— Вы очаровательны. — Увы, не могу сказать о вас того же. — Ну тогда сделайте, как я. Соврите. Марк Твен.
— Правда? Ты не шутишь? — Конечно же нет! Две ученицы в клетчатой, синей форме стояли на лестничной клетке, заглядывая за угол. В широком коридоре сновали школьники. Это был этаж старшеклассников — здесь находились их аудитории, огромные читальные залы, где можно было подготовить реферат или дипломные работы. Лицей Сент-Луис возвышался двумя старинными, похожими на готические часовни, башнями над центром небольшого городка. Своими пиками они утопали в свинцовых тучах, которые всегда опускались низко-низко к земле. Здесь обучались гении, лауреаты различных конкурсов и дети богатых родителей. В принципе, Верити никогда не относила себя к двум первым группам таких «счастливчиков». — Верити, ради нашей дружбы, поклянись, что не лжешь. — С чего это мне врать? — прыснула девчушка, подталкивая подругу в плечо. — Я сама видела, как он смотрит в твою сторону. Альберту нравится Ли-и-ли-и. Воодушевившись, Лилия поправила ажурную рубашку и отряхнула плиссированную юбку. Верити вздрогнула, словно опомнившись, и уже хотела кинуться останавливать девушку. Но было поздно — та уже подошла к высокому, симпатичному юноше. Она была настолько ослеплена влюбленностью, что и не заметила насмешливых взглядов его друзей и то, как он сконфуженно повел плечами. Альберт казался недостижимым идеалом всех девочек: пловец, победитель олимпиад по физике и математике, и просто человек с чарующей улыбкой. И Верити знала, что такой, как он и подавно не заметит в толпе такую, как Лили. Но она снова солгала. На этот раз своей лучшей подруге. Девушка сначала и вовсе не замечала за собой вранья, верила в каждое свое слово, сейчас же ее внутреннее «Я» бьется и отчаянно кричит: «Прекрати! Остановись!». Однако Верити не контролирует свои действия. Она просто не может. Дыхание перехватывает, когда парень хлопает подругу по плечу и усмехается. На смуглом, миловидном лице Лилии промелькнуло изумление, негодование, грусть, а затем непроглядный, черный гнев. На глаза навернулись слезы, она оттолкнула Альберта и понеслась по направлению женского туалета, не слыша, как вдогонку ей злорадно кричат. Верити, потупив взгляд в пол, подошла к заливисто смеющейся компании подростков. — Что ты наговорила этой чокнутой? — грубо спросил юноша. — И ничего я ей не говорила! — на автомате отчеканила Верити и ткнула пальцем в грудь Альберта. — Кстати, Шарлотта знает, что ты спишь с миссис Уэйн? На старушек тянет? — Опять болтаешь, Вердор? — нервозно проговорил старшеклассник, запуская длинные пальцы в карманы классических брюк. — Видимо, твой хваленый психолог не в то русло направляет твое вранье. — А я факт констатирую, Хофер, — ядовито ответила Верити. Ее светлые глаза метали сотню молний. Казалось, что, если бы этим можно было бы убить, то от парня не осталось бы и мокрого следа. Не дав юноше что-либо сказать, Верити полетела вглубь этажа. В туалете пахло хлором, лимонным ополаскивателем и пряными сигаретами. Звонок прозвучал несколько минут назад, однако пара каких-то девушек все еще стояла у открытого настежь окна, пуская клубы льняного дыма в прохладный, мартовский воздух. Увидев на пороге растрепанную Вердор, они сморщились, сделали последнюю затяжку и потушили окурки о хлипкую дверь кабинки. И это Лучшая школа штата. — Ли, ты здесь? — молчание, нарушаемое лишь редкими дуновениями ветра. — Лили, я не хотела, чтобы все так вышло, я не думала, что ты пойдешь… — Убирайся. Ради Бога, Вердор, унеси свой зад отсюда. Не хочу тебя видеть, — севшим, скрипучим голосом ответила девушка, хлопнув ладонью по двери. — Выслушай… — Я все, конечно, понимаю, Верити… Но я устала от тебя и твоих тараканов. Давай представим, что не знаем друг друга. Звон. Стеклянный, отдающийся хрупким эхом в пустоте.***
Сильные порывы ударялись о каменные стены, играли с длинными, пушистыми волосами. Лили смотрит вниз — отсюда люди кажутся такими крошечными, как речная, мелкая галька. И ей не страшно. Ей страшно-спокойно. После твоего предательства, Вердор, мне уже нечего бояться. Лили была опустошена, опозорена на весь Сент-Луис. В этой школе сплетни разлетаются со скоростью света… Каждый день — насмешки, шепотки, жалостливые взгляды. Каждый день она видит Альберта с Шарлоттой, которая не упускает возможности провести подушечками нежных пальцев по его скулам и губам. Это издевка. Пожалуй, самая жестокая. Каждый день она бегает от своей лучшей подруги. Бывшей худшей подруги. — Слушай, ты же новенькая, да? Я — Лилия, — девочка протянула тоненькую ручку для рукопожатия. Она видела, как это делают взрослые и ей тоже хотелось вложить в это приветствие всю серьезность. От воспоминаний что-то заныло под ребрами. Девушка понимала, как никто другой, как сложно быть одной. Она понимала, но все же бросила Верити. Может, ей самой есть, кому выплакаться… а как же она? Присев на край карниза, Лили посмотрела за горизонт — даже там все больше разрастались жилые районы, вытесняя зеленую громаду хвойных лесов. Зима только закончилась, светать стало раньше, однако вечно серые, тяжелые облака над городом скрывали блестящие солнечные лучи. Девушка не ощущает холода, ветра, бьющего в лицо, не слышит настойчивого голоса из громкоговорителя. Края ее синей юбки воздушно приподнимается, и Лили покачивается взад-вперед, по-детски, ярко и живо улыбаясь. Неужели они думают, что она хочет покончить с собой? Эта мысль заставляет Лилию еще шире усмехнуться. Она просто хочет побыть одной, хоть раз. Она замечает, как внизу пожарники расстилают маты, как подъезжает к парадному входу в лицей машина скорой помощи. Поднявшись на дрожащих ногах, девушка в последний раз окинула взглядом карих глаз окрестности родного города. И сделала шаг. И снова в ушах разбился хрусталь.***
Верити шла по оживленной улице, закутавшись в длинное пальто. Уголки губ были обветрены и остро жглись на прохладном воздухе. Девушка смотрела себе под ноги, замечая прорастающую зелень между сизой, мокрой плиткой. Пахло озоном и прошедшим осенним дождем. Стук каблуков растворялся в беспорядочных голосах людей и автомобилей, а покрасневший нос и щеки едва были видны из-под вязанного желтого шарфа. Прошло семь лет. Семь лет с того дня, когда Верити начала бояться себя. Всю свою жизнь она всегда знала слишком много и слишком много говорила. Порой, — нет, всегда, — врала. И это разрушило все. В детстве все казалось таким незатейливым. Она просто придумала Волшебную страну в чулане, просто солгала, что у нее болит живот, чтобы не пойти в школу. Первый раз, второй раз, третий… Пока родители не вызвали медиков. Будучи подростком, она разрушила семью молодого учителя, обрекла одного старшеклассника на вечные издевательства. И самое главное — едва не сгубила лучшую подругу. Лилию спасли. Чудом. Но дело дошло чуть ли не до суда. Девушка разрушила доверие родителей, что и так держалось «на честном слове». — Подумай, Верити, почему ты лжешь? — поправив круглые очки, проговорила женщина, сцепив руки в замок на темном столе. — Подумайте, мисс Андерсен, почему вы до сих пор приходите сюда? — Вердон приподняла уголки тонких губ в легкой улыбке и сделала тот же жест, пристально вглядываясь в искрящиеся синие глаза психолога. — Потому что хочу помочь тебе… — А вот и вы привираете, — издала смешок девочка. — Разве не ради денег моих родителей? — Не придумывай, Верити, — тепло засмеялась женщина, всплеснув аккуратными, бледными руками. — Я констатирую факт, мисс Андерсен. Вдали показался светлый особняк с двумя рельефными колоннами возле входа. Живая ограда, резная беседка и искусственный ручей, огражденный невысоким бордюром цвета слоновой кости. Отряхнув зонт от сверкающих капель, а те разбивались на тысячу маленьких кристаллов о лакированные, влажные ступени. Свет в длинную прихожую попадал через высокие. белоснежные окна. Пройдя вглубь коридора, Верити запрокинула голову к потолку, всматриваясь в сумрак винтовой лестницы. Дома никого не было, лишь дубовые, винтажные часы, стоящие у входа издавали мерное тиканье. Тик-так, тик-так… Присев на сливовый, окаймленный бронзовой отделкой стул, юная Вердор зарылась израненными пальцами в рыжеватые, короткие волосы. — Скажи, ты ведь отвечаешь вопросом на вопрос не просто так? Боишься солгать? — Вы так уверенны в этом? Да. Мисс Андерсен, я боюсь своего вранья. Быть патологической лгуньей с таким-то именем и семьей — не просто позор. Девушка аккуратно вывела записку на белом листе бумаги и вышла через дверь на кухне, ведущую на задний двор. Верити ехала в сторону Еловой рощи. Еще полвека назад это был парк отдыха, где собирались многие местные жители: пикники, барбекю, палаточные лагеря… Сейчас все это кануло в небытие. Вереск и жухлая трава проминались под колесами велосипеда, бузина путалась в железных спицах. Яркие брызги утренней росы слетали с зелени и прятались где-то среди густой муравы. Постепенно девушка подъезжала к границе — высокому, искривленному забору. Говорят, это аномальная зона — люди пропадают в чащобе, в редких случаях их тела находят у канализационного стока где-то в западной части леса. И ни единой зацепки. Последнее убийство было лет пять назад, поэтому Вердор не особо боялась. Еще подростками она с Лили и ее старшим братом объезжали изгородь в секретном месте и проводили там дни напролет. Правда, не только они были такими «смельчаками» — многие не страшились провести в лесу даже ночь. «Слабоумие и отвага». Она ехала по небольшому, узкому пригорку, усыпанному сухими иглами. Они багряной волной отлетали к подножию, усыпая густые заросли колючих кустов. Верити не заметила, как на лес опустился сумрак, как ежевичный холодок пробежался по низовьям. Здесь было тихо: ни ветра, ни городского шума, даже сверчки умолкли. Неживое место. Вдруг Вердор боковым зрением заметила темный силуэт между извилистых хвойников. Онемевшими пальце резко, по инерции, нажимают на тормоз, и велосипед уносит в сторону, прямо в сырой, мазутный овраг. В ушах — древесный треск, кожу раздирают колючки, жгут ядовитые листья. Удар грудной клеткой о руль выбивает с губ девушки болезненный вскрик. В глазах потемнело. Все так же тихо. Ни души… или?. Верити вылезает из-под велосипеда, в полумраке различая ссадины и ушибы на дрожащих руках. Прислушалась. На секунду показалось, что где-то совсем близко, над головой, хрустнул сучок. Припав ниже к земле, девушка зажмурилась. Она слышит, как сухая, серая почва под тяжелыми шагами сыпется на ее волосы и одежду. Тело пробирает мелкая дрожь, когда одним легким движением руки ее поднимают на ватные ноги. Вердор боится открыть глаза и посмотреть в лицо незнакомцу. — У тебя есть десять секунд, — минуту погодя, хмыкнул мужской голос. — Что? — Раз… В глазах Верити промелькнула тревога, а потом в виски ужалила паническая мысль: «Беги». Спотыкаясь, поскальзываясь, она вскарабкалась на пригорок и бросилась в сторону границы. Легкие обдавало огнем, свое собственное дыхание девушка слышала словно бы издалека, перед глазами плыли все очертания, ноги становились все тяжелее и тяжелее. Она бежала так быстро, как еще никогда не бегала. Вот впереди дыра в ржавой изгороди. Она протискивается между прогнивших прутьев, а затем продолжает бежать. На долю секунды Верити оглядывается и видит высокого, худощавого человека в маске.***
Вердор не помнила, как вернулась домой. Все воспоминания, словно кадры черно-белого кино, мелькали в голове, но глаза не выражали ничего. Бледная, напуганная практически до смерти, она шла по пустынным улицам города. У порога ее встретили родители — оба в дорогих парадных костюмах. — Верити? Что?.. — Упала, — отчужденно ответила рыжеволосая, повесив на крючок верхнюю одежду. В районе ключиц, неприкрытых кардиганом, красовался ало-синий, большой ушиб, лицо было все в кровоточащих ссадинах, а пальцы стерты до багровых мозолей. Видимо, Верити слишком сильно сжимала тормоза… — Мне нужна правда, — нахмурился мужчина, небрежно хватая дочь за запястье и предельно всматриваясь в гематомы. — Я не лгу. На этот раз. Женщина продолжала обеспокоенно смотреть на жуткий ушиб, от которого, пожалуй, даже вздохнуть было больно. И она, как мать, видела это. — Конференция, кажется, начинается в девять? — дабы разрядить обстановку, посмотрев на слегка треснувшие наручные часы. — Не стоит опаздывать на мероприятие, которое сами же и организовали. — Верити, мы знаем, сколько сейчас время. Не нужно нас выпроваживать. Я звоню доку… — Я сказала же, не нужно! — обреченно всплеснула руками юная Вердор. — Я сама все улажу. — Пока что у тебя выходит не очень хорошо, — строго заметил отец. — В любом случае, его номер третий в телефонной книжке, — мужчина достал из высокой тумбы потрепанный, пыльный ежедневник и пристально посмотрел на дочь. — Звони ему, если что случится. Раздался переливистый звон цветных камушков над дверью, и мистер и миссис Вердор покинули особняк. Душистый белый пар заполнял всю ванную комнату. Девушка шипела от жгучей боли — горячая вода обтекала синяки и царапины, а кроваво-красная гематома на груди разрасталась и становилась темнее. Верити боялась смотреть на свое тело. На коже не было ни одного живого места, даже на взъерошенных волосах запеклась уже черная кровь. Но, к счастью, девушка отделалась лишь небольшим синяком. Она много раз проезжала тем маршрутом. Но ни разу не падала с этих холмов. И не разу не встречала маньяков. Вода понемногу начала остывать. Верити окунулась с головой. Ей казалось, что кожу разъедает сотня муравьев: они жалят, щекочут нос, губы, щеки. А ведь сегодня она сумела сбежать от убийцы. Лишь одна эта мысль перекрывала все ее прошлые о своей «неудачливости». Вдруг рыжеволосую осенило. Велосипед… он остался там… Конечно, возвращаться за ним было бы глупо и нелепо с ее стороны, однако это была та вещь, которой девушка действительно дорожила. Нет, его не дарил ей какой-то любимый человек или близкий друг — она сама заработала на него. Когда живешь в богатой семье и купаешься в деньгах, перестаешь ценить. Ведь, как говорил С. Грэфтон: «Грош может заслонить самую яркую звезду, если вы будете держать ее перед глазом»… После потасовки с семьей Чейз, родители поставили дочери ультиматум: хочешь чего-то — зарабатывай своим трудом. И именно этот велосипед был первой ее наградой. Верити, закутавшись в теплый свитер и притянув ноги к себе, сидела на низком, мягком подоконнике. В гостиной было темно и тихо. Их семья ни разу не заводила домашних животных, и от этого особняк становился еще более неживым и чужим. Кроме парадного входа и круглой залы с резной лестницей, в доме почти не было светлых помещений. Это прихоть отца — он считал глубокие цвета уютнее. Вишневые оттенки, сливовые, ореховые… От легких дуновений ветра хрустальная люстра еле заметно колыхалась, тихо звеня. Сидящую у большого окна девушку скрывал от потусторонних глаз грузный, синий габардин. Вердор прислушивалась к ночным звукам. Они жили в паре километров от чащобы, и мысль о том, что маньяк мог ее выследить, заставляла нервозно оборачивать. В очередной раз не замечая ничего, кроме плотного занавеса, Верити прикрыла глаза, откинувшись на стену. Веки тяжелели, и вскоре рыжеволосая провалилась в беспокойный сон.***
Девушка, закатив рукава парки, со скрежетом и звоном пыталась затащить велосипед на пригорок. В виски била мысль, что сегодня она совершила самую главную глупость в своей жизни. Только самоубийца может вернуться к маньяку, который даже дал тебе шанс не умереть. Или, быть может, умереть чуть позже. Ну, тогда история в любом случае имеет одну концовку. Издав истерический смешок, Вердор уже было затащила железную махину на багряный холм, как резиновая подошва ботинка резко соскользнула с наклонной осыпи. Верити не успела схватиться за грязный, мокрый от ночного дождя руль и откинулась назад, прочесав спиной иглистую землю. Велосипед вот-вот норовил слететь с возвышенности следом за девушкой. Приподнявшись на локтях, Вердор сдула с глаз несколько выбившихся из косы прядей. Это уже была вторая попытка… Не то, чтобы Верити была слабой — это спуск был крутой и скользкий. — Помочь? — раздался где-то сбоку насмешливый мужской голос. Девушка инстинктивно задрожала от страха, боясь посмотреть в сторону человека. Медленно поджав колени к груди, она словно бы пыталась слиться с вечно зеленым хвойником. — Ты глухая? С опаской покосившись на молодого парня, Верити недоверчиво просипела: — Пожалуй, сама справлюсь, — тихо. Она чувствовала, как каждая клеточка тела изнывает от странного, непонятного ощущения. После всего, что с ней произошло на этом злополучном месте три дня назад, она ничего не помнила: ни голоса, ни одежды убийцы. Единственное, что отложилось в воспаленном мозгу — это маска, прикрывавшая лицо. — Уверенна? Я наблюдаю за твоими потугами уже добрых десять минут. И не надоело? — Я пришла сюда одна. Помощь мне не нужна, — зло прохрипела девушка, на дрожащих ногах поднимаясь на холм. Пальцы цеплялись за сосновые, хрустящие от старости коренья. Более-менее успокоившись, Верити все-таки удалось сесть на край возвышенности. Все это время она старалась не спускать пронзительного взгляда с незнакомца: каштановые волосы, бледное, как лист бумаги лицо, которому словно бы не хватало солнечного света. Хотя в этом городе такая внешность вовсе не являлась исключительной — ведь светило выходит из-за туч здесь крайне редко. Тонкие губы растянулись в длинной, «кошачьей» ухмылке. — Вчера здесь убили одного парня. Первая жертва за последние пять лет. А ты так просто шляешься по лесу. Велосипед ищешь… — юноша фыркнул, хрустнув костлявыми пальцами. — «Слабоумие и отвага». — Дело считали закрытым. Выплатили огромную компенсацию семьям погибших. Пять лет ни слуху, ни духу. Тишина. И вдруг объявляется очередной маньяк-психопат. Что, у предыдущего смена закончилась? Наследники подросли? Верити осеклась. Что она только что сказала? Теперь помимо патологического вранья она еще и «без царя в голове». Совсем с катушек съехала. Парень продолжал хитро улыбаться, вглядываясь в серые девичьи глаза. Его взгляд прошелся по взмокшим рыжеватым волосам, что предательски выглядывали из-под капюшона. — А ты, я смотрю, храбрая. — Скорее, сумасшедшая, — заикающимся голосом прошептала Вердор, сжимая руль велосипеда. Она была готова запрыгнуть на него и пуститься без оглядки за пределы чащобы. — И то верно. Повисла напряженная тишина. Молодой человек не прекращал «обгладывать» девушку взглядом. Его глаза были необычного карего оттенка. Верити сравнила бы их с цветом крепкого виски… Вердор без слов села на свой транспорт и уже собиралась уехать в сторону города, как неожиданно незнакомец остановил ее: — На сей раз у тебя больше времени. И это последний шанс из трех. Раз… Верити ударило молнией. Она стремительно закрутила педали велосипеда, пытаясь утихомирить бешено рвущееся из груди сердце. Этот голос… Его голос. И как она не узнала? Ветер свистел в ушах, ноги онемели от бесконечного движения, щеки раскраснелись от страха и подступающих слез. На что она надеялась, когда приходила сюда? Неужели для нее велосипед был так важен? Или она вернулась не ради него?.. Вдали она уже видит расплывчатые очертания металлического ограждения. Порыв ветра, сильный, холодный. Он сыграл с девушкой злую шутку. Вердор заносит, импульсивно, резко. Она падает и в голове мелькают картины: близкие люди и те, кто ушел из ее жизни, лицей, университет, выстрел, пронзивший ледяной воздух. Верити пыталась отогнать назойливые, словно рой насекомых мысли, однако ничего не выходило. Становилось лишь хуже. Девушка слышала, что, если перед глазами человек начинает видеть отрывки из книги своей жизни, значит, смерть уже неминуема. Но Вердор хотела жить. Она подскочила с земли, голова нещадно кружилась, к горлу подступал смолянистый, тошнотворный ком. Она хотела пуститься дальше, вернуться в свой пустой дом, спрятаться за тяжелыми шторами и прореветь весь вечер. Но, кажется, было уже поздно. За спиной хрустнула ветка и ухо опалило горячее, прерывистое дыхание. Он бежал за ней по пятам. В руках девушка сжимала ярко-желтые, маленькие цветы. Должно быть, сорвала их, пока поднималась. Рыжеволосая ожидала, что сейчас к ее виску приставят дуло пистолета… — Как жаль, — вдруг выдал убийца, который, похоже, не спешил вершить свой приговор. — А ведь у тебя было столько шансов. Столько не было ни у кого. — Мне ведь прилагается посмертное желание? — выдала Верити, закусив губу. — А ты уже готова умереть? — Вообще-то, не очень, — девушка сказала абсолютную правду. За все то время, что она находилась рядом с маньяком, она ни разу не солгала. Это был инстинкт самосохранения. Парень развернул Вердор лицом к себе, заставляя последний раз взглянуть на пугающую, тоскливую маску на его лице. Он пристроил пистолет между ее глаз и кивнул. — Я могу кое-что сделать? — поднимая дрожащие запястья, пролепетала Верити, не разрывая зрительного контакта с убийцей. Маска плотно прилегала, и черты лица его были практически неразличимы в этой мазутной черноте. Медленно, боязливо, девушка сделала шаг назад, ощущая напряжение ее палача. Он был на грани, но сдерживался. Рука потянулась к дулу и аккуратно вложила в темное, узкое отверстие золотистый бутон. Верити склонила голову к груди и ждала. Рука с оружием дрогнула.Осенний воздух пронзил выстрел.