***
На улице слышен небольшой шум, блондин выглядывает в окно, чуть сдвигая светлую занавеску: на гравии следы, будто тащили что-то тяжёлое. Проследовав взглядом до конца, Сычен натыкается на мёртвую тушу коровы, которую Юта тащит, привязав за копыта к мини трактору. Сам шатен смотрит назад, уверенно, но аккуратно отъезжая куда-то в сторону. Парень не видит куда, рама окна не позволяет.***
Похоронный процесс скоро начнётся, но сначала отпевание, к которому тоже надо подготовиться. Сычен стоит в душе, закрыв лицо руками. Из-за струй воды, стекающей по лицу и телу, совершенно не видно слёз, которые можно наконец-то выпустить. Глаза Юты, его губы, нос, голос, манера речи - всё это напоминает о Юкио. Разница только в телосложении. Юта крупнее своего ушедшего брата. Это раздирает его душу в клочья. Закрыв глаза, парень погружается в себя, совершенно не обращая внимания на внешние звуки. Резкое движение откуда-то справа, внезапный поток холодного воздуха и родное-чужое лицо перед глазами. Сычен каменеет, не в силах пошевелиться, тогда как его собеседник, очень даже в силах. - Надеюсь ты помнишь, о чём мы с тобой говорили прошлой ночью, - скорее утвердительно, нежели вопросительно произносит Накамото. - И никакого парфюма. Он для свадеб, а не для похорон. Я почувствую, - шторку резко задвигают обратно. Звук удаляющихся шагов, хлопок двери и тишина, разбавляемая иглами тёплой воды. Блондину трудно забыть прошлую ночь. Дышать тяжело, на грудь сильно давят, как и на ноги, не давая и шелохнуться. Сычену больно, тяжело и нет сил даже звука издать. - Я так и думал, что ты останешься. Чёрт, я знал это, - до боли знакомый голос, который всегда был таким родным. Но сейчас в нём лишь издевательство, ненависть и насмешка. - Не смей ничего говорить матери. Ей и так досталось. Не надо ей ещё что-то знать. Нам ведь наплевать, - рука постепенно исчезает с губ парня, но тут же начинает сильнее давить на грудь, заставляя вырваться хрип. Сычену больно и безумно страшно. - Завтра утром, на отпевании, выдашь несколько красивых слов. Расскажешь каким чудесным и прекрасным был мой брат, какая это потеря и как скорбят все коллеги, друзья. Харуми понравится. Всем понравится, - тихий смешок и очередное давление на грудь. Блондину снова нечем дышать. - Потом ты соберёшь все свои монатки и уйдёшь из нашей жизни, как и он. Навсегда. Юта не спрашивает, понял его слова нежеланный гость или нет, потому что отрицательного ответа быть и не может. Он лишь хлопает парня по чересчур мягкой для мужчины щеке и уходит к своей кровати. Звук расстёгиваемой молнии, звяканье ремня, копошение, скрип кровати, и лишь чужое дыхание на расстоянии двух прикроватных тумбочек. Сычен проваливается в темноту.***
- У этого юноши были золотые руки, как мне сказали. Он танцевал, и даже пел, причём очень красиво, - голос священника разносится по помещению, разлетаясь над головами всех, кто пришёл проститься с человеком, за ростом и взрослением которого большая часть из них наблюдала с самого детства, - Теперь наш друг, наш сын, наш близкий человек, наш брат сможет рисовать картины для Будды. Потому что он - бесконечен и любит красоту. Харуми стоит рядом и тихо плачет. Сычен всё это время слушал с закрытыми глазами. Ему безумно хотелось сбежать отсюда, разрыдаться, громко и много кричать, а затем уснуть где-нибудь в лесу, чтобы его нашли и загрызли волки. Он не может. - Мы можем думать: он ушёл, он покинул нас, это несправедливо, - продолжает свою речь священник, - но, другой голос скажет: нет, он не ушёл. Он вернулся домой. Он встретился со всеми нашими ушедшими родными. И вместе они смеются, поют и едят в волю. Сычен перестаёт слушать священника, понимая, что сейчас настанет его очередь говорить. Он придумал свою речь, пока они ехали к этому месту, но... - Сейчас мы услышим друга нашего дорогого Юки, - отголосками доносится до парня, но громкий и властный голос заставляет его вернуться в реальность. - Юкио, - резко произносит Юта, и священник тут же исправляется. Блондина бросает в дрожь, резко начинает знобить, а голос срывается и сипит, словно у него ангина и температура под 39 градусов. Он силится лишь выдавить тихое «Простите», обращаясь к Харуми, и жмурит глаза, стараясь сдержать слёзы. Женщина смотрит на него удивлённо и слегка разочарованно, пока сам Сычен что-то бормочет себе под нос и не может собрать себя по тем кусочкам, на которые он распался. Паника накрывает парня с головой. Голос священника слышится словно через воду. Дун чувствует, что вот-вот задохнётся от застрявших в горле собственных слов, но тут же его холодного запястья касаются тёплые, сухие пальцы. - Всё в порядке, - тихо произносит Харуми и смотрит не на их гостя, а на священника. Юта одним лишь взглядом дал понять, что стоит пропустить эту часть. - Тогда мы с вами послушаем песню, - продолжает мужчина и отходит в сторону, позволяя своему помощнику, очень миловидному парню с длинными волосами, наполовину прикрывающими его ангельское лицо, включить магнитофон. Песня совершенно не подходит ситуации, месту и времени. Но Юкио действительно любил этого исполнителя и именно эту композицию, и часто напевал её по утрам, когда они собирались на работу. Сычен оглядывается, чувствуя на себе чужие взгляды, а затем становится смирно, опуская глаза в пол. Юта наблюдает за каждым его действием, внешне показывая своё презрение. Блондин закрывает глаза: в голове, среди хаотичных панических мыслей возникают подсвеченные строчки на экране в караоке баре. Воспоминания лезут сносящим потоком. Смех, разговоры, алкоголь и громкий, усиленный микрофоном голос его любимого Юкио, который наизусть знал эту песню и даже не смотрел на экран, наслаждаясь атмосферой. А Сычен наслаждался им, подпевая во второй микрофон. В его памяти поёт вовсе не сам исполнитель, а Юкио. В его памяти широкая и такая прекрасная улыбка, которая исцеляла его в каждую трудную минуту жизни. В его памяти они всё ещё вместе и всё хорошо. В его памяти... Блондин не замечает, как его губы расползаются в нежной улыбке от воспоминаний. Он открывает глаза и смотрит в сторону Харуми: женщина улыбается, видно, сдерживая слёзы, и стоит с закрытыми глазами, слушая песню любимую её дорогим ребёнком. Юты рядом нет. Дун осторожно осматривает помещение, иногда ловя странные взгляды незнакомых ему людей, но не сосредотачивается на них. В другом конце помещения, в дверях, стоит Юта. Он с кем-то спорит, явно агрессивно, и толкает своего "собеседника", не давая ему пройти. Шатен чувствует на себе взгляд и поворачивает голову, сталкиваясь глазами с Сыченом, но тут же отворачиваясь от него. А блондин продолжает смотреть. В той стороне какие-то разборки. Юта ведёт себя громко, но не настолько, чтобы это слышал весь зал. Сычен не может рассмотреть тех людей. Вскоре, трое, включая Накамото, возвращаются на свои места. Сычен чувствует приближение бури.***
После кремации, которая прошла достаточно быстро, все уходят в другое помещение, где должны пройти поминки. Все эти люди выглядят вовсе не грустными. Что-то обсуждают, разговаривают. Харуми - единственная, кто осталась совершенно неизменной в лице, слушает какую-то незнакомку, объясняющую ей что-то очень живо и активно. Сычен сидит где-то в стороне, смотря на это всё и тихо глотая слёзы, скатывающиеся крупными каплями по его щекам. Он старается сохранить лицо, не выдавая себя и не двигаясь, словно он ещё один предмет мебели. Только неизвестно какой. Парень поднимает голову и находит взглядом Юту. Вокруг него мёртвая зона, нет никого в радиусе двух-трёх метров. К нему никто не подходит. Он сидит, закинув ноги на стол и молча пьёт, глотая горький соджу. Уборная оказывается единственным тихим и спокойным местом. Грустно только то, что Сычен не может остаться здесь до конца процесса. Звук застёгиваемой молнии, смыв, и блондин открывает дверь кабинки. Но выйти не может. Юта стоит опираясь одной рукой на косяк кабинки. Он выше Сычена, хотя тот и не был маленького роста. Приходится немного поднять голову вверх. - А, чёрт. Ты, - небрежно бросает Дун и почти выходит из кабинки, останавливаясь перед собеседником. - Ругаешься в церкви? - также бросает ему Юта, не отводя взгляда. - Речи у тебя не было, - твёрдо произносит японец. - Да, я знаю, - блондин врёт, сам не понимая зачем, и начинает поправлять свой галстук, стараясь чем-то занять нервные пальцы, и неловко улыбается, тут же пытаясь выйти. Юта преграждает ему дорогу. Он становится прямо перед ним и едва ощутимо упирается пальцами ему в грудь. - Что ты делаешь? - возмущённо спрашивает парень. - Не трогай меня! - отмахивается от его руки, но тут же получает сильный толчок в грудь и заваливается в кабинку. Юта молча заходит за ним, закрывая дверь. Японец не говорит, не бьёт. Он просто наклоняется к нему и молча смотрит, давя на и без того раздавленного парня своим взглядом. Он чувствует его слабость. Сычен не смотрит на него, упираясь взглядом в однотонную стенку кабинки, пальцами ероша свои отросшие волосы. - Почему промолчал? - голос Юты звучит слишком близко: - Ты очень ранил маму. Сычен не отвечает ничего, лишь пожимая плечами. - Я не могу видеть её такой. Не могу, - словно эхом отзывается голос Накамото, давя ещё сильнее. - Я же сказал тебе, что надо делать. Ничего сложного. Дун дрожит, не находя ответа и не смея поднять головы. Давящую тишину разбивает звонкая пощёчина. Парень опускает голову ещё ниже и заметно трясётся. - Проще простого. Так ведь? - снова спрашивает Юта и обжигает вторую щёку блондина пощёчиной. Сычен дёргается и скалится, тут же направляя на японца грозный взгляд из под отросшей чёлки. - А? - снова спрашивает Накамото и отвешивает парню очередную звонкую пощёчину. - Прекрати! - шипит Дун сквозь зубы, толкая обидчика в грудь. Но получилось не так сильно, как он рассчитывал. Блондин снова отворачивается и слышит рядом с собой издевательский смешок. Он жмурится, готовясь к очередному удару, но внезапно в уборную кто-то заходит. Юта отворачивается на секунду, а затем подносить палец к его губам, показывая, чтобы тот не издавал ни звука. Сычен не идиот, он и без того всё прекрасно понимает, а потому убирает руку японца от своего лица, чем вызывает удивлённый взгляд. Некоторое время они молча слушают звуки, которые присущи подобному месту. Дун подпирает голову рукой, надеясь, что всё уже закончилось и сейчас они просто выйдут. Внезапный гость уходит, даже не удосужившись помыть руки. На самом деле, блондина не особо интересовало то, как тот человек следит за гигиеной. Ему просто хотелось покоя, который был всё то время, пока они с Ютой были в уборной не одни. - Вечером мы уезжаем отдыхать в N, - нарушает тишину Юта, и Сычен чувствует, как тот прожигает его взглядом, дожидаясь хоть какой-то реакции. - Вечером мы уезжаем отдыхать в N, - повторяет Накамото. Сычен не реагирует. - "Кто это?" Помнишь? Мы говорили по телефону год назад, - переводит тему Накамото, дожидаясь ответа от собеседника, который начинает бесить его своим игнором. - Я вспомнил твой голос. Когда только услышал его, я понял, я знал, что ты объявишься и всё испортишь. Сычен медленно поворачивает голову в его сторону, непроизвольно скрывая глаза за длинной чёлкой. Он смотрит на Юту исподлобья, надеясь, что тот испарится, исчезнет, рассыпется прямо сейчас, и не будет носить тоже самое лицо, что и у человека, которого китаец любил всем своим естеством. Но японец не собирается никуда исчезать. - Сейчас мы вернёмся домой и я надеюсь, что ты загладишь вину. Расскажешь о Мине, - даёт наводку Накамото. - Мина - девушка моего брата. Так думает мама. Сычен смотрит на парня нечитаемым взглядом, а затем показывает, что готов слушать дальше. Хотя Юте этого и не требовалось. - Она заядлая курильщица и любит пасту, - японец хватает блондина за плечо и не сильно трясёт, хоть и сжимает достаточно ощутимо. - Не переживай. Ты уедешь, как только всё расскажешь. Вот так. - Я думал, ты хочешь, чтобы я ушёл из твоей жизни, - Наконец-то подаёт голос Дун и поднимает взгляд прямо на Юту, чьё лицо сейчас в опасной близости. Он смело смотрит в тёмные глаза, словно провоцируя, но японец лишь медленно отодвигается. И только Сычен мысленно обрадовался, думая, что парень сейчас уйдёт, как ему снова прилетает пощёчина, а от стен, эхом, отражается дурацкий смех Накамото. Блондин тихо бесится, но не двигается и не говорит ничего, понимая, что только так тот сможет оставить его в покое. Хотя бы на время.***
Гости постепенно разъезжаются. Юта помогает матери сесть в пикап, а затем и сам садится, но на водительское место, прежде встретившись взглядом с их гостем. Сычен выглядит подозрительно тихим и спокойным. Дорога до их домика извилистая с кучей поворотов и съездов. Дун едет на своей машине следом за белым пикапом, до побеления костяшек сжимая руль. Они сворачивают вправо и перед парнем два пути: налево - к дому Накамото, и прямо - на свободу. Блондин думал об этом с самого разговора в уборной. Он взвешивал все за и против, обдумывал и размышлял над этим в течение всего вечера. И сейчас, когда они выезжают на развилку, Сычен выжимает педаль до пола и мчится прямо. Китаец не оборачивается назад, он лишь выжимает педаль сильнее, бросаясь ругательствами на весь салон автомобиля. - Чёртов выродок! Урод! Тормознутый ублюдок! "Ты догонишь. Ты расставишь всё на свои места", - цитирует Сычен точно таким же насмешливым тоном, а затем снова переходит на крик: - Да пошёл ты! Сам догони, ублюдок! Сука... Парень смотрит вперёд, отъезжая от нужной дороги уже на пару километров, но всё ещё продолжает злиться, выплёвывая оскорбление за оскорблением. Когда ругательства кончаются, Дун смотрит перед собой стеклянными глазами и с силой кусает нижнюю губу, шумно выдыхая. Он тормозит машину, съезжая на обочину. Блондин некоторое время сидит истуканом, глядя перед собой, а затем закрывает глаза, ударяясь затылком о спинку автомобильного кресла. - Блять. А вещи-то... - шипит парень и вновь заводит машину. Дорога назад оказалась дольше.