***
Небо постепенно заволакивают тёмные тучи. На асфальте, рядом с хлевом, множество луж, что зеркалами отражают небо. Казалось, можно прыгнуть в одну и провалиться в мягкие тёмные облака. Сычен сжимает холодными пальцами не менее холодную и влажную бутылку пива, рассматривая странные облака в отражении лужи, до которых ему никогда не дотянуться. Юта стоит рядом и спокойно отпивает из бутылки. - А ты не плох, - довольно произносит японец, глядя на парня рядом. - Ты заставил меня врать, - зло выплёвывает блондин, а затем делает шаг в сторону, удивляясь услышанному в ответ. - А? - Накамото наигранно удивляется и продолжает уже более спокойно, - Нет, я насчёт коров. Ты ладишь с животными. Гладишь их. Сычен проглатывает обиду и кивает, как болванчик, рассматривая виды вокруг. - Не думал, что доильный аппарат может быть таким технологичным. - О да, - довольно соглашается Юта, растягивая губы в улыбке, на которой блондин залипает, - Теперь бывают даже с лазерной наводкой. Намного меньше возьни, - поясняет японец, переводя взгляд на парня, что уже смотрит в противоположную ему сторону. Дун решается и тут же задаёт вопрос, мучивший его с похорон: - А кто был тот парень, которого вы не пустили в церковь? - а Юта мрачнеет, отводя взгляд в сторону. - И почему никто не говорит с тобой? - не унимается Сычен, буквально набрасываясь на Накамото с вопросами. - По существу, он же твой брат. - Меня не интересуют чужие люди, - холодно отрезает Юта, глядя куда-то вдаль. - Поэтому они и не интересуются мной. И снова неловкая тишина. Наверное, находясь в этой семье блондин скоро привыкнет к такому чувству, как смущение, а неловкость станет его автономным состоянием. - Ты правда держался молодцом, - внезапно выдаёт Юта. - Я люблю животных. Юта ухмыляется, но совершенно серьёзным голосом произносит: - Нет, я про Мину, - заставляя собеседника помрачнеть. - Тот звонок. Я сказал брату, что я не скажу маме, только дай мне своё фото с тёлочкой. И чтобы была красивая. Понимаешь? Так и появилась Мина, - завершает Накамото, в упор глядя на Сычена опустившего голову. - Коллега наверное, - бросает Юта, а у китайца словно в голове всё на свои места встало. - Мюи Мина? - удивлённо бросает парень, поднимая взгляд на японца. - Чего? - не понимая, спрашивает шатен. - Мюи Мина. Из класса художественной гимнастики. Юта лишь пожимает плечами и ставит полупустую бутылку на холодный асфальт. Блондин наблюдает за его действиями, отпивая из почти нетронутой бутылки и тянет руку, когда японец протягивает ему фотографию. - Вот, - произносит Накамото, внимательно наблюдая за реакцией собеседника. Сычен видит на фотографии своего Юкио в знакомом баре. На его плечах руки Мины, а на её талии широкая ладонь самого парня. Они целуются, причём достаточно страстно, насколько это можно понять по фотографии. Дун сворачивает фото и делает несколько больших глотков, жмуря глаза. Его сердце разбивается снова. Блондин спокойно двигается с места, где они разговаривали, и не спеша, не отлипая от горлышка бутылки, отходит чуть дальше от Юты и смотрит в сторону дома. - Ты хранишь фото как трофей, - Накамото щурится, расслышав в голосе парня нотки издёвки. - Почему нет? - совершенно спокойно отвечает вопросом на вопрос он, не сводя глаз с Сычена. - Это у меня единственное фото. В смысле, недавнее. Парень молчит, чувствуя, как внутри всё начинает закипать. Шатен делает вид, что ничего не замечает и продолжает подливать масла в огонь: - Маме оно нравится. Она была так горда, - и делает последние глотки пива. - Почему ты врёшь, если её любишь? - Дун выпаливает это не подумав, и растягивает губы в неловкой улыбке, замечая настороженный взгляд Юты. - Я не знаю, в каком мирке ты живёшь, в какие игры играешь, но мне тут делать нечего, - Накамото не двигается, с каменным выражением лица наблюдая за собеседником. - Я расскажу всю правду твоей маме и уеду. Блондин делает глоток пива, слишком поздно осознавая масштабы катастрофы.***
Быстрый отчаянный бег, початки кукурузы и листья, что больно, словно огнём, бьют по лицу. Сычен всегда бегал быстро, за счёт длинных ног и природной скорости. Но сейчас это казалось самым крошечным из того, что могло спасти его. За время бега, парень успел возненавидеть это место: кукурузное поле, поломанные стебли, о которые он часто спотыкался, замедляясь. А самое главное - ненавидел самого себя. Дун выбегает на небольшой участок с замятыми листьями. Кукурузные стебли стоят вокруг него стеной, но стеной шаткой. Пульс бьёт по вискам, адреналин сжигает кислород в крови с такой скоростью, что китаец не успевает вдыхать новую порцию воздуха. Он озирается по сторонам, не зная с какой стороны его настигнет участь в лице озверевшего японца. Сычен похож на загнанное животное. Гробовая, абсолютно мёртвая тишина давит на парня ещё сильнее, заставляя паниковать и балансировать на грани истерики. Слышен лишь шелест кукурузных листьев. По щеке, щекоча кожу, ползёт тонкая струйка крови, которая, словно отсчитывает время до неминуемой гибели. Дун пугается каждого шороха, каждого щелчка ломаемых стеблей. Сердце заходится в бешеном темпе, грозясь вырваться из грудной клетки, проломив рёбра и разорвав тонкую, бледную кожу. Сычен не слышит ничего ровно до того момента, пока не понимает, что падает. Он больно ударяется подбородком о землю и старается скинуть с себя Юту, выпрыгнувшего на него из зарослей, словно хищник. Попытки борьбы. Дун брыкается и умудряется перевернуться, но его тут же прижимают всем весом к холодной земле, хватая за грудки. Удар. Сильные руки обвивают его торс, прижимая к тёплому телу. Удар. Ласковый шёпот, опаляющий его ухо, плавно переходя на нежную кожу шеи. Удар и перед глазами всё плывёт. "Я люблю тебя, Сычен-а." Воспоминание отрезвляет блондина и он снова начинает сопротивление. Юта, немного растерявший внимание из-за тела, бревном лежащего под ним, пропускает тот момент, когда китаец переворачивается и почти уползает от него в заросли. Сейчас Сычен впервые в жизни ненавидит свои длинные ноги, лодыжки которых сжимают сильные ладони. Дун хватается руками за стебли злосчастной кукурузы, но это не помогает. Его утаскивают вместе с ними, бросая обратно на спину. Юта бьёт со всей силы, не жалея красивое личико Сычена. Удар за ударом и губы китайца в крови. Слабое сопротивление. Холодные ладони упираются японцу в грудь, а в ушах раздается протяжный писк от звонкого крика и громких рыданий. Блондин предпринимает очередную попытку уползти, но его грубо хватают за шею и начинают душить прижимая к своей груди. Он хрипло орёт, насколько может, стараясь образумить Накамото, ведь он его задушит. Японец бросает парня обратно на землю, не заботясь о том, как больно он ударился головой. Он прижимает едва сопротивляющегося Сычена, по щекам которого льются слёзы, к земле, и открывает его рот. Плевок. Блондин кашляет кровью и изодранными пальцами цепляется за его куртку, уже не понимая, где он находится. Всё что он чувствует, это чёртову боль, которая иглами впивается в каждую клеточку его тела. Юта фактически лежит на нём и давит сильнее на хрупкое тело китайца, словно не слыша тихого хруста, то ли стеблей кукурузы, то ли рёбер этого наглеца, ни его хрипов и тихой мольбы. - Не указывай мне, как я должен любить маму! - крик Накамото едва доходит до помутнённого болью разума. Сычен ничего не понимает, но ведёт израненными пальцами по грубой щеке Юты, в последний раз глядя на горячо любимое лицо, прежде чем потерять сознание. Юта приходит в себя, когда тело под ним не шевелится и не издаёт ни единого звука. Он с ледяным спокойствием проверяет его дыхание, наклоняясь к губам и понимая, что парень жив, шепчет в них: - Теперь ты никуда не уйдёшь. Ты в игре, Сычен, - и целует разбитые, окровавленные губы, чувствуя на языке металлический привкус крови и соль чужих слёз.