Алфавит, Артон

Любить своих родных и близких – это очень хорошо. Хотеть заботиться о них, всегда быть рядом, поддерживать в трудную минуту и ещё множество функций настоящих любящих родственников. Арсений прекрасно справлялся со всем этим по отношению к своему младшему брату, вот только было одно «но»: любовь эта была совсем не братская. Он пытался подавить это чувство, заглушая его алкоголем или другими парнями и девушками, но стоило ему увидеть эти искрящиеся зелёные глаза и пухлые розовые губы, то всё моментально рушилось. Он ненавидел себя за это, но не мог ничего поделать. А Антон, этот невинный шестнадцатилетний мальчик, смотрит на старшего брата всё так же преданно и с уважением. Арсений понял, что он просто чёртово похотливое чудовище, когда случайно увидел, как мальчик переодевается. Можно было просто пройти мимо, но Попов встал в дверях и наблюдал, как его брат стягивает футболку, а затем и домашние шорты, под которыми… Не оказалось абсолютно ничего. Это было как удар по голове. Антон, к счастью, стоял спиной к Арсу и не заметил, как тот со всей похотью и вожделением смотрит на его тело. Это бы точно разрушило его психику. Но дальше всё становилось только хуже. Арсений начал подглядывать намеренно. Он делал это, пока Шаст, имеющий привычку не закрывать дверь на замок, принимает душ, пока он переодевается, раздевается перед сном или даже просто спит. Последнее было совсем уж странным, потому что брюнет просто приоткрывал дверь в комнату и несколько минут наблюдал, как юноша в одних боксерах размеренно сопит в подушку, лёжа на животе и будто специально демонстрируя аппетитные формы, обтянутые одной лишь тканью нижнего белья. Одним майским вечером Арсений возвращается домой пьяный и весёлый и, разумеется, заглядывает в комнату брата, который сидит за столом спиной к нему и пишет конспект. Парень даже не шелохнулся, когда хлопнула входная дверь, а это значит, что он сидит в наушниках и ничего не слышит. Попов мягкой поступью проходит в комнату и подходит к Антону, ладонью закрывая ему глаза и вытаскивая наушник из уха. — Угадай, кто, — шепчет он в чужое ухо, опаляя его алкогольным дыханием. — Арс, блин! Так и до инфаркта довести можно. Ты что, пьяный? — Антон подскакивает на стуле, оборачиваясь. — Вы-пив-ший, — чеканит Арсений, обвивая руками острые плечи брата. — Отстань, — фыркает Антон, дёргая плечом, пытаясь скинуть конечности старшего. Попов смеётся, прижимая Шаста ещё ближе к себе. Юноша пытается игнорировать и пишет конспект дальше, но Арс продолжает нависать сверху, горячо дыша в его шею. Антон напрягается, затаив дыхание. В наушнике, который остался во втором ухе, играет музыка с сексуальным подтекстом. Мальчишка дёргает провод, и наушник падает на стол. Арсений проводит ладонями по худым рукам, увитым венами, и Антон бросает ручку, резко разворачиваясь к брату. Теперь они едва ли не соприкасаются носами. Шастун смотрит недоумевающе, испуганно. Арс смотрит с пьяным восторгом, а зрачки его так широки, что почти не видна радужка. — Какого хрена тебе надо? — шепчет младший, и его дыхание дрожит, что не укрывается от Арсения. — А ты боишься? — Тебя? — усмехается Антон, продолжая смотреть на брата снизу вверх. Попов находит этот взгляд таким преданным, честным и немного наивным, что зубы сводит от переполняющих чувств. А ещё он видит в зелёных глазах самый настоящий страх, и это не может не заводить. Да, он больной извращенец, абсолютно помешанный на младшем брате. Из наушников, которые теперь лежат на столе, по прежнему доносится музыка, которую прекрасно слышно в этой гнетущей тишине. Но я хочу тебя взять, взять, взять, взять, взять, Всю одежду снять, снять, снять, снять, снять. Я хочу с тобою в грязь, грязь, без правил. Мне тебя так мало, Знаешь, мне тебя не хватает. Антону не верится. Всё, абсолютно всё кричит сейчас о том, как Арсений его хочет, но он не может в это поверить. Они, блять, братья. От одной только мысли становится дурно… Но это не мешает Шасту во всех подробностях представлять дальнейшее развитие событий. Он теряется в своих мыслях и чувствах, продолжая смотреть в тёмные и хищные глаза напротив, а Арс, тем временем, кладёт ладонь на чужую шею, оглаживает большим пальцем кадык и чуть сжимает горло, вздёргивая парня вверх. Антон осторожно отпинывает небольшой стул на колёсиках в сторону и делает маленький шаг назад, упираясь в столешницу. — Вот ты и попался, — с уничтожающей улыбкой шепчет брюнет, стоя вплотную к брату. Арсений кажется таким спокойным, что даже немного бесит. — Скажи, тебе ведь страшно? — Нет, — Антон сглатывает и вздрагивает, когда его вновь берут за шею. — А за враньё старший брат может и отшлёпать, — усмехается Арс, царапая нежную кожу и, как бы в подтверждение своих слов, берёт парня за бёдра и поворачивает его спиной к себе. Шаст пытается вырваться, когда в ягодицы упирается твёрдый член Арсения, за что получает несильный шлепок по бедру. Всё, что они делают и собираются делать дальше, ужасно неправильно, просто аморально, но с каждой минутой их это волнует всё меньше и меньше. Антон ставит руки на стол, чуть нагибаясь, и холодные пальцы ныряют под его футболку. — Блять, Арсений, пожалуйста, — Шастун всё ещё хочет это остановить, и он даже верит, что у него получится. Наивный. — Я бы поимел тебя прямо на этом столе, братишка. Ты же этого тоже хочешь, признайся. Антон молчит, пока пальцы брата лезут всё дальше, гладят живот и скользят к груди. Мальчишка замирает, ожидая, что сейчас Арсений потрогает его соски, которые уже, если честно, набухли и требуют внимания, но он этого не делает. Фаланги отрываются от бледной кожи, и Попов водит пальцами в воздухе буквально в пяти миллиметрах от сосков, дразнясь. Парень подаётся вперёд, но Арс опять отстраняется, продолжая издеваться. — Ты так сильно хочешь, чтобы я тебя потрогал, осталось только признаться в этом, детка. Да какой, блять, нормальный человек будет называть младшего брата ″детка″? О том, что он сказал, что поимел бы его прямо на столе, лучше вообще молчать. Антон делает ещё одну попытку податься вперёд, но это, разумеется, не даёт никаких результатов. — Ты больной, — скулит Шаст, краснея. — А ты всё ещё не оттолкнул меня. Своего почти что родного брата, Тох. Антон рычит, качая головой. Ну, не сможет он признаться, что хочет, чтобы его потрогали. Просто не сможет. И Арсений об этом знает. Просто хотел проверить выдержку Шаста. Что ж, выдержки у него ничтожно мало, и этим можно будет неплохо воспользоваться в будущем. Пальцы всё же касаются торчащих розовых сосков, и Антона прошибает дрожь. Арс невесомо ласкает чувствительные бусинки, водит кончиками пальцев по кругу и легонько оттягивает, а Шастун кусает губы и сдерживает стоны, рвущиеся наружу. — Открой рот и покажи, как тебе нравится, — шепчет Арсений, сжимая плоть чуть сильнее. — Пошёл ты, — пыхтит Антон, едва не срываясь на стон. Попов убирает руку из-под футболки и несколько раз ощутимо шлёпает мальчишку. Тот едва не подпрыгивает и скулит, словно провинившийся щенок. Он чувствует себя ненормальным от того, что член в штанах начинает наливаться кровью. От того, что его трогает и шлёпает старший брат. Если ад существует, то его там уже ждут. Антон, уже где-то летающий, даже не пытается сопротивляться, когда с него снимают футболку. Арсений гладит его по спине, плавно спускаясь ниже, а затем берёт за бёдра и разворачивает к себе. — Закрой глаза и открой рот, — просит Арс, проводя большим пальцем по искусанной нижней губе. Шаст несколько секунд мнётся, но всё же сдаётся под тяжёлым взглядом старшего и повинуется. В рот сначала проскальзывает палец, оглаживая язык, после чего исчезает, и на его месте оказывается язык Арсения. Да, чёрт возьми, он просто ворвался языком в рот брата и теперь вылизывает его настолько страстно, что Антон начинает течь, как девчонка. Брюнет гладит его шею и затылок, прижимая ещё ближе к себе. Шастуна усаживают на стол, продолжая целовать, и он сам обвивает Арса ногами, вжимаясь членом в его живот. Он гадом будет, если скажет, что ему нисколько не нравится происходящее. Нравится, ещё как. И чем глубже в его рот погружается длинный язык, тем меньше его волнует то, что его хочет поиметь брат. Откровенно говоря, он уже и сам готов подставить ему задницу. — Сейчас проверим, насколько ты у меня чувствительный мальчик, — Арсений ласково улыбается, но в его глазах пляшут черти, и это самое возбуждающее зрелище, которое только может быть. Арс сначала обводит кончиком языка ушную раковину, прикусывает мочку и чуть тянет, после чего довольно улыбается, почувствовав, как спина под его ладонью покрылась мурашками. Далее он прокладывает по шее дорожку из влажных коротких поцелуев и укусов, кусает ключицы и лижет впадинку между ними. Антон молчит, но по его мелкой дрожи Арсений понимает: сдерживается. Поцелуи опускаются на грудь, и у Шаста перехватывает дыхание, когда он чувствует мимолётное прикосновение к своему соску. Попов горячо выдыхает на него и не касается, и это сводит с ума, заставляя распаляться ещё больше. Антон обнимает Арса за плечи и царапается, откидывая голову назад и пытаясь выгнуться. — Блять, — шипит парень, ощущая, как Арсений продолжает обдавать его сосок горячим дыханием. Старший делает вид, будто собирается обхватить розовую бусинку губами, приоткрывая рот едва ли не в миллиметре от нежной кожи, но затем отстраняется. Антона уже трясёт от нетерпения. Попов в открытую смеётся, тем самым снова раздражая чувствительную плоть дыханием. Шаст судорожно стонет, и Арсений едва не стонет вместе с ним. — Умница, — довольно улыбается брюнет и по очереди облизывает соски. Антон стонет и просто очаровательно хнычет, а когда Арс собирается отстраниться, то его бесцеремонно хватают за волосы и прижимают обратно. Он решает не изводить младшего брата так сильно, а потому послушно вылизывает торчащий сосок, доводя парня до дрожи и томных стонов. — Братик! — всхлипывает Антон, когда его кусают за одно из самых нежных мест. Арсений останавливается. Отстраняется. Словно в замедленной съёмке поднимает голову и заглядывает в глаза цвета мокрой травы. Шаст понимает, что сейчас сказал, и ему становится стыдно. Как ему такое могло в голову прийти?! Попов невольно сжимает его бёдра до синяков, заставляя скулить от боли. — Повтори, — чуть слышно произносит Арсений, не отрывая тяжёлого взгляда от своего мальчика. — Арс, пожалуйста, не надо! — Повтори, блять, — рычит Попов, шлёпая Антона так, что он взвизгивает. — Братик, пожалуйста, хватит издеваться, — юноша не узнаёт свой голос, но сейчас на это наплевать. Арсения просто передёргивает от этого ″братик″. Он хочет слышать это снова и снова. Втрахивая мальчишку в любую поверхность или же отсасывая ему и не давая кончить, шлёпая… Да даже просто держа за волосы, как провинившегося котёнка за шкирку. Попов уже представляет, как восхитительно его брат будет выглядеть сидящим на коленях с каплями спермы на лице, шее и груди. Арсений стаскивает лёгкое тело со стола и снова разворачивает его спиной к себе, заставляя лечь грудью на гладкую поверхность. Антон проявляет удивительную гибкость, прогнувшись в спине и оттопырив задницу, упираясь ею прямо в горячий пульсирующий член. Кофта старшего летит в угол собирать пыль, и Шастун ловит себя на мысли, что ему пиздец, как хочется прикоснуться к брату. Видимо, не в этот раз. — Ты девственник? — Арсений и сам не уверен, интересуется он для того, чтобы быть осторожнее, или же чтобы усмирить свою ревность от мыслей, что его маленького братишку уже кто-то трогал. — Парней у меня не было, если ты об этом. — Значит, были девушки? — Значит, были. Арсений сможет это пережить. Наверное. Конечно, он ревнует, но логика напоминает ему о том, что раз он может быть с другими парнями и девушками, то и Антон имеет на это право. Только бы ревность не победила логику. А то, что парней у Шастуна не было, не может не радовать. Значит, будет первым. Просто чудесно. Антон чуть ёжится от холода, когда его штаны тянут вниз вместе с боксерами, и вот он стоит перед Арсением в непотребной позе, голый и заведённый. Попов коленом разводит чужие ноги в стороны и проводит указательным пальцем от копчика до яичек. Тоша, блять, идеально гладкий. Будто готовился специально к приходу любимого братца с очередной пьянки. Так или иначе, Арс едва не воет и даже на мгновение убирает руки за спину, чтобы случайно не сделать Антону больно. Он никогда особо не парился насчёт того, делает он своим партнёрам больно или нет, но с Шастом, конечно, всё иначе. Ему нельзя делать больно, пока он не попросит этого сам. — Такой нежный, — ласково шепчет Арсений, проводя большим пальцем по яичкам и основанию члена. — Можно я сделаю кое-что? Это не больно. Антон молчит. — Молчание – знак согласия, солнышко. Попов наклоняется и, оттянув пальцами ягодицу парня, облизывает губы и проводит кончиком языка вокруг девственной дырочки. Глаза юноши округляются, и он дёргается, протестующе всхлипывая. — Не… Не надо так… Арсений! — Разве тебе не нравится? — Нет! — нагло врёт Антон и сам не замечает, как начинает вилять бёдрами, требуя ещё. На ягодицу опускается звонкий шлепок. Ещё один. Затем ещё и ещё, срывая с влажных губ стоны и вскрики. Шастун скулит, когда его, продолжая шлёпать, начинают ещё и вылизывать. Это просто невероятно. Ни одна девушка никогда не сделала бы с ним такого, да и, честно говоря, ему не хочется. Руки брата такие сильные и умелые, что начисто сносит крышу. Он стонет и подмахивает бёдрами, борясь с желанием схватить Арсения за волосы, начав бесстыдно тыкаться ягодицами в его лицо. Нет, нет. Это уже слишком. — Будь ты девчонкой, я бы как следует вылизал тебя, называя своей девочкой. — Будь я девчонкой, хер бы я перед тобой ноги раздвинул, извращенец! — рычит Антон, невольно представляя, как Арс лижет… Так. Блять, нет. Попов ещё пару раз проводит языком по сжатому отверстию, после чего отстраняется. Антон возбуждён настолько, что на коленях готов умолять дать ему кончить. Арсению об этом знать вовсе необязательно. Младший зачем-то представляет, как эти самые руки, что ласкают сейчас его, ублажают других. Даже в такой ситуации он умудряется приревновать. — И как много у тебя было… партнёров? — рычит Антон, прислушиваясь к звукам за спиной. — Тебе столько и не снилось, — ехидничает Арс, копаясь в своей неподалёку брошенной сумке в поисках смазки и, если очень повезёт, презервативов. Естественно, молодой и глупый мальчишка даже не догадывается о причине, по которой Арсений менял парней и девушек, как перчатки. Но и со стороны самого Арсения не совсем разумно спать едва ли не с каждым встречным, только бы заглушить боль от нездоровой любви к брату. Так или иначе, они сейчас переспят, и этого уже не избежать. Арс находит всё, что ему нужно, и теперь с усмешкой смотрит на Антона, смазывая пальцы. Шаст чувствует запах вишни, а после того, как указательный палец без предупреждения настойчиво врывается внутрь, кроме него он не чувствует уже ничего. Это чертовски неприятно. — Блять, больно же, — стонет парень, сжимая мышцы. — Ну, солнышко, потерпи немного, — с наигранной нежностью шепчет Попов. — И прекрати зажиматься. Арсений борется с желанием забить на этот мучительно долгий процесс растяжки и вогнать член в почти не подготовленную дырочку. Антону ведь будет очень больно. Возможно, брюнет просто порвёт его, и по худым бёдрам потечёт кровь в перемешку со смазкой. Арс вытаскивает палец и плавно вставляет уже два, тут же останавливаясь. Он бы никогда не подумал, что является настолько больным извращенцем, но мысли о том, как его маленький брат плачет от боли, возбуждают ещё больше. — Пиздец, — выносит Арсений вполне разумный в данной ситуации вердикт. — Ах… Что ты там сказал? — Антон, распластавшись на столе, послушно принимает в себя пальцы, терпя отвратительную боль в одном из самых нежных мест. — Ничего, милый. Ничего. Указательный и средний пальцы продолжают настойчиво разрабатывать тугое отверстие, одновременно с этим выискивая простату. По высокому, почти девчачьему стону Шаста, Арс понимает, что нашёл, и теперь давит именно туда. Свободной рукой он держит Антона за бедро и неосознанно чуть подталкивает его навстречу своим движениям. Мальчишка, уткнувшись лбом в твёрдую поверхность стола, тихо стонет и рычит от острых ощущений, пока Арсений терзает его простату, кажется, забыв обо всём на свете. — Детка, тебе больно? — он даже себе не может признаться, что хочет услышать утвердительный ответ. — Б… Бо-ольно… Ох! Арс… — Антон никак не мог ожидать, что за этим вполне заботливым вопросом последует новая вспышка боли от третьего пальца в заднице. Арсений поддаётся своим желаниям и плавно перемещает свободную руку с бедра на светлые волосы, сжимая их на макушке и оттягивая. По пошлому вскрику снизу он понимает, что нашёл ещё одно слабое место брата. — Нравится, когда за волосы таскают? — Арс усмехается, продолжая давить на простату и тянуть волосы Антона. — Пошёл ты, — злобно отзывается Антон, а затем срывается на громкий стон. Арсений тихо смеётся, сгибая пальцы, после чего, наконец, вынимает их. Взгляд посеревших глаз опускается вниз, и Попов прикусывает губу, наблюдая, как розовые стенки стягиваются обратно. Он спускает джинсы с боксерами ниже и раскатывает по члену презерватив. Антон, будто бы осознав, что сейчас будет, пытается развернуться, но из-за Арса ему не удаётся этого сделать. — Только не говори, что тебе стало страшно, и ты сейчас откажешь мне, — Попов давит головкой на раскрытую дырочку, но внутрь не входит. — Нет, всё нормально… Блять, боже! — Шаст, разумеется, совсем не ожидал, что в него без предупреждения начнут вставлять член. Арсений снова хватает его за волосы и одним медленным толчком входит до конца. Антон стонет так громко, что Арсу напрочь срывает крышу. — Прости, малыш, — шепчет брюнет, коротко целуя младшего в лопатку, после чего хватает его за бёдра и резко насаживает на свой член. Антон кричит, чувствуя, как у него темнеет в глазах. Ощущения просто невероятные. Боль смешивается с наслаждением и пряным запахом алкоголя и секса, и он будто бы действительно пьянеет. Сильные руки чувственно сжимают его бёдра, и ему это действительно нравится. Даже эта острая боль от большого твёрдого ствола, до предела растягивающего его чувствительные стенки, кажется ему до ужаса приятной. — Тоша… Это просто… Это… — Арсений никогда такого не испытывал. Антон и так слишком узкий, но в добавок к этому ещё и зажимается, доводя до дрожи. Тугие мышцы пульсируют вокруг всей длины его члена, и он уже удивляется, как до сих пор не кончил. Шастун снизу стонет и кричит почти по-девчачьи, когда крупная упругая головка раз за разом бьёт по простате. Арс царапается и шлёпает Антона, вдалбливаясь в его взмокшее тело с такой скоростью, что мальчишка иногда больно бьётся выпирающими косточками об стол. Это, впрочем, остаётся незамеченным. Плевать, даже если останутся синяки. Ему хорошо и одновременно плохо настолько, что уже больше нет сил элементарно сжимать пальцами столешницу. Антона снова шлёпают, и его едва не подбрасывает: рука у Арсения, надо сказать, весьма тяжёлая. По толчкам, которые с каждым разом становятся всё более глубокими и беспорядочными, юноша понимает, что его брат близок к оргазму. — А-а-арс, пожалуйста! — Шаст мелко дрожит, чувствуя, как его член, пульсируя, ударяется о живот. Попов опускает руку к напряжённому члену парня, обвивая его длинными пальцами. Антон кончает почти моментально, заливая спермой стол и пачкая живот. — Арс! — Шастун прижимается к брату, сжимая его внутри так сильно, что Арсений, сам того не ожидая, тут же изливается в презерватив, случайно оцарапывая бедро Шастуна. Антон падает грудью на стол, продолжая тихо стонать, и уже едва не отключается, практически не ощущая, как из него выскальзывает член. Он слышит, как Арс стягивает презерватив и бросает его в корзину под столом, а затем сильные руки обхватывают его и утаскивают на кровать. — Ты ненормальный, — тяжело дыша произносит Шаст, спиной прижимаясь к груди Арсения. — Ты тоже, раз так легко отдался мне, — нагло усмехается брюнет, щипая брата за сосок. — Придурок… Я люблю тебя. — Я тебя тоже, малыш. Они весь вечер лежат в кровати, целуются и шутливо спорят о том, кто из них всё-таки более ненормальный. Даже если за такое они попадут в ад, это не важно: главное, что вместе. Антон засыпает на плече Арсения, на секунду вспоминая о том, что так и не дописал конспект. Ничего, допишет потом. Если ему, конечно, снова не помешают…