No more tears in my Castle

Сейчас. — Что это значит, черт возьми? — возмущению Илая не было предела. Он с такой силой ударил кулаком о стену, что костяшки его пальцев заболели от напряжения, но он не обратил на эту боль никакого внимания, потому что по сравнению с тем, что происходило у него внутри, она казалась мелкой и незначительной. Арий остановился, коротко и еле слышно вздохнув и обернувшись на Илая. Похоже, он надеялся, что этого разговора не возникнет, но, зная Элдриджа, нельзя было с уверенностью сказать, как он отреагирует на что-либо. У него часто менялось настроение, пускай он умел прекрасно держать себя в руках. И зачастую он держал, лишь иногда позволяя себе подобное поведение и разговоры. Именно поэтому Арий не смог уйти. Он знал, что для Илая это имело особое значение, иначе он не вышел бы из себя, позволяя Гамильтону видеть его таким. Илай ругнулся, как если бы все еще не мог свыкнуться с той мыслью, что услышанное им вчера вечером было правдой. Арий этого не услышал, потому что дождь тарабанил по каменной стене навеса, под которым они стояли, слишком громко. Дождь пришел в Карлий вместе с грозой еще ночью и даже сейчас, ранним утром, все еще не переставал идти, из-за чего это утро больше походило на мрачный поздний вечер. Илай до ниточки промок под этим дождем, дожидаясь, пока Арий выйдет из зала совещаний, где он вместе с отцом и другими лидерами, вероятно, обсуждал предстоящую вылазку. Его не остановило ни то, что рядом с этим местом не было навесов или хоть чего-нибудь, где можно было бы укрыться от дождя, ни то, что это было раннее утро, настолько раннее, что даже караул еще не сменился. Ему было лишь на руку то, что все спали и он мог поговорить с Арием один на один. Правда, Гамильтона, похоже, встреча с Илаем сегодня утром очень удивила, и он не сразу придал ей значения, только сейчас осознавая, как для него это было важно. — Я ждал этого весь год, Арий, ты знаешь, как долго я этого ждал… — Я знаю. Илай, правда, но… — Неужели мое время не пришло? Неужели все именно так, Арий? По неподвижным и строгим глазам Ария, в которых все-таки проглядывалась некая эмоция, можно было сказать, что ему трудно было говорить с Илаем об этом, однако Элдридж был не намерен оставлять вопросы без ответов. В рыцарстве Нового Эралеона было три ступени, которые, однако, не принуждали рыцарей в обязательном порядке им следовать. Первая: посвящение в рыцари — ступень, на которой большинство рыцарей начинали и заканчивали свои жизни, либо состоя в армии и дорастая до позиции лидеров групп, либо принадлежа людям высшего статуса, лордам и герцогам, входя в число их личной охраны. Вторая, или «промежуточная», ступень, также среди рыцарей называемая «испытательным режимом», начиналась тогда, когда особо способных рыцарей вычеркивали из основного состава армии и направляли на различные стратегические точки королевства, где за ними наблюдали лучшие из лучших и где им давалась возможность научиться большему, управлять небольшими группами других воинов и участвовать в разработке стратегический планов, как и выполнять особо опасные и важные задания в ходе войны. После этого периода, который мог длиться долгие годы, у рыцаря была возможность пойти одной из двух дорог: либо вернуться в армию в качестве лидера или же главнокомандующего, либо пробовать вступить в элитные войска — это и было третьей ступенью. Целью Илая было дойти до последней, путь к которой мог быть невероятно долгим и очень тяжелым без гарантии успеха, однако он пытался ускорить события за счет того, что упорно трудился и пытался показать себя с лучшей стороны каждый раз, когда выпадала возможность. Ему хотелось быть одним из тех, кто достиг вершины благодаря своим навыкам, а не положению, и у кого это не отняло бы всю жизнь. Илай буквально жил этим, однако вырваться дальше первой ступени ему пока еще так и не удалось. Каждые четыре месяца или же полгода из цитадели выбиралось всего несколько человек, а то и один, кто был достоин «испытательного режима», и вчера вечером Илай узнал, что и в этот раз он не был в их числе. И только один человек мог ответить почему. Пускай Арию и было тяжело говорить об этом, учитывая то, сколько способных людей находилось в его подчинении. — Я ждал весь этот год. И год до этого. — Я знаю, но я не могу отправлять туда более одного человека. Ты прекрасно знаешь правила, — покачав головой, произнес Арий таким тоном, как если бы он говорил со своим другом, а не рыцарем, который его слушался. Он подошел ближе к Илаю, чтобы дождь не мешал им говорить, и впервые за этот разговор посмотрел в его ничего не понимающие и немного раздраженные глаза. — А ты прекрасно знаешь, что я силен и достоин этого, — проговорил Илай, хмыкнув и дернув головой. Капли воды с мокрых волос упали ему на нос и щеки. Он поморщился и утер их тыльной стороной ладони быстрым движением. В голосе Илая слышался протест и черствая твердость, которая была вовсе не присуща его мягкому, пуская и довольно низкому голосу. Кто бы мог подумать? Арий всегда смотрел на Илая Элдриджа, на его потрясающее владение собой, на его бескорыстную помощь своим соратникам и беспрекословное выполнение любой просьбы и любого задания, никогда не замечая в нем этого буквально горящего ярким пламенем желания быть лучшим. Обычно с теми, кто всегда слишком сильно стремился быть лучшим, незаменимым и уникальным, было довольно трудно общаться (Арию приходилось изо дня в день сталкиваться с парочкой таких людей), однако это было вовсе не про Илая. С ним было значительно легче, чем с кем-либо еще. Да, иногда он был хвастливым, наглым и самоуверенным, но он никогда не казался чересчур гордым и заносчивым — это было вообще не про Илая Элдриджа. Арий не знал, были ли здесь у Илая друзья, но он бы мог припомнить примерно дюжину рыцарей, которые с легкостью бы назвали Элдриджа их другом. Большинство времени Илай казался приземленным и легким, даже открытым, но, несмотря на всю свою открытость, Арий так и не смог до этого разглядеть в нем того, что видел сейчас. Илая в принципе мало кто по-настоящему з.н.а.л. Он мог общаться абсолютно дружелюбно и приветливо, выставляя напоказ свое происхождение и заостряя внимание на его способностях, но на самом деле о его семье, как и о нем самом было мало что известно — Арий понимал это каждый раз, когда разговаривал с ним. О людях, которые кажутся раскрытыми книгами, зачастую ничего толком не известно. И куда он смотрел все это время? Это ведь были е.г.о. люди, он должен был знать их лучше, чем кто-либо другой. — Бесспорно. Илай, ты очень силен, но были также сильные люди. Я просто придерживаюсь очереди. — Очереди? — повторил Илай, резко подняв глаза на Ария, который, поняв, что совершил ошибку, ненадолго прикрыл глаза, покусав нижнюю губу. Элдридж по его лицу понял, что он вовсе не должен был ничего говорить про так называемую «очередь», убедившись, что его не просто так возмутили его слова.- Значит, существует какая-то… очередь, — с акцентом на последнее слово произнес Илай, складывая руки на груди и опираясь стеной о холодную стену. Очередь. Черт возьми. Почему же он раньше ничего об этом не слышал? — И кто определяет эту… очередь? — у Илая явно были проблемы с этим словом. Один факт существования этой «очереди» на «испытательный режим» просто выводил его из себя, ведь это было странно — оценивать людей в порядке какой-то очереди. Илай с намеком посмотрел на Ария, пытаясь хоть что-то понять по его глазам, и Гамильтон, замечая это подозрение в его глазах, лишь усмехнулся, покачав головой. — Поверь, мой голос, пускай и считается, вряд ли значит слишком многое, — признался он. — Очередь… Это просто бред, — цокнув языком, бросил Илай.- И сколько еще людей до меня? — спросил он, внимательно на Ария посмотрев. Тот не ответил сразу, кажется, сомневаясь в том, может ли он вообще говорить об этом с кем-то. Было похоже, что Илай принимал это все слишком близко к сердцу. Дух соперничества в нем был так силен, что все для него определялось ступенями рыцарства и количеством пройденных боев и сражений. Илай был прекрасным воином, и Арию бы не хотелось, чтобы он в какой-то момент начал сомневаться в себе из-за той системы, в ловушке у которой они все находились.- Говори, Арий, — видя его сомнения и начав дергать ногой от нетерпения, произнес Илай, не спуская с него глаз. — Ты третий. Сразу за Дерозье. Сердце Илая пропустило удар с этот момент. Или же сразу два, потому что кровь от конечностей отлила так стремительно, что его собственные ноги показались ему ватными и неживыми. На самом деле, он готов был услышать что угодно: от имени Тьюиса перед собой до того, что он был пятнадцатым по счету, но только не это имя. Н.е. э.т.о. и.м.я, черт возьми. — Дерозье, — хмыкнув, еле слышно проговорил он, — вот как. — Его только недавно посвятили в рыцари, но у него поразительные способности и выдержка, — пояснил Арий, замечая, как резко Илай изменился в лице.- Ты его напарник, тебе ли не знать об этом? Илай задумчиво посмотрел на Ария, хмыкнув. Все его нутро будто кричало: «Раскрой глаза, Гамильтон!», однако на деле он ничего так и не сказал. Все-таки вина не могла лежать только на Арие, который каким-то образом должен был знать все о тысяче таких же рыцарей, как Илай и Эсме. «И Дерозье действительно переживал, что Арий может подозревать его? Серьезно? Он издевался надо мной, что ли?» — подумал Илай, скривив губы в чем-то наподобие ухмылки. — Как насчет Дардеры? — не обратив внимания на то, что Арий собрался откланяться, спросил Илай, внимательно глядя в его спину, обтянутую черной кожаной курткой.- Почему ты не отправил меня туда? Вопрос звучал действительно логично. Илай определенно был выдающимся воином, однако Арий не послал его в прошлый раз в Дардеру вместе с отрядом Фосетта, который нуждался в людях, и, более того, об этом походе Илай узнал совершенно случайно от Эсме, поэтому было очевидно, что вылазки, подобные этой, были чем-то вроде тайны. К тому же о следующем походе в Дардеру было известно в цитадели абсолютно каждому человеку, ибо угроза вторжения и планы по захвату этого города просочились в Новый Эралеон, и уже несколько дней в цитадели только и делали, что обсуждали стратегии и проводили вооружение: люди огромными отрядами отправлялись в Дардеру участвовать в обороне, однако Илай так и не получил никакого приказа, связанного с предстоящим сражением. Эсме тоже, насколько знал Элдридж, ничего не получил, но он совсем не удивится, если в ближайшее время Дерозье придется покинуть город, а он все еще будет здесь. Арий, накинув на себя плотный капюшон куртки, снова обернулся, встретившись взглядом с серьезными глазами Илая. Похож, он так ничего и не понял. — Потому что ты можешь понадобиться здесь, Илай, — проникновенным голосом проговорил Арий.- Я не отправляю в Дардеру в.с.е.х. своих сильных людей, это было бы неразумно. Как в игре в шахматы, не все важные фигуры идут в атаку первыми. Некоторые из них остаются позади защищать «короля». В словах Ария определенно был смысл, и Илай впервые за этот разговор с ним сумел понять, как Гамильтон на самом деле о нем думал. Он действительно видел в нем сильного воина и достойного рыцаря, просто Элдридж не смог сразу этого понять и по ошибке обвинил Ария в том, в чем его вина была минимальна. — У меня просто такое чувство, будто я стою на месте, понимаешь? — переведя дыхание, попытался объяснить Илай. — Ты думаешь, что я игнорирую твои способности и успехи? — решил уточнить Арий, выгнув свою выразительную черную бровь. — Думаю, что дело вовсе не в тебе, Арий. Что бы Илай Элдридж ни пытался делать остаток дня: от попытки извести себя тренировкой до исследования библиотеки цитадели, которая хранила в себе огромное количество древних и очень важных книг по истории, которые использовались местной школой для обучения рыцарей, — он никак не мог прекратить возвращаться к одной и той же мысли. Эсме Дерозье был его личным проклятием, по-другому он никак не мог его назвать. Он присутствовал в его жизни еще задолго до того, как фактически вошел в нее с помощью заключенного с Илаем «договора», он был в его жизни все эти годы, что они вместе провели в этой цитадели бок о бок, участвуя в сражениях и проводя дни и ночи на тренировках. Илай всегда замечал его рядом с собой, потому что от него всегда веяло этой энергетикой «особенного» человека — очень сложно было не замечать того, о ком все говорили с таким придыханием и уважением. Элдридж не любил таких, как Эсме. И, что более важно, он никак не мог от него избавиться, несмотря на то, что они даже не были формально знакомы. Поэтому, когда подвернулся правильный момент, Элдридж и решил, что лучшим вариантом будет просто подпустить его к себе, заставить его принадлежать ему, чем безрезультатно пытаться отделаться от того, кто продолжал навязчиво преследовать его своей фамилией. Он нашел огромный плюс в его внешности и даже смог привыкнуть к его высокомерию, надменности и излишней эмоциональности, но иногда Илаю все-таки казалось, что он попросту о.б.м.а.н.ы.в.а.е.т. себя. И сейчас из-за слов Ария он, как никогда раньше, задумался об этом. Разве он мог действительно привыкнуть к нему? Относиться к Эсме Дерозье как-то иначе, чем с неприязнью? Раньше одно только его имя способно было вызвать у Илая отрицательные эмоции, но, как только он немного узнал его, ему показалось, что он сможет его понять. Сможет перестать относиться к нему как к препятствию… Почему в этом странном списке присутствовал именно Эсме? Даже сейчас он будто бы был его препятствием, и у Илая не получалось его сдвинуть или же обойти, несмотря на все то, что он о нем знал. И подавить сейчас эту дрожь в пальцах при мысли о нем у него тоже не получалось. Элдридж впервые почувствовал нечто подобное, никогда раньше он не был настолько раздражен тем, что имя Эсме Дерозье преследовало его в его рыцарской карьере. У Илая был полный диссонанс в голове, который просто сводил с ума временами. С одной стороны, он согласился хранить его тайну и даже защищать его в сражениях, не преследуя при этом никакой корыстной цели (если, конечно, не считать секс), но с другой — мысль о том, как он ненавидел людей, получающих все благодаря своему имени и семье, просто выводила его из себя и заставляла задуматься над тем, правильно ли он поступает. Илай так долго ждал возможности попасть в «испытательный режим», он так много для этого сделал и на многое пошел, чтобы его наконец разглядели и оценили по достоинству, но и в этот раз он остается ни с чем только потому, что кому-то понадобилось вписать в «очередь» пару «особенных» имен, напоминая Илаю о том, что он был проклят человеком, который, похоже, даже не подозревал об этом. Почему он просто не расскажет о том, что лично видел тогда в лесу? Ведь стоило только рассказать об этом — и всему этому пришел бы конец. Эсме Дерозье больше не существовало бы на его пути. Но Илай даже никогда и не задумывался над тем, чтобы действительно это сделать. Чтобы рассказать об этом. Чтобы упростить себе задачу. И, судя по всему, так и не задумается. — Что ты здесь делаешь? Илай не оторвал взгляд от книги, которую распахнутой держал в своих руках, стоя между двумя высокими шкафами, наполненными книгами и пергаментами, от которых пахло стариной и пылью. Эсме появился в проходе между двумя этими шкафами так внезапно, будто бы из ниоткуда, однако это вовсе не напугало Илая, слишком погруженного в свои мысли. Услышав голос Эсме, он даже подумал сначала, что ему просто показалось из-за того, что он то и дело проскальзывал в его мыслях, однако ощущение чужого присутствия было настолько сильным, что оно-то и дало ему понять — Эсме тоже был здесь, в библиотеке, очутившись в ней просто каким-то чудом, ведь время уже перевалило за полночь. — Развлекаю себя, — коротко ответил Илай, все-таки увидев Эсме боковым зрением. — Брось, никогда не поверю, что ты пришел сюда почитать книги, — со смешком протянул Дерозье, на какое-то время исчезнув из поля зрения Элдриджа, и Илай услышал где-то позади него звук книг, которые передвигают на полке. — Действительно. Мне что, совсем нечего делать? — с еле слышной иронией в голосе проговорил Илай, пытаясь не поддаться своему настроению и не начать язвить.- Что ты-то здесь делаешь в такой час? — Я? Вообще-то, я шел к тебе, вот и решил по пути занести сюда карты, по которым еще давно помогал Арию строить путь, — усмехнувшись, ответил Эсме из-за шкафа, и прозвучало это достаточно логично, ведь библиотека располагалась прямо под покоями Илая. Правда, то, что сказал Дерозье, натолкнуло его совсем на другое, а именно на то, что он попросту забыл о том, что собирался встретиться сегодня с Эсме. Это просто вылетело у него из головы из-за всего того, о чем он сегодня думал и каким раздраженным себя чувствовал. — Тебе приказали ехать в Дардеру в ближайшие несколько дней? — решил узнать Илай, прозрачными глазами всматриваясь в книгу. Эсме снова появился в поле его зрения, показавшись в проходе уже с пустыми руками и останавливаясь недалеко от Илая. Он обратил внимание на книгу, которую тот все еще держал в руках, похоже что глядя на одну и ту же страницу — небольшая, черная с бордовым, переливающимся от света свечи корешком. Эсме не знал, что это была за книга. — Нет, а тебя? — И меня, — протянул Илай, немного сузив глаза. Почему-то ответ Эсме его даже немного удивил. — Не говори, что тебя это расстроило, — покачав головой и сложив руки на груди, произнес Дерозье, прочтя это в голосе Илая. Он и до этого не понимал желание Элдриджа участвовать в абсолютно каждом сражении, но сейчас все было куда серьезней, ведь это было вовсе не обычное сражение.- Там будет происходить полное безумие. Почему ты так рвешься умереть? Илай поднял голову, посмотрев вперед себя и усмехнувшись фразе Эсме. «Он совсем ничего не понимает, — подумал Илай, сильнее сжав книгу своими руками.- Ему раньше меня выпадет возможность попасть в «испытательный режим», но он совершенно не будет знать, что с этим делать. Утопия. Кто, черт возьми, принимает эти больные решения?» — Я не умру, — только и ответил Элдридж, под пристальным и ничего не понимающим взглядом Эсме вдруг не спеша вырвав страницу из книги, и, сунув вырванную страницу в карман брюк, захлопнул книгу и небрежно поставил ее на полку. Эсме, слишком пораженным его поведением, лишь приоткрыл рот от удивления, но так ничего и не произнес, сомневаясь, что понял происходящее правильно, а Илай легким движением взял со стола подсвечник с горящей свечой и, как ни в чем не бывало, прошел мимо Эсме на выход из библиотеки, случайно легонько задев его плечом, из-за чего Дерозье пошатнулся, проводив его внимательным, но каким-то растерянным взглядом. Лишь отойдя от библиотеки на несколько метров и пройдя к лестнице, что вела к его покоям, Илай услышал, как Эсме нагнал его, с грохотом захлопнув за собой дверь библиотеки. — Ты думаешь, что тебе все можно? — то ли с возмущением, то ли с чистым интересом спросил Эсме, поднимаясь по лестнице за Илаем. У Дерозье эти два разных выражения звучали совершенно одинаково, поэтому иногда было трудно понять, возмущался ли он или же просто интересовался, особенно когда не было видно его лица. — Нет, — спокойно ответил Илай, запуская руку в карман брюк и проталкивая вырванный из книги лист глубже, чтобы он не выпал даже случайно, — а ты? — Что «я»? — не понял Эсме, мотнув головой. — Просто интересно, думаешь ли так ты, — Илай прошел в свои покои, оставляя дверь открытой, и сразу прошел к столу, поставив на него подсвечник и зажигая еще несколько стоящих рядом свечей. — При чем тут я? Зачем ты это сделал? — Дерозье зашел в покои вслед за Илаем, тихо прикрыв за собой дверь и остановившись возле нее, вопросительно глядя в спину Элдриджа, который, размяв шею, легким движением расслабил шнуровку своей рубашки у самого ворота.- Что это была за книга? — более тихо и как-то даже беспокойно спросил он. — Эсме, слишком много вопросов в секунду, тебе не кажется? — кинул Илай через плечо, что Эсме явно не устроило, потому что он подошел ближе, практически впритык к Элдриджу, неуверенно попытавшись заглянуть ему в лицо. — Что происходит? — уже другим, ничуть не возмущенным тоном голоса спросил он, на что Илай только мотнул головой, усмехнувшись. — Ничего. — Ты выглядишь напряженно. — Нет, я просто устал. — Устал? — с выразительным смешком повторил Эсме, склонив голову набок.- Кого ты обманываешь, Элдридж? Ты не уставал даже тогда, когда с утра до вечера помогал передвигать эти огромные камни на месте обвала, перегородившие нам путь, а после этого ты еще помог Джеффри поймать трех разбойников, и даже тогда на все просьбы пойти и отдохнуть ты отвечал… — Эсме! — Илай быстро развернулся, так сильно сжав руками плечи Эсме, что Дерозье резко замолк, невольно наткнувшись спиной на стену, к которой Элдридж его прижал, прикоснувшись грудью к его груди. Эсме замер, посмотрев на Илая своими широко распахнутыми глазами и, похоже, впервые решив не возмущаться тому, как он с ним себя повел, практически не чувствуя эту тяжесть его рук на своих плечах, потому что эта близость между ними, то, как тяжело поднималась и опускалась грудь Илая, встречаясь с грудью Эсме, каким горячим было его дыхание, срывающееся с его приоткрытых губ — все это очень странно на него действовало, заставляя забыть обо всем, что он хотел сказать. Похоже, на Илая это тоже как-то подействовало, потому что его до этого напряженный и чем-то обеспокоенный взгляд остановился на губах Эсме, смягчившись.- Помолчи, — практически шепотом, но вкрадчиво попросил или же приказал Илай, приблизившись к Дерозье и коснувшись своими губами его. Эсме охотно приоткрыл губы, пропуская Илая в свой рот и поддаваясь его руке, которая оторвалась от его плеча и легла ему на шею, немного наклонив голову Эсме набок для удобства. Илай погладил его щеку большим пальцем и плавно запустил руку в его волосы, густые и мягкие, будто шелковые, они сразу же заструились меж его пальцев, щекоча его запястье, их приятный запах достиг его носа. Эсме поддавался всем его движениям и беспрекословно следовал его темпу, прекрасно понимая, когда поцелуй норовил из нежного и мягкого перейти в страстный и горячий, обжигающий покусыванием губ и возбуждающий чмоками и отрывистым дыханием, и он поддавался этому, развязывая неподдающуюся шнуровку на чужой груди и позволяя Илаю скользнуть своими холодными руками ему под рубашку. Илай не мог объяснить то, что произошло несколько минут назад и почему он так отреагировал на голос Эсме. Ему вдруг показалось, что если он услышит еще хоть что-то, сказанное им, то просто не выдержит и взорвется, потому что голос Дерозье напоминал ему о том, от чего Элдридж все это время безрезультатно пытался отделаться. Но ведь поцелуи… Поцелуи не способны были вывести его из себя? Ведь Эсме потрясающе целовался, а его томное дыхание и подрагивающие руки, которыми он касался груди и лица Илая, каждый раз выдающие его волнение, лишь заставляли желать его еще больше. Почему же тогда в этот раз ему хотелось сжимать руками его бока сильнее обычного и прикусывать его губы до боли, а не до сладкого, желанного стона? — Я чувствую алкоголь в твоем рту…- ненадолго оторвавшись от Эсме, чтобы подтолкнуть его к кровати, на которую они оба упали, почувствовав ее у своих ног, на выдохе проговорил Илай, действительно почувствовав нечто спиртное на его губах, пускай Дерозье и не выглядел так, будто пил только что. — Тебе показалось, — быстро бросил Эсме, подвигаясь на кровати и замирая, когда Илай, нависнув над ним, внимательно посмотрел в его глаза. Выглядел Элдридж при этом совсем не так, будто он собирался насладиться прекрасным сексом с одним из самых красивых парней в цитадели. Дерозье лишь скривил губы в слабой улыбке, неуверенно подняв руки и соединив их на шее Илая, который снова опустился к его губам и неспешно их поцеловал. Рубашка на Эсме задралась, обнажив его стройный торс с еле заметными рельефными очертаниями, и Илай скользнул по нему рукой, охватывая его поперек талии и ложась на спину, буквально заставляя Эсме лечь на него, чтобы освободить обе руки и поскорее раздеть его, чтобы подавить в себе это неприятное ощущение внутренней тяжести. Эсме вздыхал и с чмоком отрывался от губ Илая, чтобы перевести дыхание, быстрыми движениями поправлял волосы, убирая их от лица, чтобы они не падали при этом на лицо Илая, а его рубашка уже давно соблазнительно сползла с его плеч, оголив их и выпирающие ключицы, но… У Илая не получалось расслабиться. Совсем. Он был слишком зол, слишком раздражен тем, что все его планы полетели к черту сегодня утром, поэтому, даже занимаясь тем, что он любил больше всего на свете, он не чувствовал от этого никакого удовольствия. Как бы горячо он ни целовал Дерозье и куда бы он ни запускал свои руки. Напротив, в какой-то момент в его мысли вдруг вторгся Ричард Блумфилд, беспардонно напомнив о себе в такое время и еще больше выводя Элдриджа из себя. Почему это лезло ему в голову? Почему он вспомнил о том, как он посреди ночи выходил из комнаты Эсме, именно сейчас? Почему эта картинка всплывала у него в голове каждый раз, когда он касался его губ? В какой-то момент Илай отстранился от Эсме, резко закончив поцелуй и привстав на одном локте так, что Эсме пришлось непонимающе отпрянуть от него, практически садясь на кровати. Не понимая, что случилось, Дерозье попытался возобновить поцелуй, протянув руку к лицу Илая, но тот резким движением остановил его, тоже садясь на кровати. — Не трогай меня, — произнес Элдридж так прохладно, что Эсме буквально почувствовал этот холод на своей коже, подтянув рубашку и надев ее на плечо. — Что с тобой? — негромко спросил он, хмуря брови и даже не представляя, что могло произойти, чтобы Илай так резко от него оторвался и оттолкнул его от себя. Эсме стало неловко, это сразу натолкнуло его на мысли, что это он сделал что-то не так, как надо.- Не молчи… Это неприятно, Элдридж, — как бы между прочим добавил Дерозье, садясь на колени и соединяя рубашку на своей груди. — Думаешь, я получаю удовольствие от того, что целую тебя и думаю о том, кто делал это днем ранее? — спросил Илай, повернув голову и взглянув на Эсме, который оторопел от его слов, приоткрыв губы, но так ничего и не ответив. Элдридж усмехнулся, падая спиной на подушки и не отрывая от него своего взгляда.- Знаешь, я думал, что смогу. Но, похоже, что нет. — Что? — еле слышно произнес Эсме, приковав свои стеклянные глаза к Илаю. Дерозье даже показалось, что ему послышалось или же он все неправильно понял, но то, что Элдридж вовсе не усмехался и не улыбался, а говорил вполне серьезно, заставило его руки похолодеть от шока.- О чем ты говоришь? — Блумфилд ведь тоже спит с тобой, верно? — Р-Ричард? — Ричард, — повторил Илай, хмыкнув.- Ты был таким недотрогой, когда мы спали. Каждый раз, когда мы спали. С ним ты тоже недотрога? Или его это не возбуждает? Эсме буквально слышал, как сердце стучит о его ребра, опасаясь, что и Илай мог услышать его отчаянный стук, пускай и по его лицу, и по блестящим глазам и так было понятно, что сказанное Элдриджем до сих пор не укладывалось у него в голове. Ему даже показалось, что он спит, что все это не происходит наяву, ведь Илай не мог просто так взять и сказать ему подобное, но, с каждой секундой все отчетливей ощущая, как трудно было сделать вдох и что-то сказать, Эсме понимал, что это был не сон. В этот момент его даже не столько заботило то, что Илай думал, будто между ним и Ричардом что-то было, хотя Эсме даже их прошлое пытался хранить в секрете до этого момента, сколько его ранил сам смысл, который Илай вкладывал в свои слова. — Ты… ты хочешь сказать, что я шлюха? — дрогнувшим голосом произнес Эсме, с такой жадностью глядя в глаза Илая, будто пытался найти в них какой-то ответ, хоть что-то, чтобы понять, п.о.ч.е.м.у. он это говорит. Илай тоже смотрел на Эсме, но застывшим, неподвижным взглядом, сглатывая ком в горле и не поддаваясь странным покалываниям в кончиках пальцев. Что на него нашло? Почему он не задумался хотя бы на секунду, прежде чем произнести… — По сути мы сказали одно и то же, но ты был грубее. Эсме возмущенно задохнулся воздухом и резко выдохнул, сузив глаза и пытаясь сморгнуть пелену слез, которая мешала ему разглядеть лицо своего обидчика. Он и сам не понял, в какой момент поднял руку, чтобы ударить Илая прямо по лицу, со всей силы, так, чтобы ему самому стало больно от этого удара, но Элдридж остановил его, вовремя перехватив его руку и заставляя Эсме содрогнуться от желания разрыдаться. Вовремя остановив себя и не став более нападать на Илая, который лишь прикрыл глаза, чтобы не видеть, как он уходит, Дерозье резко поднялся на ноги, небрежно застегивая свою рубашку и тихо роняя скупые слезы на свои руки, и буквально вылетел за дверь его покоев, так громко хлопнув за сбой дверью, что огонь, исходивший от свечей, дрогнул. Это было не похоже на Эсме. Обычно он заводился с пол-оборота, а, когда он выходил из себя или же был чем-то возмущен, остановить его удары и обидные выкрики было очень трудно, практически невозможно. Но сейчас он лишь попытался что-то сделать, и, когда у него не получилось, он просто ушел, нет, правильнее будет сказать у.б.е.ж.а.л, почувствовав себя невероятно уязвимым и униженным. Слова Илая обошли стороной его разум и ранили его прямо в сердце, словно вражеский меч. Быстро спустившись по лестнице и буквально не чувствуя своих ног, Эсме прошел лишь несколько метров по открытому коридору, заполненному холодным ночным воздухом, и остановился, прильнув к каменной, сырой после дождя стене и закрыв лицо руками. Он почувствовал, как обида, тяжелым грузом повисшая у него в груди, начала распространяться в каждую клеточку его тела, из-за чего с каждым вдохом становилось только больнее. Пальцы обожгли горячие слезы, которые Эсме очень яростно и быстро попытался утереть, из-за чего его веки сильно покраснели и начали болеть. Он не стеснялся своих слез, ему просто было злостно от того, что их вызвали слова человека, от которого он, несмотря на все обстоятельства, все же меньше всего ожидал их услышать. Ведь Илай не смеялся даже над его трусостью. Он не оскорбил Эсме даже тогда, когда узнал всю правду о нем, не оскорбил его, несмотря на то, что он, возможно, этого заслуживал. Эсме, который всегда с опаской ждал ножа в спину, даже представить не мог, каким острым окажется этот нож. Даже тот шантаж, которым занимался Илай, не показался Эсме настолько обидным и унизительным, как эти слова. Почему… почему, почему, почему, почему он сказал ему это? Неужели он действительно так думает? Неужели он думал так каждый раз, когда спал с ним? Неужели он всерьез считал, что Эсме мог позволить себе… — Что у него на тебя? — Эсме открыл глаза, беспомощно опустив руки, когда услышал где-то рядом с собой голос, который, возможно, меньше всего ожидал и хотел сейчас услышать (разумеется, после голоса Илая Элдриджа). Пару секунд вглядываясь в кромешную тьму коридора, Эсме увидел очертания фигуры Марка Сарджента, который сидел на каменном подоконнике, свесив одну ногу на улицу, а вторую согнув в колене, положив на нее предплечье. Казалось, будто он сидел здесь уже очень долгое время, однако Эсме вовсе не заметил его присутствия, да и голос он подал только сейчас, все это время делая вид, будто его не существует, и даже не глядя на эту маленькую истерику Эсме. Дерозье же было все равно. Возможно, впервые в жизни ему было все равно, что кто-то видит его в таком состоянии. Его замки внутри дрожали так сильно, что эта дрожь переходила в его пальцы, заставляя их напряженно сжиматься. — Что? — все-таки решил переспросить Эсме, понимая, что речь явно шла об Элдридже. Марк перестал смотреть куда-то в сторону улицы, наблюдая за стекающими с крыши каплями дождя, и перевел глаза на Эсме, лицо которого он при таком освещении, разумеется, не увидел. — Я заметил, что, даже когда он что-то тебе говорит, иронизирует и очевидно задевает тебя, ты ничего не говоришь в ответ. Ничего, что бы оттолкнуло его. Наводит на две мысли: либо он тебе нравится, либо он нашел, чем тебя заткнуть, и ты просто не можешь ничего ему сказать, — еле заметно пожав плечами, проговорил Марк таким голосом, будто его это и не особо заботило, однако он все равно почему-то говорил об этом с Эсме. Дерозье просто поражала проницательность Марка. Не зря он всегда обходил его стороной. Возможно, в любой другой момент Эсме бы просто ушел, не став ничего отвечать и слишком опасаясь за то, что Сарджент мог обо всем догадаться, но сейчас он лишь замер, глядя на беспардонного Марка и не понимая, почему он вообще с ним об этом говорил. Да и разве это было важно? — Тебе необязательно мне отвечать. Я это так… мысли вслух, — почувствовав, какой напряженной была эта тишина, проговорил Марк. Но сейчас хотя бы не было слышно всхлипов Эсме. Он никогда раньше не видел, как этот человек плакал. Эсме казался слишком гордым для этого, однако сейчас он был будто совершенно другим человеком. Сарджент и сам не знал, как именно он относился к Эсме, но вопреки тому, что Дерозье его старательно не замечал и избегал, негатива он у Марка явно не вызывал. Похоже, это было из-за того, что внешностью Эсме немного был похож на Кларенса. Или же из-за того, что при взгляде на него у Марка всегда возникало это странное ощущение того, что он был вовсе не таким, каким старательно выставлял себя перед другими. — Он за что-то ненавидит меня, — вдруг, хмыкнув, бросил Эсме, поднимая руку и утирая запястьем мокрые разводы от последних слез. — Илай никого не ненавидит, — не раздумывая, спокойно ответил ему Сарджент, — он выше этого. — Ты ничего не знаешь, — качнув головой, твердо отрезал Эсме, — тебе лишь кажется, но… ты ничего не знаешь. Марк ничего не ответил, наблюдая за тем, как Дерозье медленным шагом прошел мимо него и опустился на каменный подоконник окна, что находилось прямо напротив Сарджента. Остаться здесь с Марком было самым неожиданным и странным решением со стороны Эсме, но он знал, что никто из них больше не скажет ни слова, а в молчании и темноте было неважно, кто находился прямо напротив. Тем более от Сарджента в его молчании тянуло чем-то вроде сопереживания, будто бы ему было не все равно, будто он все-таки что-то знал. Дерозье прислонился спиной к холодной стене и прикоснулся к ней затылком, почувствовав, как жар, поднявшийся от эмоций, постепенно начинает спадать. Его взгляд случайно зацепился за дверь библиотеки, располагающейся прямо по коридору, и Эсме задержал на ней глаза, немного их сузив. Он вспомнил ту самую книгу. И вырванный из нее лист. И слова, сказанные Илаем какое-то время назад. Ночь обещала быть долгой и немного больной.