Карнавальная ночь близилась к концу: на одних ещё были маски, на других уже не было лица. Василий Сумбатов.
В один из, уже довольно частых, бурных воскресных вечеров Давина Сатрин-Клэр находилась по обыкновению не подле своей большой и шумной семьи, а неожиданно уединилась за одним из многочисленных столиков небольшого семейного кафе, где раздавались нежные ласкающие хорошо натренированный, можно даже сказать, великолепно выдрессированный (по-другому просто и не могло быть, ведь в её семье пристрастие к хорошей музыке и любым её проявлениям передаётся буквально по генам) слух мелодии живой музыки. Которую, видимо, благодаря из-за предусмотрительно устроенной в здании кафе шумоизоляционной системы, не перекрывал всеобщий уличный галдёж. Камилла была безоговорочно права, когда говорила, что приятная светлая атмосфера здесь не будет ей мешать сосредотачиваться на учёбе и в то же время отдыхать душой и телом от свалившихся на её хрупенькие плечики разом многочисленных тяжеленных проблем. Начиная дурацким пророчеством, расшифровка которого не двигалась с мёртвого места, и заканчивая предстоящими контрольными работами в академии искусств. О, да, её мать была категорично настроена в вопросе образования. И никакие доводы о том, что она (Давина) потомственная ведьма-полуангел, которому явно в жизни не понадобятся все эти логарифмы, интегралы и теоремы Пифагора, не смогли помочь избежать колледжа. Честно, она искренне недоумевала зачем ей, сумеречному охотнику, продолжать обучение в колледже примитивных. Потому как с этого момента у её сверстников начинались другие дисциплины, неотрывно связанные с Сумеречным миром, демонологией и прочим, прочим, прочим. Хотя мать пообещала, что и эту школу жизни она обязательно пройдёт. Как только получит высшее образование в мире примитивных. Поэтому сейчас, буквально забив на все пророчества и проклятия, как ей и посоветовала любимая мама, она усердно готовила реферат по истории искусств, до сдачи которого осталось неделя... А у неё и конь не валялся. Давина сидела в одном из самых отдалённых углов кафе, рядом с большим окном, через которое лились последние розовые лучи заходящего солнца, а на улице уже вовсю искрили яркими пятнами уличные фонари. В дополнение к ним повсеместно на всех домах, магазинах, маленьких киосках и обычных рыночных лавках были развешаны пышная цветная мишура и яркие гирлянды, которые, очевидно, были достаты с чердаков после Рождества; украшением также послужили и ручные поделки: огромные бумажные цветы, составленные в сотнях различных композициях; кашпо, с красивыми живыми ветвистыми цветами; маленькие стеклянные баночки, внутри которых, присыпанные наполовину белыми аккуратными камешками, стояли настоящие зажжённые свечи; под украшения были задействованы даже старые DVD-и диски, из которых сделали весьма забавные диско-шары. Но всё же самым запоминающимся были многочисленные люди, толпящиеся на улице и еле-еле передвигающиеся по забитому до отказа пространству, вроде, довольно больших, но, кажется, настолько маленьких проспектов. Обилие зелёного, фиолетового и жёлтого цветов в нарядах участников карнавала резало искушённый взгляд. Что же будет во вторник, когда начнётся сам парад? — Обычно, сюда приходят насладиться приятной музыкой и сладким чаем, а не ради учёбы, — неожиданно фыркнул у неё над ухом насмешливый голос. — Но ты, очевидно, из бунтарей: любишь ломать стереотипы. Сатрин-Клэр с удивлением приподняла голову от треклятого ноутбука и тихо ненавидимых ею конспектов и увидела справа от себя искренне улыбающегося ей брюнета. — Джеймс? — изумлённо протянула она. Этого милого улыбчивого паренька она не видела уже, наверное, недели две, ровно с тех самых пор, как его цапнул оборотень сумеречного мира, и они расстались в особняке Майклсонов — всё это время им занимались Рик и мама. — Рад тебя видеть, Давина, — мягко протянул голубоглазый, однако тут же становясь серьёзнее некуда: — Или мне лучше обращаться к тебе на "Вы"? Ты ведь регент ведьм и... — Что? Нет! — слегка смущённая упоминанием своего статуса, воскликнула шатенка. — Даже не вздумай! — Ладно, ладно, не буду, — охотно согласился оборотень, легонько посмеиваясь. — Как твои дела? — Готовлюсь к контрольным, — ответила ведьма, жестом приглашая неуверенно перекатывающегося с носка на пятку парнишку усесться на диванчик напротив. — Денно и нощно корплю над домашкой. А ты как? Как первое обращение? На самом деле, задавая этот вопрос Сатрин-Клэр чувствовала себя крайне неуютно, всё-таки, правильно ли это лезть в душу малознакомого человека? Да и вообще, ей стоило поинтересоваться о состоянии своего бывшего подчинённого гораздо раньше, а не спустя целую неделю после первого превращения. — Честно говоря, это было очень круто... — несмело начал парень. Но, видимо, ему давно не терпелось рассказать о своих впечатлениях после принятия его новой сущности, что он вскоре забыл о своей неуверенности: — Конечно, это довольно отвратительное чувство, когда все кости в твоём теле буквально ходуном ходят, деформируются, ломаются, но после боли наступает такой переломный момент, когда ты уже в обличие зверя, ты отрешён от мира, тебя не заботит ничего: прошлое, настоящее, будущее, — ты становишься единым с природой, кажется... нет ничего лучше этого чувства. — Так значит, ты уже свыкся? — довольно осторожно поинтересовалась девушка. Всё-таки, став оборотнем, парень потерял свои способности к магии — такое немногие могут пережить. — Да, и знаешь, на самом деле мне нравится то, кем я теперь являюсь, — неожиданно признался Калверт. — Когда я обращался в волка, я буквально каждой клеточкой тела чувствовал, как на моём горле рвётся эта душащая всех нас удавка власти Предков, и когда я полностью принял свою звериную сущность, когда я только сделал свои первые шаги, я почувствовал... узнал, что такое настоящая свобода. Это было до безумия восхитительно, — блаженно прикрывая глаза, вновь возвращаясь в те сладостные мгновения истинного счастья, какого он ещё никогда не испытывал, чувственно признался бывший ведьмак. На мгновение Давине даже стало завидно. Как точно Джеймс описал привязанность ведьм к Предкам. Это самая настоящая удавка. А многие из них только и рады натянуть её себе на шею. Причём она в первую очередь. — Ну а после Бен пристроил меня сюда, это кафе принадлежит его жене, — добавил парень. И зеленоглазая, наконец, подметила на собеседнике форменную одежду кафе: белые брюки и футболка и малиновый фартук с изображением печенья в виде музыкальных инструментов: скрипки, клавиш, барабанов, саксофона и нот. Давина тепло улыбнулась, припоминая что-то о том, как мама и дядя обсуждали то, что Бенджамин Кертис — вожак стаи орлеанских оборотней сумеречного мира — пристраивает своих молодых волчат на работу поближе к себе, чтобы им меньше хотелось бедокурить. — А где ты учишься? — спросил брюнет, решив, что разговоров о нём на сегодня хватит. — В Академии искусств, — коротко ответила оппонентка. — Так ты художница? Уже научилась срисовывать Мона-Лизу? — подколол её оборотень. — Ты знаешь, уже давно, теперь только осталось найти покупателей и внушить им, что это оригинал, — саркастично дополнила Давина. Против воли слова парня заставили её искренне рассмеяться где-то глубоко внутри. — Я мог бы тебе с этим помочь, — намеренно становясь серьёзным, честно предлагал свою помощь брюнет. — Мать моего однокурсника тащится по всяким музейным экспонатам — готова заплатить любые деньги. — Ха-ха, — покачивая головой, с улыбкой наигранно протянула херувим, явно слыша в голосе голубоглазого насмешку. — За подобное нас с тобой посадят раньше, чем мы успеем сбыть товар. Оборотень был честно разочарован в том, что девушка так легко сдрейфила. А ведь он не предложил ещё и десятой части плана. Зря он, что ли, на юридическом факультете учится? — Трусишка, я сделал бы всё так, что никто и никогда не догадался бы о нашем маленьком подвохе, — понижая голос до весёлого шёпота, произнёс он. — Мы можем быть богаты — законы конституции не для нас. Не выдержав, Давина весело рассмеялась, позволяя себе ненадолго окунуться в атмосферу приятного разговора, запаха традиционных орлеанских бенье и горячего шоколада. На время забылись все проблемы. Даже несчастный реферат, который, между прочим, ей сдавать через неделю. — На самом деле, я не так уж и хороша в написании портретов, как хотелось бы; пейзажи у меня получаются лучше, — нехотя призналась она, суетливо заправляя за ухо выбившуюся из чёлки прядку волос. — И в чём проблема? — искренне полюбопытствовал молодой человек. — Мой дядя, конечно, не художник, но тоже весьма креативная личность; он всегда говорит о том, что в любом деле, помимо таланта, главное: набить руку. А это, согласись, достаточно легко сделать, если это действительно то, чего ты хочешь. Сатрин-Клэр едва не разинула рот из-за охватившего её чувства дежавю. Как-то раз, когда она жаловалось на свои бесплодные потуги изобразить человеческое лицо, то получила от Кола точно такой же совет: — В этом деле главное набить руку, darling. Хочешь, я стану твоей персональной моделью? — сказал Майклсон, стоя у неё за спиной и нежно массируя уставшие, затёкшие плечи. — Могу позировать даже обнажённым... особенно обнажённым, — заговорчески предложил он, прикусывая мочку уха своей возлюбленной: пытается в очередной раз её соблазнить. Вот только Давина точно слышала в его самовлюблённом тоне открытую насмешку. — Что ж, если ты предлагаешь, — якобы раздумывая над его предложением, протянула она. — Но тебе придётся подтереть слюни: мне нужно только твоё самодовольное лицо. Всё, что у тебя ниже плеч, Аполлон, мне совершенно не интересно. — Не интересно? — правдоподобно разыгрывая оскорблённую невинность, переспросил он. Кто-то удивлён тем, что получил отказ? Ха-ха! — Ночью ты была обо мне совершенно другого мнения. — Правда? — не удержалась от едкости полуангел. — Что ж, то, видимо, было ночное наваждение... морок. Однако искренний смех, который разлетелся по чердачной старой комнате с последними скользнувшими с языка словами, сменился громким неожиданным визгом, когда ноги ведьмы внезапно оторвались от земли, а сама она безвольной куклой повисла на плече вампира. — Морок? — откуда-то сзади, или всё же спереди? переспросил у неё откровенно негодующий голос. — Ты просто обязана взять свои слова обратно. А я, так уж и быть, тебе в этом помогу. И предварительно одарив свою несчастно-счастливую жертву провокационным шлепком по попе, первородный, весело посвистывая, направился в сторону их кровати. — Если хочешь, — продолжил разговор оборотень, заметив, что взгляд у его оппонентки стал каким-то чересчур отрешённым. — Я мог бы тебе попозировать. Если ты, конечно, не против моей компании. Услышав, что новообращённый продолжает о чём-то говорить, Давина вынырнула из таких сладких воспоминания, встряхнула посильнее головой, пытаясь отогнать образы прошлого, и перевела всё своё внимание на молодого человека, сидящего напротив неё. — Что ты, нет, твоя компания мне очень интересна, — залепетала она. — Я думаю, мы бы смогли... Это очень хорошая идея. Я согласна. — Окей, — замедленно кивнул брюнет в ответ, не понимая, чем вызвано её копошение. — И когда бы ты хотела начать? — Может, прямо на этой неделе? В среду, тебя устроит? — Боюсь, я не смогу: сначала колледж, потом сразу в кафе, — весьма расстроенно ответил парень. — Что насчёт завтра? Или во вторник? — Нет, завтра я весь день буду с родными, мы готовимся к праздничному приёму у Майклсонов, а он во вторник. Я должна быть там, как представительница ведьм... Чёрт, что же делать? Пропускать бал нельзя — его посещение — это, практически, её обязанность. Но и побольше пообщаться с милым оборотнем очень хотелось. Всё-таки в последнее время ей порой просто не хватает общения с такими же, как она, — подростками. Ещё и Джош перестал с ней контактировать, всё время твердя, что он находится на важном задании, и у них будет время попозже. Попозже-попозже, а время-то уходит. — А может, ты пойдёшь со мной на бал? Там мы сможем и повеселиться, и улучить время для того, что бы я успела набросать первые штрихи. Что ж, раз лучший друг отказался идти с ней на праздник, теперь она нашла выход. — Но у меня нет пригласительного, — неохотно отказал брюнет, видя, каким искренним предвкушением загораются глаза охотницы. А он так хотел познакомится с ней поближе. — Не беда; я обо всём позабочусь, — заверила его девушка. — Тебе лишь нужно найти классический костюм. — Тогда будем надеяться, что я ещё не вырос из своего старого смокинга с выпускного.* * *
В спокойной тишине самого популярного магазина изысканной дорогой вечерней одежды, прерываемой лишь приглушёнными разговорами по радио и еле слышимыми криками с улицы, раздавалось глухое бормотание и частое перелистывание глянцевых страниц многочисленных модных журналов. Впрочем, ничем особенным они не привлекали внимание привередливой покупательницы, скорее просто скрашивали нудное ожидание. Глухое скольжение пластмассовых колец по металлической трубке, на которой удерживалась плотная штора, за которой скрывалась примерочная, отвлекло рыжеволосую красавицу от ленивого просматривания очередной бешено дорогой новомодной коллекции летних платьев. Из примерочной немного резковатой походкой "выплыла" Кэтрин. Аккуратно, точнее с титаническим усилием, к которому её, мягко говоря, попросила обратиться Кэролайн, заставив себя действовать не так агрессивно, как на самом деле где-то внутри, отплясывая румбу прямо на рёбрах, у неё бесновались раздражённые, доведённые до белого каления, черти, она прошла несколько метров до большого во всю стену зеркала и со взглядом, полным неприкрытого скептицизма, придирчиво осмотрела себя в очередном платье. Чёрный плотный шёлк, в которое было обрамлено молодое загорелое тело, большими волнами спускался до самого пола, корсет усыпан бисерными блёстками, а от лифа отходили две ленты, в которые были преображены рукава, свободно оплетающие руки и соединяющиеся где-то за спиной. Красивое платье, тут и говорить нечего. Стоит брать именно его. — Нет, — обводя подругу, разодетую в прекрасные одежды, критичным взглядом, просто вынесла вердикт Аврора. И снова неохотно вернулась к своему нечаянно прерванному делу, показательно тяжко вздыхая. Вот для себя любимой она уже давно подобрала прекрасное серебристо-зелёное блестящее платьице, которое, пусть и не было по-бальному пышным, но было милостиво сдобрено мизерными полудрагоценными белыми камнями, которые, образуя многочисленные цветочные узоры, были щедро рассыпаны как по самой юбке-колоколу платья и на его лифе, так и свисали, нанизанные на прочные нити, с толстых бретелей почти до самых локтей. Вот это действительно красота и величие в каждом сантиметре не самой дешёвой покупки, от которых нижняя челюсть у некоторых представителей мужского пола рискует повстречаться с полом. Образ, конечно же, дополняли более простые серебристые туфельки-лодочки на небольшом каблучке и изящная карнавальная маска, тон в тон соответствующая всему её наряду. Причёску же она решила сделать высокой, чтобы удачно открыть больше места для тонкой изумрудной цепочки и длинным серьгам. Видите, как хорошо она подготовилась к предстоящему торжеству? Вот в очередной раз и выяснилось, что в этой семье только у неё отменный вкус. Поэтому она имела полное, деспотическое, тираническое, несмеимое обговариваться и попрекаться, право эксплуатировать всех членов семьи в том, чтобы заставлять их тысячу и сто один раз переодеваться из одежды в одежду, пока они не найдут то, что будет прочно удовлетворять её экстравагантным, экстраординарным вкусам. — Что? — искренне изумлённо вопросила Петрова. Далеко-далеко, глубоко-глубоко в своих мыслях она уже раз десять сожгла рыжеволосую не слезающую с неё прилипалу на таком большом и жарком костре, огонь от которого не оставил бы от неё даже малейшей частицы, по которой её можно было бы вернуть в этот мир. — Это уже двадцатое, без каких-либо преувеличений, платье, и тебе снова ничего не нравится. Что на этот раз: оно меня полнит? Или, может быть, старит? — Ты выглядишь в нём как чёрная вдова, которая собралась на похороны своего очередного безумно богатого старикашки-мужа, которого сама же и убила ради наследства, — переведя взгляд обратно на собеседницу, фыркнула де Мартел. — А тебе нужно что-то яркое, что-нибудь огненное, чтобы ты вошла в зал и ослепила всю ту плебейскую чернь, которую собирают в Бойне Майклсоны. — Мы идём туда из-за подписания мирного договора между Майклсонами и Неясыти, — вмешалась Кэролайн, с громким скрежещущим по ушным перепонкам звуком выходя из соседней от Кэтрин примерочной. — Мы нужны там только для того, чтобы поддержать Тристана. Но при этом выряжаемся так, будто Ребекка устраивает, по меньшей мере, конкурс "Мисс Вселенная", а мы там главные его участницы. — Господи, не превращайся в собственного брата! — довольно громко простонала в ответ вампирша, запрокидывая голову на спинку диванчика, на котором от её пятой точки уже дырка протёрлась, и тут же прикусила себе язык. Ох, если бы её услышал Люцифер, он бы уже расчленил её на мелкие кусочки и поставил бы в большую сковороду жарится на медленном огне. Но если серьёзно, только дай волю двум древним Сатринам-кретинам, они бы ни за что не вылезали из своей боевой одежды, а за пазухой не перестали бы прятать боевое смертоносное оружие. Но, конечно, порой у Кэролайн бывают просветления, и она вспоминает, что, в первую очередь, она всё же девушка, которой иногда стоит наряжаться в красивые платьица. Жаль только, что это не убавляет её желания дотошного контроля над всем и всеми, потому что Аврора точно видела, как охотница примеряла сможет ли спрятать в телесные тонюсенькие чулочки ангельские клинки... Ну да, ведь кольца-меча прямо на её указательном пальце ей недостаточно. — Кэт права, ты уже третий час с нас не слезаешь, принуждая выряжаться во все эти экстравагантные неудобные платья. И всё, что хоть немного нравится нам, не проходит твой личный контроль. — Медленно, но верно железобетонное терпение блондинки также начало иссякать. — Я просто хочу, чтобы мы были самыми сногсшибательными, — в своё оправдание приглушённо заявила зеленоглазая, с неудовольствием чувствуя, как, будучи в не самом удобном положении, шея начинает затекать. Но было так лень подняться и пересесть. — И перед кем мы, интересно, так выпендриваемся? — Ну, я перед Ником... Он должен знать, кого потерял! — ловя раздражённые донельзя взгляды подруг, а также поочерёдное закатывание глаз, упрямо возразила рыжеволосая. Да, она должна показать чёртовому Майклсону, что он сделал самую главную и самую тупую ошибку во всей своей жизни, выбрав не её, а какую-то сомнительную барменшу-психологиню с, она в этом просто чертовски уверенна, поддельным дипломом о высшем образовании. — Малышка Ди перед своим бывшим и, кажется, хочет впечатлить своего нынешнего, — окинув коротким одобрительным взглядом пышное нежно-розовое платье крестницы, украшенное множеством мелких объёмных цветочков, рассыпанных на лифе и подоле юбке, проговорила Ава, возвращая глаза к Кэтрин. — А Кэтрин хочет соблазнить Элайджу. — Ох, какая жалость, что на меня не хватило кого-нибудь из Майклсонов, — наигранно-огорчённо пролепетала Кэр. — У нас с вами тогда был бы замечательный квартет. — Соблазни Ребекку. — Поступило откуда-то из-за спины весьма сомнительное предложение. Развернувшись к источнику звука, девушки увидели в широкой арке, ведущей в смежное отделение магазина, где выставлялись новомодные коллекции мужских костюмов, Тристана и Хенрика, которые также подбирали одежду к предстоящему торжеству. Де Мартел-старший уже подобрал себе новый классический костюм-тройку, который уже даже был упакован, поэтому сейчас он только выполнял роль главного критика, заставляя своего лучшего друга из раза в раз мерить и перемеривать очередной костюм. Очевидно, у них с Авророй это общее. Хенрик, сложив руки на груди и облокачиваясь левым боком на выступ арки, стоял в проходе с кислой-кислой, печально-грустной миной, однако было заметно, что шпилька, брошенная им в сторону сестры, немного разбавила его невыносимую скуку. — Только не вздумай взять её фамилию, когда вы решите сочетаться узами брака, — дед этого не переживёт. — Ха-ха, очень смешно, братец, — небрежно скривив свой хорошенький носик, фыркнула охотница. — Неужели, ничего умнее не придумал? — Всё уже придумано до меня, — лениво подытожил парень и прошёл вперёд, к свободному от многочисленных ворохов одежды креслу, и сел в него с превеликим удовольствие расслабляя узел надоевшего галстука. И почему только он, высококлассный боец и атлет, должен участвовать во всей этой мракобесии? Подобные мероприятия явно не для него. — Может, уже поедем домой? — максимально жалостливо спросил он, надеясь разжалобить сидящую рядом Аврору и стоящего над ней Тристана. Хотя по откровенно уставшему виду старшего де Мартела было видно, что он тоже уже давно желает оказаться где угодно, но главное, чтобы за пределами чёртовых магазинов и вообще всех торговых рынков в принципе. — Нет, пока мы не подберём вам идеальные костюмы, — строго возразила их зеленоглазая подруга. — Мы должны показать этому примитивному городку, что тоже кое-чего стоим, а для этого нам надо, как минимум, впечатлить всю его разношёрстную толпу. — Мы можем это сделать и в этих прекрасных нарядах, — указав в сторону Кэт и Кэр, которые стояли в поистине великолепных платьях, а после и на свой костюм, как бы между прочим (может, в отличие от Тристана, ей он хотя бы понравится), произнёс херувим. Аврора снова раздражённо закатила глаза, отчётливо понимая, что никто в их чёртовой семейке, её не понимает. Окинула недоверчивым-оценивающим взглядом своего незваного оппонента, который был одет в довольно симпатичный ярко-оранжевый костюмчик, который явно ему не шёл, и невесело хмыкнула: — В оранжевом ты похож на печальную апельсинку, которая мечтает повеситься. — А потом обратилась ко всем: — Идите переодевайтесь. Спокойно. Вдох. Ещё медленнее выдох. Главное сохранять спокойствие и не устроить раньше времени кровавую бойню. — Во что? — спросила в очередной — сотый, двухсотый, тысячный? — раз Кэтрин, недовольно прижав к груди руки. И де Мартел, в очередной раз воинственно двинувшись среди многочисленных манекенов и вешалок, искренне задумалась о том, во чтобы нарядить подругу на этот раз. Разносортные зелёные, жёлтые, синие, розовые, фиолетовые платья были мерены-перемерены уже по сотни раз, и всё не то. Кэтрин нужно было что-то яркое, живое, огненное, страстное и завораживающее, как и она сама. Чтобы Элайджа Майклсон, пока будет топтаться на одном месте со своей деревенщиной-волчицей, не смог подобрать с пола совсем неаккуратно поцеловавшуюся с ним нижнюю челюсть. И только в самом дальнем углу, в самом тёмном, дальнем, укромном уголке, стояло то, что нужно. Тёмно-бордовое, плотно облегающее грудь, живот и бёдра, платье-русалка, расходилось свободным пышным кроем чуть выше колен, от которых к самому полу шёл великолепный бисерный узор. Толстые бретели, расходясь от утончённого выреза на груди, мягко огибали руки в районе плеча. И вообще сама ткань платья даже на вид была просто прекрасной. Это то, что ей нужно. — Простите, но это платье уже куплено, — смущённо отводя глаза то влево, то вправо, главное лишь бы не смотреть на одну из самых дорогих, во всех смыслах слова, покупательниц, пролепетала продавец-консультант, когда Аврора не мешкая подозвала её снять наряд с манекена. Это как раз размерчик Кит. — Мне плевать, дорогуша, я забираю его, — непреклонно изрекла вампирша. — Но оно уже оплачено. — Однако его не забрали, что было очень глупо со стороны недальновидной покупательницы. — Только и хмыкнула девушка. — Я думаю, вы сами сможете уладить с ней этот небольшой конфликт. А теперь, прекрати выделываться и тащи платье в одну из примерочных; и, да, не забудь принести ещё бутылку вина. — Быстренько внушив оппонентке всё, что требовалось для её покорности, де Мартел довольно потёрла ухоженные ладошки друг о друга, доставая из заднего кармана брюк телефон. Он уже давно пиликал, извещая о новом сообщении, и теперь, просмотрев его, рыжеволосая предвкушающе улыбнулась. Не особо заботясь о своём внешнем виде, то есть оставаясь в одних джинсах и тонкой футболке, она вышла на улицу, немного вздрагивая от тут же оглушивших её бешеных звуков карнавала и нарочито лёгкого дуновения прохладного ветерка. У одной из подъездных дорожек, облокотившись на чёрную, блестящую в ярких солнечных лучах, большую машину, её дожидался молодой человек. В руках он держал большую белую коробку, перевязанную толстой атласной лентой аквамаринового окраса, к которой была прикреплена маленькая записка. Приняв из рук безвольного посыльного дорогую ношу, девушка дала ему отбой и, не дожидаясь никаких разговоров, развернулась обратно к магазину. Но природное женское любопытство было сильнее её и потому, неловко остановившись, удобнее одной рукой прихватив коробку, она всё же раскрыла записку, предназначенную для прочтения её подруге."Знаю, ты не любишь, когда я позволяю себе так много вольностей, но увидев его на витрине в одном из бутиков Парижа, я вспомнил о твоих глазах. Оно идеально дополнит твою ангельскую красоту. P.S. И я всё ещё надеюсь на пару-тройку танцев, которые ты обещала мне ещё будучи в России."
Аврора приятно усмехнулась. Да уж, Люсьен умеет быть обходительным. Особенно с её сестрой. Интересно, почему мужчины так любят дарить Кэролайн такие роскошные платья?* * *
— Ребекка, как обычно, ты превзошла саму себя, — пригубив из бокала игристое шампанское, щедро рассыпала комплиментами Камилла, с нескрываемым восторгом осматривая великолепную вечеринку, устроенную первородной сестрой. Холл под открытым светлым ночным небом был дивно украшен многочисленными разношёрстными гирляндами, мишурой, подвесками, в некоторых местах даже длинными бусами в традиционных фиолетово-зелёно-жёлтых цветах и их оттенках; яркие разноцветные вспышки лазеров не раздражали зрительные рецепторы, как это обычно бывает в ночных клубах: этот свет был мягким и менялся с менее быстрой комбинацией. Официанты и прислуга, выряженные в пёстрые одеяния шутов, расхаживали среди гостей, предлагая вино, шампанское и закуску. На длинных шестах умело извивались красивые, чарующе-соблазнительные танцовщицы, приковывая к своим маловажным персонам достаточно много внимания, не только мужского, но и женского. Да и сама многообразная толпа, состоящая из более-менее пришедших к миру ведьм, вампиров, оборотней и даже обычных людей, наслаждалась духом любимого праздника и с удовольствием провожали в сладкое забытье эту весьма необычную, с её грозными холодами, прохладными снежинками и паранормальными вьюгами, зиму. Люди подставляли свои хмурые лица весеннему яркому солнцу, чтобы оно разгладило их серьёзные лбы и убрало жуткую усталость, скрыв маленькие морщинки. — Я всегда была великолепна в планировании вечеринок, — с лёгким самодовольным смешком ответила Майклсон-младшая, коротким непринуждённым взглядом пробегаясь по собравшейся толпе. Прекрасные, наикрасивейшие пышные бальные платья и карнавальные маски всех цветов и оттенков на представительницах слабого пола, и элегантные мужчины в богатых отутюженных до идеала костюмах, в большинстве своём, чёрных масках и начищенных до блеска туфлях (всё-таки она не зря уговорила братьев на такой дресс-код), всё это — ведьмы, вампиры, оборотни, люди, — странно, кончено, видеть их всех здесь, но ради заключения мирного договора Никлаус был способен потерпеть и неугомонную челядь своего королевства, и прислужников Тристана. Также поддавшись внутреннему любопытству, Камилла с искренним интересом оглядела гостей, отмечая, что у каждого из них довольно блистательные наряды. И если мужчины в смокингах ещё могли слиться в единообразную тёмную массу, то миниатюрные девушки и женщины постарше, на многих из которых сверкали тяжёлые ювелирные украшения, видимо, просто из желания похвастаться своим статусом в глазах других, в своих пёстрых бальных платьях были звонкой какофонией красоты и утончённости. И честно говоря, посреди всего этого роскошного убранства О'Коннелл чувствовала себя неуютно. Она была одета в симпатичное фиолетовое платье, с кружевным бюстом и одной толстой бретелей на плечо. Юбка платья была гладкой и мягким шёлком спускалась к полу, несколькими слоями прикрывая довольно откровенный разрез, доходящий до середины бедра. На поясе у неё красовалась, почти с целую ладонь, крупная бриллиантовая брошь в виде бабочки, а с мочек ушей свисали, шедшие в одном наборе с брошью, серьги: сверкающие маленькие капельки. "Такая искусная работа, наверняка стоила целое состояние", — с ужасом подумала блондинка, принимая несколькими днями ранее этот набор, как дар, от своего Короля. И в уме подсчитывала сколько ей придётся работать без отпусков, выходных и перерывов на обед, хотя о еде, кажется, можно вообще не вспоминать последнюю сотню лет точно, чтобы накопить нужную сумму. И то не факт. Но несмотря на то, что буквально у неё в ушах и на поясе залихватски красовались такие ("баснословные" сюда, интересно, подойдёт?) деньги, какой-то давний, выбравшийся из самых потаённых уголков подсознания, комплекс неполноценности, особенно усилившийся среди всех этих людей, дал о себе знать. Несравненная Ребекка, чьё иссиня-чёрное платье на тонких бретелях, полностью усыпанное перламутровыми синими бусинами, или это всё же жемчуг?, и с великолепным пышным шлейфом, тянущимся от пояса до самого пола, облегало сочное тело первородной, как вторая перчатка, ненароком заставляла чувствовать себя вдвойне ущербнее. Высокая причёска, кокетливая маска, с такими же как и на платье жемчужинами, и экстравагантный макияж лишь больше дополняли образ. Может, следовало согласиться на предложение Майклсон и примерить что-то из её королевских закромов? — Да уж, Ребекка — знаток хороших вечеринок, — подходя к двум блондинкам ближе, как-то даже необычайно нежно произнёс Клаус, левой рукой обнимая талию своей девушки, а правой лениво раскачивая бокал с шампанским. — Что сказать, балы — моя страсть! — весело ответила вампирша, за очередным глотком пряча изучающий старшего брата взгляд. Может, он и пытался казаться беззаботным, но по его бегающему от одного новоприбывшего человека к другому взгляду было ясно видно, что он ожидает прибытия особенно дорогого гостя. И, нет, это был вовсе не Тристан де Мартел, о ком вы, собственно могли подумать (нет), с которым, кстати, им и предстоит подписать мирный договор между детьми Города Полумесяца и "Неясыти". Он ждал пришествия (по другому и не назовёшь) одной дьявольски родовитой особы, и пусть за последние несколько дней мнение о ней у Беккс немного, совсем чуть-чуть, вот прямо капельку, улучшилось, она продолжала искренне настаивать на том, что никому из этой пресловутой семейки здесь не место. Эта ангелесса-дьяволица одним лишь щелчком пальцев способна разрушить идиллию её брата, когда тот, казалось бы, наконец-таки обрёл счастье. Первородная обратила ненавязчивый взгляд на Камиллу. Неровный стук сердца выдавал её беспокойство, однако на лице продолжала играть лучистая уверенная улыбка, подкреплённая надёжными (интересно, надолго ли?) объятиями Никлауса. И Майклсон-младшая искренне задумалась. Ну, согласитесь, ведь тёплая, открытая, честная, домашняя Ками, умеющая любить, а главное, готовая дарить свою любовь, куда больше подходит её порой неуравновешенному психопату-братцу, чем до ледяной сеточки мороза по коже снежная Кэролайн, привыкшая жить по чётко выстроенным законам; зачем такому безэмоциональному солдату, как она, вообще нужна любовь? Ну, разве нет? — Бал должен быть открыт уже через пять минут. — Послышался справа от компании недовольный голос. — А наших самых главных гостей так и нет. Ребекка обернулась к Элайдже, встречая его и Хейли, шедшую под руку с ним, лёгкой улыбкой. Наконец-то у волчицы выдалось времечко, чтобы хоть ненадолго вырваться со своих болот и поприсутствовать на празднике рядом с их семьёй. Как же была рада первородная долгожданной встрече с малюткой Хоуп. Сегодня днём она ни на минуту не спускала любимую племяшку с рук, поочерёдно расцеловывая розовый щёчки и маленький лобик, пока её мать выбирала в гардеробе древней наряд поприличнее. Выбор пал на воздушное светло-сиреневое, расшитое на груди и поясе мелким бисером, платье со свободной юбкой и тонкими бретелями, повторяющими цветочный орнамент. В дополнение к нему Бекка дала подруге ещё и красивый комплект из серёг-цветов, достаточно длинных из-за чего волосы они уложили в причёску на один бок, и толстого браслета. Красота, одним словом. Однако старший брат едва ли обратил на это всё много внимания, подобно его младшему компаньону дожидаясь совершенно другого человека. Мужики, что с них взять? — Тогда начнём торжество без них — мы немного от этого теряем, — безэмоционально предложила его младшая сестра, снова пригубив шампанского. — Мы планировали, что бал откроется именно подписанием договора, но учитывая непунктуальность этой семьи, я думаю, открытие придётся отложить... — с явной досадой протянул Элайджа, то и дело посматривая на наручные часы. — Странно, — прицокнув языком, прыснула Ребекка. — У Кэролайн всегда был пунктик на контроле... — Очевидно, такой она и остаётся, раз пришла минута в минуту, — со смешком продолжила Хейли, бокалом указывая на празднично украшенную арку-вход. Сначала в неё аккуратно вплыли оба де Мартеля: Тристан, как всегда одетый с иголочки, с самой простой карнавальной маской на лице, и под руку с ним его безбашенная сестрица во всём своём богатом убранстве. И одного только презрительного взгляда, просачивающегося даже через карнавальные маски, от них было достаточно, чтобы понять, что большинство присутствующих здесь они ставят далеко не на одну планку с собой. Как были детишками знатного графа, так ими и остались даже спустя тысячелетие. Второй парой оказались маленькая ведьма Ди, шедшая рядом с робко-неуверенно оглядывающимся по сторонам новообращённым мальчишкой-оборотнем, и что-то весело ему втолковывающая, видимо, для того, чтобы хоть немного расслабить своего кавалера. "Скоро расслаблять придётся кое-кого другого", — совсем невесело подумалось Майклсон-младшей, которая уже ярко нарисовала в голове тот момент, когда старший братец-раздолбай, который сейчас тусовался где-то с их старшей сестрицей (видимо, опять без продыха обсуждают свои ведьмовские штучки-дрючки), заметит любовь всей своей жизни в чужих — мужских! — руках. Сцена ревности им обеспечена. Неужели вся женская половина этого дрянного семейства решила подвести к самому краю, пока что, стабильно-рациональное состояние мужского населения Бойни? Эта мысль вампирше показалась верной. Да какой там, она была в этом уверенна на все сто десять процентов, когда через пару секунд после молодого поколения в залу волша великолепная троица, заставившая даже утончённо-придирчивую во вкусах Ребекку побегать глазами со сногсшибательного Хенрика (уж слишком он хорош в своём тёмно-красном смокинге и белой рубашке с чёрной бабочкой на мускулистой шее), который вёл под обе руки от себя дерзко одетую, как и всегда, Катерину и нежно-грациозную Кэролайн. Что ж, сучкам удалось приковать к себе внимание всего честного народа. В особенности двух своих воздыхателей, челюсть которых, кажется-таки, поздоровалась с полом. «Только бы слюни не пустили», — мрачно подумала про себя Ребекка. Стоит ли говорить о том, что их вожделенные взгляды, направленные на две хрупкие фигурки, заметили и Камилла, и Хейли. И если последняя только всепонимающе улыбнулась: она уже потеряла всякую надежду на хоть какую-то связь с первородным братом, хотя бы в ту минуту, когда выходила замуж за предназначенного ей мужчину, — то блондинка заметно стушевалась, поджав губы и отведя взгляд в сторону. Кажется, в её глазах всколыхнулась злоба. Ещё бы, ведь её саму Никлаус никогда таким взглядом не одаривал. Впрочем, восхищение в глазах гибрида пропало слишком скоротечно. Ровно в тот момент, когда перед его ангелом замаячил первый обращённый им же мальчишка. А уж когда любезный брат Сатрин передал руку сестрицы в ладонь Люсьена Касла, холодная непроницаемая маска вернулась на его лицо, как на своё законное место. — Элайджа, Никлаус, — с лёгким кивком головы проговорил Тристан, вместе с младшей сестрой останавливаясь перед своим создателем и его семьёй. — Милые дамы, — поочерёдно, как и полагает яркому представителю аристократии, расцеловывая женские ручки, добавил он. — Я рад приветствовать Вас всех в этот поистине прекрасный вечер. — А мы уже и не чаяли вашего прихода. — Вступил в разговор с ним Клаус, отчего-то сильнее прижимая к собственному телу милую барменшу. — Очевидно, вы не слышали такого термина, как "пунктуальность". — Ну, что ты, Никлаус, мы прибыли как раз вовремя, к началу праздника, просто вы слишком нетерпеливы, — легко ответил ему де Мартел, как обычно, оставив все свои едкие комментарии при себе, и простодушно делясь с окружающими улыбкой. — Я думаю, дорогой брат, Элайджа, уже пора начинать бал: гости заждались, — осекла дальнейшие пререкания Аврора, подталкивая двух мужчин к самому главному событию вечера. Мысленно согласившись с доводами Банши, Майклсон-старший отпустил руку своей спутницы и, подозвав с собой младшего брата и Тристана, который дал быстрое распоряжение одному из своих доверенных людей, вышел в середину залы, громким постукиванием маленькой ложечки по бокалу привлекая к себе внимание гостей. — Дорогие друзья, я искренне рад видеть всех Вас сегодня в нашем доме в этот знаменательный день. Сегодня мы все празднуем нашу общую победу. Победу над нашими старыми, закоренелыми убеждениями и амбициями, победу над самими собой. Сегодня в этот чудесный праздник, Марди Гра, когда мы провожаем эту тяжёлую зиму, которая была полна, как и печалей, так и радостей, и встречаем новую, воскрешающую в нас всё самое лучшее, весну, которая, давайте будем вместе на это надеяться, принесёт нам куда больше счастья, чем её суровая сестра, сегодня мы хотим встретить эту светлую пору тем, что наконец-таки заключим долгожданный мир между всеми фракциями, между всеми жителями и гостями нашего дорогого города. Дети Нового Орлеана под руководством нашего любимого, верного своему народу Короля. — Он указал на Никлауса. — Объединятся с вампирами "Неясыти", во главе которых стоит наш давний друг — Тристан де Мартел. — И указал на шатена; тот поприветствовал всех гостей лёгким поклоном головы. Тут же к ним подошла одна из старейших вампирш — Ая Эль-Рашид, в руках которой была небольшая деревянная подставка, на которой лежал лист нового пергамента, на котором размашистым витиеватым почерком, её рукой, был составлен обговариваемыми долгими неделями договор, и длинное чёрное перо с маленькой старинной чернильницей. Всё выполнялось строго по законам, которые когда-то придумал сам Элайджа. Не долго раздумывая над своими действиями, Клаус аккуратно окунул совиное перо в чернильницу и поставил свою подпись. Ту же процедуру проделал и Тристан. — Мы приветствуем Марди Гра, этот дорогой и древний праздник прихода весны, и чествуем Мир, установленный между жителями нашего любимого города, которому и впредь желаем процветать и развиваться, чтобы в будущем наши потомки говорили о его неизмеримых силе и величии. Ура! Вместе с последними словами первородного гибрида по зале разлетелся громогласный хор рукоплесканий и восторженных голосов, вторивших "Ура!" за своим королём. Заиграла музыка, воспроизводимая большим профессиональным оркестром, и хозяева дома вместе со своими избранниками вышли в центр комнаты, открывая торжество традиционными бальными танцами.* * *
Шаг вперёд, шаг назад, поворот и прокружить партнёршу в танце. Люсьен мягко и беззаботно улыбался своей подруге, вызывая её ответную улыбку, и часто шутил, на что она не могла сдержать чистый искренний смех. — Я думаю, нам стоит выпить, — еле-еле проговорила блондинка, проглатывая слёзы веселья и, ухватив партнёра за руку, увела с площадки для танцев. Прихватив два бокала с подноса прислуги, Касл отдал один своей спутнице, наблюдая, как разрумяненная девушка охлаждает свой пыл холодным напитком. — Я давно не видел тебя такой... — начал он, не переставая любоваться ангелессой. — Какой? — не понимая, что именно вампир имеет в виду, спросила Кэролайн. — Весёлой, — признался он, пряча искреннюю улыбку в своём бокале. — Разве? Мне кажется, что, когда я с тобой, я всегда смеюсь, — кокетливо заметила вампирша. — Ты полна света, Королева моего сердца, улыбка твоя похожа на солнце и вызвать её крайне легко, — явно не скупясь на комплименты, пояснил мужчина. — Однако этот блеск в глазах. — Он пальцем указал направление в сторону её глаз. — Порой не вызывают даже лучшие мои шутки. Ты всё время чем-то обременена. — Едва ли можно оставаться всегда весёлой, когда на твоих плечах покоится весь мир, — философски изрекла херувим и пригубила ещё шампанского. — Порой я начинаю забывать, какого это, улыбаться, — нехотя призналась она. Однако праздничная живая обстановка и тёплая дружеская компания вытянули из неё правду. Люсьен на это только понимающе усмехнулся. Впрочем, его усмешка тут же переросла в лукавую предвкушающую улыбку. — Так может, я тебе напомню? — игриво поинтересовался он и, отставив их бокалы на ближайший столик, потянулся к внутреннему карману пиджака, выуживая из него большую бархатистую коробочку. Кэролайн с неверием уставилась на преподносимый ей подарок, слегка приоткрыв от удивления рот. И не смогла удержать восхищённого вздоха, когда вампир открыл крышку. Её взору предстало изумительное, несмотря на все свои годы, колье, тончайшие платиновые нити которого были унизаны маленькими бриллиантами, а большие отполированные аквамарины сверкали ярче белых звёзд на небе. В дополнение к великолепному убранству шли сделанные в одной стилистике с колье объёмные серьги-гвоздики, которые наверняка были изготовлены совсем недавно на заказ. Однако так умело сочетались со старым украшением, что можно было подумать, что вся парюра пришла из двадцатого века. — Я уж было подумала, что ты забыл о сделке, — с нервным смешком фыркнула охотница, не зная, чего хочет больше: запрыгать от радости, увидев сбывшееся желание, или остаться холодно-невозмутимой, как и подобает охотнику. — Я не мог забыть об обещании, данном тебе, — проникновенно озвучил брюнет, заходя за спину подруги и надевая на её лебединую шейку, которая была удачно открыта благодаря высокой причёске, аквамариновое украшение, а потом и в уши помог вставить гвоздики. Отойдя немного назад, чтобы получше рассмотреть получившийся образ своей спутницы, Люсьен чётко понял, что не прогадал, когда заметил, а в следующую секунду и купил это платье. Оно было нежного голубого цвета, почти такого же аквамаринового, как и новые украшения, как и ангельски чистые глаза блондинки, с сердцеобразным, плотно облегающим её тонкую талию, бюстом без каких-либо бретелей, и лёгкой летящей юбкой, нежно струящейся до самого пола. Лиф и подол платья были украшены мелкими голубыми цветочками, что делало ангелессу, с её красивой белой кожей (которую она сегодня не прятала под пиджаками и куртками, так как сегодня часть семьи, в венах которой течёт божественная кровь, скрыли свои руны чарами гламура) всё больше и больше похожей на лесную нимфу из старинных детских сказок. Самое настоящее волшебство, пусть и без капли магии. — Я даже не знаю, как мне тебя отблагодарить, — искренне созналась голубоглазая, невесомыми касаниями, лишь только кончиками пальцев, обводя правую серьгу и ожерелье. Просто для того, чтобы убедиться, что это всё не сон. — Танца будет достаточно, — совершенно не ожидая от неё чего-то большего, попросил Люсьен, вновь предлагая свою руку.* * *
— Меня сейчас стошнит, — внезапно подытожила Кэтрин, отхлёбывая из своего бокала приличную дозу алкоголя, как жаль, что этого недостаточно для того, чтобы хоть немного опьянеть, и продолжая пялиться/следить за своей светловолосой подругой и её партнёром по танцам. — Что за чёрствый тон, Кэт? Они же просто танцуют, — пожурил её Хенрик, в то же время рассматривая разношёрстную толпу в округе. — Он подарил ей колье стоимостью, как этот дом, — отправив другу весьма скептический взгляд, изрекла шатенка. — Они заключили сделку — каждая из сторон выполнила свою часть, — легкомысленно заметил Сатрин. — Я бы даже сказала, что он её перевыполнил... Кто его просил делать в добавок к ожерелью серьги на заказ? — не слишком воодушевлённо произнесла двойник. — И вернуть долг он мог при личной встрече, чтобы не выглядело всё это так пафосно. — Недовольно поморщилась. — Потому что сейчас, всё это выглядело так, будто он заявляет о своих правах на неё всему Миру. Будто метит территорию. Может, никто и не подавал виду, но все точно пялились на них. — Эй, Кэролайн не из тех, кто продаётся... тем более на какие-то там безделушки, — серьёзным тоном опроверг её идею херувим. — Не продаётся, — охотно согласилась с ним подруга. Но всё же, она была непреклонна в одном: — Но она из тех, кто легко доверятся. Мы оба знаем, Кэр не слишком-то разборчива в людях... тем более, когда считает их друзьями. Мужчина ничего не ответил. Только снова посмотрел в сторону старшей сестры и её кавалера, усердно над чем-то раздумывая. И всё же через минуту он заговорил вновь, продолжая их с Пирс не очень-то приятный разговор: — Думаешь, он способен причинить нам вред? — Не нам... — медленно и неуверенно покачивая головой, ответила девушка, взглядом натыкаясь на хозяина дома — Никлауса — вдалеке от них. Он стоял на втором этаже, на балконе, скрытый где-то в тени, видимо, надеясь так не привлекать к себе много внимания. Однако, даже несмотря на расстояние между ними, проглядывалась его напряжённая, неспокойная натура: волны исходящего от Майклсона негатива не почувствовали бы равзе что белые мишки на Северном полюсе. А ещё грозный, тучный взгляд: он не спускал волчьих глаз с обсуждаемой ею и Риком пары. — Но мы вполне можем стать сопутствующим ущербом, — добавила она, вспоминая, как Тристан рассказывал всей семье о безумных мечтах Касла о мести Майклсонам. И если он до сих пор не оставил своих наполеоновских планов, то какую же игру тогда он затеял? После произнесённых Петровой слов, охотник отследил её взгляд, стараясь понять к чему она клонит, и, наткнувшись на причину её дилемм, беззвучно фыркнул. Его эта тема уже изрядно доконала. — Что между ними? — всё же отважился он спросить, зная, что от сестры ему всё равно ничего не добиться. А с Кэт у них, вроде как, душевная беседа. — Ты и сам уже всё понял, — возвращаясь глазами к оппоненту, подытожила она. Сатрин только незадачливо хмыкнул. То, к каким выводам он пришёл, его ни капли не радует. — Разве это может быть правдой? — Это был риторический вопрос. Он не хотел знать на него ответ. Потому что ничего из этого невозможно. Ведь невозможно же? — Плохой мальчик с ужасной историей и хорошая девочка, которая должна помочь ему исцелиться... — как будто устало протянула Катерина, делая ещё глоток шампанского. — Это клише. Я бы даже сказала: клишированное клише. — А это уже тавтология... — раздался сбоку от них мягкий баритон, и собеседники одновременно повернули голову к тому, кто так нечестно их подслушивал и деловито сделал замечание на последнюю реплику вампирши. — Или всё же задумка того, кто незрим, но кто управляет нашими судьбами. Элегантный Элайджа Майклсон собственной — великолепной, изумительной, блистательной — персоной. Кэтрин небрежно фыркнула: хорош джентльмен раз смеет так беззазорно подслушивать чужие разговоры. — Знаете ли вы, что у него на уме? — подходя ближе, ненавязчиво поинтересовался мужчина. — У вашего... прадеда, мистер Сатрин. — С чего ты решил, что можешь вмешиваться в нашу беседу? — без предисловий начала заводиться Пирс, гневно глядя на оппонента. — Предметом вашего разговора выступает мой брат, Катерина, — ни сколько не смущаясь её злобы, продолжил он. — Ты должна понимать моё стремление... — Найди для этого себе другого собеседника, — не дав ему закончить, раздражённо прервала она. — Здесь много народу. — Но мне интересно ваше общество. Тем более, едва ли в этой комнате есть кто-то ещё, в чьих жилах течёт кровь самого нашего Творца, — без обиняков говорил вампир. Однако Сатрин был достаточно зрячим, чтобы понимать, что Майклсон втесался в их компанию не за тем, чтобы поговорить с тем, "в чьих жилах течёт голубая кровь", как он весьма фальшиво выразился, а всего лишь искал общества одной своенравной особы, которая его тактично избегала. — А мисс Сатрин, к сожалению, занята, как вы уже заметили, не лучшей для себя компанией, — добавил первородный. — Ох, так ты стал поклонником религии? — язвительно отозвалась кареглазая, резко прикончив свой бокал со спиртным и твёрдо вознамерившись ретироваться. Ничто и никто не выводил её из себя так, как это делал старший Майклсон одним своим присутствием. — Что ж, тогда я оставлю вас наедине — можете посекретничать. И сунув пустой бокал в руки вампира, она лёгкой походкой уплыла от них, позволяя древним лицезреть только свою ровную спину. Элайджа, явно недовольный так быстро закончившимся разговором, точнее жалким его подобием, тяжело вздохнул. Он всегда знал, что с Катериной не просто — слишком тяжёлый и злопамятный у неё характер. Но когда два этих — и без того зловредных — качества, помножены на гордость и обиду — это просто коктейль Молотова. — Ну и чего ты стоишь? — внимательно наблюдая за Майклсоном, спросил херувим. — Она не ищет моего общества, — только и ответил древний. — О, Боже… — тяжко вздохнул голубоглазый. Ему уже серьёзно так поднадоела вся эта трагикомедия с любовными отношениями окружающих. Что вообще за рок такой? Своих, значит, нет — так разбирайся с чужими? — Будь немного настойчивее, — собираясь куда-нибудь удалиться (желательно подальше отсюда), предложил Хенрик, положив руку на плечо вампира. — Ей не нужно твоё напускное благородство — ей нужен ты. — И удалился. Ещё с минуту простояв в своих думах, Майклсон решил действовать по совету правнука божьего и, подав знак оркестру, быстро выхватил свою барышню из толпы, утягивая на середину зала для очередного танца. — Ты что творишь? — безуспешно стараясь вырваться из мужской хватки, так, чтобы не привлекать к их странной парочке внимания, прошипела Кэтрин, уповая на то, что успеет избежать всего этого бессмысленного фарса до того, как начнётся танец. Очередные вальсирующие пары гостей медленно — Петрова могла бы с этим поспорить, потому что ей искренне казалось, что все выстроились по кругу раньше, чем она успела бы свиснуть — разбредались по свободным местам, зазываемые приглашающей быстрой музычкой. — Скрашиваю твой скучный и одинокий вечер, — мужественно снося боль от переламываемых костей пальцев и ладони — очевидно, двойник очень сильно хочет от него сбежать — изрёк шатен, обхватывая правой рукой талию партнёрши и насильно толкая её ближе к себе. — Твой кавалер решил тебя ненадолго оставить, — добавил он, делая первые плавные шаги, как только заиграла музыка вальса. — Забавно, как ты исковеркал моё нежелание принимать участие в этом мракобесии. — Сбежать, увы, не получилось. — Ещё забавнее, что ты решил, будто бы я хочу танцевать с тобой. — Решил? — будто бы недоумённо переспросил вампир. — Но мне показалось, что ты пригласила меня на танец, — кинув ей ответную шпильку, самым что ни на есть серьёзным тоном изрёк он. — Чтобы уже здесь мы смогли всё обсудить как нормальные взрослые люди. Из рта Кэтрин вырвался тихий смешок, и она наиграно-сладко улыбнулась. — Ты просто дьявольски расчётлив. — Боюсь, что больше не могу претендовать на подобную характеристику. Как недавно выяснилось, дьявольская кровь бежит по венам тех, кого ты называешь семьёй. Не желая больше поддерживать с первородным разговор, Катерина просто показательно отвернула от него голову, не забыв дать строгий наказ молчать. И, на удивление, целую минуту — возможно, чуть-чуть больше, а может даже меньше, здесь нам приходится сомневаться — мужчина сохранял спокойное молчание, давая оппонентке время на то, чтобы обдумать ситуацию. Но вскоре заговорил вновь: — Танец не вечен. Нам следует обсудить наши отношения. — Мне достаточно уютно молчится, — не поворачивая головы к собеседнику, огрызнулась девушка. — И у нас нет никаких отношений. — То, что ты упорно отрицаешь их существование, не значит, что их нет, — твердолобо оставаясь на своём, произнёс кареглазый. — И вместо той неопределённости, что, словно пустота, существует между нами, я хотел бы подвести их к чему-то более логичному и существенному. — Однако со своей стороны я совершенно не горю подобным желанием, — даже не думая уступать этому вычурному педанту в дорогущем костюме и идеально выглаженной рубашке, с расстановкой, серьёзно воспротивилась Кэтрин. — А я тебя и не спрашиваю, — и, как будто не замечая нахмурено-удивлённого его ответом взгляда, резво крутанув партнёршу по оси, Элайджа сильнее прижал её к собственному телу, наслаждаясь мнимой близостью. — Я слишком долго позволял тебе править нашим балом, Катерина. Я давно не сопливый мальчишка, из которого ты можешь бессовестно вить свои верёвки и плести из них косички; я больше не позволю тебе это делать. Теперь всё будет по-моему. Пирс, слегка склонив голову в бок, с глубочайшим изумлением слушала пространный монолог мужчины. Где-то глубоко внутри, на самом дне давно похороненной души, от счастья прыгала девчонка-малолетка, которая наконец добилась решительных шагов от объекта своего обожания. Но то была несмышлёная малышка. Девочка. Катерина Петрова коей она когда-то, уже очень и очень давно, являлась. Кэтрин Пирс же — взрослая, рассудительная женщина, познавшая все горести этого мира и опустившаяся до множества самых отвратительнейших грехов, была в корне со всем этим не согласна. Ей претило подобное обращение.* * *
— Красивое колье, — подойдя со спины к ангелессе, наиграно-добродушно похвалил её обновку Никлаус. А у самого внутри так и кипела злоба. — Да, спасибо, — обернувшись на его голос и встретившись взглядами, увидев в его — пасмурное грозовое небо, но решив не придавать этому большого значения (что поделать, у Клауса Майклсона за один только час может найтись целая сотня причин, чтобы возненавидеть этот мир), ответила Кэролайн. — Люсьен умеет выбирать подарки. И тёплая улыбка, вызванная воспоминанием о черноволосом вампире, украсила её лицо. Ох, от этого на душе гибрида, кажется, стало ещё противнее. — Да, особенно их преподносить, — всё же, не сдержав недовольства в голосе, добавил он. И сделал глоток шампанского, тут же об этом пожалев: «Противная шипучка. Лучше бы это был виски.» — Не понимаю о чём ты, — слегка нахмурившись, произнесла херувим. Серьёзно, что ещё за возмущённо-хмурый тон? — Неужели у твоего покорного слуги не нашлось больше времени, чтобы отдать свои безделушки, кроме как сегодня? — весьма довольный тем, что древняя сама начала этот разговор, не преминул не высказаться мужчина. — Сегодня мы празднуем перемирие двух великих держав, и вместо того, чтобы самозабвенно радоваться этому факту, гости обсуждают вашу с Люсьеном публичную прелюдию. Не почувствовать на себе ведро выплеснутого первородным дерьма вперемежку с ядом не представлялось возможным. Создавалось ощущение, будто большую часть вечера он только и ждал того момента, когда сможет кинуть всю эту грязь ей в лицо. Что ж, у него это получилось до безобразия великолепно. От былого веселья и удовольствия, получаемых от проводимого вечера, не осталось ни следа. На смену им пришли тщедушное унижение и стыд. Казалось, что, как и в прошлый раз, гибрид специально перемешивает её с помоями. — Даже если и так, тебе какое дело? — держа спину ровно и натягивая на лицо родную маску безразличия, спокойно полюбопытствовала Кэролайн. Если они сейчас разругаются или того хуже — устроят скандал, вот это точно будет публичная прелюдия, разыгранная для гостей, с целью вызвать во всех них дух обсуждения, осуждения и сплетничества. Поэтому, сохраняем спокойствие. — Это всё-таки мой праздник и мой дом — не люблю, когда в моих владениях, за моей спиной, гуляют разные непотребные толки. Просто змеиное спокойствие. Потому что сплетни и пересуды им ни к чему. — Как хозяин дома, ты вправе выставить этих сплетников за дверь, чтобы меньше болтали, — указала на очевидное вампирша. И совершенно не ждала, что её слова он обернёт против неё же: — Слишком много мороки получится со всем этим сбродом, не находишь? — как будто его действительно интересовало её мнение, участливо спросил русоволосый, отчётливо понимая, что собирается перегнуть палку. Хотя какую, нахер, палку? Он был готов перегнуть позвоночник, так, чтоб до приятно будоражащего сознания хруста, до отказа всех нервных систем его жертвы, одному из своих почётных гостей, которые как раз стояли неподалёку и внимательно вслушивались в их с ангелессой разговор, а ещё лучше бы было, если бы это был позвоночник его первого творения, то есть того самого Люсьена Касла. Ему бы он перегнул не только позвоночник. И остановить бурный поток своей необдуманной речи уже не мог. Потому что в голове, то и дело услужливо подкидываемые идеальной памятью, мелькали картинки этих двух тошнотворно воркующих голубков. И что-то тяжёлое зажимало его внутренности в тиски. А в глазах плескался океан ярости. — Так может, мне просто стоит выставить за дверь источник этих слухов? Сатрин изумлённо уставилась на мужчину, не до конца веря в то, что он только что произнёс. Это было… Как обухом со спины по голове. Неожиданно. И больно. И это он-то каждый день заверяет её в своей преданности? Он убеждает, что больше не причинит ей зла? Он пытается построить между ними нормальные отношения? Просто… Серьёзно!? — Не беспокойся, я сама найду выход, как только прибудет такси, — гордо вскинув подбородок, заверила его блондинка. Больше она не намерена терпеть его скотское поведение. И легко развернувшись на своих высоких шпильках, она пошла прочь от гибрида, надеясь найти в доме уборную, и достать из набедренной сумочки, которую просто волшебно прикрывала пышная юбка, телефон. И ей действительно лучше уйти отсюда сейчас же. Пока желание всадить ангельский клинок по самую рукоять промеж рёбер гибрида не пересилило рассудок. Майклсон, сжав губы в тонкую полоску, с неудовольствием смотрел (прожигал дыру) в спину удаляющейся девушке. И махом опрокинув в себя полбокала оставшейся тошнотворно-кислой шипучки, решил, что с него хватит всей этой вычурной мишуры. Он развернулся и побрёл прямиком к выходу из Бойни. — У меня складывается нешуточное такое ощущение, что я смотрю мексиканскую драму, — с открытым смехом прокомментировал Кол, с балкона второго этажа наблюдая за рассорившейся и разбежавшейся по разным углам парочкой. — Да уж, — согласно протянула Ребекка, стоя облокотившись на железные перила поясницей и медленно потягивая шампанское из своего бокала. — Только вот бы наш главный герой пошёл по правильному пути… а то, я чувствую, его безрассудство сулит ему падение в пропасть. — И кто же у нас этот самый “правильный путь”? Уж не Камилла ли? — искоса поглядев на сестрицу, поинтересовался вампир. — Ну а кто ж ещё? А Кэролайн, следуя её логики, та самая пропасть, очевидно… — Наш брат и милая барменша? Звучит как-то не очень, — слегка скривив губы, произнёс шатен. Камилла, конечно, достаточно симпатичная умная женщина. И несомненно хороший друг (если верить рассказам близких). Но она и Ник всегда и навечно… Нет, это не про их пару. — Камилла спокойная, тихая, уравновешенная девушка, — пытаясь уверить брата в правоте своих слов, перечисляла древняя. — Она благотворно воздействует на Ника; с ней он забудет о своей извечной злобе и больной паранойе, а может, даже станет сдержаннее в своих ожесточённых порывах. — Мне захотелось повеситься от скуки, — показушно зевая, заключил Кол. — И нашему братцу, я уверен, с такими отношениями самая дорога в какую-нибудь захолустную деревню, в монастырь, чтобы сидеть и отпевать свои немалочисленные грешки. Майклсон-младшая одарила его скептичным взглядом. — Ребекка, пойми же, любовь, настоящая любовь, не должна ограничиваться ничем. Она не должна быть мертвецки спокойной. Любовь — это страсть. И в отношениях Ника и Кэр эта самая страсть присутствует. О, её там так много, что хватит на половину человечества и больше. — Ага, особенно когда* * *
Сегодняшняя ночь оказалась, на удивление, очень тёплой, так что можно было выйти на улицу даже без верхней одежды. Кэролайн выключила телефон, закончив разговор. Такси прибудет только через двадцать минут, и это даже не точно. Говорила же Рику, что надо ехать на своих машинах, но разве её кто послушал? Она устало вздохнула и тяжело опустила локти на кованные перила балкона, выходящего на улицу Французского квартала. Настроение опустилось ниже плинтуса, а праздничный шум, исходящий как из нижней гостиной Бойни, так и с улиц города, только больше раздражал. Прийти сюда изначально было плохой идеей. Можно даже сказать: отвратительной. Она ведь прекрасно знала, что у Майклсонов не может пройти всё гладко. Вот теперь наслаждается. — Фух… — зарываясь пальцами в светлые волосы и портя причёску, устало выдохнула она. Хотелось выпить чего-нибудь покрепче того шампанского, которым их угощало первородное семейство. А также забраться в кровать, под одеяло, включить «Дневник памяти» или «Титаник», поедать вредные углеводы, которое, впрочем, никогда не отразятся на её фигуре, запивать всё это дело винцом из закромов Кэтрин и реветь под трагичные моменты. Да уж, когда-нибудь надо взяться и устроить себе такой выходной вечер. — Трудный день? — Внезапно поинтересовался у неё мягкий женский голос, когда Кэролайн мысленно уже выбирала дату своего выходного. Сатрин резко обернулась к побеспокоившей её неожиданной посетительнице и с удивлением нашла в своей “вульгарной” (как ей не преминул не сообщить Никлаус) компании небезызвестную Хейли Маршалл. С двухгодовалым ребёнком на руках. — Да, день выдался не очень, — коротко усмехнувшись и наигранно скривив уголки губ, согласилась Кэр. — Мы давно не виделись. Как там Тайлер? — очевидно, совершенно не собираясь оставлять древнюю в глухом одиночестве, подойдя ещё ближе, полюбопытствовала шатенка. — Последняя наша встреча закончилась тем, что ты свернула мне шею, — припомнила волчице старые грешки херувим. Кэролайн надеялась, что эта незавуалированная грубость заставит нежеланную оппонентку уйти, чтобы она и дальше могла наедине с самой собой ждать такси, но та даже не помышляла об этом. — Да, прости меня за это. В то время я была ещё той…* * *
— Ты уже показал, что не в силах защитить свой народ, и потому, мы требуем смены власти! — громкий басистый голос довольно габаритного мужчины разошёлся переливающимся громом, по небольшому переулку, в который Никлаус так неосторожно и не вовремя забрёл. У него входит в привычку попадать в безлюдных переулках в какие-нибудь увлекательные истории. Одна краше другой. Голос отчаянно-самоотверженного вампира затих, прерываемый громкой музыкой и криками людей со стороны Французского квартала, а также любой другой улицы, куда так или иначе доставало веселье праздника. На реплику старого вампира Майклсон только иронично усмехнулся, скорее, рисуя у себя в голове что-то безобразно презабавное, нежели действительно впечатлённый столь смелыми словами. Сколько раз он слышал одну и ту же песнь? Ему и целого дня не хватит, чтоб сосчитать. — И когда же именно я успел опростоволоситься перед своим народом? — размеренно поинтересовался древний. — В какой момент не смог оправдать ваших ожиданий? Так лениво и совершенно незаинтересованно, будто они сидели на скучнейшем заседании и разбирали никчёмные бумажки. Хотя с большим бы удовольствием Никлаус разобрал на кровавый паззл всю эту никчёмную толпу. Жаль только, что он дал старшему брату обещание не устраивать сегодня кровавых сцен. — Ты проиграл в схватке с сумеречной охотницей. Как после такого мы можем быть уверены в тебе, зная, что какая-то мерзопакостная выскочка сумела поставить тебя на колени? — продолжал вещать тот же вампир, а Ник для разнообразия пытался припомнить его имя: Скотт? Чак? Вильгельм? Может, Броуди? Будет Броуди. — За Королём падает и Королевство, но мы не будем на стороне побеждённых. Клаус бы соврал, если бы сказал, что ему всё это было интересно. На самом деле, весь этот разыгрываемый дурацкий спектакль был до того мертвецки-скучен, что его начинало клонить в сон. — И откуда же у вас такая информация? — ну, так, на всякий случай спросил он. — Достаточно того, что она у нас есть, — грубо ответил ему его подданный. — Мы все. — “Броуди” развёл по сторонам руки, чтобы охватить всех своих собратьев. — Хотим, чтобы ты отдал правление над городом тому, кто действительно способен нас защитить, — Марселю. Он должен быть нашим Королём. Ему нужна ещё одна бутылка хорошего бренди. И кровать. — Что ж, если Ваш претендент так сильно мечтает занять мой трон, почему же он сам не пришёл поговорить об этом, а послал вдогонку мне своих верных щенков? — откровенно не зная, зачем вообще продолжает участвовать в этом дешёвом фарсе, продолжил сыпать вопросами древний. — Скоро он будет здесь, — клятвенно заверил его тот самый громкий вампир. Как будто действительно рассчитывал, что он, Клаус Майклсон, кого бы то ни было будет покорно стоять и ждать. — Но я не намерен его ждать, — почти сочувствующе-печально изрёк первородный, демонстративно смотря на наручные часы. — Моё время куда более драгоценное чем ваше, поэтому тратить его попусту я не намерен. Он сделал несколько шагов вперёд, намереваясь покинуть эту странную, не шибко умную толпу, но несколько габаритных громил преградили ему путь. Вау, что-то новенькое! Перешли от пустых слов к реальным действиям? Как-то несвойственно для детей Нового Орлеана. Или это их так подстегнула совсем недостоверная информация о его проигрыше охотнице? Чёрт, и почему он просто не может взять и убить их всех? Ах, да, он ведь дал Элайдже слово, что сегодня он будет примерным мальчиком. Что ж, по-видимому, придётся подготовить для старшего братца хорошее оправдание. Во всяком случае, оно должно быть куда лучше того, что он был просто чертовски зол. И в стельку пьян. Вальяжно обернувшись в сторону оратора, Клаус отправил ему скучающе-вопрошающий взгляд, как бы показывая, что не понимает смысла этого сомнительного собрания. — Мы разберёмся со всем здесь и сейчас, — сурово ответил на немой вопрос собеседник. Майклсон искренне не понимал, почему вообще участвует во всей этой сраной комедии, но, впервые в жизни, решил просто плыть по течению, думая о том, что с этой унылой челядью можно неплохо развлечься. — Тогда, я уверен, у нас есть время для того, чтобы вы разъяснили мне, почему так жаждите видеть Марселуса своим Королём? Может, это ненадолго да займёт его время? Плебеи заметившие весьма расслабленное состояние своего Господина и, видимо, решившие, что сейчас они правят балом, подумали о том, что ничего плохого в том, чтобы скрасить ожидание Жерара небольшим разговором, не будет. Разговор продолжал всё тот же “Броуди”. — Однажды Сумеречные охотники уже пытались прибрать Новый Орлеан к своим загребущим рукам, но Марсель был умнее и показал им, что здесь их никто не ждёт, и их порядкам никто не будет рад. Охотники почти на сотню лет оставили нас в покое. Теперь же они вернулись вновь, а ты, вместо того, чтобы прогнать этих божественных ублюдков с наших земель, привечаешь их с распростёртыми объятиями. Мы же не собираемся ждать, когда эти ублюдки захватят город. — С чего же вы решили, что я позволил бы подобному случиться? — Нику стоило похлопать самого себя по плечу: такие долгие задушевные разговоры со своей свитой он выдерживает впервые. — Ты уже проиграл одной из них бой, а сегодня даже позволил заявиться в свой дом и распивать со всеми нами шампанское, — неустанно приводил всё новые и новые доводы вампир. А Клаус, впервые за всё время столь занимательного разговора, серьёзно задумался над тем, кто же у них этот несчастный (слепой, глухой, немой, одним словом — калека) информатор, который доставляет столь неверную информацию. — Если это не признак незаслуженного дружелюбия с твоей стороны, то тупости точно, — заключил оратор. Спокойствие. Только, блядь, спокойствие. И никаких непреднамеренных смертей. Он ведь ещё не выяснил, что же такого сделал Марсель, что, буквально, покорил всех и вся из здесь присутствующих. — Так и… как же Марселус одолел их? — крайне заинтересованно спросил он. Но никто из присутствующих так и не смог ответить на этот, можно сказать, самый главный вопрос, так как, если среди его людей и были очевидцы бравой победы Марселя над охотниками, то они точно не находились сейчас здесь. Майклсон, выждав достаточно долгое время, когда же хоть кто-нибудь из этой челяди даст ему чёткий развёрнутый ответ, и так и не получив его, решил повторить вопрос снова, но был перебит мягким баритоном, внезапно разлетевшимся по переулку: — Я их всех убил. Среди толпы поднялся тихий задумчивый рокот; все обсуждали услышанное от вампира признание. Никлаус спокойно развернулся к стоящему за его спиной названному сыну и выжидательно изогнул бровь, давая понять, что требует продолжение. Жерар ответил на его немой вопрос: — Их было десять семей, почти сорок человек: старики, мужчины, женщины, дети, — достаточно чётко помня дела минувших дней, вещал Марсель. — Мои люди прокрались в их дом поздно ночью, напали на беззащитных сонных людей, магией заперли все входы и выходы, чтобы те не могли сбежать, когда они устроили пожар, — с каждым новым произнесённым словом своего бывшего предводителя народ всё больше ощущал, как тяжелеет воздух. — И, слушая их предсмертные крики, просто стояли и смотрели на то, как все они горят заживо. Тогда никто не выжил, ни одна живая душа, ни один ребёнок. Я никого не пощадил. Все молчали. Осмысливали поведанную историю. Разбирали масштабы трагедии. Клаус же, теперь понимая, откуда в его ангелессе зародилась такая зверская ненависть к его городу, прозаично улыбнулся. И улыбка эта показалась для всех такой, какой её и хотел преподнести гибрид: Отчуждённой, наплевательской, ироничной. — Так вот какого Короля вы хотите видеть на престоле? — полушутя-полусерьёзно вопросил он, находя для себя выгоду даже в этом интимном моменте покаяния. Он полуобернулся к своим подданным и правой рукой указал на своего протеже. — Хладнокровного убийцу стариков и маленьких детей, пока те спокойно спят в своих кроватях. Не то, чтобы сам он, Никлаус Майклсон, был лучше. (Хотя, стоит заметить, что он никогда не убивал детей. Стариков ещё да, возможно, но детей… никогда.) Но ничего из этого его народ не знает. Догадывается, конечно, но не знает. — Уж лучше так, чем стать рабами чужаков! — никак не успокаиваясь, произнёс, уже слегка поднадоевший со своей слепо-больной верой в своего прошлого господина, “Броуди”, а Клаус только недовольно прикрыл глаза. — Ты им и не станешь, — добродушно уверил вампира сероглазый, а в следующее мгновение уже держал в своей правой руке его кучерявую голову. В крови играл алкоголь, в голову пришла какая-то эфемерная ясность и стало в принципе как-то легче после совершённой казни. При дворе Короля его палачом всегда был и будет интеллигентный Элайджа… Но сегодня он может повеселиться и в одиночку. Ещё секунда и гулко бьющиеся, испуганные, уже бесхозные сердца двух громил, посмевших преградить дорогу своему Господину, оказались в его тисках. — Итак, кто следующий? — с глумливой улыбкой вопросил он, решив, что порой его людям, ну, просто необходима небольшая взбучка, чтобы наконец понять, что только он (и никто никогда более) их — Хозяин, Царь и Бог. На часах уже было ноль-ноль - ноль-три, а это значило, что он вписался в график и даже сдержал данное брату обещание. Наступил следующий день, и он беззазорно мог вернуться к привычной роли плохого мальчика. Finita la comedia[1], господа!* * *
— Вампиры, обладая сверхскоростью, успели сбежать; ведьмы, запершие все входы и выходы, тоже. Все те, кто был тогда в церкви, сгорели буквально заживо, без каких-либо шансов на спасение, — красочно повествовала Кэролайн, иногда прерываясь для того, чтобы сделать небольшой глоток бурбона. — Старики, мужчины, женщины и дети… некоторые из них были совсем грудные. Все эти люди приехали в Новый Орлеан лишь только с той целью, чтобы защитить обычных людей, внедрить свои знания и технологии в круги малообразованных существ, попытаться сделать этот Мир лучше… и что в итоге произошло. Маршалл-Кеннер неверующе смотрела на знакомую, боясь хоть на секунду представить ту трагедию, что произошла когда-то на земле Города Полумесяца. Зазря пролитая кровь ангелов… И где? В их собственном доме: под сводами старой церкви, божьей обители. — Так вот почему охотники избегают Орлеан? — спросила волчица после ещё одного бокала спиртного и нескольких минут молчания. Можно было себе позволить, пока Хоупи самозабвенно играла в своём манеже. Кэролайн в ответ только положительно качнула головой. — И Марсель… он действительно позволил такому случиться? — Нет. — Херувим в задумчивости облизнула губы. — На самом деле он даже ничего не знал, ведь, как позже выяснилось,“восстание” поднял Хьюго, но… за совершённое поплатились все. «Flashback» По Бойне разносились душераздирающие крики. Многие из комнат, где пытались скрыться вампиры, были залиты кровью. Марсель неуверенно ступил в середину обеденного зала, рассматривая сломанную мебель, уничтоженные в пух и прах реликвии прошлого и царящий в доме беспредельный хаос, который, казалось, господствует не только в старинных комнатах, но и в сердцах, душах всех тех, кто здесь хоть раз бывал. Будто каменные стены впитали в себя сумасшествие Первородных Майклсонов и теперь воздушно-капельным путём или через касание к имеющимся здесь предметам Дом передавал частицу Их безумия своим гостям. Тяжелее всего же было смотреть на жалкие, истерзанные, безжизненные тела когда-то его товарищей, которые, впитав в себя безумие дома, пока собирались здесь, строя свои захватнические планы, поддавшись собственной глупости, перешли запретную черту и предстали перед судом божьим. А суд Его жесток и справедлив. — Добровольно пришёл сдаться, Марселус? — мягко, но с какими-то стальными нотками, пропел уже до боли знакомый женский голос. Жерар посмотрел наверх, где с балкона второго этажа за ним внимательно наблюдала ангелесса, как раз-таки тот самый Судия, низвергнувший на него и его народ целый Ад. Кэролайн Сатрин собственной — ужасающей, ошеломляющей, вероломной — персоной. Облачённая в какие-то тёмные мужские узкие брюки и светлую рубаху, которая едва-едва прикрывает провокационные части тела, разрисованные древними письменами. Девушка из высшего общества, с которой он познакомился парой недель ранее, сейчас напоминала никчёмную бродяжку. Но держала себя перед ними так, будто не он, а она здесь Королева. Гордая осанка, каменное безразличное лицо и надменный взгляд. И это несмотря на то, что правая щека и шея её были перепачканы чужой кровью. Об одежде и говорить не стоило. — Я пришёл молить у тебя о прощении, — громко и чётко произнёс в ответ на её саркастичную реплику вампир и с опаской наблюдал за тем, как розовые губы, с каждой выдавливаемой из его рта буквой, искажаются в ухмылке. Он бы нагло солгал, если бы сказал, что ему не было страшно оставаться ней один на один. Что-то в ней было настолько адски пугающее и подавляющее. — А также хочу попросить прекратить эту бойню… — Странно, что своих людей ты не просил о том же, — осекла его херувим, совершенно незаинтересованная в его пустой болтовне. — Когда они заживо сжигали мой народ… Как думаешь, твои мольбы способны вернуть кого-нибудь из них к жизни? — буднично поинтересовалась она. — Кого-нибудь из тех бравых женщин и мужчин, что поклялись верой и правдой защищать простых людей и весь мир от Зла? Кого-нибудь из тех мальчишек и девчонок, что впервые брали в руки оружие и учились сражаться и защищать друг друга? Кого-нибудь из тех младенцев, что впитывали нашу историю с молоком матери? Кого-то из них ты способен вернуть к жизни своими пустыми мольбами? Мулат через силу проглотил застрявший в горле болезненный ком. Ему самому было до тошноты противно, невозможно, больно думать обо всём том, что произошло по вине его народа. По его вине. Было безумно жаль каждого охотника, каждого человека, погибшего в том огне, и он с прискорбием понимал и разделял ненависть блондинки. Просто… Если бы он только знал о том, что задумали его подданные. Но правда в том, что ничего уже изменить он не может. Нельзя повернуть время вспять и переиграть всё по новой. Сколь бы ни были они сильны — такое даже не в их власти. — Твоя месть никому сейчас не поможет, — так и оставив без ответа её каверзный вопрос, продолжил он. — Да и ангелам она уже тоже ни к чему, так может… — Это не месть, Марселус, а наказание, — снова перебила его охотница, слегка посмеиваясь. Так глухо и вынужденно, будто бы это приносило ей боль. — По-твоему, смерть — это наказание? — с искренним удивлением поинтересовался вампир, совершенно не понимая, как толковать поведение этой странной девушки. Она же, вроде, ангел… Так почему же ведёт себя так… по-дьявольски? — Достаточно хорошее наказание, — подкрепляя свои же слова кивком головы, согласилась она. — Для тебя. — Я не знал, что было задумано… — А должен был! — прикрикнула голубоглазая, порядком устав от их светских переговоров. В крови бушевал гнев, а в голове набатом стояли крики собратьев, которых она так и не сумела вытащить из огня: как только она прибыла к той самой церкви, огонь уже полыхал во всю свою адовою мощь (а она прекрасно знает, что это такое), и ни одно заклинание, ни одна руна, ни даже грубая сила не открыли ни дверей, ни окон. Здание было запечатано древней магией: ведьмы знали против кого шли. И злость — один из самых неверных попутчиков всей её беспардонной безумной семейки — застилала ей глаза. — Ты провозгласил себя Королём Нового Орлеана, так почему же ты не увидел того, что задумали твои подданные? Почему не увидел, какой беспредел творится на улицах твоего города? Где ты всё это время был?! Марсель поражённо склонил голову вниз, не находя слов защиты. Признаваться в том, что попался на нехитрую удочку-ловушку, построенную для отвлечения его внимания, совершенно не хотелось. Ангелесса была права. Он ведь с самого начала видел, что его народ не доволен новыми порядками. И охотники не раз советовали ему присмотреть хорошенько за своим сбродом, пока те ничего не учудили. Но он так и не уследил. — Мы с самого начала высказывали своё недовольство, — вступил неожиданно в разговор Хьюго, выходя из-за спины своего Короля. — Я предупреждал тебя, что ничего, кроме войны, ты со своими либеральными закидонами от нас не дождёшься, — свободно переходя с официоза на личности, заявил он. — Хотела почувствовать себя Королевой, загнав под свой каблук детей Нового Орлеана? Что ж, очевидно, что твой план провалился. А теперь проваливай из нашего города — ты проиграла. — Вау, — изумлённо только и выдавила из себя девушка, спускаясь по лестнице вниз. Ближе к своим собеседникам. Будто даже не помышляла о том, что, устроивший всю эту кровавую баню, Сетро может кинуться и на неё для завершения своего смелого дела. — А ты, видимо, тот, с кого и началась вся эта революция? — не поленившись сложить два и два, спросила оппонентка. — Я, — без задней мысли согласился каштановолосый. И снова, уже более уверенно, повторил: — Уходи, пока цела. Иначе тебя ждёт та же участь, что и твоих сородичей. Ух, а вот это уже прямая угроза. Даже стало интересно. — Ты так в этом уверен? — изящно изогнув правую бровь, переспросила херувим. — Если ты не заметил, я организовала для твоих сородичей встречу с праотцами, и ни один из них так и не смог мне противостоять… — Однако сейчас ты безоружна, — заметил вампир, делая ещё шаг ближе к ней. — Ничто не помешает мне порвать тебя на части. — Хьюго, остановись! — понимая, что старый вампир вполне может притворить свою угрозу в жизнь (и кто тогда из ангелов обрушит на них свой гнев?), приказал Марсель. Но его слова были глупо и недальновидно пропущены мимо ушей. — Пф… — явно не впечатлённая столь дерзкими словами, фыркнула блондинка. — Все вы только и можете, что языками чесать. Даже словечки у вас однотипные, будто своего воображения для чего-то нового не… — Хьюго, нет! Только и успел крикнуть Жерар, когда вдруг почувствовал, как тело буквально немеет, отказывает его слушаться под гнётом чьей-то магии. Он поражённо опустился на колени. А единственный оставшийся в живых соратник с звериным оскалом бросился на маленькую фигурку перед собой. Ангелессе хватило трёх секунд для того, чтобы сгруппироваться, отбить атаку старого, сильного вампира (который участвовал ни в одной, ни в двух, а много-много больше войн и боёв), а позже с лёгким смешком вырвать его сердце. Как раз плюнуть. Будто только этим всю жизнь и занимается. Марсель неверующе смотрит перед собой. Недоумевает, как эта хрупкая девчонка смогла справиться с одним из лучших его бойцов, а позже видит, как на бледном миловидном личике расползаются непослушные змейки вен. Всё становится до боли ясно. «Она вампир», — приходит осознание. «Охотник и вампир одновременно», — в истерике бьются мысли, возрождая в голове образ дикого и ужасающего Майкла Майклсона — самую страшную чуму из всех. — Ты так стремишься к власти, Марсель, но, очевидно, совершенно не умеешь держать её в своих руках, — безэмоционально рассматривая ещё несколько секунд конвульсивно бьющееся сердце в своих руках, пролепетала Кэролайн. Но не найдя в глупом органе ничего интересного, она, словно избавляясь от дурно пахнущего мусора, кинула его к посеревшему телу его хозяина. Опасным, хищным, медленным шагом прошествовала ближе к мулату и села перед ним на корточки. — Придётся тебя научить, — подытожила девушка, одними уголками рта отчего-то улыбаясь. — А пока, — она подняла перепачканную в крови Сетро правую руку на уровень их лиц и большим пальцем размазала живительную жидкость по губам теперь своего подопечного. — Добро пожаловать на пропитанный кровью твоих злейших врагов и верных подданных трон, Ваше Величество. «Flashback end»* * *
— Боже, Клаус. — Шокированный женский голос ворвался в сознание мужчины тяжёлым вздохом и ритмично бьющимся сердцем. — Что произошло?! Камилла сидела за столом в его комнате, самозабвенно зачитываясь одной из старых книг, что годами пылятся на деревянных полках, к которым он даже не притрагивается. Бал уже давно закончился (ещё бы, ведь на часах скоро третий час ночи), гости разъехались по домам, а обитатели Бойни разошлись по своим комнатам: Хейли и Хоуп уже давно видели по десятому сну; Элайджа, решив с завтрашнего же дня начать завоёвывать сердце своей нелегкохарактерной барышни, тоже спал; Фреи даже не было дома, очевидно, с одним из своих кавалеров она уехала кутить дальше (вот, что значит, всю жизнь провести в гробу и ни черта не видеть); а Кол и Ребекка по недавно обретённой традиции сидели на кухне, распивая то ли что-то алкогольное, то ли гоняя чаи, закусывая остатками праздничного торта. Поэтому, возвращаясь в комнату, Никлаус никак не ожидал, что встретит здесь её. Свою… девушку… вроде как. — Ты осталась на ночь? — понимая, что озвучивает совершенно очевидные вещи, но не зная, как ещё можно было бы начать разговор, задал он риторический вопрос. — Ребекка пригласила переночевать, — согласилась вампирша. И правда, на девушке была надета тёплая пижама, косметика смыта и волосы, как обычно, ровными волнами лежали на плечах. Такая мягкая, такая домашняя, такая неуверенная, робкая из-за того, что находилась всё это время в его комнате без его ведома. И такая… чужая. Его волк где-то на задворках сознания недовольно фырчал и плевался. Ходил по кругу, вытаптывая в сознании своего человеческого "я" своё неудовлетворение подобным раскладом. Клаус старался не обращать на него внимания. — Ты так и не ответил, что произошло, — напомнила блондинка, подходя ближе и рассматривая красноречивые следы крови на чёрном смокинге, белоснежной рубашке и даже лаковых туфлях. — Небольшая потасовка с собственными подданными, — снисходительно ответил Клаус, наблюдая за тем, как осмотрев его всего с ног до головы, Камилла просто покачала головой из стороны в сторону и начала помогать ему снимать с себя окровавленную одежду. Ничего не сказала. Без слов поняла, что он отнял парочку жизней, и ничего не сказала. Неужто, уже замучилась вдалбливать в его древнюю голову, что без суда и следствия казнить людей плохо? Видимо, да. А жаль… Кэролайн бы сейчас отругала его до хрипоты, припомнила парочку старых грешков, прочитала бы пару занудных лекций о том, как всё это плохо, и, в довершение, отправила бы самому на руках отстирывать всё это безобразие. Вот только Камилла даже близко на неё не похожа. Оно и к лучшему. Никлаус внимательно посмотрел на лицо своей оппонентки, которая, разобравшись с пиджаком, который он обязательно просто выкинет (как и брюки, и рубашку), уже медленно, пуговка за пуговкой, расстёгивала полы тонкой белой материи, помогая ему высвободиться, избавиться от этой грязи. И, отпустив контроль, тормоза, заперев собственного недовольного зверя где-то глубоко в его привычной клетке, поцеловал вампиршу. Настойчиво, страстно, руками вжимая её в собственное стальное тело. Камилла охотно ответила. Позволила тщедушному мужскому напору завладеть собой. Его губы, насытившись её устами, с ещё оставшимся от блеска для губ на них вкусом дыни, чего Майклсон упорно старался не замечать, заскользили по женской шее, то ли случайно, то ли нарочно опасно задевая ярёмную вену, по которой текла кипящая от сладкого предвкушения кровь. Тонкие женские пальчики, не в силах больше мучиться с этими каверзными петельками и мизерными пуговками, ухватились за края рубахи и изо всей силы дёрнули по разным сторонам, освобождая разгоряченную кожу для поцелуев. По комнате разлетелся звонкий стук ударившихся о деревянный пол пластмассовых пуговок, и их быстрое скольжение по паркету. Клаус стянул с девушки пижамную водолазку и откинул её куда-то в сторону, затем ловкими движениями стянул вместе с трусиками пижамные штаны, оставляя блондинку в одном бюстгальтере. Впрочем, также быстро он избавился и от этой вещицы. Мужские руки огладили её спину. Нажимая сильнее на кожу. Сжимая бока, переходя дальше к проступающим рёбрам, сдавливая их так сильно, будто он пытался их сломать или наощупь хотел сосчитать. Камилла не собиралась отставать от своего любовника и проложила мокрую дорожку от его рта по щеке, лаская языком скулу, и двигаясь дальше к коже шеи, чтобы смело прикусить её, оставить свою метку, как напоминание. Ей хотелось оставить на его коже, на нём, своём мужчине, как можно больше ярко-фиолетовых следов, чтобы все: и его бывшая психопатка, и эта неизвестная непонятно откуда объявившаяся ангелесса-дьяволица увидели это и поняли, что они уже упустили свой шанс. Она хотела, чтобы он принадлежал только ей. Подхватив её под бедра, не разрывая страстного поцелуя, гибрид опрокинул девушку на кровать, через секунду наваливаясь на неё сверху и захватывая сладкие губы в новый поцелуй. Жёсткий, порабощающий, подчиняющий. Его язык в глубине её рта. Клаус жаден и неумолим. Исследует её по миллиметру, властвует не только над телом, но и над разумом. Камилла тяжело и загнанно дыша, отрывается от таких желанных сейчас губ и расстёгивает ремень на ещё мешающемся предмете одежды, запускает руки в его брюки, сжимая уже возбужденный член. Довольные мурашки тут же побежали по всему телу мужчины. Вампирша рефлекторно выгнулась и ахнула, когда Клаус ввёл в нее два пальца, медленно растягивая изнутри. Тугой узел внизу живота стянулся еще сильнее, когда он нарочито медленно стал двигать пальцами, с животной ухмылкой наблюдая, как она сама пытается насаживаться на него. Не выдержав такой пытки, Камилла приблизилась к уху своего мужчины, издавая полувсхлипы-полустоны: — Ну же, Клаус, сделай уже это. Просить дважды было бы излишним. И быстро избавившись от остатков одежды, первородный резко вошел в неё, заставив девушку закричать от удовольствия. Он начал медленно раскачиваться, полностью выходя из неё и рывками возвращаясь. Смотрел на то, как её руки блуждают по подушкам, по изголовью кровати, пытаясь за что-нибудь зацепиться, как закатываются её глаза с каждым его толчком, как её чуть влажные от пота волосы разметались по тёмным шёлковым простыням. Комната наполнилась громкими стонами и шлепками двух тел друг о друга. Никлаус, больше не сдерживаясь рядом с ней (она теперь бессмертна, им это ни к чему) стремительно, грубо входил в неё, доводя до исступления. Камилла схватилась за его плечи, притягивая ближе к себе, царапая короткими ногтями незащищённую кожу, оставляя красноречивые кровавые следы, которые тут же, к сожалению, затягивались, покрывала его лицо и тело поцелуями, старалась приблизиться к нему настолько, чтобы их тела стали одним целым. Майклсон просунул руку между их телами и сжал её клитор, чуть оттягивая его и обводя пальцами. Стоны и метания О’Коннелл увеличились, а движения её напарника стали ещё резче и сильнее. Он чувствовал, как она начинает сильнее сжиматься вокруг него и это заставляло его двигаться ещё активнее. — Давай же, sweetheart, — приближает её к концу древний. Блондинка до боли, до кровоточащих ранок-полумесяцев вцепилась ногтями в его плечи, чуть замерла, выгнула спину, зажмурила глаза и протяжно, освобождённо застонала. Стенки влагалища начали сжимать мужчину всё сильнее, а толчки стали до сумасшествия резкими. Ком внутри Никлауса в одно мгновение развязался, и перед глазами, на несколько секунд, заплясали разноцветные круги. Он, наконец-то выдохся. После всей этой безумной кутерьмы: роскошных балов, несанкционированных судов и, пусть самому себе он в этом не признаётся, жгучей ревности, которая буквально съедала все его внутренности. Делала больно на каком-то физическом уровне. Как будто кто-то запустил цепкие костлявые руки прямо в грудную клетку и, выворачивая на изнанку старые, прогнившие рёбра, вырвал иссохшее сердце из груди. Однако сумасшедшим похитителям окровавленной гулко бьющейся мышцы оказалось мало, и они принялись за остальные органы... На часах было три часа ночи, а это значит, что прошлый утомительный день он может послать в само адово пекло. Туда ему и дорога. Под ручку с одной с ума сводящей жительницей небес, которая, наверняка, давно не навещала своих чертей-родственников.