close

\\ Первая неделя работы Дэни в «Восходе» подходила к концу. Его это, безусловно, радовало — как и то, что он не вылетел еще на второй день. Однако история с пролитым кофе на «важного» гостя не оказалась забытой. И вряд ли забудется. Наказание есть наказание — и Даня честно отмывал пол во всей кофейне, хотя уставал жутко. Вот и сейчас, откинув налипшие на лоб волосы и поправив спадающие очки, парень с удовольствием отметил, что пол скоро будет блестеть, а срок его наказания заканчивается уже завтра. Пустая кофейня вселяет в Бурцева панику. Он привык, что за столами обязательно сидят посетители, за стойкой его уже ждет запыхавшаяся Кристина, а где-то за ним следит пара карих глаз. Он будто и сейчас ощущает на себе тяжесть этого взгляда. Поежившись, Даня решает, что делу поможет музыка. Хотя бы отвлечет ненадолго. Песню можно было выбирать бесконечно долго, но Дэни почему-то не задумываясь тыкает в трек Терри — нет, он не фанатка, не подумайте, просто зашло — и принимается за дело. Спустя пару секунд он уже подпевал, отстукивая ритм шваброй. Спустя минуту музыка настолько захлестнула его, что он поет в голос, завершая номер идеальным танцем «сломанной лапки», топая, как стадо носорогов, напрочь забыв про швабру, пол и то, что входная дверь все-таки осталась открытой. И вспоминает слишком поздно, когда слышит за спиной глухой смешок. — Вот как ты, оказывается, умеешь. Покажи еще раз, как ты так делаешь, и я сниму клип с тобой в главной роли. Дэни оборачивается слишком резко, не рассчитывая, что невидимый наблюдатель подошел настолько близко, и врезается локтем ему в грудь. Олег охает, отходя на пару шагов назад, пока Даня сбивчиво лепечет извинения. Даня пытается спрятаться за швабру. Получается плохо. А из динамиков уже как-то саркастически допевает песню человек, стоящий перед краснеющим парнем. И улыбается, сука, хорошо хоть камеру не включил. Глазами этими карими блещет. Дэни будто заклинило — он раскрыл рот, чтобы ответить, но ни единого звука не слетело с его губ. Он открывает рот и тут же его закрывает. Повторяет эту процедуру и усилием воли заставляет себя отвести взгляд в сторону, чтобы не пялиться так откровенно. — Не знаю, что мне больше нравится. То, как ты танцуешь, — продолжает издеваться Терновой, складывая руки на груди и проходя вглубь зала. «По мытому полу», — морщится Даня, но ничего сказать так и не может. — Или то, как ты танцуешь под мою песню. — Заведение, вообще-то, з-закрыто, — наконец-то хрипло отвечает Дэни, разворачиваясь вместе со шваброй в сторону подсобки. Хотя логичнее было не быстро делать ноги, а выгнать мужчину к чертовой матери. — Я останусь, пока тут такое веселье, — невозмутимо парирует Терри, натягивая парадную ухмылку, трещащую по швам. — Сделаешь мне варис гликос, Данечка? Данечка. Тупое имя. Тот, кто решил его так назвать, наверно, никогда б и не задумался, как именно и кем оно будет произнесено. — Сам себе вари, — бурчит Дэни, прикидывая, какой квест его ждет, если Терри решит его помучить и не уйдет сейчас же. Здорово, ничего не скажешь. Мышка попалась в собственную же мышеловку. Я пойду в подсобку, — думает (успокаивает себя?) Даня, — а Олег — нафиг. Нафиг. Нафиг. Нафиг. — Я тебя не отпускал. Даня задыхается, как ебанный астматик, когда Терновой преодолевает расстояние между ними и хватает под локоть. Олег сам не понимает, что на него нашло. Бурцев такой недосягаемый, такой недоступный, такой правильный, что хочется взять его и испортить. Вывести его из зоны комфорта. Сейчас, стоя в пустой кофейне, пока он сжимает в руках чертову швабру и заливается предательским румянцем. — Дай п-полы домыть, — наконец сдержанно подает голос Дэни, настороженно глядя на него. Олег сразу же отпускает его локоть, внутри проклиная себя, Даню и тупое животное желание прижать парня к стенке здесь же и взять силой. Он привык получать все вот так, но с Данечкой так нельзя. Не работает. Терновой отходит к самому крайнему столику, развлекая себя видом согнувшегося в нелепой позе Дани. Парень действительно его возбуждает и действительно не умеет мыть полы. — А ты тщательнее мой, — советует ему Олег. Оба думают, что это пиздец. Олег — еще более красочно и матерно, Даня — ненамного литературнее, но суть остается такой же. Не пялиться не получается, а мысли лезут в голову, и никакой шваброй их оттуда не вымоешь. Дэни облегченно вздыхает, домывая проклятый тысячу раз пол, и оба какое-то время тупо молчат, пока Терновой вдруг не спрашивает совсем другим тоном, мягким, ненавистным, потому что рэперу таким тоном говорить не пристало. — Ты ведь на фортепиано умеешь играть? Даня кивает. Сидит с тоской своей глубинной в глазах, что обнять хочется. — Сыграй. Что-нибудь… что тебе нравится. — Ты не очень любишь, когда тебе о-отказывают, верно? Олег улыбается, чувствуя себя таким мудаком. — Мне никогда не отказывают. — Самоуверенно. Красная крышка фортепиано притягивает взгляд. Тишина давит на уши. — Дурак, — шепчет Даня сквозь зубы, пока шагает к фортепиано под насмешливым взглядом. Неизвестно, кому — Олегу или себе. И еще раз: — Дурак. Дэни играет на инструменте, сначала зло, мощно, вымещая все накопившиеся эмоции на ни в чем неповинном фортепиано. Терновой на фортепиано играть не умеет, но зато умело играет на нервах, извлекая замечательные симфонии. И звуки, больше похожие на стоны. Бурцев заставил себя остановиться, ненадолго задумавшись, что же ему исполнить. «Лунную сонату»? Сонаты Моцарта? Смешно даже от одной мысли о них. Проходится пальцами по черно-белым клавишам. Ровно 88, как две стоящие близко друг к дружке бесконечности. Даня вдруг понимает, что ему хочется сыграть. Звучат первые, волнительно-робкие ноты, и зал наполняется нежной мелодией. Дэни перебегает от одной октавы к другой, изливая душу, отображая в звучании нот куда больше, чем Олег мог от него требовать. I'll give you everything I have \ Я отдам тебе все, что имею. I'll teach you everything I know \ Я научу тебя всему, что умею. I promise I'll do better. \ Обещаю, я все сделаю правильно. I will always hold you close, \ Я всегда буду рядом, But I will learn to let you go. \ Но со временем научусь тебя отпускать. I promise I'll do better. \ Обещаю, я все сделаю правильно. У Олега все внутри сжимается от того, насколько сладок и нежен голос Дэни. Парень закрывает глаза, исполняя песню так вдохновлено. На лице Тернового расцветает улыбка — та, которая адресована всегда одному только Бурцеву. Даня резко прерывает игру, в его глазах читается сначала почти детский восторг, а потом более спокойная радость и облегчение. Олег хлопает, а парень шутливо вскакивает с места и кланяется невидимой толпе. — Это была демо-версия? Что мне нужно сделать, чтобы получить полную? — Дурак. Они улыбаются. \\ Сережа чувствовал, что «Восход» медленно погибает. Не хотел признаваться, лелея мечту о втором шансе, прижимая к груди и шепча что-то про справедливость и надежду. Дни шли, как один, наполненные ступором особого вида. Тихий зал, в котором даже Свободе уже смеяться не хотелось, мерное бульканье кипятка сквозь набрякший фильтр, приглушенные звуки фортепиано и тихого пения Кристины, чтобы забить пугающую тишину, осиротевшие без посетителей кресла. Атмосфера никуда не делась, но стала какой-то тусклой, будто тоже на последнем вздохе перед окончательной смертью. И такие минуты больно резали по сердцу PLC, вызывая острый приступ жалости к самому себе и негодования. — Нам нужен пиар, — шепчет Сережа. — Нам нужны лейблы. На улице было холодно и пасмурно, тени прохожих пролетали мимо, будто уносимые ветром вдаль от «Восхода». Свобода поджимает губы, пальцем задевая клавишу (б)ля, которая острым ножом проникала куда-то в бьющийся истерикой мозг. Он смотрит на грустного, посеревшего Сережу с кругами под глазами. Никто так сильно не переживает, как он, потому что «папочка» должен (обязан!) разрулить ситуацию. Вина будет лежать только на нем. — Нам нужен пиар, — повторяет PLC, хмуро вглядываясь в пустой зал. Он видит, как у дверей застыла парочка, не решаясь толкнуть дверь и ощутить согревающее тепло кофейни. Сережа внезапно понимает, что не хочет, чтобы они заходили. Глупая логика: эти двое все равно не спасут положение умирающего, а времени и сил отнимут будь здоров. Каждый зашедший вдруг превращается в напоминание обо всех прошедших мимо. А что их может спасти? Пара доброжелательных упоминаний в постах популярных людей, хороший отзыв от лейбла, фотография дымящейся кружки с какой-нибудь подписью и указанием именно на «Восход» — все, что требовалось на первое время, чтобы дать знать о себе миллиардам потенциальных посетителей. Не говоря уже о том, чтобы снять здесь клип — так вообще можно будет потом и не заморачиваться. А чертов Терновой нисколько не торопится с этим делом. Устроить встречу со своим боссом, договориться о помощи для кофейни — что может быть легче? PLC бросает взгляд на Даню — тот как раз улыбается чему-то, быстро печатая смс-ку на телефоне. Когда они с Терри успели так сдружиться, что ни минуты друг от друга оторваться не могут, еще и улыбаются как идиоты? И эта улыбка вдруг злит Сережу — неужели можно улыбаться, когда все настолько херово? Он подходит к стойке на шатком автопилоте и минут пять исправно бранит парня за отвлекание на рабочем месте, выливая на него такую простую злость за собственную беспомощность. — Но ведь никого и нет… — пытается оправдаться бариста. Улыбка исчезает, а Сережа чувствует себя еще херовее. — Я в курсе, — уже мягче отвечает PLC, — хватит кадрить Тернового, он и так полностью твой, лучше спроси, что там насчет пиара. — Я спрашивал. Ничего. П-прости. Сережа поежился. Смерть «Восхода» дышала ему в затылок. Он боялся момента, когда она, наконец, заглянет ему в глаза. \\ — Я заказывал капучино! Ты сколько здесь работаешь, парень?! Я могу отличить маккиато от капучино, щенок. Дэни был более чем уверен, что выполнил заказ правильно. Всего несколько минут назад мужчина пожелал маккиато, который бариста и сделал. Сзади мужчины, который все надрывался криком и заплевывал стойку слюной от бешенства, образовалась небольшая очередь. Люди с интересом глазели, что же произойдет. А Кристина, как назло, ушла отдохнуть, думая, что Даня справится сам хотя бы с часик, а сейчас происходит… вот это. — Ты что, язык проглотил? Меняй мне заказ, идиот. А Даня просто боится ответить что-то. Не то чтобы он был трусом. Просто не умеет. Слишком интеллигентный, правильный, миленький, солнечный. На таких обычно и бузят, пока не сломают окончательно, и они не покажут миру своего затаенного оскала. — Вы заказали маккиато, — внезапно раздается мужской голос. Дэни вздрагивает, поднимая голову, чтобы увидеть, как Терновой встает со своего привычного места и подходит к стойке, чтобы… защитить Даню? — Так что получите и не забудьте оплатить. И заткнуться, ваш голос не настолько приятен, чтобы слушать его с утра пораньше. Мужчина краснеет, когда понимает, кто с ним говорит. Бросает взгляд на Даню — тоже сбитого с толку таким покровительством. Оплачивает заказ, хватает проклятый тысячу раз маккиато и уходит, кидая им обоим оскорбленное «пидорасы», а перед самым выходом натыкается на подставленную ножку Майер. — Упс, — пожимает плечами Женя, глядя, как гость с бешенным видом пытается подняться с пола, облитый, красный и жутко униженный. — Вам помочь? Однако помочь подошел не кто иной, как Свобода, вертя в руках подостывший кофе. Содержимое чашки оказывается на уже испорченном маккиато пальто. Максим смакует месть, вытряхивая последние капли, отскакивая на пару шагов назад, чтобы не получить в нос от разъяренного таким сервисом гостя. — Я такой неловкий! — выдает Макс. — Не кофейня, а цирк какой-то! — рычит на него мужчина. Даня не может не улыбнуться от мысли, что он все-таки был отомщен. И благодарность к ребятам переполняет все тело, заставляя настроение подскочить от пола до потолка. — Вы меня разорить хотите, — качает головой Сережа, выходя на звуки истошных криков гостя, — У нас и так посетителей кот наплакал, а вы устраиваете вендетту. Однако не может отрицать, что поступил бы точно также на месте ребят, перекидывающихся смешливыми взглядами школьников, которых отчитывает отец за шалость. Заступился бы. Защитил. Потому что так поступают в семье. — Варис гликос, Даня, — говорит Олег, оборачиваясь к бариста и посылая ему улыбку, от вида которой все внутри закипает. Опирается руками о стойку, наклоняясь чуть ближе, а Дэни уже спешит делать заказ, пока щеки предательски алеют. Бурцев быстро ставит турку на плиту. Вода, кофейные зерна мелкого помола и сахар. Он чувствует, что Олег не отошел от стойки, прожигая взглядом его спину и задницу под фартуком. Парень быстро помешивает кофе, ощущая, как дурманящий голову запах разносится по всей кофейне. Переливает варис гликос в большую чашку, посыпает высокую пенку горьким тертым шоколадом. — Когда у тебя перерыв? — спрашивает Олег, забирая чашку и ненароком касаясь своими пальцами его руки. Задерживаясь чуть дольше, чем при обычном, случайном прикосновении. — Сейчас, — улыбается Кристина, возникая за спиной и подталкивая застывшего парня вперед. — Иди-иди, не заставляй героя ждать тебя. Дэни красноречиво мечет в улыбающуюся подругу взгляды-кинжалы. — Я тебя убью, тебе с-следует чаще оборачиваться в темных подворотнях, — шипит ей парень. — О, нет, Даня, — отвечает Кристина, выводя его имя таким тоном, что у Дани глаза расширяются, а жар распространяется с ушей вниз, на шею. Челюсть падает на пол, да там и остается. — Ты купишь мне неебически большую пиццу. С пепперони. И сыром. Сразу после того, как вы с Олегом посидите и спокойно попьете кофеек. Вот что ты сделаешь. Они смотрят друг на друга, и вдруг заливаются хохотом. — И да, кстати, — кричит уже ему в спину девушка, и Дане приходится развернуться обратно к стойке. Кошелева сует ему в руки тарелочку с большим куском шоколадного торта. — Комплимент от кофейни. Там нет твоего телефонного номера, можешь проверить. — Очень смешно, Крис. Кошелева посылает ему воздушный поцелуй, мысленно скрещивая пальцы на руках и ногах: лишь бы сработало. Когда Даня наконец-то подходит к столику Олега, варис гликос уже был допит. Бариста пытается принять невозмутимый вид, ставя перед мужчиной торт под насмешливые взгляды гостей и работников. — Десерт? — искренне удивляется Олег. — Н-надеюсь, ты не следишь за фигурой. Олег улыбается, пальцем подцепляя немного шоколада с верхушки торта и слизывая его. Не отрывая взгляда от Дани. Где-то рядом в обморок падает фанатка. Дэни каким-то чудом смог остаться в сознании, густо покраснев до кончиков ушей. Они какое-то время молчат, Даня мнет салфетку и высматривает что-то на полу, Олег шутит, что его лицо чуть выше, и продолжает есть торт. «Вкусно» — думает Олег, но вовсе не о куске шоколадного торта. — Спасибо, что заступился с-сегодня, — тихо начинает Даня. — Пустяки, — отмахивается Терновой. — Но тебе действительно нужно поднимать самооценку. Научиться быть посмелее. Быть увереннее, делать все не настолько правильно, а… так, как хочется. — Тебе пора з-завязывать с кофе, — улыбается Дэни. — Ты какой-то слишком возбужденный… О боже, почему я выразился именно так. Терновой давится сначала кофе, потом словами, потом снова кофе. — Дэ-эни, сходи на склад, пожалуйста, — взмолилась Кристина, прежде чем Олег успевает ответить. — Зерна закончились. — Я сейчас, — обрадовавшись предлогу выиграть для обдумывания ситуации несколько минут, Даня быстро рванул в подсобку. Кристина выразительно смотрит сначала на Олега, а потом на приоткрытую дверь. Намек был ясен — и Олег улыбается ей, скрываясь за дверью в обычном служебном помещении. Даня стоит, прислонившись спиной к стене, закрывая горящее лицо руками. Подсобка представляла собой крохотную комнату, уставленную швабрами, ведрами, какими-то мешками, коробками и сумками, две двери оттуда вели в комнату отдыха и на кухню. Даня вскидывает голову на резкий шум закрывающейся двери за Терновым, а потом все происходит слишком быстро. Дэни даже не успевает опомниться или хотя бы нацепить очки. Терри нависает над ним, упирая руки по обе стороны от ошеломленного парня, замыкая ловушку. Чересчур близко. Дэни шумно выдыхает, растерянно глядя в его расширенные от возбуждения зрачки. — Не надо… Терновой застывает, носом касаясь его носа, он уже готов сделать первый шаг, если бы не это гребанное отчаяние в голосе парня. Дэни бьет мелкая дрожь, но он не сопротивляется и не пытается оттолкнуть. — Что ты мне сделаешь? Снова обольешь кофе? Смешок теряется в поцелуе. Чужие губы мягко тыкаются в его приоткрытый от удивления рот. Губы Олега все еще хранят тонкий вкус слишком сладкого и крепкого кофе и шоколадного торта. Он целует его с таким рвением, поглаживая пальцами шею Дани, пока не понимает, что парень просто не реагирует. У Дани будто случился error, и он отчаянно пытается перезагрузиться. Это все так странно и необычно. Красивый, возбужденный, желающий получить такую простую ласку Терновой и зажатый, трясущийся от напряжения, погрязший в страхе Дэни. Терновой отстраняется, заглядывая в его глаза — и Даня едва удерживается от того, чтобы шарахнуться в сторону и убежать. Олег просто не понимает. До этого ему никто никогда не отказывал. Напротив, сколько человек в России отдали бы свои души за то, чтобы оказаться на месте Дани, а этот парень просто растерянно хлопает своими большими глазами и нервно кусает губы. — Пока не поздно, скажи — мне извиниться? — теперь Олег совершенно не понимает, что ему делать. Обычные схемы с этим парнем не работают. Он вообще самый необычный и странный человек, с которым Терновой целовался. Потому что в следующее мгновение Даня качает головой, делает рваный вдох и сам его целует. Олег лишается последних остатков здравого смысла, поддаваясь мальчишке, разрешая делать ему все, что он захочет. Руки зарываются в волосы, Терновой прижимается ближе, и Дэни позволяет ему углубить поцелуй. Второй раз выходит нежнее, мягче, слаще. Они наслаждаются вкусом друг друга, как роскошью, сладким ядом, божественным подарком. Кажется, что от каждого прикосновения все загорается и искрится. Кожа Дани мягкая, теплая и податливая, и Олег сам плавится в тот момент. Сердце Тернового бешено тверкает. Он никогда в жизни не чувствовал ничего подобного. Если бы пару дней назад Терри сказали, что этот долговязый парнишка умеет откидывать от себя подальше всю свою неуверенность и стыдливость и так легко раскрепощается, когда поцелуи уже не такие целомудренные, то он бы только посмеялся. Сейчас стало не до смеха. Когда они наконец-то отрываются друг от друга, все кажется совсем другим. Конечно, Земля не сменила своей траектории, а темная подсобка не изменилась в шикарный номер в отеле. Все осталось прежним. Вот только они совсем другие. Слишком живые. Слишком счастливые. — Видишь, мой план сработал, — говорит Сережа, прикрывая дверь, потому что дальше подсматривать неприлично. Кошелева едва сдерживает визг, прижимает кулачки ко рту и подпрыгивает на одной ножке. — Разговоры по душам и сохранение личных границ, Макс, делают чудеса. — О, ну да, — Свобода загадочно улыбается, вытягивая гласные с какой-то иронией. — Твой план сработал. Сережа хмурится, и если бы Максим вовремя не отскочил, это стоило бы ему пары синяков на филейной части. — Что ты… Только не говори, что ты что-то подложил ему в кусок торта. — О, мы не работаем так топорно, — качает головой Кристина, — афродизиаком был обычный кофе. Только и всего. \\ — Вы с Олегом целовались! — объявляет Свобода, привлекая этим внимание не только парней, но и всех посетителей. — Не целовались мы, — бубнит Дэни, но предательски краснеет. — Целова-а-а-ались, — растягивая гласные, мурлычет Макс. — Целовались. Целовались. Привет, Олеж. Целовались. — Могу разрешить ваш спор, — отвечает Терновой, не обращая внимания на удивленное и растерянное выражение лица Дани. — Мы определенно целовались. Максим дает ему пять и скрывается на кухне, где его уже поджидает визжащий от радости персонал с флажками «канон» и открытым шампанским. \\ — Эй, подъем. Кристина подсаживается к Максу, пихая его локтем. Тот поднимает голову, отвечая ей невнятным мычанием. Открывает глаза, сначала не совсем понимая, где он, пока Крис ставит на столик белую чашку и с наслаждением отпивает глоточек. — Бля, а куда Сережа… PLC нашелся за соседним столиком, он раздраженно листает целую кипу бумаг и отчетов, а потом стонет, закрывая лицо руками. Максим пробует свой, уже давно остывший, морщится и отбирает у девушки ее чашку, одним глотком отпивая половину. За столом начинается возня, и Сережа сначала хочет прикрикнуть на них, но замирает, потому что пара выглядят слишком… семейными. До одури родными. И плевать, что не по крови. — Максик, ты слишком старый, тебе нельзя столько кофе! — пыхтит Кошелева, пытаясь отобрать у него чашку. — Зерно мое арабики, просто приготовь себе свой! — Это мой кофе! Я его себе и приготовила! — Жадина, — шутливо дуется Максим, отдавая почти пустую чашку. На дне осталась только гуща. Кристина обещает в следующий раз отрезать Максиму его космы, пока он будет спать, но тут же лезет к нему примирительно обниматься. — Хочешь, погадаю на гуще? Кошелева кивает, а Сережа едва может сдержать смех от вида внезапно посерьезневшего Свободы, который пафосно берет чашку в руку и резко переворачивает на белое блюдце, которое жалобно звякнуло. Прокручивает чашку с видом гребанной гадалки, а Кристина с разинутым ртом наблюдает за этими нехитрыми манипуляциями. — Ну? — Теперь ждем, пока высохнет. Крис закусывает ноготь на большом пальце — что всегда делала в моменты величайшего волнения — и покачивается на стуле, ногой иногда задевая сосредоточенного гадальщика. Спустя минуту этой пытки Максим решает, что время пришло, и цепляет кружку за ручку, открывая миру мутные разводы на блюдце. PLC все-таки не выдерживает и ржет, забыв напрочь про счета и долги. — Ну как успехи? — спрашивает с издевательским придыханием фанатов «Битвы экстрасенсов», когда Свобода награждает его презрительным взглядом. — Что вы видите? — Я вижу мартышку, — кривя лоб и едва не высунув язык от старания, отвечает наконец-то Анисимов, — это значит, что тебя ждут масштабные перемены. Будет сложно, но ты справишься. И чаек — ты будешь свободна от любой зависимости. Лицо Кристины засияло. — Еще я вижу кита, — воодушевленно говорит мужчина, глядя на то, как на лице девушки расползается улыбка, — символ жизненного подъема. — Это больше похоже на задницу, — смеется Сережа, вглядываясь в блюдце через плечо Максима. — Что это значит, о великий и ужасный? — Это значит, что ты дебил и маньяк. Не мешай, иди к своим бумажкам, рисуй там свои задницы. — Что у кого болит, — закатывает глаза Крис, — я тоже вижу кита, между прочим. И короткую линию, вот здесь. — А это к счастью в жизни, — в один голос отвечают мужчины. Переглядываются, удивленно приподнимая брови, а потом заходятся веселым смехом, от которого на глаза выступают слезы. — Значит, ты еще и ведьма, — говорит PLC, наклоняясь к уху и касаясь его губами, вызывая в мужчине миллиарды мурашек. — Если это все сбудется, то я тебя зажарю. — Скорее, отжаришь, — совершенно невинно замечает Свобода, подставляя шею под чужие губы. — Хей, любовнички, ну не при мне же, — кривится Кошелева, но в глазах все равно радость за этих двух придурков. — Вам вообще сколько лет, давно не в школе, чтобы так флиртовать, деды. Сережа отрывается от шеи Максима, глядя на девушку с видом уязвленного достоинства. Крис не выдерживает и хихикает, пока мужчина занимает свободный стул рядом с ней. Максим быстро заканчивает свои гадания, суля Кошелевой долгую жизнь, любовь и преданность, счастье и богатство, и все у мартышки будет заебись, честно. — А еще тут говорится про «Восход», — говорит вдруг Макс, глядя уже на Сережу, который вдруг напрягся. — Мы выплывем и еще всем покажем, мне вот это закорючка обещала. Сережа улыбается, взглядом говоря больше, чем мог бы выразить словами. Я так тебя люблю. Ты мне нужен. Не смей бросить это из-за твоей легкомысленности и желания приключений. Свобода понимает, протягивая ему руку через весь стол, и PLC принимает ее, переплетая их пальцы. — Я вообще-то хотел тебе пять дать, но и так сойдет. Я хочу гулять, хватит тухнуть в четырех стенах, Сережа. Свобода на то и Свобода, чтобы гулять на свободе свободным ото всех проблем. Каламбур. Кошелева едва успевает крикнуть им вслед коронное «вы отвратительные». День клонился к своему завершению. \\ Кристина решительным пинком толкается дверь в подсобку, проклиная Даню, который опять куда-то пропал. Она проходит в крохотное служебное помещение, тянется включить свет — и с ужасом отпрыгивает, когда касается чего-то живого. И яростно матерящегося. Комнатку заливает яркий свет, освещая Олега, который стоит к ней вполоборота, прижимая ладонь к затылку. Брови Кристины скакнули вверх, девушка вылупилась на него с каким-то испуганным и ошеломленным видом. А кого не удивит Олег Терновой со слезами на глазах, смотрящий, впрочем, так, что Кристина действительно пугается за собственную жизнь. — Олежа, ты что, плачешь? — Стучаться не учили?! — рявкает Терновой, отчего Крис дергается назад, упираясь спиной о стену. Однако она быстро берет себя в руки, вредная привычка препираться со всеми дает о себе знать. В конце концов, это ее территория. — Как хочу, так и захожу. И вообще, что ты здесь делаешь? Сзади Терри что-то пискнуло от плохо скрываемого смеха. Пока все внимание Кристины приковано на плачущем Олеге, она даже и не заметила своего пропавшего помощника за его спиной. Лицо Олега из красного переходит в пунцово-алый, когда понимание отображается в глазах Кошелевой. — Мы тут... контент... пилим. — О, мальчики, а я вам мешаю! Извините, продолжайте, — елейным голоском лепечет Крис, резво бросаясь к двери и тут же спеша к столику Макса, чтобы поделиться новостью. Ее мордашка напоминает хитрую лисью моську, и Олег не может не засмеяться и от выражения ее лица, и от самой ситуации. Дэни опускается на пол, зажимая рот рукой, чтобы не заржать в голос. — Сейчас и Свобода прибежит посмотреть, — улыбается Олег, потирая ушибленный дверью затылок. Терновой хочет еще что-то сказать, но Дэни нервно (специально) облизывает губы, и Олег сдается, наклоняется к нему, обхватывая его лицо руками, и лезет целоваться. \\ Вскоре на двери подсобки появился листочек с кривой надписью «Комната для поцелуев. Не входить без стука». Внизу аккуратным почерком гелевой ручкой было приписано: «СТУЧАТЬ ОЧЕНЬ ГРОМКО».