***
Юного гостя было не слышно и почти не видно целую неделю, и за это время Арсений успел узнать от хозяев, что ему только-только исполнилось шестнадцать, что его привезли аж из Воронежа, и что он весьма застенчивый и почти всё время проводит в комнате, лишь изредка выходя немного поплавать и поесть, когда позовут. Когда они случайно пересекались где-нибудь в доме, Антон молча улыбался вместо того, чтобы хоть что-нибудь сказать, и убегал. Арс больше не успевал разглядеть его, как следует, но эта улыбка каждый раз убивала его. Смущённая, приветливая и обезоруживающая, она с каждым разом зажигала сердце всё сильнее. На восьмой день своего пребывания здесь Арсений увидел сон, который, с одной стороны, никогда не хотел бы увидеть, но с другой, боже… Только во сне он смог наплевать на то, что мальчик в два раза младше него. Тоша позволял раздевать себя и оставлять поцелуи везде, где захочется, подставлялся под ласки и сам встал на колени, а затем…. Мужчина проснулся и подскочил с глухим вскриком, будто бы ему снился кошмар. С этим нужно что-то делать. Попов не спал всю оставшуюся ночь, рисуя в воображении продолжение своего сна. Этот недосып натолкнул его на мысль поплавать в бассейне впервые за всё время. Прохладная вода должна была хоть немного отрезвить его помутившийся рассудок, и он, проводив с утра Пашу и Ляйсан в какой-то магазин в городе, скинул майку и отправился к бассейну. Забудьте все слова про отрезвление рассудка. Арсений нервно сглатывает, когда видит Антона, сидящего на краю и беспечно болтающего ногами в воде. Мальчишка, увидев его, очевидно, взвешивает какое-то решение и всё же остаётся у бассейна. — Надеюсь, не помешаю? — вежливо интересуется брюнет, присаживаясь рядом. — Нет, — Шастун снова улыбается, на мгновение поднимая глаза, а затем снова возвращается к созерцанию собственных ног под водой. Он, кажется, слышит этот голос в первый раз. Уже сломавшийся и вполне окрепший, но всё ещё нежный и сладкий. Арсений тоже принимается наблюдать за худыми ножками, бьющими по воде, чтобы не представлять, как этот голос стонал бы его имя. Антон в одних коротких шортах, которые совсем не скрывают его соблазнительные бёдра: глядя на них, Арс думает об ужасных вещах. Юноша упирается ладонями в траву позади себя и чуть выгибается, подставляясь под лучи солнца. Попов забывает, как дышать. — Поплаваем? — предлагает он, опускаясь в воду, чтобы хотя бы спрятать стояк. — Я не умею. — Тут ведь не глубоко. Спускайся, а то перегреешься. Антон пожимает плечами и соскальзывает с бортика, тут же начав падать, и цепляется за единственное, что есть по близости, – за Арсения. Сильные руки хватают миниатюрное тельце поперёк спины и ставят перепуганного ребёнка на ноги. Шаст тяжело дышит и влажными глазами смотрит на старшего, который неосознанно прижимает его к себе. Попову хочется прижать его ещё ближе, начать успокаивать всеми возможными способами, но он понимает, что сорвётся, даже если просто начнёт гладить его по волосам. Тошу приходится отпустить, и Арс сразу же разворачивается, отплывая в другой угол, так и не заметив, как испуг в детских глазах сменился разочарованием. Остаток дня проходит вполне спокойно, а ночью Арсений, вспоминая тепло и бархатность молодого тела, впервые дрочит на Антона, зажимая рот ладонью и мысленно проклиная себя.***
После того случая в бассейне Антон как будто осмелел: стал чаще показываться на глаза, охотно общался не только с хозяевами дома, но и с едва знакомым Арсением, а затем и вовсе полностью переключился на брюнета. Мальчик смеялся с его шуток громче всех, поддерживал беседы, но, что самое необъяснимое, – он начал появляться в поле зрения Арса в основном только в нижнем белье. Боксеры обтягивали небольшие, но упругие ягодицы и подчёркивали аппетитные бёдра, и Попов начал дрочить на Антона каждую ночь. Так он прожил ещё неделю.***
Субботним утром Паша предупредил Арсения, что к ним сегодня приедут родственники, и что какое-то время ему придётся сидеть за столом вместе со всеми, хочет он этого или нет. Антону было поставлено такое же условие и, поскольку обсуждалось это за завтраком, оба только синхронно кивнули и продолжили без особого энтузиазма поедать гречку. Мальчик, по сложившейся недавно традиции, сидел рядом с Арсом, неприлично близко придвинув к нему стул. Попов, конечно, не возражал, но принимать пищу стало немного тяжелее. Ничего не предвещало беды, но совершенно внезапно Антон задевает своим голым коленом не менее голое колено (с приходом жары в гардеробе стали доминировать шорты) Арсения, и тот роняет вилку в тарелку. Шастун подскакивает, Ляйсан поднимает голову. Мужчина решает, что это была случайность, и как можно скорее заканчивает с завтраком, чтобы до вечера скрыться в выделенной ему комнате. Тяжёлого вздоха за своей спиной он, конечно, не замечает. Под вечер приходится спуститься в столовую и помочь с готовкой, а, следовательно, вновь пересечься с юношей. Хорошо тому хоть хватило ума одеться, иначе Арсений, в очередной раз пуская слюни на подтянутую попку, залил бы весь стол и откромсал себе кухонным ножом пару пальцев. В этот раз Шаст почти не смотрит на него и не трётся рядом, нарезая овощи и виляя бёдрами под песню в наушниках. Голубые глаза пару раз скользят по миниатюрной фигуре в шортах и маечке, но брюнет одёргивает себя и возвращается к готовке, игнорируя твердеющий член в штанах. Гости приезжают как раз к ужину. Антон занимает своё любимое место за столом и весь вечер лениво качает ногой, ковыряя вилкой салат, а Попов, три часа растрачиваясь на шутки и не особо интересные истории из жизни, уходит, сославшись на головную боль. Компании, состоящие в основном из незнакомых людей, не для него. Он принимает душ на втором этаже, полчаса смотрит какой-то фильм и, в конце концов, засыпает, вымотавшись настолько, что сил не осталось даже на мысли об Антоне. И эта ночь могла быть одной из самых спокойных, если бы не… — Арсений Сергеевич, Вы спите? Арсений думает, что ему показалось, переворачивается на спину и снова проваливается в сон, но громкий шёпот настойчиво повторяет: — Арсений Сергеевич. Спящий разум ещё не допускает мысли о том, кто стоит возле кровати с подушкой в руках, укутавшись в плед. — Что случилось? — еле шевеля языком и даже не раскрывая глаз спрашивает Арсений. — Там Паша и Ляйсан с гостями шумят, я уснуть не могу. Можно мне у вас лечь? — Валяй, — сонно отзывается мужчина и снова засыпает. Голубые глаза резко распахиваются, как только двуспальная кровать проминается под чужим весом ещё больше. Арс медленно поворачивает голову, и глаза становятся круглыми от удивления. Перед ним действительно лежит Антон, повернувшись спиной и обняв подушку. Теперь он соображает, но не до конца. Рука сама тянется к голому плечу и стаскивает плед немного ниже, открывая ещё не привыкшему к темноте взору острые лопатки. — Ты… что тут делаешь? — спрашивает Арсений, очевидно, совсем забыв о том, что происходило несколько минут назад. — Я же говорю, там гости шумят, спать не могу. Вы разрешили лечь здесь, — Антон зевает и скидывает плед ещё ниже. Попов кивает и разглядывает ровную спину, борясь с желанием убрать этот плед к чёртовой матери и хотя бы взглянуть на упругие ягодицы, скрывающиеся под боксерами. Арсений двигается ближе и даже вдохнуть боится, чтобы не спугнуть ребёнка. Шаст нервно вздыхает, и в этот раз Арс замечает это. — Ты чего? — Всё в порядке, — отмахивается Антон, и Попов вспоминает, как утром его коснулось голое колено. Может, это было не просто так? Слишком уж часто поведение Шастуна было похоже на провокации. Все эти дефиле по дому в одних трусах, заразительный смех на любую шутку, стул возле него в столовой. Арсений вспомнил, что пару раз видел, как парень в весьма соблазнительной позе загорает у него под окном, а не возле бассейна. Нет, нет. Это всё его влюблённо-восторженный разум подкидывает такие бредовые идеи. Это ведь ребёнок! Какие провокации? Нужно держать себя в руках. Арс разглядывает мальчика, кожа которого в темноте казалась фарфоровой. Длинные ровные ножки укрыты пледом не до конца, и он видит аккуратные ступни, понимая, что теряет самообладание всё больше и больше. Рука снова тянется к острому плечу, пальцы осторожно касаются бархатной кожи и ведут вниз. Когда Арсений доходит до рёбер, слышится сдавленный шёпот: — Арсений Сергеевич, не надо. Попов гадом будет, если скажет, что ему показалось. Этот чертёнок едва сдерживает улыбку! Именно в этот момент всё полетело в тартарары. Он игнорирует этот протест и ведёт пальцами ниже, к худому боку, который он может обхватить пальцами (и обхватывает). Антон начинает чаще дышать. Арсений двигается ещё ближе и немного приподнимается на локте, нависнув над младшим. — Ну и зачем ты пришёл, Тош? Внизу всё давно тихо, я же слышу, — мальчишка пищит, когда его слегка щипают за бок. — Не слышу ответа. — Я… я… — Шастун жмурится и пытается вырваться, так и не придумав, что ответить. — Я могу спуститься к себе. — Больше не можешь, — усмехается Арсений и опускает руку к плоскому животу. — Значит, обманываешь? За это можно и по попе получить. — Вы мне не папочка, чтобы шлёпать. Попов прекращает гладить нежный живот и неосознанно прижимает Антона к себе, тяжело дыша. Нет, нет, он не заставит его повторить это. — Что ты сказал? — Вы мне не… — Шаст прерывается, когда чужие пальцы скользят прямо к члену. — Папочка! — тихий стон. Всё-таки заставил. Арсений наклоняется и проводит носом по тонкой шее, вдыхая запах. Мальчик только что из ванной, пахнет кофейным гелем для душа и сладким шампунем. Но его собственный запах, нежный и всё ещё немного детский, перебивает другие. — Повернись ко мне, — Арс проводит кончиками пальцев по самому низу живота, вызывая у Тоши рой мурашек по всему телу. Мальчик мотает головой и снова пытается отстраниться, но брюнет берёт его за бедро и случайно вжимает прямо в свой возбуждённый член, глухо застонав. Антон округляет глаза, тихонько взвизгивает и снова пытается вырваться, протягивая руки к краю кровати и пытаясь зацепиться, но Арс перехватывает его запястья и, приподнявшись, парой ловких движений заводит их за спину. — Зачем ты пришёл? Скажи правду. — К вам. Не хотелось… Не хотелось спать одному, — робко тянет маленький, краснея. Арсений понимает, что этот ребёнок слишком хитрый для своего возраста. Антон знает, что о нём никто не подумает в извращённую сторону: слишком уж юный, чтобы кого-то соблазнять. Ну, разве мог он этим не воспользоваться? Только вот теперь всё зайдёт немного дальше, чем он, возможно, планировал. Попов сам разворачивает к себе почти голое тело и хитро улыбается. — Ты такой миниатюрный, — шепчет мужчина, проводя ладонью по совсем небольшой ягодице. — Это прекрасно. Старший гладит светлые волосы, проводит большим пальцем по гладкой щеке и немного оттягивает нижнюю губу, которую он захотел укусить, как только увидел. Антон смотрит на него своими большими глазами и нервно сжимает ножки. Арсений оглаживает подбородок и обхватывает его пальцами, притягивая перепуганное личико ближе. — Ты когда-нибудь целовался? — спрашивает Попов, прежде чем ворваться в тёплый и наверняка податливый ротик языком. — Н-никогда… — Совсем ещё малыш, — Арс возбуждённо улыбается, понимая, что сейчас украдёт у мальчика его первый поцелуй. Мужчина приближается почти вплотную, и Антон даже размыкает пухлые розовые губки, крепко закрыв глаза, – невероятно милое зрелище. Арсений проводит самым кончиком языка по нижней губе и, не удержавшись, втягивает её в рот и прикусывает. Юноша вскрикивает и отстраняется, порываясь вскочить и убежать, но его вовремя ловят за руку и крепко обнимают. — Прости, маленький, — успокаивающе шепчет Попов, пересчитывая пальцем позвонки на ровной спинке. — Я постараюсь не делать тебе больно, хорошо? Антон кивает и доверительно утыкается Арсению в грудь, словно совсем маленький котёнок. Мальчика целуют в макушку, а затем рука опускается вниз: маленькая округлая ягодица идеально помещается в ладонь. Брюнет снова берёт Шаста за подбородок и поднимает его голову, чтобы поцеловать. Он изо всех сил старается делать это нежно и осторожно, прячет зубы и совсем немного запускает язык в призывно приоткрытый рот, но Тоша обвивает его своими тоненькими руками, жмётся ближе и едва различимо стонет, заставляя потерять контроль. Арсений отстраняется и переворачивает Антона на спину, ласкает нежную кожу шеи пальцами, скользит ниже. — Нет, нет, не надо! — хнычет парень, когда его начинают влажно целовать за ушком. — Тише, тише. Я ничего плохого не делаю. Арс не делает ничего плохого (не считая того, что соблазняет ребёнка), но это вовсе не означает, что он не хочет. Эти жалобные всхлипы заставляют его представлять всё самое ужасное, что он может сделать с мальчишкой. Он представляет, как младший стирает слёзы с щёк и умоляет прекратить, царапается короткими ноготками и пытается оттолкнуть, но оказывается слишком слабым для этого. Ему совсем не хочется думать о том, что он с лёгкостью сможет обхватить пальцами тонкую талию и насаживать Антона на свой член так, как только захочет, но… Вот чёрт. Всё-таки подумал… — Ты ведь такой чувствительный, правда? — шепчет Арсений в оттопыренное ушко и прихватывает его губами. Он уже практически подмял Шастуна под себя, лаская и целуя везде, где дотянется, и проворные пальцы скользят к маленьким вздёрнутым сосочкам, слегка оттягивая каждый по очереди. Антон задыхается, мечется по кровати и снова хнычет, пытаясь хоть немного сжать бёдрами возбуждённый член. — Ты такой красивый, — Попов мягко целует его в ключицу, продолжая играть с сосками, едва касаясь. — Нежный, маленький, совсем худенький… И трусики наверняка уже мокрые. Антон прячет лицо в ладонях и скулит, краснея от смущения. Арсений ведёт тыльной стороной ладони по впалому животу вниз, игриво обводит пупок и опускается ещё ниже. Кожа чувствительная и очень горячая, без единого волоска. Голубоглазый находит сильно выпирающие тазовые косточки, такие острые, что можно порезаться. Он хочет кусать их, пока не услышит крики, срывающиеся на визг, но сейчас может позволить себе только невесомые поцелуи. Ладонь опускается ещё ниже и накрывает подрагивающий член почти полностью, мягко массируя. Шаст хватает чужую руку и пытается убрать её. — Убери руки, малыш, — Арс предостерегающе качает головой. — Иначе мне придётся связать твои очаровательные запястья. Антон отдёргивает руку и хлопает глазками так невинно, что у Арсения сводит челюсти. — Очень тяжело держать себя в руках, когда ты лежишь совсем рядом почти голый, заводишься от любого прикосновения, дрожишь… Ты бы точно сбежал от меня, узнав, что я хочу с тобой сделать. Мальчишке страшно, но ещё и очень интересно. Чужие пальцы гладят его член по кругу, осторожно сминают яички и щипают за бёдра. Арсений хотел бы сорвать с него бельё каким-нибудь изощрённым способом (разорвать, стянуть зубами, даже срезать ножом), перевернуть на живот и для начала долго любоваться голой попкой, до последнего сдерживая себя и не прикасаясь. Затем провести пальцем по ложбинке, щипать упругие ягодицы и развести их в стороны, а потом… — Мне больно! — жалобный писк выдёргивает его из раздумий. Он совсем не заметил, как хватка на совсем ещё чувствительном органе мальчика стала крепче. Господи, как бы он хотел сделать ещё больнее… Сжать русые волосы в кулак, искусать всё тело, отшлёпать, да хоть что-нибудь! Он готов связать сам себя, чтобы не сорваться. — Ещё больно? — Да, — зачем-то врёт Антон и снова поднимает влажный взгляд. — Пройдёт, если поцелую? — Арсений усмехается, обводя пальцем мокрое пятнышко на боксерах. Попов, не дождавшись ответа, садится на колени и, потянув юношу на себя, раздвигает его ножки, держа за бёдра. Шаст хватается за свои трусики трясущимися пальцами, когда их начинают тянуть вниз. Арс смотрит строго, но без злобы. Он пытается потянуть ткань ещё раз, но Тоша продолжает сопротивляться. — Отдай мне это, малыш, — мужчина нависает над его лицом, принимаясь целовать щёки и скулы. — Не надо, — просит Антон, продолжая держать свои боксеры за резинку. — Отдай, или порву, — Арсений улыбается, хотя говорит вполне серьёзно. Шастун медленно убирает руки и сжимает простыню, когда его называют умницей, а затем он опускает взгляд вниз и видит темноволосую макушку на уровне своего паха. Голубые глаза опасно сверкают в темноте, и следом за этим мужчина подцепляет резинку белья, начав тянуть его с ног. Ладошки тут же тянутся прикрыть член, но Арсений мягко перехватывает и убирает их. Сняв с мальчишки боксеры, брюнет вдыхает их запах, чем ещё больше смущает нижнего, и это умиляет. Он наклоняется и закидывает нежные бёдра себе на плечи, проводя двумя пальцами по лужице смазки на напряжённом животе, а затем по коротким волоскам в паху. Антон скулит и виляет бёдрами, тем самым притягивая Арса ещё ближе к себе. — Ты так вкусно пахнешь, — Попов проводит носом по выпирающей косточке и, не удержавшись, легонько прикусывает её. Шаст выгибается до хруста позвоночника, когда головка скользит в чужой рот, зажимает себе рот и приглушённо стонет, чуть не плача от такого возбуждения. Арсений протягивает руки вперёд и сжимает двумя пальцами сосочки, заставляя Антошу взвыть. Собственное возбуждение стало болезненным, и он не спеша потирается об кровать, надеясь, что это хоть немного поможет. Не помогает. — Арсе-е-ений… — старший рычит, не выпуская твёрдую плоть изо рта, когда этот сладкий голосок совсем тихо стонет его имя, добивая ещё более тихим и жалобным: — Сергеевич. Арсений сильнее сжимает розовые соски и заглатывает полностью, отчего Антон моментально кончает, начав дрожать так, что кровать слегка вибрирует. Попов весь горит, слушая эти протяжные стоны и проглатывая вязкую сперму. Шастун вытирает слёзы, когда его ноги скидывают с плеч и снова нависают над лицом. Господи, он довёл мальчика до слёз. Зато каким образом! Пугать юношу совсем не хотелось, но Арс с ума сойдёт, если не кончит в ближайшее время. Он скидывает с себя боксеры и садится на колени, с хитрой усмешкой наблюдая за заинтересованным взглядом на своём члене. — Поможешь мне немного? Антон тоже садится на колени, упираясь ладонями в матрац, – настоящий котёнок. Арсений прислоняется к спинке кровати, вытянув ноги, и хлопает ладонью по своему бедру, приманивая младшего. Тот послушно устраивается на чужих коленях и обнимает мужчину за плечи. — Дай руку. Шаст протягивает хрупкое запястье, и его руку опускают вниз, к возбуждённому и неприлично большому члену. Он пересиливает себя и не убирает руку, робко обхватывая ствол пальцами. — Умница. Не бойся, вот так. Ты ведь ласкал себя? Делай то же самое, — Арсений притягивает парня к себе и целует чувственные губы. — Можно и мне кое-что сделать? Антон, уставший и разморённый после оргазма, кивает головой и с интересом наблюдает за Поповым, облизывающим указательный и средний пальцы. Видимо, он и понятия не имеет, что Арсений собирается ими делать… Дети так наивны и невинны. Тоненькие пальчики опускаются к основанию и осторожно поднимаются к головке, а Арс заводит руку за спину парнишки, выдыхая и делая то, что давно хотелось, – прикасаясь к девственной дырочке. Шастун едва не подпрыгивает и хватает чужие руки, пытаясь убрать их от себя, но его в очередной раз ловят за запястья и скручивают их за спиной. — Прошу вас, не надо, — Арсений понимает, что Тоша сейчас заплачет, но остановиться уже не может. Как бы он ни пытался переубедить себя, но Антон просто сносит ему крышу, когда выглядит таким беззащитным, напуганным, с мокрыми дорожками слёз на щеках. Просто прелесть. Попов облизывает пальцы снова и начинает проталкивать указательный в тесную и неподдающуюся дырочку, свободной рукой продолжая сжимать тонкие запястья. Шаст выгибается и кусает Арса в плечо, когда всё же чувствует внутри что-то постороннее. — Арсений Сергеевич, — умоляет Антон, зажимаясь. — Кусай меня, если будет совсем больно, — шепчет Арсений, миллиметр за миллиметром погружая палец внутрь. — И постарайся расслабиться. Скоро будет приятнее, обещаю. Арсений улыбается, почувствовав, как узкие мышцы медленно расслабляются, впуская его глубже. Он осторожно отпускает чуть натёртые запястья и целует вытянутую шею, стараясь быть нежным. Палец внутри уже наполовину, Шастун всхлипывает и кусается, но уже не пытается сопротивляться. — Ты просто молодец, — Арс успокаивающе гладит взъерошенные волосы и вставляет палец до конца, ловя болезненный стон ртом. Арсений вытаскивает палец и, придерживая Антона одной рукой, тянется второй к подоконнику, где видел крем для рук. Он прижимает к себе мальчика и разглядывает его, стирая слёзы с горящих щёк. — Детка, придётся ещё немного потерпеть, хорошо? Попов смазывает пальцы кремом и целует искусанные губы, вставляя в узкую дырочку уже два пальца. Антон кусает его до крови и снова плачет, но позволяет ласкать себя. Арс рычит от боли в губе и от того, как сильно горячие стенки ануса сжимают его пальцы. — Нравится? — брюнет чувствует, как чужая эрекция потирается о живот. Шаст только собирается что-то сказать, как пальцы давят прямо на простату, и он задыхается от новых ощущений. Арсений стонет, когда член Антона, полностью встав, прикасается к его собственному. — А-а-арс… — брюнет поднимает голову и замирает, понимая, что окончательно и бесповоротно влюбился в этот очаровательный голосок, а особенно в это протяжное «А-а-арс». Он снова и снова давит на чувствительный комок, целуя и мягко покусывая острые ключицы, прокручивая в голове то, что услышал сейчас. Он готов делать всё, что угодно, лишь бы Антон повторял это. Третий палец входит настолько осторожно, что Арсению самому не верится в то, что он способен быть настолько заботливым. — Арсений… Сергеевич… — Шаст царапает собственные бёдра и упирается лбом в чужое плечо. До чего же красивый… — Я больше не могу, мне больно. — Малыш, осталось совсем немного. Ты уже почти готов, ты просто умница, — юноша не понимает, почему похвала заводит его и даже немного отвлекает от боли. Арсений понимает, что не должен заниматься сексом с несовершеннолетним мальчиком, да ещё и с девственником. Не должен делать этого здесь, когда на первом этаже спит его дядя, ни о чём не подозревая. Он не должен, но одна мысль о том, как Тоша выгибается под ним и обвивает его своими не по возрасту длинными ножками, заставляет забыть про всё остальное. Старший предусмотрительно затыкает Шастуна поцелуем и заглушает его вскрик, разводя внутри пальцы и, ещё пару раз двинув ими, наконец, вытаскивает. Антон облегчённо вздыхает и сам прижимается к Арсу, когда тот, обхватив его руками, укладывает на спину и нависает сверху, полностью накрывая собой в силу значительной разницы в возрасте и весе. Худые ноги действительно крепко обвивают его, но Арсений, коротко чмокнув нижнего в губы, немного отстраняется, чтобы смазать член хотя бы собственной слюной. — Солнышко, только постарайся не кричать, хорошо? — предупреждает мужчина и, найдя подготовленную дырочку, вставляет в неё головку. Антон, помня о том, что он может кусаться, если больно, искусывает Попову все плечи, пока в него неправдоподобно медленно скользит большой (просто огромный для него, такого маленького!) член. Скулит, всхлипывает, но слушается и не кричит. Арсению слишком узко, так просто не может быть. — Ты можешь не зажиматься? — Но я не… Не… Ах! — Антон не может договорить, но его и так прекрасно понимают. Господи, он даже не зажимается! Арс не представляет, как будет двигаться внутри, но теперь, даже если он порвёт в такой узости уздечку или произойдёт что-то ещё, ему плевать. Антоша отдался ему почти без боя и сейчас, лёжа под ним, издаёт такие звуки, что живот сводит приятной истомой. Арсений совершает несколько плавных толчков, выискивая простату, а когда находит, не спеша меняет позу, усаживаясь на колени. Он берёт мальчишку за талию и едва не кончает только от того, что действительно смог почти полностью обхватить её пальцами. Шаст продолжает обнимать его ногами и выгибается, когда темп начинает постепенно увеличиваться. Попов держит его и насаживает на свой член, с влюблённой и возбуждённой улыбкой наблюдая, как его мальчик мечется по кровати и тихо стонет, разомкнув просто очаровательные розовые губки. — Обещай, что будешь стонать моё имя во время оргазма, — просит Арсений, продолжая придерживать почти невесомое тельце одной рукой и кладя вторую на член, полностью мокрый из-за смазки. Антон кивает и вытирает слёзы, вдыхая и забыв выдохнуть, когда Попов двигает бёдрами ещё быстрее. Он сжимает его внутри, и голубоглазый даже вскрикивает от боли. Арс трахает так глубоко, что ускорься он ещё немного, и головка начнёт ударяться о внутренние органы, доводя шатена до предобморочного состояния. — А-арс! Арс! — только и успевает выкрикнуть Антон, прежде чем кончить на свой живот. Арсений, наблюдая, как Шастуна гнёт дугой, и как он снова сладко стонет его имя, в последний момент вытаскивает член из растраханной, покрасневшей и опухшей дырочки и изливается на совершенно выдохшегося юношу, пачкая его плоский животик окончательно. — Мой мальчик, — парнишку целуют в висок, а затем он чувствует, как кровать проминается рядом с ним. Сил нет абсолютно ни на что, и Арсений, стерев сперму с Антона и с себя своим полотенцем, накрывает его пледом и обнимает, а пальцы сами тянутся к горячей шее и гладят без остановки. Юный Тоша, прежде чем провалиться в сон, с улыбкой думает о том, что походить недельку в трусах и помёрзнуть стоило того, что случилось в этой кровати. Он доволен всем, вот только задница будет болеть ещё неделю… Ну ничего, Арсений, который ему ″не папочка, чтобы шлёпать″, как следует о нём позаботится.