукава своей рясы, тоже посмотрел на рисунок, немного склонив голову набок. — Почему… почему именно замок? — Потому что в тот момент мне показалось, что это я. — Ты? — переспросил Кларенс, никак не ожидая услышать от него такого ответа.- Не понимаю… почему же он тогда, будучи таким четко очерченным и детальным… Кларенс замолчал, никак не закончив свою фразу и оборвав ее в томительной неизвестности, но Марк, услышав это, лишь вздрогнул, закончив эту фразу в своих мыслях и подняв взгляд, чтобы встретиться с глазами Лэйна и увидеть в них это искреннее непонимание, которое совершенно абсурдно смешивалось с осознанием, помешавшим ему договорить. Все это тонуло в неподвижной воде его глаз, которая лишь иногда подергивалась, когда его веки закрывались, и из-за освещения казалось, что воде этой не было предела и дна там тоже не было, поэтому всему, что в нее попадало, приходилось медленно и вечно тонуть. Марк до сих пор не знал, с чем были связаны те моменты, когда он замечал это в глазах Кларенса, но, когда ему вдруг удавалось поймать отблеск волн или же слабую рябь ярко-синей воды, перестать смотреть на это он не мог хотя бы потому, что увиденное вызывало в нем довольно сильные чувства и даже какую-то ностальгию. Кларенс это, разумеется, замечал. Он замечал, что иногда во время разговора взгляд Марка совсем менялся и становился каким-то странным и непонятным, и он подолгу смотрел этим взглядом в его глаза, и казалось, будто именно на них он и останавливался, не пытаясь заглянуть ему в душу или что-то в этом роде. Поэтому глаза Марка в эти моменты казались неподвижными и стеклянными. Кларенс всегда это замечал, ведь это происходило довольно часто — именно этим взглядом Марк смотрел на него в тот день, когда они впервые встретились, и именно этот взгляд он продолжал ловить на себе все последующие дни. Это раздражало поначалу, но затем он привык, перестав остро реагировать на это и даже перестав так быстро отводить от Марка свои глаза, когда он замечал, что тот снова смотрит в них как-то по-особенному. Возможно, он просто посмелел. Кларенс и так был достаточно храбрым, но в отношении Марка Сарджента иногда требовался особый вид смелости. — Ну вот, — щелкнув пальцами и медленно растянув губы в слабой улыбке, вдруг воскликнул Кларенс, — снова ты делаешь это. — Делаю… это? — не понял Марк, моргнув и теперь действительно п.о.с.м.о.т.р.е.в на «пастора». — Смотришь на меня вот так. С самого детства так смотришь, а я не понимаю почему. Марк усмехнулся, услышав это, ведь, по правде говоря, он даже не знал, что Кларенс это замечает и что это вообще можно было как-то заметить. Он помолчал немного, а затем, став медленно переводить свой взгляд с одного глаза Кларенса на другой, сказал: — Просто… твои глаза цвета озера, вот и все. Синие, как озеро. — Озеро? — с запинкой повторил Кларенс, дернув бровями. Ему показалось, что он не расслышал.- Озера не бывают синими, Марк. — Ты не видел то самое озеро, — Марк растянул губы в усмешке, потому что его рассмешила, однако ничуть не удивила уверенность Кларенса.- То самое, что находится у Вердена. Оно особенное, и цвет у него совершенно необычный, до этого я не видел второго такого цвета в природе. Но твои глаза точь-в-точь такого же оттенка. Даже Леон, увидев это озеро, подумал об этом. — Ты рассказал об этом Леону? — голос Кларенса дрогнул, но он все равно произнес это с напускным возмущением, потому что он узнал о таких мыслях Марка только сейчас. И он готов был поклясться, что Дафна тоже ничего не знала об этом. — Ты же знаешь Леона. Ему не нужно было ничего рассказывать, — хмыкнул Марк то ли с легким раздражением, то ли со смиренностью в голосе.- Просто однажды он увидел это озеро, а, когда приехал обратно в Карлий, сказал мне, что все понимает. Понимает, что, когда я увидел твои глаза… Закончить Марку не дали. Кто-то попытался открыть дверь собора и, встретив сопротивление, настойчиво постучал несколько раз, заставив Сарджента замолчать и обернуться, а Кларенса вздрогнуть и отвлечься от своего желания услышать то, что хотел сказать Марк. — Наверное, это Дафна. Совсем забыл… правда, я думал, что она пробудет с Арием на охоте намного дольше, — проговорил Кларенс, встав и поспешно направившись к двери, в то время как Марк принялся надевать на себя одежду. — Наверное, Арий просто хотел остаться с ней наедине, а она слишком сосредоточилась на охоте. Ну или еще на чем-нибудь, — тише добавил Сарджент, подразумевая, вероятно, Леона, в мыслях о ком Арий Дафну всегда поддерживал, из-за чего именно ему из всех людей, кто окружал Дафну, удалось стать плечом, в которое она иногда тихо и незаметно для остальных плакалась. Кларенс усмехнулся, подумав про себя, что Марк, должно быть, просто завидовал, и отворил дверь собора, встречая взглядом Дафну, которая, уперев руки в бока и наклонив голову в сторону, оценивающим взглядом смерила дверь, а затем и Кларенса, будто сомневаясь, стоит ли доставать меч. Теплое и золотое вечернее солнце, которое Эйнсворт загораживала своей фигурой, подсвечивало ее со всех сторон, заставляя ее собранные в немного небрежную косу волосы полыхать, ярко переливаясь. — Вы чего здесь заперлись? — спросила она, когда, посмотрев куда-то за спину Кларенса и увидев там Марка, убедилась, что необходимости в мече не было. — Я перевязывал Марка. Думал, что ты нескоро вернешься, — ответил Кларенс, устало потирая глаза, которые на свету казались нездорово красными. -Перевязывал? Почему ты? -Потому что он отказался идти к лекарю, а я подозреваю, что у него сломаны ребра. — Тц. Идиот, — кинула Дафна куда-то в сторону, покачав головой.- Я отправляла его несколько раз, — попыталась будто оправдаться за что-то она, на что Кларенс только пожал плечами, слабо улыбнувшись. Дафна смерила его взглядом, и ее лицо тут же подобрело, а на лице появилась пара морщин.- На тебя смотреть больно, Кларенс. — Все настолько плохо? — попытался отшутиться тот, заметив, что девушка не стала смеяться.- Я и сам чувствую, что мне нездоровится. — Отдай ключи одному из своих помощников и иди поспи, иначе к ночи ты просто упадешь без чувств. Кларенс не любил соглашаться на подобные предложения и, на самом деле, в этом был ничуть не лучше Марка, отказывающегося лечить свои, как он думал, мелкие раны, но в этот раз, назвав Сарджента глупым, он не мог поступить так же. К тому же он не мог с уверенностью сказать, что если он сейчас останется в соборе, то к закату солнца все не обернется так, как-то предвещала Дафна. Поэтому он, коротко кивнув и снова прислонив пальцы к своим глазам, развернулся и скрылся за дверями, в которых сразу же после этого показался Марк. Он вышел на крыльцо к Дафне, застегивая ремень на своем поясе и коротко ей кивнув в качестве приветствия. Девушка скривила губы в ухмылке и сложила руки на груди, внимательным, но быстрым взглядом осмотрев Марка с ног до головы. — Выходишь с таким видом, будто тебе удалось сделать что-то невероятное, — сообщила она Марку, издав легкий смешок, — победить дракона или же, по крайней мере, выиграть войну. — Кое-что мне все-таки удалось, — ответил на это Сарджент, нащупывая спрятанный в кармане медальон и решая, как он от него избавится. Дафна не стала ничего спрашивать и уточнять, понимая, что сейчас было не то время и не то место для подобных разговоров: по вечерам у собора всегда прогуливались и толпились люди, ведь все, кто приезжал в Карлий по каким-либо причинам, хотели взглянуть на Настоятеля, чтобы поприветствовать его, либо же подтвердить слухи о его возрасте или внешности. Дафна окинула взглядом стоявших неподалеку людей и снова вернулась к Марку, перестав улыбаться. — Я побуду с ним этой ночью. — Договаривались же, что это буду я, — мягко напомнил Дафне Сарджент, с легким непониманием глядя ей в глаза, — ты специально встала сегодня раньше, чтобы отдохнуть ночью. — Да, но ты ранен. Так что я подменю тебя, мне несложно. — О, пожалуйста, хотя бы ты притворись, что ничего не знаешь об этом. Я в порядке. То, что Кларенс заботливо называет «раной», на самом деле обычный ушиб, который скоро перестанет болеть. Он об этом позаботился, — легко махнув рукой в сторону собора и, видимо, намекая этим жестом на Кларенса, бросил Марк. — Говори, что хочешь, но правда в том, что тебе отдых нужнее… — Если что, я вполне удобно устроюсь в его гостиной, — Сарджент прервал Дафну с усмешкой на губах, и девушка цокнула, с каким-то укоризненным видом глядя ему в глаза.- Все нормально, Ди. Я сделаю это. — Ну, если настаиваешь, — пожав плечами, сдалась Дафна, глянув после этого куда-то за спину Марка, будто проверяя, не выйдет ли сейчас к ним Кларенс, и, убедившись, что его не было поблизости, она взяла Сарджента под локоть, поравнявшись с ним и таким образом приблизившись к нему.- Слушай… я могу попросить тебя кое о чем? — Есть что-то, о чем ты не можешь попросить Ария? — сыронизировал в ответ Марк, на что девушка чуть не лишила его чувств своим взглядом. — Да, потому что это что-то касается сегодняшней ночи и Кларенса, — негромко сказала Дафна, и Сарджент, явно удивленный ее словами, бросил на девушку выжидающий и вопросительный взгляд.- Не мог бы ты зайти к нему сегодня? — Ты имеешь в виду… в его спальню? Дафна кивнула. — У него и так были проблемы со сном из-за головной боли в последнее время, но с той поездки он вообще сам не свой. Ты ведь видел его, он выглядит невероятно утомленным и измученным, а круги под его глазами становятся заметней с каждым днем. Его постоянно клонит в сон, чем бы он ни занимался, а сегодня утром во время молитвы мне показалось, что он прямо там рухнет без чувств. Это ненормально. Люди начинают волноваться за него, их это пугает, — так же негромко проговорила Дафна Марку, который ее внимательно выслушал, окинув взглядом столпившихся у собора людей, ожидавших появление Настоятеля, вероятно, чтобы убедиться, что с ним все было в порядке. — Думаешь, у него совсем все плохо со сном? — Не знаю… он ведь так устает. Быть может, ему снятся кошмары, потому что… недавно мне показалось, что он очень неспокойно спит, — предположила Дафна, обернувшись и увидев, как Кларенс, разговаривая о чем-то со своим помощником, медленно приближался к ним.- Я подумала, что если так, то будет лучше прерывать эти сны. А если это бессонница, то следует попросить у лекаря какое-нибудь средство. Поэтому зайди ночью к Кларенсу, проверь, все ли в порядке. — Хорошо, -одними губами произнес Марк тоже, как и Дафна, посмотрев на Кларенса.- Положись на меня. Дафна слабо улыбнулась, удовлетворенная ответом, и, ненадолго сжав рукой плечо Марка, отстранилась от него, направившись навстречу Кларенсу и окидывая взглядом окруживших их людей (большинство из которых пытались одновременно что-то сказать Кларенсу и о чем-то его спросить), и на мгновение ей показалось, что среди толпы она увидела совершенно незнакомое ей, но очень заинтересованное в происходящем лицо. Но когда она через несколько секунд вернулась глазами к тому месту, где стоял привлекший ее внимание человек, то уже не увидела его ни там, ни где-либо еще, как бы старательно она ни пыталась найти его в толпе, в конечном итоге подумав, что ей, должно быть, просто показалось.