Она — американская красавица, А я — американский психопат. Fall Out Boy — American Beauty/American Psycho.
Если бы Челси Олдридж сказали, что сегодня вечером она ввалится в прокуренную кабинку туалета с сомнительным парнем, она бы посмеялась этому человеку в лицо. Она-то? Студентка, шедшая на золотую медаль? Бред. Холодная рука коснулась бедра, медленно, дразняще задирая короткую юбку. По спине поползли мурашки, а дыхание начало сбиваться. Чертовски приятно. Абсолютный бред. Девушка закусила губу и сильнее сжала края бачка — ее потряхивало то ли от сильного опьянения, то ли от жгучего возбуждения. Его рука наматала взмокшие нити волос на кулак, отчего Челси запрокинула голову назад. Еле слышный вдох и хриплый, надрывный выдох. Раздался лязг пряжки. Как все до этого дошло? Олдридж смутно помнила: утро, лекции, огромное пятно от американо на белоснежной рубашке и комната Дейзи Холдинг. Больше ничего — лишь туман. Кто этот незнакомец, как она вообще попала в ночной клуб, Челси не знала. Да и важно ли сейчас все это? Слезы градом катились по болезненно пунцовым щекам, искусанные до крови губы неприятно щипало. Темп нарастал с каждой секундой, даруя неописуемое наслаждение. Челси уже не пыталась сдерживать грязные стоны. В забытьи она что-то говорила — что-то до тошноты приторное, пошлое. Просила не останавливаться. Пальцы парня очерчивали линию позвонков через ткань воздушного топа, исследовали каждый сантиметр нежной кожи. Они прошлись, едва касаясь, по ребрам, поднимаясь выше. Слегка оттянув кружево, незнакомец сжал в ладони пульсирующую, горячую грудь. По телу девушки прокатилась легкая дрожь, а внизу живота растеклась теплая, сладостная нега. Она забылась, затерялась где-то в томном мраке своих потаенных желаний. Голова кружилась, а в горле застрял горький ком. Челси, казалось, уже просто не могла стоять на ногах. Шаг, второй и — темнота… Очнулась она уже в комнате у соседки. Голова гудела и мышцы ужасно ныли. Во рту ощущался привкус желчи, а энергию из тела словно выкачали. Кое-как справившись с болью в каждой клеточке, Олдридж привстала на локтях — да, эта комната определенно принадлежала Холдинг: зеркало резное на стене, те самые ненавистные ей молочно-белые шторы, на потолке небольшая трещина. Пробка от шампанского… Шампанское… От одной мысли об алкоголе Челси становилось дурно. Прокрутив в голове обрывки воспоминаний, девушка только и смогла, что обреченно откинуться на жидкую перьевую подушку. Губы были истерзаны. Запустив обмякшую руку в волосы, Олдридж зажмурилось. Это горячее дыхание, железная хватка, ненасытное желание, — все это! — больше не вызывало в ней ничего, кроме отвращения. Отдаться на свидании вслепую какому-то едва знакомому парню — девушка хотела просто провалиться сквозь землю. Кто привез ее в общежитие? Дейзи? Круглая, полупрозрачная ручка двери повернулась. Челси зарделась и, отвернувшись к голой стене, притворилась спящей. Она не хотела смотреть в глаза подруге. — Я знаю, что ты не спишь, Челс, — немного смущенно проговорила соседка, отдернув штору в сторону. Девушка посмотрела за плечо и смято улыбнулась — видимо, сама недавно встала. — Что произошло? — словно не своим голосом, — изрядно охрипшим и надломленным, — поинтересовалась Олдридж. — Не надо было все это затевать, — Холдинг присела в ногах подруги, сокрушительно понурив голову. Несколько секунд в комнате стояла гробовая тишина. Челси, не мигая, изучала небольшую вмятину на потолке, а Дейзи лишь закрыла глаза, пытаясь все обдумать и сложить в голове мозаику произошедшего. — Вчерашний парень оказался студентом нашего ВУЗа. Олдридж как будто прошибло током. Она, конечно, не была какой-то знаменитостью в университете, но факт оставался фактом — ее много кто знал. С ней здоровались даже те, кого она могла видеть впервые. И если эта история проскользнет хоть в одну щель… Ей было страшно представить, как замарается почти идеальная репутация после ее ночного рейва. — Ты позвонила мне вся в слезах под утро, и мы с Гарри сразу приехали за тобой. Пока я приводила тебя в порядок, — относительный порядок, дополнила про себя Холдинг, — он спросил у бармена, кто с тобой был. Как выяснилось, столик был заказан на имя Джима… Челси спрятала лицо в ладонях. Тот самый Джим, что пытался клеиться к ней чуть ли не с второго курса. Девушка боялась представить, что он может, — или уже смог, — наболтать. — И еще… Голос соседки таял где-то на задворках воспаленного сознания. И еще… Что еще? Неужели, может быть хуже? — Джим снимал все на телефон. Может.***
Челси, закутавшись в спортивную куртку и натянув на голову капюшон, старалась как можно незаметнее «перебегать» из аудитории в аудиторию. Обычно она не позволяла себе приходить на лекции в подобном виде: юбка, гладко выглаженная рубашка, убранные волосы — одним словом, отличница. Конечно, она не была замшелой серой мышью, не видящей перед собой ничего, кроме толстенных книг по политологии. Видная активистка, вся такая правильная, количество четверок в зачетке не превышало даже двух. Может, спит с преподавателями? Определенно, — усмехнулся внутренний голос. Карие, почти черные глаза, ловили каждое движение девушки. И каждую насмешку в ее сторону. — Да уж, попалась, Принцесса Рейва, ничего не скажешь. А я-то уже подумал, что ты и вправду святоша. Стакан холодного чая и шоколадный брауни — ничего нового. Предсказуемая, — дополнил про себя он. Олдридж, воровато оглядываясь по сторонам, вышла на фуд-корт и села за самый дальний столик. — Ну, что, принцесса, — с напускной ехидностью сказал парень. Прислонившись спиной к дереву, он сделал очередную затяжку. Челси горько усмехнулась, понимая, что сейчас в ее сторону посыпятся колкие шутки. Нет, какие там шутки! Издевки. За эту неделю она услышала о себе столько гадостей, сколько за всю жизнь не смогла бы припомнить. Видео, которое быстро слили в сеть, было также быстро ликвидировано за непозволительный контент. Но, как назло, по ВУЗу «Приключения Принцессы Рейва» разнеслись в считанные часы. Девушка даже и не представляла, просыпаясь в то утро с дичайшей головной болью, что о ее бурной половой жизни не знают, разве что, только первокурсники. Стыдно. Ужасно. Мерзко. Челси хотела съязвить, плюнуть в лицо незнакомому парню, но не успела она и рта открыть, как ее прервали: — Слышь, кончай хандрить уже. Мне насрать на всю эту ситуацию, — цыкнул шатен, выпуская через ноздри терпкие клубы дыма. — Хотя, признаюсь, наблюдать за тобой весьма любопытно. Голос парня звучал сипло и флегматично, да и выражение лица казалось каким-то уж слишком равнодушным. Челси сразу смекнула, что это, отнюдь, не из-за бессонницы. — Я не знаю, что ты от меня хочешь, однако мой тебе совет… — Воу, мне еще никогда не давали советов такие цыпочки, как ты. Весь во внимании, — ядовитая усмешка промелькнула на его губах и также быстро растаяла. Олдридж вспыхнула от злости и, решив больше не продолжать разговор, умяла остатки кекса, лишь бы только отвадить собеседника. — Больно ты прожорливая. Как там говорил Джим? А, да, — парень потушил маленький окурок о стол. — Ненасытная. — Заткнись. Парень усмехнулся, пройдясь пальцами по легкой щетине. Солнце отбрасывало на его неестественно сизое лицо крошечные блики, ветер трепал каштановые волосы. Девушке показалось, что он стоит так уже целую вечность — бесцельно вглядываясь в, наступающие востока, кобальтовые тучи. По коже едва прошелся зыбкий, прохладный ветерок, и Олдридж непроизвольно вздрогнула. Вдруг шатен цокнул и, похлопав по штанам в поиске пачки сигарет, повернулся в ее сторону: — Куришь? — По мне что, так видно? — съязвила Челси, рывком подхватив со стола поднос. Нужно было как можно быстрее покинуть фуд-корт — общество этого незнакомца начинало напрягать. — Ну знаешь ли… — протянул он ей в спину. Ну вот снова эти тупые намеки. — Меня, кстати, Тим зовут, — крикнул парень, при этом издав какой-то лающий звук, отдаленно напоминающий смешок. Странный тип. Если бы тогда Челси Олдридж сказали, что через два месяца она бросит ВУЗ, она, наверное, просто прыснула бы в ответ. Под глазами залегли темные мешки, щеки впали. Каждое утро она видит в зеркале свое нечеловеческое выражение. Скуксившееся, бледное. Мертвенно-бледное. Челси не разговаривала с родителями по скайпу, да и вообще стала реже им звонить. Она боялась, что мать хватит инфаркт при виде дочери. Такой дочери. Бескровные губы, посеченные волосы. Стоило ли оно всего этого? — каждый раз звучит в голове вопрос. Та Челси Олдридж, которой она была совсем недавно, была заточена в стальную клетку где-то глубоко внутри. Единственное, что ей оставалось, это взывать, кричать и биться о ржавые прутья сознания. Пытаться достучаться до нее самой. Порезанные и стертые пальцы болели, а ноги потряхивало от изнеможения. Она больше не могла совладать с той своей сущностью, которую породил Он. Он… А может, она? Хотелось разреветься до боли в груди, до сорванного голоса. Но слезы не шли, и глаза были сухие, какие-то стеклянные, неживые. Что заставило пойти по наклонной? Она не понимала. История в клубе быстро забывалась, хотя оставались и те, кому издевательства над девушкой приносили наслаждение, но их было крайне мало. Оглядев комнату, Челси глубоко выдохнула. Ничего не осталось от ее прежней жизни — только голая коробка «без лица». Она смотрит в дверной проход, завешанный лишь легкой белой занавеской. Та едва колышется от морозных порывов… Скоро зима. Прощай, Дейзи, — одними губами произносит Олдридж, не отводя взгляда от соседней комнаты. Холдинг не знала о решении подруги. Челси понимала, что обиде ее не будет предела, но это не останавливало. Девушка знала, что вскоре все обо всем, — почти обо всем, — узнают. Родители — в тот момент, когда Олдридж не приедет домой двое суток спустя, а друзья — сегодня вечером, когда застанут пустую комнату, погрузившуюся в ледяной сумрак. Ни чувств, ни эмоций — лишь холодное, безумное равнодушие. Тебе все равно, — твердит внутренний голос, заглушая отчаянный вопль:Остановись!
***
Девушке нравилось, как Он проводит по ее темным, вьющимся волосам, как мягко оттягивает непослушные пряди. Его прикосновения душили, но заставляли хотеть еще и еще. Теснее, ближе. Она бросила в кипящий котел свою прошлую жизнь. Променяла ее на бездушные серые стены и старый, продавленный матрас. И, казалось, совсем не жалела. От него веяло какой-то сумасшедшей опасностью. Он никогда не целовал ее так страстно, как любят это делать мужчины: это были невесомые мазки сухими, горячими губами. Она чувствовала каждую микротрещину на них, ей нравилось проводить кончиком языка по его скулам, ощущая каждый шрамик. Но сегодня он был совершенно другой. Он пришел, отбросил в угол помещения куртку и сел у дальней стены, зарывшись черными пальцами во влажные от осеннего ливня волосы. Тишина неприятно разъедала слух. Челси ждала хоть одного слова или звука, но он продолжал молчать. Девушка начала замечать, что с каждым новым днем возрастало не только ее безрассудное, слепое обожание, но и животный страх. Он был пугающим — она поняла это в первую же встречу. Однако парень, словно магнит, притягивал: такой чертовски опасный, с яркими всполохами в миндалевидных глазах. И она — невинная бабочка, попавшая в сети к пауку. — Тим? — осторожно подает голос Челси, натягивая плед практически до носа. Никакого ответа. Куртка, отяжелевшая от влаги, хлестко ударилась о стену, оставив после себя поблескивающие в темноте черные следы. Паника сдавила шею. Густая, как смола, жидкость медленными струйками текла вниз, оседая у плинтусов. Воздух в комнате гудел от напряжения. — Тим, что случилось? Слишком резко подняв голову, парень оскалился. В мерцающей лунной дорожке его лицо казалось зеленым, каким-то трупным, а волосы, слипшиеся от крови, припали к узким вискам. Это был не Тим. По крайней мере, не тот Тим, которого Челси так любила. Он хмыкнул, отводя взгляд от девушки. Все его движение были заторможенными. Инородными. Словно бы перед ней вовсе не человек. Райт подорвался с места и начал беспорядочно рыскать по комнате, не обращая внимания на темноволосую. Со скрежетом сдвинул к двери пыльный деревянный комод, попутно разбив пустую бутылку из-под пива. И Олдридж поняла — Тим напуган. Она вжалась в стену, как бы пытаясь слиться со старыми обоями. Ее трясло, и тошнота подступала к горлу. Хотелось отмотать время назад, забыться… забыть все, что было связано с Тимоти Райтом. В мыслях она послала его еще тогда, на фуд-корте, ко всем чертям собачьим, но… это была лишь иллюзия. Девушка разрывалась от этих противоречивых чувств — оттолкнуть и сбежать или уткнуться носом в плечо. Второе все же пересилило. Дура, — плевок в лицо. Челси тихо подошла к шатену со спины, — она была очень напряжена, — и обвила дрожащими руками торс. На мгновение комнату ослепила яркая вспышка молнии, а затем уши заложило от раскатов грома, постепенно удаляющихся куда-то в сторону огней большого города. Парень перехватил ее кисти и рывком развернул на себя. Взгляд помутнел, руки удерживали ее в ловушке. Только попробуй отвести взгляд, отключить внимание — неизвестно, что стрельнет в голову. — Слушай сюда внимательно, — пылкое дыхание опалило ушную раковину. Девушка зажмурилась. О, да, если бы Челси Олдридж сказали, что в один день она бросит все на свете ради поехавшего психопата, она бы плюнула в лицо этому нахалу. Без разбора — даже окажись этот человек гребаным президентом! — У меня и без тебя сейчас проблем по горло, — прошипел Райт. Встряхнув Челси, он закричал — и в этом крике сквозили страх и паника: — Ты слушаешь меня вообще?! Он скоро доберется до меня… Смотри в глаза, идиотка! По раскрасневшимся щекам скатилась единственная слеза. Смотри в глаза, Челси, и прекрати реветь. Достала. Девушка почувствовала, что тонет в смолянистой черноте, задыхаясь. Она слышала его словно сквозь толщу воды, но отчетливо ощущала укус на шее. Ощущала, как его пальцы стягивают с бедер легкие трусики. Ей уже все равно — она и так принадлежит ему. Вся, без остатка. Он ее сломал, и ей нравилась та боль, которую он ей причинял все это время. Каждое касание — клеймо, обжигающее кожу. Все ее тело в невидимых ожогах и рубцах. Он не любил ее. Какая это любовь? Она снова отдастся ему на этом дряхлом матрасе. Снова будет шептать во сне его имя. Однако очнется уже в белой палате, пахнущей горькими лекарствами. Проснется от раскалывающейся черепной коробки и стука дождевых капель о крышу. Ее руку будет сжимать изрядно постаревшая за этот год мать, с опухшими от слез глазами. В углу помещения, на низком, неудобном стуле будет спать отец. И вроде бы ей дали шанс начать все сначала и забыть. Взять новый холст… Однако его имя снова слетает с губ, когда Челси видит крошечный букет флоксов, предательски выглядывающий из темного кармана ее куртки.Тим, пожалуйста, не возвращайся.