***
Дэниел не любил выходить из спячки летом. Он вообще не любил из нее выходить, но зимой он, по крайней мере, был не так заметен. Дэниел понятия не имел, почему впадает в спячку летом или почему у него непереносимость человеческих мозгов. Наверно, это было как-то связано с тем способом, которым он умер или его убили, он уже не помнил. Непереносимость мозгов в полной мере компенсировалась жуткой тягой к сладостям и молочным продуктам, особенно сладким. Эти продукты (ну, или некое их подобие) и разбудили его в этот раз, начав капать с потолка его маленького уютного склепа. Он обустраивал его не один сезон (сначала у него в распоряжении был только тесный гроб), протекший потолок его жутко рассердил. Как и то, что снаружи был июль. Так что теперь Дэниел раздражался из-за солнца, тепла и того, что все вокруг зеленое, с нетерпением ожидая ночи, чтобы найти себе пропитание. Осенью и зимой он благополучно воровал или отнимал у городских детей сладости с Хэллоуина и Рождества. Благо, рядом был летний лагерь с какой-никакой, но кухней. Самое главное, Дэниелу даже не приходилось особо прятаться: на него никто не обращал внимания! Старик с крюком молча проходил мимо, когда Дэниел запихивал в карманы мятные леденцы, а маленький мальчик с немецким акцентом как-то сказал ему: «А, Дэвид, я уважаю твою смену имиджа. Белый определенно тебе к лицу!» Дэниел не знал, что за Дэвида имеет в виду мальчик, но через несколько дней это выяснил. Как-то поздно вечером Дэниел сидел под деревом и тщательно перебирал фантики в поисках завалявшейся конфетки. Рядом с ним раздались два голоса, мужской и женский. Дэниел понял, что это вожатые из лагеря. — Гвен, нам пора что-то предпринять. Кто-то крадет еду из столовой! — Звучит примерно так же, как и: «кто-то дышит воздухом». — Ты не понимаешь! Я тебе сотый раз повторяю: где-то поблизости завелся диабетик! — Дэвид, такими заявлениями ты понижаешь IQ всего штата. Это наверняка всего лишь кемперы по обмену. Которые остались жить в лесу после своего… «обмена». — Хм! Кажется, у Дэвида кончились аргументы, но он был все еще недоволен. Дэниел тихонько выглянул из-за ствола. Судя по виду, Дэвид был еще и расстроен, так сильно, что Дэниелу стало не по себе. На следующий день он оставил на кухонном столе записку: «Я больше не буду брать конфеты. Д.» и затаился, весь день прислушиваясь к тому, что происходит в лагере. Дэвид нашел записку, только вот отреагировал совсем не так, как ожидал Дэниел. — Макс, я так рад, что ты решил сознаться в своем проступке! Я горжусь тобой! — Уймись, идиот! Я ни в чем не сознавался! — видимо, это был Макс. — Для начала, здесь указан инициал "Д"! — Дольф? — Нил, я знаю, у нас были разногласия в прошлом, но не стоит делать поспешных выводов! Дэвида озарило: — Это диабетик! — Опять. Так, Дэвид, дай сюда. Дэниел осторожно заглянул в окно: вожатая по имени Гвен выхватила из рук Дэвида записку и порвала ее на мелкие кусочки. Дэвид снова очень расстроился, и от этого Дэниелу снова стало не по себе. Дэниел больше не писал записок и не воровал еду из лагеря Кэмпбелл ( он услышал название в песне, которую Дэвид пел, когда никого рядом не было. Ну, кроме Дэниела). Заварные пирожные из лагеря гнусавых девочек были куда вкуснее. И все же Дэниел часто проводил время рядом с лагерем Дэвида. Ему очень нравилось наблюдать, как тот радуется его сюрпризам. В смысле, пугается. Пока не поймет, что они безопасны, и не обрадуется по-настоящему. Конечно, бывало и так, что Дэвид только пугался. Например, когда Дэниел ночью оставил ему на подоконнике его же собственную фигурку, сделанную из веток, мха и костей. Увы, в его склепе было немного материалов для поделок. Дэниел перестал спать по ночам — то есть, пытаться заснуть в дневное время. Он перестал воровать еду из лагеря гнусавых девочек и лагеря прыщавых мальчиков. Он долго сидел в своем склепе, не понимая, что с ним происходит, кроме того, что он страдает. Наконец, он понял, из-за чего. Дэниел сидел рядом с лагерем девочек, у которых он только что украл красивую бумагу и ручки с блестками. Дэниел развернул аккуратно вырезанную самодельную открытку и написал: «Любовь это нож, которым я копаюсь в себе». Потом зачеркнул «себе» и написал «тебе». Потом зачеркнул все и написал «нас». Дэниел в сердцах перечеркал всю открытку, смял ее и выкинул в кусты. Он готов был взвыть от отчаяния. Он действительно приготовился выть, когда услышал голос одной из девочек: — Эрин, послушай! Если бы этот Снейк действительно любил тебя, он бы давно предложил тебе руку и сердце! Моя сестра говорила мне об этом. Руку и сердце. Дэниел задумался и вытянул перед собой свои руки. Он не хотел отдавать Дэвиду свою руку или ногу — это было бы непрактично и не оригинально. А вот сердце — это совсем другое дело, тем более, он уже давно им не пользовался. Вскоре Дэниел с счастливой улыбкой точил старый нож в своем склепе.***
Дэвид выглянул в окно и осмотрелся по сторонам. В ночном лагере раздавался только хруст жестяных банок: утконос наконец-то решил поужинать. Дэвид еще раз с подозрением оглядел лагерь и уже собирался закрыть окно, когда заметил на подоконнике маленькую коробку. Похожие они с кемперами делали на занятиях. Дэвид взял коробку в руки и приготовился открыть, отстранив ее от лица: в коробке с равной вероятностью мог скрываться как браслет дружбы, так и ядовитый паук. Пожалуй, второе было все же вероятнее. Дэвид осторожно открыл коробку и опешил. На розовой бумажной стружке лежало сердце. Темное человеческое сердце. Настоящее сердце, из… крови и плоти. Дэвид закрыл рот рукой так, чтобы его визг не было слышно на другой стороне озера. Только воспитание и правило всегда радоваться любым подаркам заставили его удержать коробку в руках. Дэвид осторожно пригляделся к сердцу в коробке. Рядом с ним лежала крохотная записка: «мое сердце в обмен на твою руку». Дэвид не выдержал и умилился: «Ооо!» Потом посмотрел на коробку еще раз и сказал: «Фууу!». Он собрался выкинуть коробку, но случайно посмотрел на записку и снова воскликнул: «Ооо!» Дэвид выглянул в окно и крикнул: — Эй, ты! Кто бы ты ни был, тебе лучше показаться сейчас, пока я снова не сказал: «Фууу!» И Дэниел вышел из-за палатки, за которой с замиранием несуществующего сердца следил за Дэвидом. Дэвид упал в обморок, как только его увидел. Возможно, потому что у живых людей обычно нет дыр в грудной клетке. А, возможно, и потому, что ему не стоило брать крем для автозагара у цветочных скаутов.***
С улицы донесся шум, который перекрывал шум дождя. Кемперы, начавшие было клевать носом после ужина, встрепенулись и переглянулись. Забренчала гитара, и с улицы донеслось крайне заунывное исполнение Baby, join me in death. — Дэниел опять раскопался! — Нил закрыл уши руками. — Я же говорил, закапывайте глубже! — Макс подскочил со своего места, открыл дверь и крикнул: — Дэвида нет, он ушел за дровами, сколько раз говорить! Пение смолкло. Гвен потерла виски: — Кто вообще сейчас слушает HIM? Спустя пару минут в зал зашел Дэниел и крайне недовольный Дэвид. — Гвен, дети! Я очень недоволен тем, как вы относитесь к Дэниелу. Почему вы не пустили его внутрь? На улице дождь и холод, он может заболеть и умереть! — Ты вообще понимаешь, что ты сейчас сказал? — Нил постучал по своей голове. Дэвид махнул рукой: — Неважно! Я никому не позволю его обижать. Дэниел подарил мне свое сердце, — он приобнял Дэниела, одетого в костюм от лучшего похоронного бюро Сонного Пика и нежно ему улыбнулся. Макс закатил глаза: — Лучше бы вы мозги друг другу подарили. — У меня непереносимость человеческих мозгов, — сказал Дэниел. — А, ну, тогда Дэвид в безопасности. У него вместо мозгов молочный кисель. Дэниел оживился: — Правда? Дэниел принялся трогать голову Дэвида, и тот погрозил Максу пальцем: — Макс, не веди себя грубо. Дэниел скоро вернется к миссионерской деятельности и навсегда уедет отсюда! — Да куда он уедет, он тут уже три года живет! В одной и той же могиле. И, похоже, валить не собирается. — Это правда, — сказал Дэниел, глядя на Дэвида, — не собираюсь. — Это замечательно! — воскликнул Дэвид, обнимая Дэниела, который все еще с интересом ощупывал его череп. Неррис посмотрела на Дэвида с Дэниелом и повернулась к Никки и Эред. — Ну, что тут скажешь. Это точно не перезапуск «Сабрины»... Это гораздо круче!