No more tears in my Castle

Тьма сгущалась над Малверном, и эта тьма совершенно не была связана с солнцем, минуты которого в небе стали совсем скудны и коротки, ведь оно постоянно пряталось либо в тучах, либо же за горами. Эта была другая тьма — та, которую не увидеть глазами и не почувствовать кожей. Та, которая ощущается за секунды до того, как потушить последнюю в комнате свечу. Та, которую полностью осознаешь и в которую полностью погружаешься еще до того, как она наступит. Парадокс восприятия. Свеча все еще горит, а человек уже находится во тьме. Во тьме, которую сам же создал. Алек ощущал эту тьму всем своим сердцем. Казалось, она преследовала его всю его жизнь, но только недавно он начал замечать, что погружается в нее с головой. Пускай он не был виноват в том, что с ним происходило в этом доме, он все равно в тайне не мог перестать ненавидеть себя за то, что испытывал неприязнь по отношению к собственному брату. Ему казалось, что он должен был поддерживать его, прощать его за все и всегда быть на его стороне, даже если Кларенс забыл о нем или же специально избавился от него, чтобы он не мешал. Ведь он был его старшим братом. У них была одна кровь. Алек все это время винил себя за то, что чувствовал и что не мог перестать чувствовать. Он считал Кларенса предателем, осознавая, что, в то же время, он и сам являлся предателем. Странно, но эта боль от постоянной вины притупилась после того, как он встретил Монро и его группу. Он вдруг осознал, что не должен был ненавидеть себя за то, что он был не таким, каким его происхождение, статус, и связи с теми, кто остался в Карлие, обязывали быть. Ведь и Кларенс тоже был «не таким». Ровно как и все те, кого он знал в Карлие. Один единственный день погрузил Алека во тьму, из которой не было пути назад, но и одновременно с этим дал ему тоненький, но такой желанный проблеск надежды, из-за которой он впервые за долгое время стал слышать биение своего сердца. От страха. Потому что эта надежда его пугала. Выбор, который дал ему этот человек в маске, Монро, на самом деле был лишь иллюзией выбора. Он з.н.а.л. как сильно Алек хотел покинуть это место, и ему откуда-то было известно о том, что он находился на грани того, чтобы сделать для этого все. И Алека пугало то, что он не только не выдал Монро и его группу рыцарям, когда вернулся в тот день домой, но и всерьез начал задумываться над его предложением. Сам факт того, насколько далеко зашли эти люди, чтобы заполучить его, тревожил Алека. Он знал от Элиаса, что на жизнь Кларенса покушались довольно часто совершенно разные люди. Иногда это были одиночки, иногда организованные группы, порой это случалось рандомно, чуть чаще это были тщательно спланированные нападения. Но группа Монро была совсем другая. У них действительно могло получиться то, что они замышляли. Алек это нутром чувствовал, стоило ему только снова представить этих людей перед собой. Вопрос был в том, готов ли был Алек быть частью этого? Ведь об этом, о своей готовности, Лэйн младший задумывался меньше всего. — Тебе это так просто не сойдет с рук, запомни мои слова, — Алек отвлекся от своих мыслей, похоже, впервые за два дня, когда, спускаясь по лестнице после занятия древними языками, в котором он, по правде говоря, тоже не особо принимал участия, услышал голос Альфреда, который звучал даже более раздражительно и разозлено, чем обычно. Его голос доносился из гостиной, двери которой были плотно закрыты. Алеку показалось это странным. Он до этого не видел, чтобы эти двери когда-нибудь закрывались. Он подошел ближе, встав прямо напротив гостиной и положив руку на ручку массивной двери, будто собираясь ее открыть, но все же помедлив. — Если хочешь бросить мне вызов, то, вперед и не медли. Я, в отличие от тебя, провожу все свое время на войне и несколько раз жал руку смерти, словно давней подруге, поэтому твои угрозы для меня — лишь детский лепет. — Элиас? — шепотом вырвалось у Алека, который быстро оторвал руку от двери, напряженно сдвинув брови к переносице. Он никогда до этого не слышал голос Элиаса таким серьезным и прохладным, ведь даже с рыцарями он обычно общался довольно расслабленно и приветливо. Да и Элиас не умел злиться. По крайней мере, именно так Алек и думал до сегодняшнего дня. Что же должен был сделать Альфред, чтобы так вывести его из себя, кроме того, что он просто раздражал одним своим присутствием? Взгляд Алека внезапно дрогнул, а глаза чуть расширились и уставились в одну точку, как если бы он понял что-то невероятное. Он поднял руку и медленно дотронулся пальцами до своей разбитой губы. Не успел он и подумать об этом, как вдруг услышал лязг металла где-то совсем рядом с собой, и Алек отвлекся на него, подняв голову и посмотрев на кухню, что была чуть правее гостиной. Там, за столом сидел Шелл, который не спеша полировал свое оружие, что, как заметил Алек, было его единственным любимым занятием. Лэйн даже не понимал, как раньше его не заметил, ведь он сидел рядом с самим выходом, в поле его зрения. Шелл вдруг окинул Алека таким красноречивым взглядом, что у Алека невольно дрогнула рука, сжавшись в кулак. В этот момент ему показалось, что он готов был сделать, что угодно, лишь бы никогда больше не видеть этого прожигающего какой-то необъяснимой насмешкой и презрением взгляда. Шелл ничего ему не сказал, но и взгляда на свое оружие не опустил, продолжая смотреть на Алека, который благодаря именно этому взгляду теперь, кажется, понимал, в чем было дело. Он еще вчера задумался о том, что что-то явно происходило, потому что, когда он возвращался домой сразу после того, как встретил в лесу Монро и его людей, он столкнулся с Альфредом у конюшен, и тот, окинув его просто уничтожающим взглядом, отпустил пару нелестных комментариев в его сторону, чего он никогда себе не позволял, когда в Малверн приезжал Элиас. Он будто с цепи тогда сорвался, и это немного удивило Алека, ведь они не то чтобы вообще виделись последние пару дней. Но сейчас пазл, похоже, наконец сошелся в его голове. — Отошли тогда и меня тоже. Раз уж ты так серьезно этим занялся, — Алек слишком отвлекся на свои мысли, поэтому пропустил половину сказанных слов, но эта фраза, брошенная уже другим рыцарем, Брэдом, снова привлекла его внимание. — Ты мое терпение испытываешь или что? Тебе прекрасно известно, что это н.е. п.о.л.о.ж.е.н.о.- бросил ему Элиас в ответ. — Мне кажется, я прибью его, если останусь здесь хоть на месяц дольше. — Хорошо. Раз тебе так уж хочется в тюрьму за одни лишь слова, я могу тебе это устроить, — у Алека холодок по спине пробежал от одного только тона голоса Элиаса. Похоже, он только сейчас начал осознавать, что Элиас отвечал за охрану в этом доме вовсе не потому, что знал Алека с самого детства и мог найти с ним общий язык. Скорее, наоборот, он нашел с ним этот общий язык из-за своей работы. Каким бы мягким, приветливым и легким Элиас бы ни был с Алеком, в гневе он, похоже, был даже страшнее любого из этих рыцарей, что находились в этом доме, несмотря на то, что некоторых он был чуть ли не вдвое младше. — Я и так здесь, словно в тюрьме, — не сразу послышался холодный ответ Брэда, вместе с шагами, которые направлялись в сторону Алека. — Брось, он и глазом не моргнет, как упрячет тебя тебя туда насовсем даже без какой-либо причины, — хмыкнул Альфред, и его слова, видимо, подействовали, раз Брэд так и не раскрыл больше своего рта, похоже, поверив другу на слово. В следующую секунду дверь в гостиную открылась, но Алек так и не шелохнулся с места, лишь подняв глаза и встретившись ими Альфредом, который на мгновение остановился на пороге, смерив хищным взглядом младшего брата Настоятеля. Он специально посильнее задел плечо Алека своим, когда выходил из комнаты, и Лэйн, не позволив себе отступить, лишь слабо пошатнулся, медленно моргнув и переведя взгляд на Брэда, который, помедлив в дверях, все же пошел за Альфредом, сразу же возобновив с ним свой разговор. Алек обернулся, чтобы посмотреть им вслед, но вместо этого почему-то посмотрел на Шелла, взгляд которого, кажется, не сдвинулся с Алека ни на мгновение. Лэйну хотелось, чтобы он ушел. Присутствие Шелла никогда не было приятным для него. Этот рыцарь мог ничего не говорить и не делать того, что делал Альфред и остальные, но он всегда смотрел на Алека так, словно он был какой-то диковинкой, будто ему всегда было интересно, что же он сделает в следующую минуту, как же он отреагирует, будет ли он снова терпеть, когда ему скажут что-то обидное, станет ли он плакать, если его ударить слишком сильно. На самом деле, Шелл был хуже всех. Ведь нет ничего хуже бездействия. Будто прочтя мысли Алека, Шелл практически сразу поднялся с места, не спеша сложив меч в ножны. Алек взглянул на Элиаса, вслушиваясь в медленно удаляющиеся шаги Шелла, и когда тот оказался достаточно далеко, произнес: — Ты отсылаешь Альфреда в Карлий? Элиас слабо улыбнулся при виде Алека, хотя второй все же успел заметить каким напряженным было его лицо за мгновение до этого. — Да. Он покинет это место через несколько дней. — На его место придут другие, — попытался объяснить это Алек, поведя плечом, — ничем не лучше него. — Нет. Это не обязательно должно быть так. Мы можем это изменить. Я могу это изменить, — широкий шаг Элиаса за одно мгновение достиг Алека, которому даже пришлось отвести от него взгляд, потому что ему казалось, что, находясь так близко, Элиас сможет прочесть в его глазах то, что творилось у него в голове все это время. Алек все еще не решил, хотел бы он, чтобы Элиас узнал о «Каре» или же нет. Ведь даже если он и захотел бы отвергнуть их предложение сбежать, то у Алека не было никакой уверенности в том, что они не были сильнее Элиаса или же его рыцарей. Он все равно не верил в то, что они так просто исчезли бы, получив его отказ. Руки Элиаса, большие и теплые, ощутимо легли на плечи Алека, сжав тонкую ткань его белой рубашки. Лэйн младший моргнул, выйдя из потока своих мыслей, и мельком взглянул на Элиаса, чтобы показать ему, что он все-таки слушает его. — Но, Алек, послушай — мы не сможем повлиять на то, о чем ты нам не говоришь, понимаешь? — Понимаю. — Не молчи о подобном, что бы ни произошло. Ты не пленник и не заложник. Они все здесь, все до единого — твои слуги. Если кто-то с этим не согласен, мы заменим его другим и изменим ситуацию. — Единственный, кто хоть как-то может что-либо изменить, бездействует, Элиас, — практически прервал его Алек, все же посмотрев Элиасу в глаза, ведь так — глазами — он хотел показать, что его резкий и, возможно, даже грубый тон не был направлен на него. — Ты говоришь о своем брате? — после короткой паузы решил уточнить Элиас. Алек снова посмотрел в сторону, сложив руки на груди. — У него силы и власти намного больше, чем у тебя, или у меня, или у кого-либо еще. Он единственный человек, находящийся вне дворца, кто может кардинально что-то поменять. Кому это под силам. У кого есть на это право. Но он…- Алек прервал себя, замявшись и, видимо, не найдя, что сказать. Его дыхание стало каким-то тяжелым в одно мгновение, а губы плотно сжались, побледнев. Странно, но Элиасу почему-то показалось, что в этот момент Алек говорил вовсе не о своем заточении в этом доме, с которым Кларенс ничего не делал, или же он говорил не только об этом.- Чем он занимается сейчас? — снова прервал тишину Алек, успокоив свое дыхание.- Тебе известно? Хоть кому-нибудь известно? — Не могу сказать наверняка. Когда я покидал Карлий около недели назад, Кларенса не было в городе. Алек усмехнулся, услышав это. Значит то, что говорил ему Монро о частых и странных отсутствиях его брата, было правдой. Неужели и все остальное тоже был правдой? — У тебя есть хоть малейшее представление о том, куда он ездит и чем он занимается? — Боюсь, я не вправе даже мысленно интересоваться этим, — в голосе Элиаса слышалось сожаление. Ему действительно хотелось дать ответ хотя бы на один из вопросом Алека, хотелось как-то успокоить его этим, чтобы он перестал тратить свои ночи или даже дни на то, чтобы додумать это самому и сомневаться в брате еще больше из-за этого. Ему хотелось быть полезным, быть другом, которого Алек заслуживал, но у него это не особо получалось, ведь все, чего хотел Алек, было за пределами дозволенности Элиаса. Но Алек вовсе не разочаровывался в нем из-за этого. — Я могу понять почему, -произнес он, тяжело вздохнув и безнадежны качнув головой, — ведь ты принадлежишь дворцу, а между дворцом и собором огромная пропасть, из-за которой ни ты, ни кто-либо еще не может совать свой нос в то, чем занимается мой брат, — Алек взглянул на Элиаса, будто чтобы увидеть его реакцию, но тот лишь продолжал внимательно смотреть на него, держа руками его плечи.- Поэтому я и сказал, что у него есть власть и сила. И никто, кроме него, не может это контролировать. Полная автономия, разве не так? — Что ты хочешь этим сказать? — То, что никто в этом королевстве не знает, чем занимается Настоятель, когда покидает Карлий. И никто не имеет даже права это знать. Даже его Орден. Ведь я прекрасно помню клятву, которую произносил Леон, перед принятием титула, — голос Алека дрогнул на этом имени, и он ненадолго замолчал, покусав нижнюю губу изнутри.- Мой брат может заниматься чем угодно, будь это во благо или же во вред королевству. Возможно, ему только на руку то, что я заперт здесь, ведь я вряд ли бы поддержал его амбиции, если бы они вредили тому, над чем всю свою жизнь работал мой дед. — Твой брат не такой человек, Алек, — практически прервал его Элиас, посильнее сжав его плечи и попытавшись заглянуть ему в глаза. -Он… — Откуда тебе это знать? — Алек сам повернул на него голову, и их взгляды встретились, образовывая давящую тишину между ними.- Почему ты думаешь, что знаешь его так хорошо? — Возможно, ты прав. Возможно, я не знаю его настолько близко. Но если я кого и знаю хорошо, то это принца Леандра, которому я служу всю свою жизнь. Он один из великих живущих ныне людей, и я доверяю любому его решению, любой его мысли. И я знаю, что он всецело доверяет Кларенсу. Слова Элиаса, которые должны были хоть немного успокоить Алека, на самом деле посеяли в нем только больше сомнений. Ведь Монро так же упоминал это. У Алека не было никаких причин верить Монро больше, чем Элиасу, но дело было даже не в вере и не в доверии. Ведь Монро был скрывающимся преступником, собирающимся совершить переворот, а Элиас служил дворцу, с которым у собора изначально не могло быть никаких связей, кроме поддержки. Любая из их точек зрения не могла быть достаточно объективной, но Алеку и не нужна была объективность. Его больше волновал сам факт того, что они говорили об одном и том же. От их мнений реальность не менялась. — Они так близки? — спросил Алек, тяжело сглотнув. — Если ты спрашиваешь моего мнения, то я бы сказал, что они друзья. — При такой дружбе, должно быть, довольно сложно сохранять автономию, верно? — Алек усмехнулся, и его аккуратное, такое похожее на Кларенса лицо исказилось в неком усталом раздражении. Элиас прекрасно понял, на что намекал Алек, поэтому он лишь быстро покачал головой, коротко вздохнув. — Я всего лишь пытаюсь все исправить, Алек. Я хочу, чтобы ты доверял своему брату. Я хочу, чтобы тебе стало легче. — Я ценю это, Элиас. Правда, — совершенно искренне произнес Алек. Он положил свою руку поверх ладони Элиаса и медленно снял ее со своего плеча, крепко сжав в своих руках.- Но правда также в том, что я все еще принадлежу собору, а ты принадлежишь дворцу… — Между тобой и мной нет пропасти, Алек. — Я знаю. Но даже то, что ты являешься единственным человеком, кому я доверяю, не заставит меня доверять тому, кого я, кажется, совсем не знаю, — на губах Алека появилась кривая улыбка, которая в контексте его слов показалась Элиасу грустной и натянутой. По тону голоса Алека было понятно, что он не хотел, чтобы Элиас что-либо говорил ему в ответ на это, и, по правде говоря, Элиас и сам не знал, что он мог на это ответить, ведь как бы его ни удручала эта ситуация, он действительно не мог быть тем, кто был в силах ее исправить. То, о чем Алек подумал лишь на секунду во время его разговора с Элиасом, заняло все его мысли ночью. Алек задумался, что случится, если он откажет Монро и не присоединился завтра к Каре. Почему-то он был уверен, что они не оставили бы его в покое и не ушли бы так просто, будто их никогда и не было. Ведь если бы они свершили свой план и устранили бы Кларенса, а Алек был бы все еще жив, его бы немедленно сделали Настоятелем, и история могла повториться. Нет…возможно, им пришлось бы убить его. Возможно, это должен был сделать тот, кого они послали бы встретиться с ним завтра, чтобы узнать его ответ. Тогда из жертвы, готовой отдать свою жизнь за Кару, человек, который должен был быть в этом лесу завтра, превращался в наемника достаточно сильного, чтобы справиться и с рыцарями, которых мог направить туда Алек, и с самим Лэйном. Жертва или наемник. Одно из двух. Алека почему-то сжирал какой-то необъяснимый интерес. Настолько сильный и беспокойный, что он не смог спать этой ночью, и наутро, казалось, поднялся раньше всех, спустившись в столовую, чтобы выпить воды, совершенно не заметив прошедшего мимо него в коридоре Шелла, который, похоже, держал дозор с ночи. Алек думал об этом даже когда углублялся в лес, поднимаясь к вершине горы широкими, но не торопливыми шагами. Что они сделают, если он им откажет? Казалось, это было единственным, что его на самом деле волновало, ведь он вряд ли проверит это лично. Его совершенно не волновало то, насколько правильно и «хорошо» он поступал, ведь ничего правильного и «хорошего» не вытекло бы и от другого его решения. Все то правильное и «хорошее», во что он верил в детстве, что не давало ему сойти с ума здесь, что заставляло его продолжать доверять брату через расстояние, разрешилось и рассыпалось при малейшем дуновении ветра, что заставило Алека задуматься о том, насколько это вообще было прочным. Бездействие Кларенса, его частые и сомнительные отъезды, странная связь с Леандром и дворцом, слухи о Марке Сардженте, смерть Леона Эйнсворта — это все было слишком для того, чтобы попытаться понять это одному. Он больше не хотел быть частью всего этого. По правде говоря, его от этого тошнило. Алек вовсе не питал иллюзии по поводу Монро и его Кары. Он прекрасно понимал, что они хотели воспользоваться им. Сделать его Настоятелем и управлять этим титулом через него, служа его постоянными советниками. Но он был не против. В конце концов, он и сам хотел ими воспользоваться. Они были нужны ему, чтобы вырваться отсюда, чтобы покинуть это место навсегда, встретиться с Кларенсом, и раз и навсегда все для себя решить. Если это еще и поможет предотвратить гражданскую войну, то это было на руку им всем. Приближаясь к тому самому месту, где он встретил Монро два дня назад, Алек начал невольно прислушиваться к окружающим его звукам и приглядываться к каждому дереву, стоящему вдали. Его рука постоянно тянулась к кинжалу, что был у него на поясе за спиной, хотя с таким кинжалом он бы вряд ли смог кого-нибудь убить, даже если бы очень постарался. Он даже не знал, почему все порывался взяться за него и дожидаться посланника от Кары уже с ним, но он все же последовал этому инстинкту, когда, дойдя до назначенного места, остановился и завел руку за спину, кладя ее на холодную, металическую рукоятку. Взметнувшиеся вверх птицы, до этого мирно сидящие на вершинах деревьев, заставили Алека поднять голову и внимательным, медленным взглядом осмотреть качающиеся на порывистом и холодном ветру деревья. В этот раз его не окружала неестественная и подозрительная тишина, лес жил своей жизнью, и в нем было около десятка разных звуков, которые Алек слышал одновременно. Совершенно не греющее солнце, показавшееся сквозь деревья, ослепило Алека на мгновение, и он резко опустил голову, снова посмотрев по сторонам. Казалось, что поблизости никого не было, но Алек был абсолютно уверен в том, что он был здесь не один. Что-то в этом всем выдавало чье-то легкое, пускай совсем незаметное присутствие, которое, однако, мог уловить ветер, шуршащий мох под ногами, или же птицы, испугавшиеся чего-то. И Алек готов был поклясться, что этот кто-то готов был показаться в любую секунду. — Господин! Александр, постойте! — Алек дернулся, резко обернувшись и с неподдельным удивлением посмотрев на приближающегося к нему Роберта, который выглядел так, словно бежал за Алеком все это время, таким же бегом взбираясь на эту гору. Его появление привело Алека в ужас, хотя он и сам не смог так быстро понять, что в этой ситуации его беспокоило больше всего: то, что никто не должен был его здесь, встречающегося с преступником; или то, что Алек был практически уверен в том, что помимо него и Роберта в этом месте был еще кто-то, и Алек не знал, как он поведет себя, когда увидит Роберта — сочтет ли он его угрозой, нападет ли на него? Лэйн точно не хотел подвергать этого безнадежного, иногда слишком надоедливого, но все же неплохого дворецкого опасности, поэтому его сердце, кажется, пропустил пару ударов, прежде чем Роберт наконец нагнал его, тяжело переводя дыхание и выглядя обеспокоено. Алеку оставалось только молиться о том, что его лицо в этот момент не выглядело так же обеспокоено и подозрительно, потому что Роберт точно не был идиотом. — Роберт? — Господин, вы…вы снова забыли вашу накидку, — все еще переводя дыхание и глотая окончания, проговорил Роберт, и Алек только сейчас заметил в его руках черную, теплую накидку, которую тот протянул ему своей подрагивающей рукой, — вот. Возьмите скорей. Сегодня очень холодно, о чем вы думали, покидая дом в одном дублете? Алек как-то отрешенно и даже потерянно посмотрел Роберту в глаза, а затем смерил его взглядом, медленно протягивая руку к накидке. Он все еще не отошел от шока, поэтому собраться и нормально обрабатывать информацию ему было и так сложно, не говоря уже о том, что он явно не ожидал, что Роберт следовал за ним именно за этим, а не потому, что кто-то из рыцарей заподозрил в чем-то Алека и послал этого парня проследить за ним. Лэйн невольно обернулся, услышав, как ветер снова всколыхнул деревья, осторожно оглядевшись. — Ты…ты проделал весь этот путь сюда, только чтобы отдать мне это? — кашлянув, чтобы сбить хрипотцу с голоса, проговорил Алек, забирая у Роберта мантию и все-таки накидывая ее на свои плечи, чтобы тот успокоился. Роберт взглянул Алеку в глаза, положив руку себе на живот и глубоко вздыхая, чтобы, видимо, окончательно выравнять дыхание. — Следить за здоровьем молодого господина — моя обязанность, — сухо, но проникновенно произнес Роберт, слабо кивнув Алеку, после чего он развернулся и медленными шагами побрел вниз по склону, кажется, все еще переводя дыхание. И все. Это было всем, что от него хотел Роберт. Он пришел, просто чтобы передать накидку, которую Алек действительно не специально, а, видимо, из-за своей задумчивости оставил дома. — Спасибо, — немного растерянно проговорил ему вслед Алек, на что Роберт лишь махнул рукой, быстро обернувшись. Алек не спускал с него взгляда до тех пор, пока Роберт не оказался насколько далеко, что он перестал его видеть за деревьями. Кажется, только после этого он смог сделать следующий и такой нужный ему вдох. — Еще бы немного! Было близко, верно? — внезапно донесся до Алека из-за спины чей-то незнакомый голос, в котором сквозила легкая усмешка от которой у Лэйна пробежали мурашки по коже. За голосом последовало несколько шагов, хрустящих сухими листьями где-то поблизости, и Алек снова рефлекторно завел руку за спину, чтобы достать свой кинжал, однако у него это не вышло, потому что его запястье кто-то очень быстро перехватил и прижал к его спине, чуть выше его ремня, на котором были закреплены ножны.- Не стоит, — негромко посоветовал голос прямо в его ухо.- Я не стану драться с тобой. Алек вышел из ступора довольно быстро и, поскольку ему совсем не понравилась такая близость, он отпрянул от этого человека, с удивлением обнаружив, что тот вовсе не возражал и практически сразу отпустил его руку, чтобы Алек смог отойти и взглянуть на него. — Ты…-только и вырвалось у Алека, когда он наконец увидел того, кто пришел к нему на встречу. Парень не скупо улыбнулся и снял с себя капюшон, тряхнув русыми не длинными волосами. Даже если бы Алек забыл его лицо, что казалось совершенно невозможным, он бы обязательно вспомнил эту улыбку, которой он уже улыбался ему однажды — тогда, когда он решил кинуть последний взгляд на Алека, покидая этот лес вместе с Карой. Странно, но Алек не знал, почему так хорошо это запомнил. Казалось, он не мог вспомнить ни одного лица из тех, кого видел в тот день и с кем не разговаривал тогда лично, но лицо этого парня с необычными родинками на веке он не смог бы выкинуть из своей головы, даже если бы очень попытался. Алек совсем не ожидал увидеть здесь именно его. Кого угодно, но только не его, ведь он даже не показался ему реальным в их первую встречу.- Они послали тебя…- неожиданно для себя проговорил Алек вслух. — Точно, — отозвался тот, обнажи зубы в усмешке. Алека почему-то бросило в жар.- Я Гил. Гилберт, точнее. Гилберт Скаркрофт, — представился парень, и Лэйн сразу же произнес про себя его имя, будто чтобы «попробовать» его на вкус. Гилберт заглянул в недоверчивые и даже какие-то растерянные глаза Алека и снова слабо улыбнулся, одними уголками. Казалось, будто Алек застали врасплох, и Гилберт мог только догадываться, почему. Монро никогда не ошибался, но у Гилберта совсем не было времени подумать над этим его решением. Он лишь был рад возможности поговорить с этим парнем, который был братом Настоятеля. В конце концов, он показался интересным не только Монро. — Как я могу тебя называть? — Тебе ведь известно мое имя… Гилберт, — не заставил себя ждать Алек, рука которого показалась из-за спины и опустилась вдоль тела. Кажется, он передумал хвататься за кинжал. Сам пока не понимал, почему, но все же передумал. — Конечно, известно. Но я хочу узнать, как ты предпочитаешь, чтобы тебя называли. — Ты всегда такой вежливый? — поинтересовался Алек, приподняв одну бровь. — Иногда. В основном я тот самый прямолинейный засранец, которого все терпят, — с паузой, будто нехотя признался Гилберт, и это заставило Алека издать короткий смешок, что показалось ему же самому не очень правильным, учитывая ситуацию, но он ничего не смог с собой поделать. Гилберт улыбнулся, наблюдая за его реакцией.- Должен заметить, что это очень легко, поскольку я довольно тихий. Алек многозначительно покивал, потерев губы друг о друга. — Все зовут меня Алеком, — наконец сказал ему Алек, все-таки решив, что он будет чувствовать себя странно, если Гилберт станет называть его полным именем. На его памяти, лишь несколько человек, включая Роберта, называли его Александром, но Роберт также называл его «господином» — он просто не мог, даже спустя столько лет, заставить себя называть человека, которому он служил, сокращенным именем. Гилберт многозначительно взглянул на Алека после этих слов, чего тот не совсем понял, но из-за чего все равно почувствовал себя как-то неловко. Его взгляд был слишком пристальным. — Ты немного задержался, Алек. Я уже думал ты не придешь, — вдруг громче обычного произнес Гилберт, отведя от Алека глаза и посмотрев куда-то вверх, будто на кроны деревьев. — Ты живешь в потрясающем месте, вдали от всей этой суеты, войн, больших городов. Тебя постоянно окружает лес, и горы, и реки, и это небо. Очень…красивая к.л.е.т.к.а, — хмыкнул Гилберт, и пускай Алек не заметил в его голосе действительно какого-то восхищения, он оценил эту легкую иронию. Гилберт повернулся к Алеку полубоком и сделал пару медленных шагов в сторону, будто решив получше рассмотреть «клетку» Алека, все еще держа руки над головой и разминая их. У Алека впервые появилась возможность рассмотреть его без риска быть пойманным с поличным. И он почувствовал себя странно, делая это, ведь он никогда до этого никого не рассматривал н.а.м.е.р.е.н.н.о. Он даже не помнил, чтобы когда-либо вообще испытывал подобное желание. Ничья внешность до этого не заставляла его томиться в ожидании детально рассмотреть ее. Что в нем было такого? Было ли это его вытянутое, стройное тело, облаченное в темно-коричневый кожаный костюм, довольно холодный для такой погоды, но красивый и наверняка очень удобный для быстрых и размашистых движений? Или же дело было в его остром лице, глубоких глазах, его необычных родинках на веке? Гилберт согнул одну ногу в колене, медленно осматривая окружающий их лес. Его вытянутая шея четко обрисовала выпирающий кадык и мышцы, которые особенно выделялись, когда он поворачивал голову в стороны. Солнце, показавшееся из-за облаков, на мгновение ослепило его, и он сузил глаза, чуть приподняв верхнюю губу и обнажив зубы. Только сейчас, когда его голова дернулась, Алек смог увидеть тонкую косичку, спрятанную в его удлиненной, пышной челке. Гилберт легким движением заправил ее и остальные волосы за ухо, а затем его рука соскользнула ему на шею, и он слабо потер ее, склонив голову к плечу и вернувшись взглядом к Алеку, который от неожиданности не смог отвести от него глаз. У Алека пересохло во рту. Он, похоже, только сейчас осознал, что Гилберт было молод. Очень молод, наверное, он был не намного старше самого Алека. Лэйну даже стало не по себе от того, что его охватило осознание, какими разными жизнями они жили все это время. Он ничего не знал про Гилберта, но даже то, как он себя держал, выдавало совершенно отличный от Алека опыт. Этот опыт завораживал и пугал Алека одновременно. — Ты так легко готов умереть за эту группу? — сухо спросил Алек у Гилберта, когда их глаза встретились. В его голосе слышалось непонимание. — Нет, — спокойно, без своей обаятельной улыбки ответил Гилберт, не отрывая от Алека взгляда. Порыв ветра приподнял распущенные, немного спутанные на концах волосы Лэйна, которые тот легко придержал одной рукой.- Умирать я не готов. Алек приподнял одну бровь в явном вопросе, в его взгляде появилось недоверие. — Но они сказали, что пошлют ко мне человека, готового умереть, чтобы не выдать информацию, если я решу отказать вам. Почему тогда послали тебя? — Похоже, Феникс был практически уверен в том, какой ответ ты дашь, — помедлив, проговорил Гилберт. Странно, но то, что должно было звучать, как предположение, вовсе не звучало так. Алек сдвинул брови к переносице, нахмурившись. Гилберту вдруг стало интересно, как Алек улыбался. Он казался настолько спокойным, настолько холодным и неприступным, что это только подогревало его интерес. Алек ни на кого не был похож. Даже на своего брата. Такой, как он, не должен был находиться в клетке.- Феникс всегда все знает наперед. — Феникс? — не понял Алек, который в первый раз даже подумал, что ему послышалось. — Он представился тебе как Монро. Но мы зовем его Феникс. — Почему? — Он горел заживо и выжил. Взгляд Алека дрогнул. — Как это возможно? — практически шепотом спросил он. — Можешь сам спросить его об этом, если присоединишься к нам, — Гилберт сверкнул глазами, улыбнувшись и снова привлекая внимание Алека к своим родинкам на веке. Несерьезность Гилберта привлекала его. В отличие от Алека, он казался абсолютно расслабленным. — Почему он так уверен в том, что я присоединюсь к вам? Гилберт поджал губы и запрокинул голову назад, ненадолго посмотрев вверх, а затем выпрямился, повернувшись к Алеку всем телом и сделав к нему несколько небольших шагов. — Думаю, он знает, о чем ты думаешь, — эти слова, в отличие от предыдущих, действительно звучали, как чистое предположение. Гилберт даже задумался ненадолго, прежде чем продолжить. -Ему очень легко встать на твое место и понять тебя, потому что он сам был в такой же ситуации, что и ты. Алек не ожидал услышать подобное. — П-правда? Гилберт покивал, выждав немного и осмотрев недоумевающее лицо Алека. — Я думаю, ты все не так понял, — признался он с легкой усмешкой, — люди, которых ты видел в тот день — вовсе не разбойники. Человек, который нас объединил, Монро, — был наследником знатного рода. Его отец был лордом, одним из самых приближенных к королю людей. По крайней мере, до тех пор, пока не решил выступить против твоего брата, которого объявили следующим Настоятелем. «Мы не можем позволить, чтобы нами управлял ребенок», — повторял он королю, — произнес Гилберт с таким выражением, будто бы он лично слышал, как отец Монро произносил эту фразу королю. — Но король ничего не сделал, и тогда отец Монро собрал группу таких же недовольных и влиятельных людей и попробовал свергнуть Кларенса с его титула. Когда у него это не получилось, и его план раскрыли, он бежал из Карлия, опасаясь за жизнь своего сына. Монро на тот момент, если не ошибаюсь, было 16 или 17 лет. Они скрывались в труднодоступных, изолированных местах, и отец практически никогда не выпускал его куда-то одного. Монро все время проводил в укрытии, отдельно от остального мира, потому их, как и любых предателей, постоянно разыскивали люди короля. Все изменилось, только когда умер его отец и он смог делать все то, от чего отец его так долго оберегал. Но мир, в который вступил Монро, не понравился ему. Он был… неправильным. И тогда он решил изменить его, устранив того, кто, как он думает, является причиной этому. Твоего брата. Он собрал таких же недовольных и когда-то влиятельных людей, либо же просто преданных и тех, кто готов был его поддержать, и объединил их, дав им цель, как когда-то его отец. Вот только он не намерен повторять его ошибок, чтобы снова скрываться всю жизнь. Он отчаянно пытался уйти от этого. Поэтому, думаю, он хорошо понимает тебя и знает, что ты ухватишься за любую возможность, чтобы вырваться из этого плена, который все они любезно называют «опекой» и «безопасностью». Монро один из немногих, кто понимает, почему ты видишь в этом всем совсем не «безопасность» и не «опеку», а клетку. Стражники которой, к тому же, откровенно недолюбливают тебя, — Гилберт быстрым движением указал пальцем на губу Алека, которую тот рефлекторно поджал, почувствовав уплотнение от раны. Гилберт это заметил, опустив руку, а Алек только сейчас осознал, насколько близко он к нему подошел. Он мог коснуться его не вытянутой рукой, если бы захотел. — Монро проходил через это? — будто не поверив своим ушам, проговорил Алек. — Тебе в это не верится? — Я его совсем не знаю, поэтому… — Тебя не должно это удивлять. В этом королевстве достаточно людей, которые в разной степени проходили через подобное. Многие из них сейчас состоят в Каре. — Ты говоришь и про себя? — поинтересовался Алек, внимательно посмотрев на Гилберта. Тот замер, помолчав немного и, похоже, не ожидав такого искреннего интереса от человека, которого он видел во второй раз в своей жизни. — Отчасти. Но все же я другая история. В отличие от Феникса, я не понимаю, что ты чувствуешь, находясь здесь. Но я очень хочу это понять. Алек тяжело сглотнул, собираясь отвести свои глаза от Гилберта, но это оказалось непосильной задачей, потому что он держал их в заложниках. Но Алек боролся, несмотря на то, что почувствовал, как внутри него что-то с грохотом пошатнулось в этот момент. Он сначала подумал, что это его сердце пропустило удар, но нет. Скорее всего, это были замки, о существовании которых он даже не подозревал до этого момента. Возможно, они всегда были внутри него, спрятанные где-то глубоко, пустующие и непоколебимые, ожившие почему-то только сейчас. Ему захотелось убежать. Со всех ног. Далеко. Смелого Алека Лэйна, которого вряд ли испугал бы вражеский меч, заставили почувствовать себя уязвимым простые слова, сказанные другим человеком. Если одни его слова способны были разбудить его замки, то Алек не представлял, на что он еще был способен. — Ты доверяешь Монро? — спросил Алек стеклянным голосом, потому что в горле застрял ком, который мешал ему сделать вдох. — Я доверяю его цели, — не сразу ответил Гилберт, похоже, дважды подумав перед этим. Алек поджал губы, оценив его честность, хотя, признаться честно, он совершенно ее не понимал. Гилберту всего лишь нужно было сказать «да» для достижения своей цели, ведь Алек никогда не узнал бы правды. Но вместо этого он, похоже, говорил так, как думал. Это обескураживало.- Ну так как? Феникс был прав в своих догадках насчет тебя? У Алека не было какого-то четкого мнения о Монро до этого, ведь он совершенно не знал, что о нем думать. Он предстал перед ним как лидер группы, собирающейся совершить опасный переворот, который, вполне вероятно, унесет жизни нескольких людей. Алек изначально должен был относиться к нему, как к врагу, но по какой-то причине не смог заставить себя это сделать. Монро был ему не большим врагом, чем те рыцари, которые окружали его все эти годы. Алек не знал, была ли эта история, рассказанная ему Гилбертом, правдой, как и было ли правдой то, что говорил Гилберт про себя, или же все это было лишь тем, во что Алек всего лишь хотел верить. Но это, похоже, не имело сейчас никакого значения. Одно Алек знал точно — у них было предостаточно шансов убить его, но он все еще был жив, и это не казалось ему случайностью. Это значило, что их целью действительно не было его убийство. — Да. Я присоединюсь к вам, — произнес Алек, придерживая рукой свои волосы, которые ветер так и норовил приподнять. — Что я должен делать? Услышав его ответ, Гилберт растянул губы в улыбке и сократил расстояние между ними, которое Алек успел увеличить, пока они говорили. — Дай мне свой кинжал, — попросил он, протягивая к Алеку руку. Лэйн непонимающе приподнял одну бровь, помедлив, а затем, ничего не говоря, скользнув рукой под мантию, отстегнув ножны с кинжалом от своего пояса и вложив их в руку терпеливо выжидающего Гилберта. Тот быстрым движением руки спрятал этот кинжал в кармане своей кожаной куртки, а затем завел обе руки на спину, недолго повозившись и наконец отстегивая от своего пояса другие ножны, с ухмылкой демонстрируя их недоумевающему Алеку. — Вот. Возьми этот, — сказал Гилберт, взяв одной рукой руку Алека, а другой вкладывая в нее ножны с другим кинжалом, задержав обе свои руки на холодной руке Лэйна, которая невольно дрогнула от тепла, окружившего ее. Алек опустил взгляд на ножны и, рассмотрев рукоятку кинжала, медленно потянул за нее. Этот кинжал был немного больше того, что был у него до этого, а еще он был абсолютно новым, на его лезвие даже не было ни одной видимой царапины. Когда Алек обратил внимание на само лезвие, он увидел, что его острие тоже было другим.- Мы заметили, что твоим кинжалом нельзя никого убить. Алек не смог скрыть удивления, приподняв брови и одарив Гилберта быстрым взглядом. Слова, которые сказал ему Гилберт, было полной правдой — его кинжалом действительно нельзя убить человека, однако, он не понимал, откуда это было им известно, ведь они никогда не брали его в руки и видели всего лишь один раз и довольно недолго. Это заставило Алека подумать о чем-то совершенно ненормальном, отчего его сердце пропустило удар, сбившись с нормального ритма. Ведь это значило, что в Каре был человек, который в прошлый раз настолько внимательно и неотрывно следил за ним, что успел заметить, каким было острие у его кинжала, в тот момент, когда он направлял его на Монро. Кто вообще был способен на такое? — Убить? — после недолгой паузы, наконец, отреагировал на слова Гилберта Алек. Он поднял на парня глаза, встретившись с его пристальным и очень внимательным взглядом. — Да. Мы поможем тебе сбежать из этого места, но выбраться из дома ты должен будешь сам. Это произойдет ночью. После завтрашнего дня. — Так быстро… — Мы не можем терять времени, — пожав плечами, пояснил Гилберт. — Как…как я найду вас? — Не волнуйся, мы сами тебя найдем. Как только ты выйдешь из дома и сядешь на лошадь, все, что тебе нужно будет сделать — это направиться к главной дороге. — Вы сможете так близко подойти к дому? — недоверчиво произнес Алек, вопросительно изогнув одну бровь. — Сомневаешься? — Гилберт обнажил зубы в улыбке, сложив руки на груди. Алек понял, что это было бессмысленно. Сомневаться. Если так подумать, он бы вряд ли рискнул присоединиться к группе, которая показалась бы ему безнадежной. Даже если бы они гарантировали ему свободу.- В любом случае, прежде чем ты выберешься оттуда, тебе придется убить тех, кто находится с тобой в доме. — Что? — Алек подумал, что ему послышалось, но серьезное выражение лица Гилберта говорило ему об обратном. Он недоумевающе и как-то растерянно на него посмотрел, и Гилберт увидел в его необыкновенно синих глазах тревогу. Да. Он знал, что так будет. — Феникс хочет проверить тебя. Ты выдвинул ему условие, что если все пойдет не так, как было задумано изначально, он должен будет оставить Кларенса на тебя, что довольно рискованно, однако, он готов на это пойти. Но сейчас он хочет увидеть, насколько ты предан своим намерениям, и способен ли ты сделать что-то подобное. — Я должен…убить всех? Гилберт медленно кивнул, покусав нижнюю губу. — Как только ты пропадешь, первый же рыцарь, узнавший об этом, оповестит об этом дворец. Тебя немедленно начнут искать по всему королевству. К тому же, мы склонны думать, что если заподозрят, что ты ушел сам, тебя в этот же момент объявят изменником, если, конечно, твой брат не вмешается. К твоему предательству будут готовы, — попытался объяснить Гилберт.- Нам нужно время, чтобы замести следы и уйти как можно дальше. Если ты сделаешь так, как сказал Феникс, это даст нам лишний день, чтобы все это сделать. Также, если не выживет никто из тех, кто мог бы рассказать правду об этой ночи, есть большая вероятность, что во дворце подумают, что тебя кто-то похитил. Никто не будет знать, жив ты или мертв, и если жив, куда ты делся, и кто с тобой это сделал. Они будут в ужасе. Фениксу нужно, чтобы они были в ужасе, и чтобы они не понимали, что происходит. Это его объявление войны. А также твоя безопасность, — Алек отвел свой задумчивый взгляд куда-то в сторону, пытаясь переварить все то, что сказал ему Гилберт. Он не мог поспорить с тем, что все это звучало невероятно логично и разумно, что, опять же, многое говорило о Фениксе, как о лидере, который все продумывает до мелочей и наперед. Однако то, что это было логично, не делало ситуацию проще.- Это выбор, который ты должен сделать, Алек. Феникс понимает, что это будет довольно сложно для тебя, учитывая и то, что рыцари в твоем доме явно сильнее, пускай на твоей стороне элемент неожиданности. Поэтому он может послать несколько людей тебе в помощь и… — Нет, — быстро качнув головой, отрезал Алек.- Нет, не надо. Я все сделаю сам. Алек опустил голову, напряженно посмотрев на кинжал в своих руках. Кинжал, которым он должен был убить тех, кто находился с ним в доме. Это было ценой за его свободу и шанс изменить все то, что усугубил его брат, и эта цена казалась ему слишком великой, даже непосильной для него, не просто как для человека, принадлежащего церкви, но и просто как для ч.е.л.о.в.е.к.а. Но он так же не смог бы сейчас отступить назад. Сотни несвязных мыслей проносились в его голове в этот момент, словно рой надоедливых пчел, и он настойчиво пытался ухватиться в этом хаосе хотя бы за одну, которая бы не сводила его с ума своей ненормальностью. Гилберт, наблюдавший за ним, прекрасно замечал эту перемену в его лице. Он видел эту тяжесть в его глазах и даже то, как его руки, с силой сжавшие кинжал, начали немного подрагивать. Поколебавшись немного, он медленно поднял руку и аккуратно положил ее на плечо Алека, ощутимо его сжав и заставляя обратить внимание на себя. — Ты не можешь всю жизнь быть в тени ошибок своего брата, — сказал он ему негромко.- Просто зачастую мир достигается вовсе не благими действиями. — Главное, чтобы намерения были благими? — усмехнувшись, произнес Алек, встретившись с ним глазами. — Я знаю, что это может идти вразрез с тем, во что ты веришь… — Я не знаю, во что я верю, — тихо прервал его Алек, покачав головой. Он слабо усмехнулся и, повертев в руке кинжал, спрятал его под своей мантией, недолго провозившись с застежкой. Гилберт в этот момент подумал о том, что Алек был, возможно, самым потерянным человеком из всех, кого он знал в этой жизни. Скаркрофт повидал достаточно отчаявшихся и запутавшихся в своих идеалах и своей преданности людей, чтобы видеть таких за версту и узнавать их по их неподвижным лицам, отсутствующему, но все же наполненному каким-то глубоким смыслом и тоской взгляду их глаз, или же по первой сказанной ими фразе, ведь даже их голос всегда звучал с каким-то особенным холодком, доводящим до мурашек. Можно было сказать, что Гилберт был достаточно чувствителен к таким людям — он мог распознать их при любых обстоятельствах, как бы им ни хотелось порой скрыть свою сущность. И в Алеке его поражало именно то, что он совсем не пытался скрыть свою. Он был настолько потерянным, что его больше не волновало то, насколько это было заметно. К тому же, это почему-то совершенно не делало его уязвимым. Его нельзя было задеть в его потерянности, в ней нельзя было его упрекнуть, и ее нельзя было сделать его слабым местом. Все его сильные эмоции были направлены только на его старшего брата, поэтому, даже если их и можно было использовать, они скорее делали его сильнее, чем слабее. Алек был загадкой, которая казалась простой и решаемой только на первый взгляд. В последние дни Феникс выглядел так, будто у него появились кое-какие мысли о том, что могло оказаться слабым местом Алека, и Гилберт, наблюдавший за задумчивым лицом их лидера все это время, сейчас все же не мог уловить, что же это могло быть. Но было совсем не удивительно, что этот парень так сильно заинтересовал собой Феникса. На самом деле, Гилберта Алек заинтересовал ничуть не меньше, а, может быть, даже и больше. — Ты — ловушка, Алек Лэйн, — проникновенно произнес Гилберт, засовывая руки в карманы куртки и поддаваясь корпусом тела к Алеку, чтобы заглянуть ему в глаза. Он оказался настолько близко, что, когда Алек дернулся и сфокусировал на нем свой взгляд, он чуть было не отшатнулся назад от неожиданности. Это было так близко, что Алек смог рассмотреть, насколько была прямой эта линия, в которую выстроились все три родинки на его нижнем веке. — О чем ты? — переспросил он, совершенно не понимая, что заставило Гилберта сказать ему это. — Да так…ни о чем, — помедлив немного, все же отмахнулся Гилберт, выпрямляясь и отстраняясь от Алека.- Я рад, что ты присоединился к Каре. И Феникс тоже будет этому рад. С тобой у нас намного больше шансов на успех. Алек слабо улыбнулся, надевая на голову капюшон своей мантии и собирая волосы руками, чтобы спустить их с одного плеча. Гилберт засмотрелся на него с выразительной усмешкой. — Леон Эйнсворт был единственным, кого вам действительно стоило опасаться, и он мертв, так что…- хмыкнул Алек, пожав плечами и разворачиваясь вполоборота. Он все еще продолжал думать над теми словами Гилберта, которые тот отказался ему пояснять. Ловушка? Он в самом деле был ловушкой? — Не единственным, — практически вслед ему произнес Гилберт, чуть повысив голос. — Феникс считает его сестру довольно опасной. Да и Сарджент представляет собой проблему, потому что он кажется таким же непобедимым, как и Леон. К тому же, твой брат водит довольно тесную дружбу с главнокомандующим армии. — А это?.. — Арий Гамильтон. «Пора перестать удивляться», — попытался убедить себя Алек относительно всех тех детальных фактов, которые были известны членам Каре о том, как обстояли дела в Карлие. Алек лишь хмыкнул, отвернувшись, но Гилберт успел заметить, как его брови на мгновение дрогнули в искреннем удивлении. — Вот как…- проговорил он, с трудом сглотнув ком, застрявший у него в горле. Он задумался обо всем, что сказал ему Гилберт. Он подумал и о Дафне, которая действительно не должна была во многом уступать своему брату, и о Марке, о котором он в последнее время слышал много странных вещей, включая это поразительное сравнение с непобедимостью Леона; он подумал и о сыне Тристана Гамильтона, которого Алек запомнил мальчишкой, постоянно находящимся в компании принца; он подумал и о брате, окруженном всеми этими людьми, и о себе, не окруженным ни кем.- Все, действительно, поменялось, — сказал ему Алек напоследок, одарив его улыбкой, от которой Гилберту почему-то стало как-то холодно. — Как он отреагировал на то, что он должен убить рыцарей? — спросил Монро, как только его взгляд упал на Гилберта, который, разминая шею, прошел мимо него. — Даже не спросишь, согласился он сбежать с нами или нет? — усмехнувшись, спросил Гилберт, стягивая с себя куртку. Монро повернул на него голову, и Гилберт сделал то же самое, не стирая со своих губ эту кривую усмешку. На Монро не было маски, поэтому теперь усмешка была заметна и на его стершихся очертаниях губ. Зэйн наблюдал за ними обоими, переводя свой тяжелый, но заинтересованный взгляд от Монро к Гилберту, выражения лица которого он не видел. — Ну так как? — снова терпеливо уточнил Монро, лишь своим выражением лица показав Гилберту, что ему не нужно было уточнять, какое решение принял Алек. Ему и так было обо всем известно. — Он сказал, что сделает это, — отводя наконец свой взгляд от Монро, отрезал Гилберт, открывая бурдюк с водой и поднося его к своим губам. -Вот так просто? — удивился Зэйн, недоверчиво уставившись в спину Гилберта. Тот пожал плечами, уставившись серьезным взглядом вперед себя, но не на что-то конкретно. — Он был в шоке. Я думаю, это очень потрясло его, — все же объяснил Гилберт, взглянув на Монро.- Думаю, это немного жестоко. — Нужно знать, на что он способен. Я совсем ничего о нем не знаю, — проговорил Монро, задумчиво проведя кончиком указательного пальца по своей нижней губе.- Если все пройдет гладко, уже послезавтра нас здесь больше не будет. — Не могу дождаться, — бросил Зэйн, тяжело вздохнув.- Здешние виды совсем меня не вдохновляют. — Я хочу, чтобы ты продолжил сближаться с ним, — сказал Монро, повернув свою голову на Гилберта и наблюдая за его не особо поменявшимся выражением лица. — Тебе не нужно приказывать мне этого, Феникс, — Гилберт закрыл свой бурдюк и столкнулся взглядом с Монро, посмотрев на него совершенно спокойно и даже как-то серьезно. — Это не приказ. Это лишь моя просьба, — пояснил Монро, не отрывая взгляда от Скаркрофта, что прошел мимо него и Зэйна, направляясь на выход из комнаты, в которой они находились. — Любая твоя просьба носит добровольно-принудительный характер, — произнес Гилберт, поведя плечом и обернувшись, чтобы мельком посмотреть на Монро, лицо которого снова было скрыто в тени, однако, даже несмотря на это, он почему-то знал, что Феникс улыбался. Насколько это было возможно. Гилберт хмыкнул, растянув губы в слабой усмешке, и скрылся в темном коридоре, оставляя Зэйна и Монро наедине. — Поэтому он мне и не особо нравится, — бросил Зэйн, сложив руки на груди и поравнявшись с Монро. — Потому что он говорит то, что думает? — Потому что он откровенно перечит тебе, не понимая, насколько серьезно то, что сейчас происходит, — Зэйн запустил руку в свои рыжие волосы, и Монро, перестав всматриваться к темный коридор, где растворился Гилберт, перевел свои глаза на яркого, словно летнее солнце, Зэйна. — Брось. Он довольно хорошо справляется со всем, что я ему поручил, — сказал он ему, выйдя и тени и демонстрируя Зэйну свое лицо. Рыжеволосый осмотрел его деформированную улыбку, скользнув глазами по его подбородку и шее. Его взгляд смягчился.- К тому же, я считаю, что Гил относится к этому серьезней, чем кто-либо еще. Нет, знаешь, я в этом уверен. Взгляд Зэйна красноречиво говорил ему о том, что он совсем не понимал, с чего он так решил, но эта легкая мягкость в его лице намекала на то, что, что бы это ни было, он в итоге согласится с этим и полностью доверится чутью Монро. Все-таки именно оно однажды спасло Зэйна от смерти. И именно оно позволяло членам Кары проживать каждый день не в страхе за свои жизни, а в надежде на то, что однажды все обязательно изменится.