No more tears in my Castle

«Вам удалось узнать, кем был этот человек? Он все это время жил в Карлие?» — Кларенс впервые на том собрании услышал голос короля таким гневным, и, пускай он не смотрел на него, приковав взгляд к своим рукам, лежащим на столе, ему все равно казалось, что от взгляда короля Освальда в любой момент что-то могло вспыхнуть. «Нет, Ваше Величество. Этого человека зовут Йен Сандервуд, и он приехал в Карлий неделю назад под видом торговца шерстью. Мы лично обыскивали его вещи на въезде…» «И, разумеется, ничего не нашли?» — с усмешкой, но такой же холодной, как снег в январе, перебил король стражника, который, тяжело сглотнув, кивнул. «Мы лишь обыскали вещи, которыми он торгует. В них не было ничего подозрительного, на вид он был обычным торговцем. К тому же один из наших местных торговцев поручился за него, сказал, что долгое время закупал у него шерсть для торговли здесь, и…» «Кто это был?» — Кларенса передернуло от той резкости, с которой король Освальд в очередной раз перебил стражника, поставив руки на стол и выжидающе нависая над ним. За столом воцарилось гробовое молчание, все в тот самый момент перевели глаза на стражника, даже Кларенс впервые оторвал свой взгляд от пореза на руке и посмотрел на молодого мужчину, который в этот самый момент, кажется, пытался отыскать имя этого человека в закромах своей памяти. «Дэвид Аттертон. Это был Дэвид Аттертон», — ответил за него второй стражник. «Привести его», — оторвавшись от стола и сцепив руки в замок за спиной, приказал король. «Есть, Сир» «Наша система безопасности должна быть безукоризненной, особенно в такие времена, как сейчас. Что толку от цитадели, если в Карлий в любой момент может въехать убийца и преспокойно жить среди мирных жителей? Жить, торговать, ходить в церковь? Я не очень понимаю, чем вы все занимаетесь, если подобное происходит прямо у вас под носом. Это же абсурд! Убийца пробрался в собор, напал на служащего и попытался убить Настоятеля, находясь в нескольких метрах от «Истины», это возмутительная ситуация, которая ни под каким предлогом не могла произойти в этом городе, и сейчас все, что я слышу в качестве объяснения этому беспорядку, так это сомнительные оправдания по поводу того, что этот человек был торговцем…» На середине гневной речи короля Кларенс почувствовал, как на его плечо мягко легла рука Леандра, который незаметно обошел всех присутствующих, чтобы подойти к нему. «Ты можешь идти, — наклонившись к Кларенсу, сказал принц ему на ухо, — это надолго. Тебе лучше побыть одному, я же вижу» «Нет…- с некой растерянностью в голосе тихо проговорил Кларенс, качнув головой.- Я останусь. Я должен остаться» «Кларенс, ты ничего не должен» «Почему Ордену не позволили войти?» — так же тихо спросил Кларенс, повернув голову и посмотрев Леандру в его как всегда спокойные и уверенные в чем-то глаза. «Отец сказал мне только то, что это закрытое собрание» «С каких пор мои люди перестали считаться?» «Я уверен, в этом никакого подтекста. Не волнуйся об этом…» «Да, Сир, Вы, разумеется, правы, — громкий голос советника Кордейла заглушил шепот Леандра, и принцу пришлось выпрямиться, оторвав руку от Кларенса и посмотрев прямо на него.- Но мы не можем считать каждого приезжающего в Карлий человека, будь то торговец или же рыцарь, за убийцу. Этим городом в таком случае будет править паранойя, к тому же запретить въезд в столицу мы тоже не можем, это будет неправильно. Если нам не удается обеспечить полную безопасность на въезде в город, почему бы не усилить ее на местах? Например, я говорю сейчас об Ордене, который и существует для того, чтобы предупреждать такие ситуации и не позволять им случаться» «Орден выполнил свой долг, Ваше Величество», — понимая, к чему клонит Кордейл, поспешил прервать этот разговор Леандр, обратившись напрямую к отцу. Король медленно покивал, затем опустив свой взгляд на Настоятеля. «Верно. И раз уж мы затронули эту тему, то, при всем уважении, Кларенс, мы не можем не обсудить то, к.а.к. это было сделано…» Говорят, что есть два вида абсолютной тишины: та, которая воцаряется за мгновение до бури, и та, что наступает п.о.с.л.е. нее. Во втором случае тишина бывает вымученной, уставшей и беспомощной, и на первый взгляд всем может показаться, что не было этой самой бури, за исключением тех людей, кто попал в самый ее эпицентр. Произошедшее вчера вечером сложно было назвать «бурей», скорее, небольшой катастрофой, но и она принесла за собой ту самую тишину, в которую так не хотелось попадать. Ночь казалась бесконечной, поэтому утро (пускай и не было таким уж долгожданным) наступило не сразу, а постепенно, лениво выползая из-за леса и поднимаясь над Карлием вместе с солнцем. Кларенс уже некоторое время лежал с полуприкрытыми глазами, глядя в одну точку, и все не проваливался обратно в сон, несмотря на то что очень хотел. Он не знал, сколько было времени и как долго он спал, но по отдаленному шуму за окном догадывался, что торговые лавки были уже открыты, а дети, играющие на улице, звучали слишком бодро для того, чтобы подумать, что это было раннее утро. Сейчас все произошедшее вчера казалось ему сном. Очень неприятным и очень долгим сном, который не закончился со смертью напавшего на него человека. Кларенс никак не мог привыкнуть к тому, что с ним происходило. Несмотря на все время подготовки, моральной и физической, несмотря на то, сколько раз это случалось и при каких обстоятельствах, несмотря на все те обещания привыкнуть, он каждый раз терпел моральное фиаско и не мог ничего с этим сделать. Это было не похоже на то, что происходит с рыцарями, когда они отправляются на сражения, где целью противника будет их смерть. Их попытаются убить потому, что они рыцари другого королевства, и таковы правила любой войны. То, что происходило с Кларенсом, было вне всяких правил. Начиная с того, что он принял титул в двенадцать лет, и заканчивая тем, что его готовы были убить в том же соборе, во главе которого он стоял. Определенная часть людей в Новом Эралеоне могла не любить его по разным причинам: за его возраст, за его внешность, за его действия, которые они не желали понимать, за его смелость и опрометчивость, которые они принимали за глупость — не важно, какой была причина, но она должна была быть настолько сильной, что другого пути справиться с ней не было бы, кроме как у.б.и.т.ь. его. Против всех правил войны. Расправиться с ним, как если бы он был их самым большим врагом. Они не замечали, что сами становились этими врагами, подвергая весь народ еще большей опасности — еще одной войне, которая обязательно случится, если кому-то из них удастся избавиться от него. Они не замечали, что преследовали ту же цель, что и все те, кто воюет против Нового Эралеона. Кларенс был лакомым кусочком для Севера, Ареона и Дианы, и, если он привык к этой постоянной внешней угрозе, привыкнуть к внутренней у него никак не получалось. В отличие от его Ордена. В отличие от человека, который мог навлечь на себя беду одной лишь попыткой защитить его. Новость о произошедшем поставила всех на уши во дворце. Подробности не афишировались, в известность были поставлены лишь некоторые личности, но даже среди этого малого количества людей это вызвало такой резонанс, что Кларенс удивлялся тому, как это все еще удавалось сохранить в секрете. Он смутно помнил, что именно происходило вчера с того момента, как Марк убил того мужчину, до того момента, как Кларенс заснул, но он помнил, что точно присутствовал во дворце на срочном совете, хотя, учитывая его состояние и тот факт, что он даже не успел обработать как следует раны, на его присутствии не настаивал даже король. Но Кларенс все равно явился. И все присутствовавшие понимали почему. Сейчас все, сказанное на этом долгом совете, обрывками всплывало в его голове, и, даже когда он пытался уцепиться хотя бы за одну фразу, картина все равно не становилась цельной в его голове, из-за чего еще больше казалось, что все это было не более, чем сном. Когда дверь в его комнату открылась, Кларенс знал, что это был Марк. Ему не нужно было открывать глаза, поднимать голову и смотреть в сторону двери, чтобы убедиться. Он з.н.а.л, что это был Сарджент, потому что только он может открыть дверь в его комнату без стука, а затем какое-то время молча смотреть на него, прежде чем что-то сказать. Это был его почерк. Больше так никто не делал. Марк смотрел на Кларенса так, будто одним взглядом пытался определить, насколько все было плохо. Он знал, что Кларенс тяжело переносил подобное, и, если честно, он не понимал, к.а.к, будучи таким ранимым, он каждый раз вставал и продолжал посвящать свою жизнь этому делу и своей цели. Казалось, что в любой момент что-то могло навсегда сломать его, и от подобных мыслей становилось не по себе даже ему, Сардженту, человеку, который предпочитал не думать о причинах, по которым Кларенс продолжал делать то, что делал, самозабвенно поклявшись следовать за ним, какую бы цель он ни преследовал. Марку бы хотелось, чтобы он меньше думал о том, почему на него нападают, ведь это делает его уязвимым. Но это ведь Кларенс. Он будет думать. Тратить на это ночи. Закапывать это глубоко в себе. Он будет. И сейчас, когда Марк впервые за прошедшую ночь зашел к нему в комнату, он наблюдал последствия, понимая, но отказываясь признавать, что является частью этого. Кларенс миниатюрно лежал на кровати, подтянув ноги к груди и укрывшись по грудь тонким одеялом. Он лежал лицом к двери, поэтому Марк видел, как за светлыми волосами, которые он почему-то не убирал с лица, виднелся бордовый синяк на его скуле и краснота на разбитой губе. Он не спал. Лишь смотрел куда-то в сторону, перебирая рукой прядь волос, которая запуталась в его пальцах. — О чем сейчас думаешь? — спросил Марк вместо «доброго утра», прислонившись плечом к косяку двери. Кларенс, будто ожидая этого вопроса, закрыл глаза, тяжело сглотнув. — Каждый раз, когда я вижу, что люди меня ненавидят, я не понимаю… точнее, я понимаю, почему это происходит, но не понимаю, как в человеке может жить что-то настолько темное и злое, — вполголоса проговорил он, не открывая глаз. В его памяти снова всплыло лицо человека, пытавшегося его убить. Злое и полное ненависти, словно в него вселился сам дьявол. Марк не отрывал от него глаз. Таким уязвимым, как сейчас, Кларенса не каждый мог увидеть. Обычно идеально собранный, с заколотыми волосами, потрясающей осанкой и твердым, спокойным взглядом, сейчас он был совершенно другим. И пусть через какое-то время он снова будет тем самым Настоятелем, то, каким его видел сейчас Марк, делало Кларенса в его глазах только сильнее. Марк не знал почему. Он не понимал, как это происходит. — Человеческая душа… самое темное, что есть в этом мире. Ты не найдешь места темнее, чем-то, что внутри человека, — ответил Марк, и Кларенс, открыв глаза, внимательно, но как-то подавленно на него посмотрел. — Неужели, по-твоему, нет ничего светлого? — спросил он, глядя в непоколебимые глаза Марка, по которому нельзя было сказать, что он не спал всю ночь. Но он не спал. Кларенс точно знал, что если он все это время был здесь, то он явно не спал, однако выглядел так, будто все было в порядке. Кларенс не знал, давалось ли это ему легко или же стоило каких-то усилий — быть твердым и сильным в тот момент, когда все давали слабину. Он перенял это у Леона? Или же чувствовал, что д.о.л.ж.е.н. быть таким, если Эйнсворта больше не было? Кларенс не знал. И это было будто частью отношений, что были между ними. Он не знал, что было у Марка в голове, в то время как готов был рассказать ему все, что происходило в его. — Светлое, темное… по мне, это одно и то же. Человек, пытавшийся тебя убить, думал, что делает что-то потрясающе правильное, разве нет? Что-то для «народа», — с ядовитым сарказмом в голосе бросил Марк, скрещивая руки на груди.- Готов поспорить, для него это был самый светлый поступок в его жизни, когда как на самом деле это было мерзким убийством. — Это и не дает мне покоя. То, что я вызываю т.а.к.о.е. у народа. — Он не был частью твоего народа, пастор, — с усмешкой произнес Марк, но даже за этой усмешкой Кларенс услышал желание переубедить его. Успокоить. Заставить забыть об этом.- Он был лишь жалким убийцей, следующим чьи-то приказам. «За тобой придут. Помяни мое слово» Кларенс горько усмехнулся, убрав волосы от лица и перевернувшись на спину. Марк был прав. Безусловно, он был прав, ведь этот человек перед смертью заверял Кларенса, что вскоре за ним придут его «приспешники». К тому же он был слишком умелым и ловким для обычного торговца шерстью. Жалкий убийца… Но ведь кто-то вынудил его стать таким. — Он сказал мне кое-что, — сказал Кларенс, прозрачным взглядом глядя в потолок, — не могу выкинуть это из головы. — Что? — Он сказал, что до этого молил Бога. — Молил Бога? — не понял Сарджент. — О моей смерти. Марк сузил глаза, ничего не отвечая какое-то время, из-за чего в комнате повисло давящее молчание. Кларенсу даже показалось, что, но озадачил его своими словами, хотя он вовсе не хотел этого, он просто решил сказать о том, что было сейчас у него на душе, не ожидая какого-то ответа, поэтому он посмотрел на Марка своими синими беспокойными глазами, встречая на его лице абсолютное понимание. Он будто мысленно ему покивал и сказал, что все было в порядке, хотя на самом деле Марк продолжал молча на него смотреть. Кларенсу почему-то стало легче. — Я атеист, но даже мне кажется, что молить Бога о смерти — это как Дьявола о спасении, — наконец произнес он, фыркнув и зачесав пятерней волосы назад.- Он действительно был сумасшедшим. — Да… возможно, — тихо сказал Кларенс, слегка скривив губы в невеселой улыбке. — У тебя глаза на мокром месте, — зачем-то произнес Сарджент, заметив, как синяя гладь воды в глазах Лэйна пошатнулась. Кларенс, услышав это, даже как-то оживился, выйдя из этого странного состояния, которое было чем-то между паранойей и прострацией, и, накрыв лицо предплечьем, выразительно усмехнулся тому, что потрясающее зрение Марка, которое было совершенно нормальным для человека, который стреляет из револьвера, иногда действительно пугало. — Нет, — твердо ответил на это «обвинение», брошенное Марком в его сторону, Кларенс, — тебе показалось. Марк не стал возражать. «Показалось, так показалось», — подумал он, оставив за Кларенсом в этот раз право на последнее слово. Он бы никогда не сказал что-то подобное прямо. Кларенс готов был делиться своими мыслями, впускать кого-то в свою голову, но мысль о том, чтобы поделиться своими чувствами и впустить в свое сердце, вызывала у него отторжение. Даже несмотря на то, что он был вовсе не закрытым человеком. Был ли тому виной Бриан или же сам Марк, с которым у Кларенса всегда были какие-то «особенные» отношения, Сарджент не знал. Он даже сомневался в том, что сам Кларенс знал на это ответ. Марк не любил это в Кларенсе, но и поменять в нем это он не мог. Или же не знал как. Сарджент оттолкнулся спиной от косяка двери и не спеша вышел из комнаты Кларенса, оставив дверь открытой. Какое-то время Лэйн лежал в абсолютной тишине, пытаясь отогнать от себя неприятные мысли и заставить себя подняться и показаться в соборе, чтобы народ не заподозрил что-то неладное, однако, поморщившись и почувствовав боль в скуле, он мгновенно понял, что это было не лучшей идеей и, похоже, будет лучше пропасть какое-то время. Он всерьез задумался об этом в тот самый момент, когда Марк снова вошел в его комнату, прерывая его раздумья и разбавляя атмосферу меланхолии своим присутствием. Кларенс вопросительно на него посмотрел, ожидая, что он что-то скажет, но Сарджент лишь подошел к нему, держа в руке кружку, и Кларенс, увидев ее, медленно приподнялся сначала на локтях, а затем и вовсе сел на кровати, согнув ноги в коленях и прислонившись обнаженной спиной к деревянному изголовью. Марк молча протянул ему кружу, от которой тонкой струйкой вился горячий пар, и Кларенс молча принял ее, глядя ему в глаза. Горячий чай пах так ароматно, что этот запах заставил Лэйна забыть обо всем, о чем он только что с таким усердием думал и что тревожило его всю эту ночь. Пока Марк выпрямился и, поправив портупею на своем плече, подошел к окну, чтобы раздвинуть занавески, Кларенс отпил немного, после чего слабо улыбнулся. — Сладкий… как я люблю, — сказал он, взглянув на Марка, который обычно всегда смеялся над тем, что Кларенс пьет только сладкий чай и просто не терпит горького. Даже удивительно, что в этот раз он ничего ему не сказал. Лишь усмехнулся его словам и, сцепив руки в замок за спиной, медленными шагами направился к двери. В этом был весь Марк Сарджент. Если он и заботился о ком-то, то молча, делая вид, что это было сущим пустяком. Даже если для этого приходилось убить человека. — Спасибо, — вдруг поспешно сказал Кларенс, останавливая этим Марка у самой двери. Сарджент обернулся через плечо, внимательно на блондина посмотрев.- За то, что ты сделал вчера, — добавил Кларенс уже более тише, — ты спас мне жизнь. — Ты уже благодарил, — поведя плечом, ответил Марк. Кларенс выглядел озадаченно. — Правда? — Не помнишь? — с легкой усмешкой спросил Сарджент.- Засыпая, ты поблагодарил меня. Он совершенно этого не помнил. Кларенс с трудом помнишь лишь обрывки собрания, а то, что было после этого, и вовсе вылетело у него из головы. И он понимал п.о.ч.е.м.у. Ведь все это время он не мог думать о чем-то, кроме Марка Сарджента и того, что он убил человека прямо в соборе. Недопустимый, возмутительный проступок, который в глазах некоторых людей вовсе не мог выглядеть как спасение. — У тебя могут быть проблемы из-за этого, Марк, — сказал Кларенс, встретившись глазами со спиной Сарджента. — Мне плевать. Абсолютно, — пожав плечами, заверил его тот. И он не врал. Ему действительно было все равно. Это читалось в каждом его слове, в каждом движении, это читалось в его настроении, в его прохладном взгляде, в его сожалении только о том, что он не сделал этого раньше. Он будто говорил всем своим поведением и своим тяжелым, решительным взглядом: «Я бы сделал это еще раз. Тысячу раз», и его абсолютно не волновало, где он это сделает и какое наказание за это может понести. — Как ты понял? — спросил Кларенс, снова посмотрев в спину Марку. Сарджент замер, прислушавшись к его словам, похоже, не понимая, о чем он.- Как ты понял, что что-то не так? Почему зашел в собор именно в этот момент? — Не знаю, — честно отрезал Марк, легко пожав плечами.- Просто…- «почувствовал» хотел добавить Сарджент, но почему-то прикусил язык, усмехнувшись. Ведь это будет звучать… странно.- Пока ты спал, мне передали, что Аарон пришел в себя и хочет тебя увидеть. Думаю, тебе стоит пойти к нему, — щелкнув пальцами, будто вспомнив об этом только что, только и произнес он, на что Кларенс покивал, проводив взглядом скрывшегося в проходе Сарджента. Дверь за Марком так и не закрылась из-за легкого сквозняка, прогуливающегося по дому. Поэтому Сарджент, обнаружив это через какое-то время, подошел, взявшись за ручку и собираясь ее закрыть, но вдруг замер, отпустив ее и сделав небольшой шаг назад. Марк наблюдал за ним. Кларенс выглядело совсем по-другому, когда думал, что на него никто не смотрел. Он выглядел таким уязвимым, но одновременно с этим таким уверенным в своей уединенности, что от него нельзя было вот так сразу оторвать взгляда. Кларенс еще какое-то время сидел неподвижно на кровати, глядя в одну точку и не спеша допивая свой чай, а затем, потянувшись и поставив кружку на стол, что стоял рядом, откинул от себя одеяло и встал с кровати, абсолютно обнаженный. Марк лишь на мгновение оторвал от него взгляд, почувствовав, что д.о.л.ж.е.н. это сделать, но затем, усмехнувшись будто самому себе, он снова на него посмотрел, увидев, как тот небрежно повязал волосы черной лентой так, что один ее конец спускался вместе с волосами вниз по его спине, прямо между выпирающих лопаток. Он пару раз поправил эту ленту, потому что она, видимо, щекотала его кожу, и стал медлительно одеваться, глядя на себя в зеркало, вот только Марк не видел, к.а.к.и.м. именно взглядом. Был ли он таким же подавленным, как несколько минут назад? Равнодушным? Критичным? Нравился ли он себе? «Безусловно», — мысленно ответил за него Марк, скривив губы в ухмылке. Как кто-то, обладая такой внешностью, может себе не нравиться? Сарджент отстранился от двери и, не став ее закрывать, чтобы не привлекать внимание Кларенса, прошел в гостиную, достав револьвер из чехла и намереваясь его прочистить. Кларенс его так и не заметил. Он был слишком увлечен застежкой на своей рубашке, совсем обычной, кремово-бежевой рубашке с длинным рукавом и тремя застежками в виде ремешков справа — он решил, что ряса ему сегодня не понадобится, ведь собор был открыт для посещений только днем, а в ближайшее время он туда точно не собирался. Он не знал, как много людей знало о том, что произошло вчера вечером. Все зависело от того, какое решение принял король относительно того, стоило ли как-то наказывать Марка за совершенное убийство или же стоило простить ему этот «проступок». Именно за этим Кларенс вчера присутствовал на собрании. Ведь он обязан был взять слово и высказать свое мнение на этот счет, он обязан был защитить Марка так же, как и Марк защитил его ранее, пускай это вовсе не входило в его обязанности и не было его долгом, как в случае с Орденом. Они не были просто Орденом для него. Сардженту, разумеется, было все равно, провинился ли он при исполнении долга или же нет. И сейчас Кларенсу казалось, что то, что Марка не вызвали на это собрание, было на самом деле хорошей идеей, иначе вместо признания вины, которого все бы, за редким исключением, там ожидали от него, он высказался бы в очередной раз достаточно резко и наговорил бы много из того, что только усугубило бы его положение. Потому что его это ни капли не волновало. Зато это волновало Кларенса, ведь он прекрасно понимал, как выглядел поступок Марка в глазах других людей. В соборах и церквях строго-настрого было запрещено обнажать оружие, проливать кровь и тем более лишать кого-то жизни. Они являлись нейтральными территориями, принадлежащими Богу, — именно так все думали, поэтому совершить подобный грех в их стенах было чем-то немыслимым. Убийцу за подобное могли казнить, а служащего собора, члена цитадели или же дворца могли отстранить от службы, лишить статуса или же объявить ему бойкот во всем городе. Последнее, несмотря на безобидное название, было достаточно суровым наказанием, ведь всем в пределах города запрещалось замечать даже одно присутствие провинившегося человека. После такого человеку, как правило, не удавалось сохранить свой статус. И если Сардженту было все равно, ни Дафне, ни Кларенсу не хотелось, чтобы он прошел через что-то подобное только из-за того, что он выполнял свой долг. Кларенс отвлекся от своих мыслей, услышав за дверью внезапный шум. Точнее, это был спор, к которому Лэйн несколько минут настороженно прислушивался, прежде чем подойти к двери и распахнуть ее. Второй голос принадлежал Нэту Альви, кажется, за это недолгое время, что Кларенс знал этого парня, он мог узнать его достаточно запоминающийся голос при любых обстоятельствах. И, услышав его сейчас, Кларенс невольно вздрогнул — вздрогнул от осознания, что из-за всего произошедшего он совсем забыл о существовании Нэта Альви, который, видимо, почувствовав это, решил напомнить о себе. — Серьезно? Не пропустишь меня? Да ладно, что с тобой… — Альви, не заставляй меня перечислять все причины, по которым мне хочется проводить тебя за дверь. Будь добр, уйди сам. — Я всего лишь хочу увидеть его… — Сейчас не лучшее время, если ты еще не понял. — Да, и именно поэтому я и хочу его увидеть! Когда, если не сейчас? — Альви, исчезни… — Нет, подожди, я же ничего плохого не имел в виду… — Марк, — окликнул Кларенс заметно уставшего за этот короткий разговор Сарджента, который еще немного — и точно что-нибудь, да сделал бы с настойчивостью Альви. Их спор в мгновение ока прекратился, и они оба обернулись, посмотрев на стоящего в дверях своей комнаты Кларенса.-Пропусти его, — попросил он, слабо улыбнувшись их очередной стычке. Альви это решение Кларенса полностью поддержал и потому широко улыбнулся, с довольным видом пройдя мимо Сарджента, когда тот, закатив глаза, отступил и упал в кресло, расслабившись. Нэт зашел в комнату Лэйна (в которой он никогда до этого не был) и тихо закрыл за собой дверь, прислонившись к ней спиной и громко вздыхая. — Я думал, он меня убьет, — практически шепотом и с театральным драматизмом произнес Нэт, указав большим пальцем на дверь.- Нет, серьезно, я будто с оружием сюда пришел. Кларенс, пускай ему было совсем не весело, все-таки коротко посмеялся, обернувшись и взглянув на Нэта через плечо, как только закончил застилать свою постель. Это, серьезно, было какой-то магией. Любая шутка в исполнении Нэта казалась смешной. — Он немного на взводе, пускай и старается это скрыть, — проговорил Кларенс, сразу же обнаружив, что это прозвучало так тяжело и прохладно, что могло разрушить ту легкость и свободу, что витали вокруг Нэта Альви и которыми он очень старался поделиться и разрушить эту подавленность на лице блондина, поэтому Лэйн вовремя спохватился, добавив: — Ну, или же он думал, что я все еще не одет. — Нестрашно, на самом деле, я не вижу в этом проблемы, — поддержал шутку Альви, тут же встретившись с укоризненным взглядом Кларенса и произнеся одними губами «шучу, шучу». Кларенс прошел к окну, чтобы открыть его, а Нэт, оторвавшись спиной от двери, быстрым взглядом осмотрел просторную и светлую комнату Настоятеля, с которой, Кларенс мог признать, он очень гармонировал, ибо тоже, как и всегда, был одет во все светлое, отчего его кожа и волосы казались еще белее, чем были на самом деле. Альви остановил взгляд на Кларенсе, который, взяв со стола ремешок с ножнами и закатав рукав на левой руке, надел ножны чуть выше локтя, принявшись регулировать застежку, чтобы закрепить ножи на руке. Он стоял спиной к Нэту, поэтому тот мог внимательно его рассмотреть, не боясь, что его взгляд покажется навязчивым или слишком пристальным. На самом деле, он никогда не видел Кларенса в такой одежде: свободная рубашка, заправленная в кофейного цвета штаны, высокие сапоги, доходившие ему почти до колен — он выглядел совсем непривычно без своей темно-бордовой рясы или же черной мантии. Даже его волосы были собраны в хвост и слабо повязаны лентой, а не заплетены как обычно в косу. Глядя на это, а еще и на его разбитую губу и больной синяк на его скуле, Нэт понимал, что он был совершенно обычным человеком. Конечно, глупо было так думать, ведь он и не считал его каким-то неземным существом, но сама мысль о том, что его так легко можно было убить, вызывала в нем странные чувства. — Я не знал, что эту вещь можно использовать и так, — глядя на то, как Кларенс застегивает ремешки ножен на своем плече, проговорил Нэт. Совсем недавно ему все-таки удалось узнать, что Кларенс хранит оружие в ножнах, стягивая их ремнем на своей ноге. Эти ножны были потрясающе точной работы: удобный размер, регулируемый ремешок, прочный материал — все было сделано будто специально под Кларенса. Нэт хорошо их тогда рассмотрел. И сейчас Альви готов был поклясться, что Кларенс повязывал на своей руке те же самые ножны. — Да, — кивнул Кларенс, усмехнувшись, — можно. — Кто их сделал? — Нэт подошел ближе, наблюдая за действиями Кларенса. — Леон, — ответил блондин, сгибая и разгибая руку, чтобы проверить, прочно ли держались ножны, после чего, убедившись, опустил широкий рукав рубашки, который мгновенно скрыл любые следы чего-то инородного на его руке.- Их сделал Леон. Очень давно. Нэт покивал, чувствуя, что любой разговор принимает странный и неловкий характер каждый раз, когда речь заходит о Леоне. Кларенс, предчувствуя это, слабо улыбнулся, желая разрушить неловкость. — Ты в порядке? После того, что случилось? — пройдя к кровати и медленно опустившись на нее, спросил Нэт. Улыбка испарилась с его лица.- Не хотел тебя отвлекать, но… Я узнал обо всем и решил, что должен увидеть тебя. — Да… я в порядке. Ничего серьезного, бывало и похуже. Аарону сильнее досталось, чего я никогда не прощу, — поморщившись, Кларенс прислонился поясницей к столу, перекрестив ноги.- Вовлекать ни в чем неповинных людей в эту вражду со мной в главной роли — попросту низко. Это то, чего я всегда стараюсь избегать. — Я видел тело этого человека… этого убийцы, — сказал как-то неуверенно Нэт, забегав глазами по комнате, будто пытаясь найти то, на чем можно было сфокусировать взгляд. Кларенс внимательно на него посмотрел, приподняв брови и пока не понимая, к чему тот клонил.- Я увидел его и понял, что уже встречал его однажды. На самом деле этот человек из моего города. Я подумал тогда, что это могут выяснить и преподнести вам совершенно в другом ключе, неправильно. Поэтому я и решил сказать тебе об этом первым. Я не имею к этому отношения, Кларенс, — наконец подняв глаза на блондина, серьезно сказал Нэт. Кларенс был удивлен, услышав это. Но вовсе не сам факт того, что человек, напавший на него, был родом из того же города, что и Нэт Альви, так удивило Кларенса, как то, что Нэт подумал, что он посчитает его предателем. На самом же деле, услышав об этом, Кларенс даже и не подумал связать эти два факта. — У тебя была масса возможностей убить меня, Нэт. И если сейчас за дверью находится Марк, то были моменты, когда мы оставались совершенно одни. Я изучал тебя так же, как и ты изучал меня. Если бы у тебя была цель убить меня, ты давно воспользовался такой возможностью, — пожав плечами, совершенно спокойно произнес Кларенс, замечая, как буквально этими словами сбросил гору с плеч Нэта, которого очень волновало то, что он может обо всем этом подумать. — В любом случае, этот человек действовал достаточно опрометчиво. Именно это вызвало такой резонанс, из-за которого сейчас подозревают абсолютно каждого… — Человек, напавший на меня, абсолютно меня ненавидел. Несмотря на то, что он напал на меня в соборе, его совершенно не интересовала «Истина». Похоже, это было вынужденное действие. Я имею в виду нападение в соборе. Мне все казалось, что он планировал сделать в совершенно другом месте. Но то, что он выбрал собор, сделало ситуацию только хуже… — Сарджент будет в порядке? — после недолгой паузы негромко спросил Нэт, заметив, как Кларенс медленно поднял глаза, посмотрев на дверь. — Не знаю, — честно признался Кларенс, покачав головой.- Но я не дам кому-то что-то с ним сделать. В конце концов, он член м.о.е.г.о. Ордена, и только я по-настоящему могу решать, что с этим делать, — это прозвучало так твердо и прохладно, что Нэт не мог не улыбнуться, пускай и слабо, такому протесту в голосе Кларенса. Ведь именно этот протест был причиной его преданности.- Я был на волоске от смерти, Нэт… — Я понимаю. — Несмотря на то, как все это выглядит сейчас… — Нет. Кларенс, нет, — быстро прервал его Нэт, резко вставая и подходя к Лэйну, — Сарджент поступил правильно. Это выглядит неправильно только в глазах тех, кто ничего не понимает или же не хочет понять. Он исполнял свой долг. — Надеюсь, им хватит ума понять это, — невесело усмехнулся Кларенс. — В городе почти никто не знает об этом, — заверил его Нэт, — похоже, они держат это в секрете. — А как ты об этом узнал? — Цитадель. Лишь немногие там говорят об этом. Я подслушал разговор Ария и Тео, и у них не было другого выхода, кроме как рассказать мне обо всем, — виновато улыбнувшись, Альви потянулся, прильнув к окну и тут же сощурив глаза от яркого солнца. — Создается впечатление, будто ты реально везде и от тебя не скрыться, Натаниэль Альви, — с легкой иронией произнес Кларенс, не отрывая взгляда от рыцаря. Тот лишь улыбнулся в ответ. — Пока нет. Вступлю в Орден — и тогда ни один враг действительно не сможет от меня скрыться. Я сделаю все для того, чтобы сохранить тебе жизнь. Каждый раз Нэт говорил об этом так легко, он одновременно с этим так твердо и уверенно, что не было никаких сомнений — он действительно верил в то, что говорил. И в этот раз, узнав, что на Кларенса напали прошлой ночью, а человек, защитивший его, находился под риском наказания, Нэт сказал это еще более твердо, будто бросал этими словами вызов всему тому, что было против них. Кларенса поражало это твердое желание отдать ему свою жизнь. Это вызывало у него странную ностальгию или же, правильнее будет сказать, дежавю. Ранее он слышал ту же твердость в словах Леона, в словах Дафны, правда, он никогда не слышал этого от Марка, но лишь потому, что тот никогда не говорил об этом — он сразу делал. — Видя все то, с чем мы сталкиваемся каждый день, ты все равно хочешь вступить в этот Орден, — проговорил Кларенс, привлекая внимание Нэта, который обернулся, посмотрев на него одним глазом, второй все еще щуря от солнца.- Здесь одно из двух. Либо ты безумец, абсолютно не понимающий, что он делает, либо… — Либо? -…либо ты действительно был рожден для того, чтобы вступить в Орден, — с толикой иронии в голосе произнес Кларенс, склонив голову к плечу. — Скорее, второе, — ничуть не раздумывая, ответил Нэт, — раз все дороги привели меня именно сюда и именно к тебе. — Он не пустит тебя так просто, — «предупредил» Кларенс, указывая глазами на дверь и имея в виду Марка, который не то что «рад» будет приветствовать Нэта в Ордене, он даже в дом не особо хотел его впускать. И Кларенс понимал почему. Поэтому и не беспокоился о том, что может доверять Нэту зря. Он решил не принимать окончательных решений, пока их не сделают Дафна с Марком. На самом деле он попросту возложил это на плечи Сарджента, ведь, пускай сейчас между ними было что-то, что называется «не сошлись характерами», Кларенс знал, что Марк был способен признать человека, если он видел достаточно весомую причину для этого. — Я найду способ его убедить, — легко, но так же уверенно произнес Нэт, на самом деле понятия не имея, что ему делать с Марком Сарджентом. Но он все равно улыбнулся в попытке убедить Кларенса в своей правоте, ведь он был уверен, что в этом не было большой проблемы. В любом случае Марк Сарджент был всего-навсего человеком. А любому человеку было свойственно ошибаться, менять мнение и отступать. Нэту не особо хотелось заставлять кого-то думать о себе по-другому, особенно когда этот кто-то был таким же упертым, как Сарджент, но он не думал, что у него был хоть какой-то выбор. Все-таки за эти дни в цитадели он заметил, что мнение Марка имеет большой вес для Кларенса, пускай из-за их стычек, ссор и легкой иронии, сквозящей в каждом их разговоре, это и не было настолько очевидно на первый взгляд. Но Кларенс прислушивается к нему. Даже когда не спрашивает его мнения. Даже когда Марк просто бросает его без особого акцента, делая вид, что ему неважно, услышит ли кто-то его. Поначалу Нэт даже не понимал, почему мнение Сарджента так важно для Кларенса, если при каждой стычке они могут часами доказывать друг другу, что неправы, но вчера, когда он узнал о том, что случилось, он, наконец, это понял. А заодно и убедился, что его желание вступить в Орден просто необходимо было воплотить в жизнь.