No more tears in my Castle

Алека разбудило громкое ржание лошади, доносящееся из приоткрытого окна. Когда он открыл глаза, то сначала даже не понял, что произошло, но, когда ржание повторилось, он привстал на локте, протирая глаза и пытаясь прислушаться к посторонним звукам на улице. Время уже перевалило за полдень, а Алек обычно вставал очень рано, ведь так было положено. Но этой ночью мысли очень долго не давали ему уснуть, заставляя ворочаться на кровати до самого рассвета, поэтому он проспал так долго, а Роберт, скорее всего, не стал его будить, похоже, прекрасно зная о том, что произошло вчера вечером между Алеком и рыцарями. Обычно после очередного спора Алек еще долгое время ходил заведенным и всегда стремился уединиться, срываясь на Роберте, если он докучал ему своим присутствием. То, что за окном ржала лошадь, означало, что в Малверн приехал кто-то посторонний. Здесь, в поместье, была всего одна лошадь, которую Алек использовал для верховой езды несколькими годами ранее, затем она стала не нужна, и ее отослали обратно. Если кому-то требовалось срочно выехать отсюда, необходимо было подняться на один из холмов и пройти к самой границе, к стражникам, который и содержали всех лошадей. Ржание лошади можно было услышать, когда в поместье привозили еду или же когда приезжали учителя и наставники Алека, но вот только он помнил, что еду уже привозили в начале прошлой недели (а ее хватает обычно на месяц), а сегодня никаких занятий у него не должно было быть. «Странно», — только и подумал Алек, вставая с кровати и развязывая шнуровку длинной рубашки, в которой он спал. Алек оделся достаточно быстро и повязал волосы лентой, чтобы не тратить сейчас время на то, чтобы их причесать. Его волосы были длинными, практически достающими ему до середины спины и густыми, поэтому и спутывались достаточно легко, и на то, чтобы расчесать их щеткой, обычно уходило очень много времени. Алек мельком взглянул на себя в зеркало, на самом деле, не имея никакого желания этого делать, но это все равно вышло случайно, ведь зеркало в его комнате было большим и от него сложно было скрыться. Алек увидел то, что, судя по болевым ощущениям, и ожидал увидеть. Большой сине-красный синяк вокруг одного уголка губ, когда как на самой губе красовалась затвердевшая корочка крови, до которой Алек медленно дотронулся холодными пальцами, почувствовав, какой губа была горячей. Ржание лошади, снова донесшееся до его слуха, заставило Алека вздрогнуть и вспомнить, от чего его отвлекло собственное отражение. Точно. Кто-то приехал. Спускаясь по лестнице неспешным шагом, Алек услышал разговор двух рыцарей, которые поднимались на второй этаж и проходили мимо Алека с таким видом, будто вовсе его не замечали. — Вспомнишь дьявола, и он не заставит себя долго ждать, да? — вроде даже безразлично, но все равно с ощутимым недовольством в голосе проговорил один из них, и Алек обернулся, замедлив свой шаг и задумавшись над его словами. Кажется, он прекрасно понимал, к кому они относились, ведь «дьявола» из пословицы рыцари вспомнила только вчера. Алек ускорил шаг, практически переходя на бег, поняв, что он не мог ошибиться, и. толкнув плечом входную дверь, быстро вышел на улицу. Дневной свет тут же ударил ему в лицо и ослепил его на мгновение, поэтому Алек зажмурился, остановившись, а затем проморгался, посмотрев вперед себя. Шелл, сидящий на скамье возле входа в поместье и что-то делающий со своими ножнами, перевел на него свои глаза, одарив внимательным взглядом, а затем его глаза медленно легли на Элиаса, стоящего рядом и держащего свою лошадь за поводья. Когда Алек увидел его и понял, что его ожидания оправдались, его губы дрогнули в слабой улыбке, а кулак, сжимавший его сердце со вчерашнего дня, наконец разжался. — Элиас? — только и произнес он с еле слышным удивлением в голосе, быстрым шагом подходя к рыцарю. — Так мне не наврали, и ты действительно спал! По глазам вижу, — с широкой искренней улыбкой, которая появилась на его губах, как только он увидел Алека, произнес Элиас, отдавая поводья только что подошедшему к нему Роберту.- Спасибо, Роберт, — в сторону сказал он, затем повернувшись и обняв Алека, не крепко, но довольно ощутимо прижимая его к себе. Алек поддался его рукам и поставил свой подбородок на его плечо, закрывая глаза и снова чувствуя это теплое ощущение покоя, от которого так легко было отвыкнуть, когда этого рыцаря здесь не было. Элиас знал, что Алек не любил, когда его обнимали, что зачастую он не обнимал в ответ и очень сильно напрягался, когда это происходило. Он знал об этом и все равно обнимал его каждый раз, когда приезжал сюда и видел его, потому что у него было такое ощущение, что он был единственным в жизни этого парня, кто вообще это делал. — Я не знал, что ты приедешь так скоро, — негромко признался Алек ему на ухо, и Элиас похлопал рукой по его спине, коротко посмеявшись. — Я и сам не ожидал, что так получится, но жизнь непредсказуема, — сказал он, кладя руки Алеку на плечи и отстраняя его от себя. Кажется, он впервые за эти несколько минут посмотрел на его лицо, так похожее своими чертами на лицо Кларенса. Он сразу же заметил кровавый подтек на его губе, и его взгляд дрогнул, на мгновение став серьезным, а глаза чуть сузились, пока он рассматривал его, но он ничего не сказал, лишь снова посмотрев Алеку в глаза внимательным взглядом. — Снова лишь проезжал неподалеку отсюда? — уточнил Алек, с легким удивлением замечая, что он почему-то надеялся на отрицательный ответ. — Нет, я по поручению…- произнес Элиас, бросив короткий взгляд на Шелла, который то и дело поднимал на них свои задумчивые глаза, отрываясь от своей работы и наблюдая за их общением.- Не здесь. Давай зайдем в дом, — коротко добавил Элиас, указав рукой в сторону поместья. Алек кивнул, тоже взглянув на Шелла, и под его пристальным взглядом зашел в дом, надеясь на то, что он не пойдет за ними под каким-нибудь предлогом. Разумеется, он тоже замечал, как Шелл за ними наблюдал все это время. На самом деле, они все так наблюдали за их общением, когда Элиас приезжаю сюда, в Малверн, и их взгляды, можно сказать, были оправданы. Ведь Элиас был единственным, единственным из всех, кто так относился к Алеку. С теплом, с улыбкой, даже с какой-то заботой, словно его старый друг, готовый всегда встать на его сторону. Алек вовсе не раздражал Элиаса и совсем не злил его своим существованием, а еще он никогда не замечал за ним того, что ему приписывали другие рыцари. Альфред и остальные полагали, что это было лишь потому, что он не проводил здесь столько времени, сколько проводили остальные, но Элиас так не считал. Он был довольно молодым рыцарем, ему только недавно исполнилось двадцать пять, и он знал Алека с самого начала его пребывания здесь. Когда ему поручили эту работу, он был семнадцатилетним и только недавно посвященным в рыцари парнем, даже не думавшим когда-то работать с семьей Настоятеля. Элиас был связующим звеном между Малверном и Карлием, между рыцарями и дворцом, между Алеком и Кларенсом. В основном, все, что он делал, — это доставлял письма от Кларенса Алеку и наоборот, служа своеобразным гонцом, а так как в целях безопасности гонца никогда не сменяли, он был единственным, кто мог передвигаться между Карлием и Малверном, не привлекая особого внимания к себе. Поэтому он знал Алека и его старшего брата еще с того времени, когда они оба были детьми, и он очень уважал их и даже привык к ним, пускай и приезжал в Малверн обычно не более двух раз за неделю, чтобы передать письма и забрать ответы. У Элиаса были и другие полномочия, которых не было больше ни у одного рыцаря здесь. Конечно, он мог покидать Малверн, но он так же мог здесь и оставаться на несколько дней, если посчитает нужным, и именно он имел право решать, стоило ли отсылать кого-то из рыцарей обратно в Карлий с письмом, что он не справился с заданием, или нет. Все замены, которые осуществлялись здесь до сих пор, было делом рук Элиаса, за что его не особо любили здешние рыцари, однако никто не смел ему перечить. Для Алека Элиас был не только единственным человеком, с которым он мог поговорить откровенно, по душам, которому мог открыться и от которого он узнавал то, что происходило все это время в Карлие и Новом Эралеоне. Алек держался за него, как за единственную причину хоть иногда улыбаться, пускай с каждым пройденным месяцем это делать давалось ему все труднее и труднее. Элиас постоянно доказывал Алеку важность его жизни, которую другие рыцари так любили принижать, и он никогда не говорил ему, что он был «проблемой», «ношей», «препятствием», через которое так хотелось переступить. Алек любил, когда он приезжал, потому что он знал, что в такие дни он не услышит этого и от остальных. Не то чтобы сейчас его так сильно это беспокоило, ведь из-за своей усталости и затянувшегося подавленного состояния он уже не обращал внимания на выходки рыцарей и перестал так резко реагировать как них, как раньше, но на его душе все равно было спокойно, когда он слышал звонкий голос или смех Элиаса где-то в доме, видел его глаза, которые не смотрели на него с ненавистью, и чувствовал опору в его руках, когда он сжимал его плечи. Он будто бы был другом, которого у Алека никогда не было, или же опекуном, в котором он, потерявший родителей и оторванный от своей семьи в таком раннем возрасте, иногда так нуждался. — Ты выглядишь уставшим, — заметил Элиас, и Алек понял, что его это удручает или же просто волнует, пускай в его голосе и не было слышно сейчас явного беспокойства, он, скорее, слабо улыбался ему, улыбался прямо своим голосом, отчего Алек, прошедший в гостиную и остановившийся у камина, даже обернулся, увидев, что на его молодом, но мужественном лице вовсе не было улыбки. Алек никогда не знал, как у него это получалось. Улыбаться самим голосом. — Я только что проснулся. Ты разбудил меня, — пояснил Алек, проведя рукой по своим собранным в хвост волосам и опуская их себе на плечо. Элиас проследил за его этим движением, а затем перевел глаза на его лицо, которое своими глазами, острым и прямым носом, четко очерченными персиковыми губами, скулами и даже формой челюсти и лба, было настолько похоже на лицо Кларенса, что любой бы понял, что эти двое были братьями. Поразительное сходство. Если бы не цвет волос Алека, а еще и тяжелый, даже какой-то мрачный взгляд его глаз, который никогда нельзя было увидеть у Кларенса, он мог с легкостью выдавать себя за брата даже при тех, кто видел Кларенса довольно часто. — Спал? Сейчас полдень, — с наигранным возмущением в голосе проговорил Элиас, снимая с себя кожаную сумку с бурдюком и кладя их на кресло. Он решил поддержать объяснение Алека, пускай, называя его усталым, он говорил вовсе не об этом. — Я не мог заснуть всю эту ночь. Не получалось…-только проговорил Алек, отворачиваясь от Элиаса и глядя на костер, негромко трескавшийся в камине. — Я не буду уточнять, если не хочешь, но… — Не уточняй, — перебил его Алек то ли с просьбой, то ли даже с неким приказом в голосе. Элиас внимательно посмотрел ему в спину, и, похоже, его совершенно не обрадовал такой ответ, но перечить Алеку и тем более разговорить его, когда он совсем этого не хотел, было действительно сложно. Он был довольно скрытным и редко когда вслух говорил то, что его по-настоящему беспокоит. Это будет видно в его печальных и задумчивых глазах, в его раздражении и язвительности или же, напротив, в его долгом, тяжелом и отрешенном молчании, которое он никому не навязывал, предпочитая находится наедине с собой. А, может быть, и потому, что некому было навязывать, даже когда очень хотелось. Элиасу казалось, что он знал его, что они были достаточно близки, что он видел его в любых состояниях, но он все не мог отделаться от мысли, что Алек все равно относился к нему как к рыцарю, выполняющему свой долг и не более. Возможно, это и было правильным. Возможно, Элиасу не стоит пытаться быть его другом, однако он все равно не мог относиться к нему с холодом, ведь знал его еще ребенком. — Ты сказал, что приехал по поручению…- напомнил Алек, обернувшись через плечо и взглянув на рыцаря, который, зачесав пятерней свои светлые волосы назад, склонился над своей сумкой, быстро в ней порывшись и что-то достав оттуда. — Я должен был приехать на следующей неделе, но твой брат попросил меня передать тебе это. Его очень беспокоит, что он ничего не слышит от тебя, — проговорил рыцарь, подходя к Алеку и протягивая ему письмо. Алек с каким-то безразличием на это письмо посмотрел, обратив внимание на печать Настоятеля, которой брат скреплял все свои письма, а затем все же взял его в обе руки, отвернувшись и медленными шагами направляясь куда-то в сторону окна. Элиас проследил за ним взглядом, скрестив руки на груди и чуть склонив голову на бок, замечая, что Алек не спешил раскрывать письмо, несмотря на его срочность, и, вообще, он смотрел на это письмо так, будто думал о чем-то совершенно другом.- Алек, почему ты ничего не пишешь Кларенсу в ответ? — уже тише и как-то проникновенно спросил Элиас, уже даже не помня, сколько раз уезжал из Малверна без письма от Алека. Ему сложно давалось каждый раз смотреть в подавленные глаза Кларенса, который всегда ожидал его приезда и надеялся получить письмо от брата. В последнее время Алек совсем ничего ему не писал, и то, как он поживал, Кларенс узнавал только от Элиаса, который, однако, ничем не мог объяснить ему это молчание. — Мне нечего ему сказать, — после недолгой паузы нехотя ответил Алек, отрывая глаза от письма и глядя в окно, которое выходило на задний двор, где располагались колодец и конюшни. Элиас какое время лишь непонимающе смотрел на него, похоже, совсем не ожидав такого ответа. — Совсем нечего? — спросил он тихо у Алека. — Все, что я хочу ему сказать, это чтобы он забрал меня отсюда, сделал так, чтобы я вернулся, чтобы все это прекратилось, но, сколько бы раз я ни просил его об этом, от этого нет никакого толку и ничего не меняется. Поэтому мне больше нечего ему сказать, — похоже, маска спокойствия Алека прямо сейчас надломилась, потому что Элиас услышал в его голосе некий надрыв. Алек повернулся, взглянув на обеспокоенное лицо Элиаса, а тот подошел к нему, покачав головой. — Алек, Кларенс очень этого хочет, но… — «Хочет», — повторил Алек с прохладной усмешкой, снова посмотрев на письмо, которое сжимали его руки. Ему не хотелось его видеть, не хотелось его читать, поэтому он сделал с ним то, что делал и с предыдущими пятью или шестью письмами. Он порвал его на несколько частей под пристальным взглядом Элиаса, который лишь на мгновение прикрыл глаза, закусив нижнюю губу. До этого он даже не знал, что Алек не читал последние письма, которые ему писал Кларенс. — Даже не прочтешь? — спросил он, и Алек вскоре поднял на него глаза, подойдя к камину и совсем не демонстративно бросив письмо в огонь. — Что в нем было? — Алек вдруг взглянул на Элиаса с вопросом в глазах. — Почему ты спрашиваешь меня? — Наши письма ведь читают перед тем, как отправить, чтобы мы не сказали ничего лишнего. Я думал, что кому-то здесь явно поручили эту работу, — поведя плечом, проговорил Алек в свое оправдание. Элиас недолго помолчал, затем все же покивав. — Ты прав. Это поручили мне, — признался он, встретившись глазами с Алеком, который лишь поджал губы, ничуть не удивляясь тому, что его догадки оправдались, однако и не особо радуясь этому.- Только вот я уже как несколько лет этого не делаю, — еще тише добавил Элиас, сократив расстояние между ним и Алеком, не желая, чтобы этот их разговор вообще кто-то услышал, хотя в гостиной, как в ближайших к ней комнатах, никого не было. — Не читаешь? Почему? — Потому что я знаю вас еще с тех пор, как вы были детьми, Алек, вы не чужие мне люди. Я не хочу никого контролировать — ни тебя, ни Кларенса. Я считаю, что это только ваше общение, в которое никому не стоит вмешиваться. — Получается, ты ослушался приказа? — Не посчитал нужным выполнять его так строго, как от меня того требовалось, — перефразировал Элиас, хмыкнув. Алек слабо покивал, опустив взгляд и посмотрев на кольчугу Элиаса на его груди. Почему-то слова рыцаря даже немного успокоили его, ведь они значили, что в его жизни было хоть что-то, что не контролировалось другими, ограничивая его свободу. — Александр, — вдруг позвал его Элиас, и Алек невольно вздрогнул от того, что он назвал его полным именем. Он не часто так делал.- Его недавно пытались убить. Прямо в соборе. Я не знаю, писал ли он тебе об этом, но я думаю, что он бы хотел, чтобы ты знал. Или же не хотел, но ты должен об этом знать. Думаю, из-за всех этих ужасных событий он и решил написать тебе так срочно, — проговорил рыцарь, убедившись, что Алек его слушает, а не находится в своих мыслях. Алек хмыкнул, поведя плечом и, похоже, все равно не жалея, что порвал письмо, а по его лицу Элиас не мог понять, шокировала ли его это новость и расстроила ли она его, потому что выражение лица Алека практически всегда было мрачным и задумчивым.- Алек? — Как он выжил? — только и спросил Алек.- Если на него напали во время службы или молебна… Разве там не было других людей? — Он был там с одним из своих помощников, в этот день молебнов не было, — ответил Элиас.- Марк застрелил его. Человека, который на него напал. — Марк Сарджент? — уточняюще переспросил Алек, немного сузив глаза, а затем будто что-то совсем внезапно поняв.- Постой, он убил его прямо в соборе? Элиас кивнул вместо ответа, а Алек дернул головой, вдруг как-то невольно хмыкнув и, похоже, о чем-то глубоко задумавшись. Он повернулся к рыцарю боком, посмотрев на огонь в камине, а Элиас скользнул глазами по его профилю, замечая, как напряженные морщинки на его лбу медленно разглаживаются. — Полагаю, мы все довольно изменились, не так ли? — с тихой усмешкой спросил Алек, повернув на Элиаса голову, но рыцарь ничего ему не ответил, потому что понимал, что Алек говорил и о своем собственном изменении, а не только о том, что Марк Сарджент, о котором ему рассказал Элиас, значительно отличался от того Марка Сарджента, которого Алек знал в детстве. Того Марк Саржента, который носил с собой оружие, чтобы з.а.щ.и.щ.а.т.ь.с.я. им от других людей. — Твой брат в порядке. Это главное. — Почему? — будто не услышав слов Элиаса, спросил Алек, но вовсе не непонимающим и растерянным голосом, а, напротив, даже с каким-то вызовом.- Почему его пытались убить? Почему все так хотят его смерти? — Ты ведь и сам понимаешь причину…- Элиас явно не ожидал такого вопроса от Алека. Раньше он никогда не спрашивал ничего подобного и даже много не говорил об этом. Элиас не знал, что отвечать, ведь он совершенно не понимал тех, кто желал Кларенсу Лэйну смерти. — Нет, — быстро возразил Алек, мотнув головой.- Если, как ты и говоришь, он прекрасный Настоятель и прекрасно справляется со своим долгом, почему его продолжают пытаться убить его же люди? Почему я постоянно слышу о том, что его жизни снова что-то угрожает? — Алек… в королевстве не очень простая ситуация сейчас, люди измотаны войной, предатели прячутся за каждым углом, это… сложно, жить так. Кларенс — самый молодой Настоятель за все это время, и он делает все, чтобы доказать людям, что они могут ему доверять. — Так, значит, дело только в возрасте? — спросил Алек, вопросительно приподняв свою тонкую бровь и выжидающе посмотрев на Элиаса.- Вся проблема только в том, сколько ему лет? — почему-то Элиасу казалось, что голос Алека звучал так, будто он совсем не верил в то, что говорил. Что эти догадки казались ему странными и неправдоподобными, но, разумеется, он не хотел обидеть Элиаса своим недоверием его словам, именно поэтому он все еще не сказал ему громких слов, вроде: «Ты врешь» или же «Ты просто скрываешь от меня правду», хотя, похоже, на самом деле он именно так и думал. Элиас давно заметил, что отношение Алека к его брату немного изменилось в какую-то странную сторону, и попытки рыцаря исправить это, похоже, не давали должного результата.- Скажи мне, Элиас, — позвал его вдруг Алек, и рыцарь снова посмотрел на него, прислонившись поясницей к спинке дивана и сложив руки на груди, — о чем ты думаешь, когда смотришь на моего брата? Какие мысли появляются в твоей голове, когда ты видишь его, когда говоришь с ним? На это было очень сложно ответить, потому что Элиас никогда не задумывался о том, ч.т.о. он думает о Кларенсе Лэйне, все это время он лишь доверял своим чувствам и не старался найти им объяснение в виде мыслей. — Я думаю…- начал Элиас, ненадолго прервав себя и посмотрев куда-то в сторону, чувствуя на себе заинтересованный взгляд Алека, — когда я вижу его и его решительность, когда я вижу его взгляд, то, как он смотрит на людей вокруг себя, когда слышу, как он говорит и о чем, когда вижу, как он общается с королем или же рыцарями… я невольно думаю, что вскоре он может стать великим человеком. Таким, каких в Новом Эралеоне еще не было. — Правда? — переспросил Алек, привлекая этим Элиаса, который снова посмотрел на него, слабо улыбнувшись. — Не сомневайся в этом, Алек. Он твой брат, ты должен доверять ему. — Вот как, — практически шепотом бросил Алек, коротко хмыкнув и снова повернув голову к камину. Разумеется, его реакция была вовсе не той, какую от него ожидал Элиас, однако ему казалось, что он до конца не знает, о чем думал Алек и что у него было в голове по поводу своего брата, помимо обиды, которая была слишком заметна. Взгляд Элиаса остановился на лице Алека и спустился к его губе, которая была разбита и возле которой «красовался» заметный и явно очень больной синяк с царапиной. Он снова сузил глаза, напрягшись, и глубоко вздохнул, решив, что, похоже, Лэйн младший не станет ничего объяснять ему сам. — Может, ты все-таки расскажешь, что у тебя с губой? — спросил Элиас, заметив, как Алек заметно напрягся из-за этого вопроса. Больная тема.- Алек? — настойчиво позвал Элиас, обходя диван и отвернувшегося от него Алека, чтобы встать прямо напротив него и видеть его лицо.- Что случилось? — Ничего, — быстро ответил Алек, пожав плечами, однако, голос его предательски дрогнул, — я просто снова взбесил одного из них, вот и все. — Кого? — разумеется, Элиас потребовал имена, ведь вид поврежденного чьим-то кулаком лица Алека слишком обеспокоил и разозлил его. То, что кто-то прикоснулся к нему с такой угрозой, было просто немыслимо. Это ни в коем случае нельзя было допускать, и Элиас злился и на Алека тоже за то, что тот ничего не рассказывал.- Кто это сделал, Алек? — Какая разница? Они все относятся ко мне вот так, любой из них еле сдерживается, чтобы не делать это каждый раз, когда меня видит. — Нет, Алек, ты меня не слушаешь, — качнув головой, сказал Элиас довольно настойчивым тоном голоса.- Мне нужно знать, кто это сделал. Расскажи мне. Прошу, я должен знать об этом, тебе не стоит скрывать это от меня. Только не от меня, Алек, я всегда был на твоей стороне, и я не позволю этому продолжаться. Алеку трудно давалось говорить об этом с Элиасом, да и вообще г.о.в.о.р.и.т.ь. об этом. Он не имел привычки доносить, хотя Элиас всегда старался убедить его, что это не было доносом, что он поступал правильно, когда рассказывал об этом, ведь это не могло просто так продолжаться. Элиас не знал, почему он молчал. Был ли он так сильно подавлен, что не мог об этом говорить, считал ли, что это ничего не изменит, или же опасался, что после этого станет лишь хуже, ведь рано или поздно он останется с этими рыцарями наедине и они попросту смогут решить «отомстить» ему за то, что он не промолчал. Но Элиас именно для этого и был здесь — чтобы убедиться, что этого не произойдет. И Алек не винил его в том, что это не всегда получалось. Он слушал сейчас Элиаса, то, как он просил его сказать хоть что-то, и ему становилось больно. Он даже сам не понимал почему. — Алек, — снова произнес Элиас, терпеливо глядя парню в глаза. — Я…- только и сумел произнести Алек, так и не закончив. Он обернулся на шаги, которые услышал в коридоре, и увидел проходящего мимо Альфреда, который, заметив Алека вместе с Элиасом в этой гостиной, на мгновение остановился, совсем недружелюбно окинув этих двоих глазами. Элиас ничего не сказал ему, снова переведя глаза на Алека, и то, что он увидел, очень удивило его. На Лэйне буквально не было лица. При виде Альфреда оно вдруг стало таким напряженными и подавленным, что эту перемену просто невозможно было не заметить. Он смотрел на Альфреда тяжело, даже с какой-то опаской, совсем нехотя, но почему-то все же не отрывая от него глаз, а его дыхание замедлилось и стало совсем неслышным, как если бы он чувствовал какую-то угрозу. Он выглядел, как добыча, смотрящая в глаза хищнику за несколько мгновений до того, как тот кинется на нее и перегрызет ему глотку. Элиас невольно приоткрыл губы, внимательно и напряженно наблюдая за Алеком и, кажется, прекрасно понимая, в чем было дело. — Понятно. Это Альфред, верно? — когда Альфред быстро удалился, выйдя из дома, произнес Элиас, сузив глаза. Алек же только посмотрел на него как-то отрешенно, все пытаясь отделаться от взгляда Альфреда, который так отчетливо отложился к него в памяти. Холодный, насмехающийся и внушающий непоколебимую угрозу взгляд Алек, кажется, почувствовал кожей.- Я должен был догадаться, я ведь замечал время от времени эти его взгляды. — Это все неважно. Я неважен. Я всего лишь ошибка, которую он пытается устранить, всего лишь очередная его проблема. И.х. проблема, — проговорил Алек, сорвано вздохнув и сжав руки в кулаки. Элиас обеспокоено на него посмотрел. — Не говори так о себе, это неправда… — Неправда? — переспросил Алек, подняв свои синие, глубокие и какие-то темные при таком освещении или же из-за его раздраженного настроения глаза на Элиаса.- Да они все ненавидят меня, просто на дух не переносят. Но почему, черт возьми, почему?! Почему они ведут себя так, почему они не боятся, что я устрою им ад, когда выйду отсюда, когда буду в столице? — задал он давно мучивший его вопрос и даже обескуражил этим Элиаса.- Это потому, что они знают, что я не выйду отсюда? Они знают, что меня продержат здесь вовсе не до моего восемнадцатилетия, а… — Нет…- покачав в какой-то прострации головой, прервал его Элиас, даже не представляя, как Алек мог все это время жить и даже спокойно разговаривать с ним с такими тревожными мыслями в голове. Ведь было не похоже, что это только что пришло ему в голову, вот так внезапно.- Алек, нет же, это совсем не так, ты здесь из соображений безопасности, ведь…  — Тогда почему?! — сорвавшимся на последнем слове голосом спросил Алек, даже вздрогнув всем телом, когда почувствовал, как ему совсем не хватает дыхания, чтобы продолжить, пускай он и сказал всего два слова. Он быстро поднес руку к лицу, прислонив кулак к своим губам, громко выдыхая в него и нахмуриваясь, почувствовав, как на глаза навернулись предательские слезы.- Неужели я проведу здесь всю свою жизнь? — практически шепотом спросил он у остолбеневшего Элиаса, который смотрел в его влажные глаза и медленно качал головой, не зная, что ему сказать, чтобы убедить в обратном и не заставить ни одну из этих слез скатиться вниз по его щекам. Он уже собирался раскрыть рот, чтобы объяснить ему, что он не должен был так думать и все было совсем не так, как вдруг Алек перебил его, снова сорвано вздохнув.- Они все ведут себя так, будто знают, что останутся безнаказанными. Я не могу этого не замечать, ведь это так очевидно. Они оскорбляют меня, обсуждают меня прямо при мне, замахиваются на меня, если им что-то не нравится в моем тоне голоса, а один из них даже ночью…- Алек не закончил, прислонив предплечье к глазам и зло утерев слезы до того, как они скатились вниз. Он не хотел позволять себе плакать. Как только скатится одна слеза — остановиться будет сложно. Элиас же, кажется, впервые за это время отвлекся от его слез, которые перестали занимать сейчас все эти мысли. Его лицо из растерянного и напряженного стало даже несколько шокированным и раздраженным. Он просто не мог не зацепиться вниманием за последнее, что сказал, точнее, что вырвалось у Алека, похоже, совсем случайно. — Что «даже ночью»? — спросил стеклянным голосом он, но Алек только покачал головой, попытавшись отмахнуться.- Что ночью, Алек? — повысив и так свой приказной голос, повторил Элиас. — Ничего! Я просто вспомнил тот случай, сейчас ничего такого не происходит, — также повысив голос, быстро ответил Алек, нервно заправив рукой прядь выбившихся из хвоста волос за ухо и глубоко вздохнув, попытавшись унять эмоции. Элиас еще какое-то время смотрел на него довольно подозрительным и выжидающим взглядом, будто до конца не веря ему, но потом, все же убедившись, что он говорил правду, подошел к нему ближе и положил руки ему на плечи, ощутимо их сжав. — Я заменю хоть каждого из них, Алек. Сделаю так, чтобы подобного больше не повторилось. Только не молчи об этом, не скрывай от меня, — Алек не особо все это скрывал на самом деле. Он даже не ставил себе такую цель. И все же он не стал говорить Элиасу о том, что он был убежден, что от его молчания или же, напротив, попыток рассказать о каждом неверном действии рыцарей в его сторону, хоть что-то зависело. Он уже убедился, что нет. Он просто знал, что все было намного серьезнее и глубже, чем казалось на самом деле. Возможно, об этом не было известно даже самому Элиасу. Неважно, ведь руки рыцаря на его плечах каким-то образом успокаивали Алека. Они будто бы говорили, что он был не один. Или же просто создавали иллюзию.- Всего год, Алек. Даже меньше, чем год. Подожди еще немного, и ты вернешься в Карлий, и никто больше не посмеет убедить тебя уехать. Алек посмотрел Элиасу в глаза, по-прежнему тяжело переводя дыхание и до боли кусая нижнюю губу, которая и так болела из-за раны. — Ты не можешь поменяться с одним из них? Чтобы ты всегда был здесь, а одного из них отослали назад? — вдруг как-то совершенно наивно спросил, или же правильнее будет сказать п.о.п.р.о.с.и.л. Алек, заставляя Элиаса почувствовать себя паршиво. — Я смогу отослать любого, кто наименее тебе приятен назад, да хоть их всех, но остаться сам я здесь не смогу. Я недостаточно квалифицирован для этого, и у меня не тот ранг рыцарства, — негромко и с какой-то долей сожаления в голосе произнес Элиас. Он будто говорил Алеку всем своим взглядом: «Если бы я мог это сделать, я бы даже уже был здесь». — Почему? Потому что ты бы не замахивался бы на меня, когда я бы тебе надоел? — съязвил Алек, горько усмехнувшись всей этой гнилой системе рыцарства и тому, что у такого, как Элиас, был «не тот ранг», но зато такие, как Альфред и Шеллайя, имели право заниматься защитой человека, на которого они же сами периодически и нападали. — Я не позволю никому замахиваться на тебя, Алек, — твердо произнес Элиас, и его большие от природы и даже какие-то добрые глаза перестали недовольно сужаться и посмотрели на Алека достаточно ясно и тепло, — Ты должен говорить мне о том, что происходит. — Да ты хоть сотни раз замени их, ничего не изменится. Они все будут ненавидеть меня, потому что убеждены, что они здесь из-за меня! Но это ведь не так. Вообще-то, это я здесь только из-за того, что они меня тут охраняют, потому что им это приказали и это их работа, но никак не наоборот. Алек посмотрел куда-то в сторону, окончательно успокаивая себя и не давая какой-то бессмысленной истерике захватить его прямо сейчас. Элиас же невольно засмотрелся на родинку под его нижней губой с левой стороны, которая была такой маленькой, что заметить ее можно было только с такого расстояния, с какого стоял Элиас, держа руками его плечи. Эта родинка была только его чертой. У Кларенса такой не было. — Ты говорил об этом брату? — вдруг спросил Элиас, заметив, как лицо Алека на мгновение дрогнуло в каком-то недовольстве при одном упоминание о Кларенсе. — А что, если я напишу ему в подробностях о происходящем, ему разрешат приехать сюда? — решил задать встречный вопрос Алек, заглянув Элиасу в глаза своим суженым и бегающим взглядом. — Нет…-честно, но как-то неловко признался Элиас, отпустив руками его плечи.- Думаю, что нет, не разрешат, но разве он не должен знать? — А что поменяется? — хмыкнув и растянув один уголок губ в совсем не доброй и милой усмешке, спросил Алек. Если же Элиас думал, что тема рыцарей и их сложных отношений была больной темой для Алека, то он ошибался, потому что это было совершенно ничем, сущим пустяком на фоне того, какой больной темой для него был Кларенс. Он мог не говорить об этом прямо, но каждый раз, когда разговор заходил о его брате, он невольно вздрагивал, и произносить какие-то слова вслух ему было даже физически сложно, потому что он постоянно ощущал этот тяжелый ком, застревавший в его горле и не дававший сделать так нужный ему вдох.- Я столько раз просил его… я говорил, как мне здесь плохо, как я хочу уехать отсюда, вернуться в Карлий… — Он пытался, Алек. Он множество раз пытался, поверь мне, я не вру тебе, говоря об этом. Кларенс действительно делал все что мог, чтобы вернуть тебя, но ему трудно повлиять на решения дворца… — Он говорил мне, что нас разлучают только до тех пор, пока мы не станем сильными, — будто не услышав Элиаса, прервал его Алек, усмехнувшись. Его голос снова стал немного надорванным, из-за чего он говорил тише, чем обычно, будто чтобы это было не так заметно.- Раньше я даже писал ему, что уже стал сильным, очень сильным, все рыцари говорили, что я мог бы сравниться с любым воином в армии! Он лишь ответил, что гордится мной и не сомневался, что я буду таким. Как будто он не знал, что я совсем не это хотел от него услышать. — Кларенс — твой старший брат, Алек. Он не может не гордиться тем, каким ты становишься. Он даже мне говорит об этом каждый раз, когда я возвращаюсь в Карлий. — Дело не в этом, — практически прервал его Алек, чуть подняв руки вверх и остановив их на уровне своей головы. Элиас невольно обратил внимание на его запястье, на котором красовался заметный кольцевой синяк. Похоже, Альфред действительно думал, что мог делать с ним все, что вздумает, и никто не заметит следов его жестокости на коже Алека.- Мне не нужна его гордость, Элиас. Мне не нужна уже даже его любовь. Я просто хочу, чтобы он вытащил меня отсюда, потому что я здесь именно из-за него, — не раздраженно и зло, а устало и очень проникновенно произнес Алек, и по его дрогнувшему лицу было похоже, что он и сам удивился своим словам, ведь никогда до этого не произносил их вслух. До этого он слышал их только в своих мыслях. Элиас тоже был ошарашен его словами, а еще и тем, что он не понимал, погорячился ли Алек, говоря это все, или же нет, или же он говорил так, как на самом деле думал. Больше всего Элиасу не хотелось, чтобы Алек думал о своем родном брате именно так, ведь и сам Кларенс был совсем не виноват в том, что вся эта ноша упала именно на его плечи и задела всех, кто находился тогда и даже сейчас рядом с ним. Конечно, Элиас понимал, что с тем, каким становился Алек, как поменялся его взгляд, как он вырабатывал совершенно другой, отличный ото всех характер, он все дальше и дальше отодвигался от того самого Алека, каким он был, когда жил в Карлие. Но иногда Элиасу казалось, что даже он, знающий его лучше, чем все в этом доме, не мог знать точно, н.а.с.к.о.л.ь.к.о. сильно изменился Алек. Ему просто хотелось, чтобы Алек не винил во всем своего старшего брата, пускай он и понимал, что бездействие Кларенса очень давило на него и заставляло его думать о совершенно неожиданных вещах. — Я стал сильным, Элиас, — после недолгой паузы, в которую Алек настороженно обдумывал сказанные им слова, а Элиас многозначительно и как-то обеспокоено за ним наблюдал, все же произнес Лэйн младший, опуская руки в каком-то обессилившем жесте. — Я знаю, Алек, — кивнул Элиас, прекрасно понимая, что он был прав, ведь он и сам не раз присутствовал на его тренировках и они даже устраивали шуточные дуэли, во время которых он мог по достоинству оценить его навыки. — Может быть, даже сильнее, чем он, — сказал Алек, намекая на брата. И пускай он и добавил это скромное «может быть», в его голосе отчетливо слышалась уверенность в том, что это было так.- Я бы мог уже давно вернуться в Карлий и защищать его так же, как и Орден. И я не дурак. Я бы не стал лезть на рожон, я же знаю, что за мной бы охотились так, как за ним. Я бы не покидал Карлий, не был бы таким заметным и не участвовал бы в каждой вылазке королевской армии, как это делает Леон… Элиаса кольнуло изнутри так сильно, что он даже поморщился, на мгновение прикрыв глаза. — Леон? — практически шепотом переспросил он с неким непониманием. — Ну да, он ведь всегда участвует в них, ни одну не пропускает, если брат не покидает Карлия, и… Элиас? — не понял Алек, выразительно выгнув свою бровь, ведь он прекрасно заметил эту перемену в Элиасе, лицо которого стало даже немного бледным, а взгляд отрешенным и каким-то стеклянным. Такое ощущение, будто ему резко стало плохо или что-то в этом роде. Алек напрягся. Такая сильная реакция не могла возникнуть просто так, что-то явно скрывалось за этим.- Что? Я что-то не то сказал?.. — Нет…- отмахнулся Элиас, поднеся руку к голове и прислонив ее к своему лбу, похоже, попытавшись взять себя в руки.- Нет… просто… — Говори, — мрачно прервал его Алек, буквально вцепившись взглядом в Элиаса мертвой хваткой.- Я вижу, что что-то не так. Что? Это Леон? Что-то случилось с ним или что? — Нет… — Элиас! — Я не знал, я правда не знал, что Кларенс не сказал тебе об этом… как же глупо с моей стороны…- похоже, Элиас даже немного запаниковал, что было видно по его бегающему взгляду и совершенно отрешенному выражению лица, которые пугали Алека все больше и больше. — О чем ты говоришь…- пролепетал Алек уже тише, кажется, сам засомневавшись в этот момент в том, действительно ли он хотел слышать эту правду, которую до этих пор скрывал от него Элиас. И не только Элиас, похоже. Слова рыцаря о том, что он не знал, что Кларенс не сказал чего-то Алеку, заставили Лэйна разозлиться еще до того, как он узнал, в чем было дело. Элиас поколебался еще несколько мгновений, разрываемый какими-то непонятными давящими чувствами изнутри. Ему казалось, что больше не было смысла скрывать это от Алека, потому что Лэйн младший был необыкновенно проницательным и никогда бы уже не оставил Элиаса в покое в попытках выпытать правду. Однако, ему все равно было тяжело выдавить из себя хоть слово. Неважно, сколько прошло времени, говорить об этом всегда было нелегко. — Леон Эйнсворт пропал. Это произошло пять месяцев назад, и никто не знает, что с ним произошло. Его официально считают мертвым все это время. Элиас неторопливо, не отрываясь глазами от застывшего на месте и смотрящего на него страшными глазами Алека, в течение долгих пятнадцати или даже больше минут рассказывал ему все то, что ему было известно об исчезновении Леона, о том, что этому предшествовало и что происходило после этого, о бесчисленных попытках его найти, о нежелании Дафны Эйнсворт мириться со смертью своего брата, о том состоянии, в котором находился Кларенс все это время, и о том, как на вылазки теперь выезжал Марк и как на этих вылазках он делал просто неописуемые вещи, о которых все в цитадели перешептывались и за которые ему дали очень громкое и двусмысленное прозвище. Он рассказывал обо всем, что знал дворец, о том, как отреагировали люди, о том, как в Карлие поставили памятник, символизирующий смерть Леона, и о том, что его тело так никто и не нашел, а о том, что случилось с ним после того, как он покинул Карлий в тот день, никто не слышал и не знал. Элиас упомянул много деталей, вот только Алек совершенно не обратил на них внимания. Ему казалось, что он их даже не услышал. Его не волновали детали. Они были ничем, пустым местом в повествовании, пылью, осевшей на каменных плитах той правды, которая так больно ударила Алека изнутри, заставив его на какое-то время даже выпасть из этой реальности и потеряться в попытках охватить сознанием то, что сказал ему Элиас. Как это вообще могло быть правдой? Как это вообще могло произойти с Леоном Эйнсвортом, возможно, самым сильным человеком во всем Новом Эралеоне? Как Алек мог узнать об этом, спустя пять месяцев как его сердце, возможно, перестало биться? — Я, черт возьми, ненавижу его, — после очень долгого, напряженного и тяжелого, словно груда металла, молчания, сказал Алек, сжав свои руки в кулаки с такой силой, что его короткие ногти впились ему в ладони, оставляя глубокий след. Ему не стоило ничего пояснять, Элиас с горечью осознал, что Алек говорил о своем брате. Во взгляде младшего Лэйна отразилась такая боль, что, казалось, она могла выйти за пределы синего ободка его глаз и ранить кого-то еще, но уже физически.- Леон… он был мне как брат, и, что, я не заслужил знать даже этого? — Я думаю, он не говорил тебе, потому что знал, что ты здесь совершенно один и тебе будет не с кем разделить эту боль. Ты бы еще больше захотел вернуться в Карлий и участвовать во всем этом, что, как ты и сам понимаешь, совершенно невозможно сейчас, — постарался объяснить Элиас, подойдя к Алеку, который вдруг отступил от него на несколько шагов назад, покачав головой и с болью поморщившись. — Еще больше? Элиас, больше некуда…- медленно произнес Алек, осознавая, что никто, кроме его самого, кроме самых потаенных уголков его души, не понимал всю серьезность его положения и, вообще, происходящего. Новость о Леоне выбила его из колеи и только прибавилась к морю его мрачных мыслей, которое водоворотом затягивало в себя Алека без малейшего шанса для него выбраться наружу. Лэйна это пугало. Ему было страшно от того, что происходило внутри него. Он так больше не мог. Не мог видеть эти стены. Эти деревья. Эти холмы. Этих людей. Разве что только одного.- Ты останешься здесь? Прошу, останься совсем ненадолго, я хочу, чтобы ты был здесь…- попросил он Элиаса, подняв на него свои обеспокоенные и влажные глаза. — Я и так планировал остаться здесь на несколько дней. Все в порядке, Алек. Я буду здесь, — убедил его в этом Элиас, внимательно проследив за тем, как Алек, быстро покивав, подошел к камину, прислонив к нему свои руки и немного согнувшись вперед, опуская голову и тяжело, надрывно вздыхая, кажется, еле сдерживая себя, чтобы не закричать от какой-то внезапно появившейся злости. Элиас промолчал, остановив свой порыв подойти к нему и соединить руки у него за спиной, обняв его и позволив ему сломаться на какое-то время, чтобы его злость, негодование и эта неописуемая боль нашли свой выход хоть в чем-то, оставляя в покое его сердце. Потом. Он не должен был делать этого сейчас. Есть люди, которых нельзя было так просто обнять, потому что они могли закрыть ловушку, которую всегда держали открытой и наготове, а быть запертыми внутри нее вместе с ними означало, что ни одному из них уже никогда было не выбраться из нее.