Partagas

      Раскаты грома и сама гроза настигли Тино внезапно, и он, будто загнанный в капкан зверь, старался пробиться сквозь плотную водяную завесу. Парень припарковался на заднем дворе возле чёрного входа и быстро шмыгнул в тёмный коридорчик. От одной из дверей слышались голоса, смех, какие-то звяканья и шаги. Он выглядел довольно жалко: насквозь промокший, замёрзший, да ещё и грязный из-за падения и водителей машин, которые считают, что если ты уже и без того промок, то не промокнешь сильнее от грязной воды из лужи.       — Девятый? Ты ли это?..       Говор в помещении, которое "местные" называли "гримёрной", сразу как-то сник, а потом утих совсем, едва только парень зашёл. Посмел не поддержать общее затишье только Второй. Он поправил двумя пальцами очки и эффектно улыбнулся, сверкнув белыми зубами. Раздались хихиканья где-то у него за спиной.       — Салют! Там жуткая непогода. Такое чувство, будто сама природа наказывает меня за мой род деятельности, — последнее Тино сказал так, будто облил эти слова чем-то горьким, а затем ещё и поморщился — послевкусие от них осталось на языке.       — Ты снова за своё. Марш в душ, негодник! — Второй погрозил парню пальцем и снова заулыбался. Тино улыбнулся ему в ответ и, периодически кивая на приветствия с разных сторон, ушёл, хлюпая ботинками, к душевым.       В "Чёрной Кальянной" две смены. В каждой работает по двадцать семь человек — двадцать семь Номеров. Зал для посетителей вмещает в себя человек сорок помимо Номеров, но там, как правило, гораздо больше народу. Конечно, туда приходят не только для того, чтобы нанять себе проститутку. Многие играют в бильярд или карты, пьют, обсуждают последние новости или просто разговаривают. Для того, чтобы попасть в заведение, нужно знать людей по городу, которые, после небольшой проверки, выдают или не выдают тебе пропуск. Правда, почти все клиенты здесь постоянные, но это не так важно.       На каждого Номера полагается отдельная комната с чёрным диваном и кроватью с балдахином. Везде в интерьере преобладают чёрные и красные цвета, золото и зеркала, хрусталь. Возможно, всё это вкупе выглядит и вычурно, но Хенрик Хансен был более чем доволен своими владениями, проходя по ним с самодовольной улыбкой и чувствуя себя здесь если и не Богом, то хотя бы Императором, не меньше.       Тино обстоятельно помылся, согрелся, оделся и привёл себя в порядок. Когда он вернулся в гримёрную, то там уже почти никого не было. Второй крутился у зеркала с подсветкой, создавая вокруг себя небольшие облачка пудры, чихая, снова создавая их и опять чихая. Он обернулся и окинул Тино обеспокоенным взглядом.       — Как ты, дитя моё? Здоров ли? Может, тебе чая? У меня тут травяной сбор, тебе понравится, — парень в очках озабоченно засуетился возле своей сумки.       — Нет-нет, ничего не надо. Всё в порядке. Я в полном порядке — согрелся уже, — Девятый похлопал по плечу коллегу, на что тот только улыбнулся, чуть прикрыв зелёные, даже какие-то оливковые, глаза и посмотрев в сторону.       Второй работает в "Кальянной" с семнадцати лет. Сейчас ему двадцать пять, и его всё в своей жизни устраивает. Он считается лучшим на их смене, хотя поговаривают, что Хенрик даже за заслуги "перед отечеством" и долгое сотрудничество не смог полюбить Эдуарда фон Бока.       — Обижаешь! Ну да и ладно, обойдусь без комплиментов о чае. Если ты не надумаешь наконец-то забежать ко мне в гости, конечно. А то я всё зову и зову, а ты всё не идёшь и не идёшь... — на мгновение Эд даже, кажется, погрустнел, но тут же взял себя в руки.       — Смена уже началась. Потом поговорим об этом. Не обижайся, пожалуйста. Ты же знаешь, как я бегаю, — чуть сбавив голос, быстро проговорил Девятый.       — Как скажешь. Ох, у меня же новость! У нас там осо...       — Пошли-пошли. Хенрик сегодня на месте, заедет по шее. Тут дело короткое, — уже скороговоркой начал шептать парень, перебивая на полуслове и выводя в общий зал своего "наставника" чуть ли не силой.       — Какое ужасное отношение к отцу. Я совершенно разбаловал тебя! — всплеснул руками фон Бок, тоже переходя на едва слышный шёпот.       После этого они не сказали ни слова — в зале были запрещены разговоры между Номерами, а тут ещё и хозяин совсем рядом... Вайнямёйнен лёгкой походкой направился к своему месту возле столика с массивным кальяном. Он по старой привычке закинул ногу на ногу и провёл по подтяжкам, проверяя, идеально ли они лежат. Обычный костюм Девятого состоял из белой рубашки, чёрной бабочки, чёрных брюк со стрелками и подтяжек.       С Эдуардом они сидели спина к спине, так что Эд мог следить за тем, как идут дела у Тино, хотя он уже давно был самостоятельным и в помощи, опеке и наставлениях не нуждался.       Парень чуть поправил мягкую чёлку и изучающе оглядел зал. Не приметив ничего необычного на одной его половине, он медленно заскользил глазами по второй. Он чуть прищурился: объявился клиент, который когда-то был у Девятого постоянным, но затем куда-то пропал. Прекрасно! Ночь точно не будет скучной. На дальнем диване в углу он наконец-таки разглядел вихрастую шевелюру владельца "Кальянной", которую бессознательно старался найти. Он что-то оживлённо и заинтересованно втолковывал мужчине, что был повёрнут к Вайнямёйнену спиной. Тино даже удивился тому, как просто ведёт себя Хенрик.       "Как старые друзья", — мысленно отметил Девятый.       Хансен заметил их и выдохнул с облегчением.       — Ну вот и Второй снизошёл до того, чтобы явить себя нам. Какая благодать! — облегчённо рассмеялся "ХХ" и отпил янтаря из большой рюмки со льдом.       — Лучший в смене? Но ты его не любишь. Зачем рекомендовать? — Бервальд даже не обернулся, чтобы посмотреть на того, кого Хенрик назвал Вторым. Ему было не очень интересно внешне, но всё внутри сжималось при мысли о том, что придётся с кем-то переспать. Правда, сжималось оно как-то искусственно, будто бы при плохой игре актёра на сцене. Подобными вещами он, вопреки убеждению всех, никогда не занимался.       — Он нравится всем, значит, я просто обязан порекомендовать его первым. Это же логично. Пошли, посмотришь на нашу звёздочку, — Хансен встал, залпом допивая коньяк и звучно ставя бокал на стол. Оксеншерна тихо вздохнул и уныло покосился на почти допитый коктейль с водкой.       В "Кальянной" было шумно, но Бервальд слышал голоса людей, смех, звяканье бокалов, стук шариков о бортики бильярдного стола будто через толстую каменную стену. Всё казалось ему каким-то выцветшим или вовсе бесцветным. Мир вокруг напоминал, скорее, старый фильм, чем действительную реальность. Он по инерции встал и по инерции направился за другом, двигаясь куда-то к середине зала. По инерции же он оглядывал людей, обращая особенное внимание на девушек, которые казались ему похожими на Номера — без цели, просто так. Обычные проститутки, только одеты лучше и браслеты на руках.       — Вон он. Спиной сидит. Сейчас обойдём и сядем с той стороны. Посмотришь, — заговорщически зашептал Хенрик, оборачиваясь на друга. Наткнувшись на застывшего Оксеншерну, мужчина недоумённо приподнял бровь.       — Всё в порядке? Бервальд? — Хансен пощёлкал перед глазами товарища, стараясь вывести его из транса или чего-то, что было на него похоже. — Ты перепил?       Бервальд не отвечал. Он смотрел на парня неподалёку и видел только его глаза: голубые и ясные, почти нежного, пастельного оттенка, но такие яркие и выразительные. Они пересеклись взглядами всего лишь на ничтожную долю секунды, но этого хватило, чтобы вывести Скалу из всех стен. На мгновение на него вылилось столько шума и красок, что он, оглушённый и поражённый этим буйством, замер, стараясь успокоить тайфуны внутри и привести в статичность ноги, ставшие ватными.       Хансен проследил за его взглядом и хитро сощурился.       — Ни слова больше! Я всё устрою! — мужчина потёр руки в предвкушении. Он ловко подсел к Девятому и что-то бойко ему зашептал. Бервальд даже не успел остановить его, хотя и очень хотел — только рот открыл и тут же его закрыл в немом жесте протеста. Ему внезапно стало душно, захотелось выйти на улицу и вдохнуть свежего воздуха, напитавшегося дождём. Но тут это существо с небесными глазами обернулось и чуть лукаво, но с интересом посмотрело на него. Под взглядом стало больно дышать, и мужчина, во избежание казусов, неловко присел на кресло неподалёку и подозвал жестом официанта, попросив чего-нибудь покрепче. Он и забыл, когда в последний раз чувствовал. А тут всё вылилось разом: запахи, ощущение жжения в желудке и глотке от алкоголя, привкус чего-то, похожего на корицу, во рту, шум, сладкий джаз, цвета, даже ощущение чуть жмущих резинок у носков — он почувствовал всё это разом и до сих пор был ослеплён. И ко всему этому, понятному и поддающемуся описаниям, примешивалось странное щемление в груди, будто бы сердце неловко поймали, а теперь оно беспомощно трепещет, стараясь выбраться. Только никак не получается.       — Если подведёшь, то сразу уволю. Понял? — шутливо сказал Хенрик, подмигивая.       Тино только кивнул в ответ, улыбаясь, и легко поднялся со своего места, направляясь прямиком к первому клиенту за ночь. Одна нога отдавала болью при каждом шаге, но он научился полностью игнорировать любые неудобства, а потому походка была неизменно летящей и стремительной. Парень подошёл к Скале и присел в кресло рядом. Подошёл официант. Хенрик сказал, чтобы Девятый какими угодно способами затащил "его лучшего друга" — он не ошибся! — в комнату и раскачал, но Тино откуда-то знал, что сделать это будет не сложно. Он по привычке мягко закинул ногу на ногу и посмотрел на мужчину рядом с собой. Бервальд опустил взгляд в бокал с коньяком и льдом.       — Здравствуй. Тебе не нравится здесь? Так шумно... — Девятый внимательно изучал фигуру мужчины рядом, выискивая его слабые места и строя предположения относительно плана собственных действий.       — Да, — после небольшой паузы глухо отозвался Оксеншерна, делая глоток из бокала. На него напала странная робость. Он боялся сказать что-нибудь лишнее, а потому неловко молчал.       — Ты загадочный. Мне нравятся такие мужчины. Будто не от этого мира. Они стоят в плащах в тени, а под плащами у них всегда оружие. У тебя ведь есть оружие, да? — парень говорил абсолютно искренним голосом, пододвигаясь ближе и касаясь под столом колена мужчины своим. Оксеншерна поднял взгляд на Номер.       "Нет. Нет-нет. Я не верю, чтобы он был проституткой. Здесь какая-то ошибка... Этого просто не может быть. Он не похож на человека, который может легко лечь под любого, кто даст ему деньги", — носилось, смешиваясь, в голове Бервальда.       — Тебя что-то печалит. Я же вижу. А ещё я вижу, что нравлюсь тебе... — Девятый поднялся и пересел на подлокотник кресла Бервальда. Его руки ласково заскользили по шее мужчины, обнимая. — Поэтому можешь не скрывать этого. Ведь ты тоже мне нравишься. Расслабься.       Тино оставил поцелуй на щеке человека, от которого совсем скоро должен будет получить деньги. Он взял клиента за руку, поднимаясь.       Если сначала Девятый был уверен, что всё пройдёт гладко, то теперь уверенности у него поубавилось. Этот друг Хансена какой-то подтормаживающий и странный. Кто знает, какие у него предпочтения? Такой ведь ещё и не расскажет, а его, Тино, потом выгонят. Конечно, Хенрик пошутил, но очень уж у него вспыльчивый характер.       Бесшумно закрылась дверь в комнату с девяткой. Царил неизменный полумрак, который расползался от углов к центру. Слегка пахло приторным кальяном. У Оксеншерны в голове пульсировал алкоголь, не давая нормально думать и оценивать ситуацию. Комната, залитая привычными серыми цветами, немного плыла перед глазами. Он остановился на входе, осознавая собственную беспомощность и глупость положения. Откуда-то будто издалека раздался тихий, мягкий и вкрадчивый голос, от которого ноги почему-то снова стали ватными:       — Ты волнуешься? Тебя... тревожит что-то? — Тино улыбался вызубренной улыбкой; он провёл самыми кончиками пальцев по щеке человека, имени которого он не знал и узнавать не собирался. — Позволь рассеять твою тоску.       Фразы, как и голос, были заучены, но клиентам было на это всё равно, потому что оно помогало им чувствовать себя нужными. Бервальд слегка вздрогнул, тут же внутренне выругавшись. Он опустил глаза на Девятого, встречая его взгляд. Повисла тишина, похожая на мёртвую муху в паутине. Вайнямёйнен постарался поскорее закрыть глаза, лишь бы только прошли эти непонятные скручивания в животе и холодок на спине. Он обвил руками шею Скалы, утягивая в поцелуй, на который не получил ответа. Внезапно ему стало мерзко от себя самого. Клиент не отвечал, не отстранился — он вообще ничего не делал. Тино отстранился сам, снова встретившись с пронизывающим и непонимающим взглядом. Он тихо сглотнул, пытаясь понять, какой стратегии придерживаться, но из головы внезапно исчезли все мысли.       — Тебе неуютно? — осторожно и ласково спросил парень, проводя руками по плечам Бервальда и немного покачиваясь, чтобы увлечь в это движение и вызвать хоть каплю эмоций, хоть какой-то отклик на действия.       Оксеншерна вновь ничего не ответил. Он не мог понять, как этот... этот ангел может делать сейчас что-то подобное. Он пытался найти во взгляде, интонации Девятого что-нибудь, за что можно было бы зацепиться, чтобы подтвердить свои догадки. Но ничего этого не было.       Тино беззвучно вздохнул и начал действовать решительнее. Он энергично утянул мужчину на кровать, быстро усаживаясь сверху, создавая видимость того, что отрезает пути к отступлению. Посыпались жаркие поцелуи на шею и губы, поддерживаемые шёпотом о том, как он, Девятый, хочет страсти.       На секунду Тино отстранился, оглядев полуобнажённого клиента под собой. Он поднялся, скользнув взглядом к лицу. Парень почувствовал, как всё холодеет внутри, когда он снова встретил взгляд Скалы — мужчина под ним выказывал совсем не такую реакцию, какая была нужна. Он адски смутился. В глазах читалось искреннее непонимание и какая-то... застенчивость?       — Постой... Прошу, ну хоть что-нибудь скажи, — взмолился Тино, оставляя ещё несколько поцелуев на щеке и губах мужчины. Он выпрямился.       Ответом стала тишина. Оксеншерна немного приподнялся, отводя глаза, и, под видом того, что поправляет очки, прикрыл лицо ладонью. Он успел увидеть в полумраке обнажённый торс Девятого, когда тот отстранился. Стало дурно. У него никогда не было проблем с сосудами, но на секунду показалось, будто из носа пошла кровь. Слава Богам, только показалось.       — Хорошо, ладно... Тогда хотя бы ответь: ты, м, ты что, девственник?.. — Девятый еле вытащил из себя это слово, чувствуя, что тоже краснеет.       Он снова не получил ответа, но всё понял и без него. Тино медленно поднялся, смотря на Бервальда с искренним ужасом. Он медленно осознавал собственную низость.       — П-прости... Прости, пожалуйста. Я не смогу. Это уже слишком. Ты... не приходи сюда больше. Слышишь? Не приходи больше! — в конце он почти сорвался на крик, быстро пятясь спиной к двери. Рубашка так и осталась лежать возле кровати. Резко хлопнула дверь, и по коридору раздались шаги человека, старавшегося побежать, но постоянно путающегося в собственных ногах.       Тино привык к тому, что к нему приходят уже испорченные жизнью и ставшие пеплом люди. А этот... он... это был его первый раз! На лбу написано, что девственник. Как он, Тино, мог этого не заметить? У этого мужчины должно было быть всё по любви, чисто, красиво, светло, а не эта грязь. Он сам лишний здесь. Что он вообще делает с Хенриком? Зачем тот его привёл?..       Парень медленно сполз по белой кафельной плитке, запуская руки в волосы. Всё казалось бледным, померкшим. Из зала звучала приятная музыка, одежда распространяла запах кальяна. Приторно. Мерзко.       Тино медленно закрыл глаза. Он вызвал образ мужчины, стараясь вспомнить его в малейших подробностях. Парень и сам не понимал, зачем делает это. Взгляд проскользил по выражению глаз и немного покрасневшим щекам. Внутри заклокотало что-то неприятное. Оно заворочалось, недовольно рыча. Раздражение.       — Какого чёрта... — Тино поднялся, с омерзением, доходящим до рвотных позывов, скидывая с себя одежду. Он зашипел. Из-за стены слышались женские стоны и смех. Кто-то нанял себе двоих и вовсю развлекался. Тино сейчас ненавидел их всех.       Раздражение было направлено сначала на самого себя, потом переметнулось на мужчину в строгих очках, который, конечно же, не должен был соглашаться на такое, а раз согласился, то сам виноват, а потом и на весь мир. Раздражение тяжело перевалило свою тушу за линию, которая разъединяла его и нечто, похожее на ярость, смешанную со страхом и стыдом за себя. Ещё немного, и они уже вступили в схватку.       Тино выключил воду. Он стоял, мокрый и какой-то растерянный, смотря на всё ту же белую плитку, но уже под ногами.       — Мы не должны больше встречаться. Никогда. Никогда. Пожалуйста, никогда... — парень обнял себя руками, стараясь стать меньше. Страх и стыд победили, смешавшись, став одним целым. Они подавили его, согнув. Образ мужчины в очках с тонкой чёрной оправой стал осуждающим, а потому отталкивающим. Чувство вины потому и самое страшное из чувств, что, будучи якобы полезным и положительным, доводит до безумия людей, претендующих на звание добрых.

***

      Тело женщины покрывал шёлк. Он обнимал её почти так же нежно, как и очередной любовник. Она полулежала на софе и курила сигару. Сладкий дым окутывал её идеальные формы.       — Любимая, тебя к телефону. Азмат брал трубку, не я, — огромный мужчина с широкими плечами и смуглой кожей выглянул из-за двери. На плечах его висело полотенце.       Мисс вздохнула и, легко поднявшись, вышла. Маленький мальчик передал ей в руки трубку алого телефона, и на нём сомкнулись белые пальцы с длинными алыми ногтями.       — Алло. Кто это?       — Джесси, это я.       — Аа... Привет, дорогой. Что ты хотел? — лицо женщины тут же стало чуть более бледным, а губы её плотнее сжались. Она всем видом старалась скрыть волнение, навешивая на него скуку.       — Когда ты вернёшься?       — А когда ты хочешь меня видеть? — тут же парировала она. Голос в трубке замолчал. Ей почему-то не хотелось, чтобы он говорил снова.       Хенрик прислонился головой к стене и зажмурился. Он упорно продолжал молчать до того момента, пока в трубке не раздались мерные гудки, которым было всё равно на то, что он чувствует. Мужчина положил трубку и выпрямился. Каждый раз после разговора с женой у него будто всё отмирало внутри. Когда-то они были друзьями детства, потом их сосватали родители, а потом и свадьба, и дом, общие быт и друзья. Для всех они были образцовой семьёй, кроме них самих. Хенрик был несчастен, но сам не понимал, отчего это, а потому была несчастна и его жена. Уже через полгода он попросил её переехать в другую, отдельную спальню. Через год у неё появился любовник, о котором Хансен знал. Ему будто бы и легче было от того, что у Джессики появился кто-то. Где-то глубоко внутри себя он даже надеялся, что она и вовсе сбежит с ним. Сбежит и будет счастлива. Может, тогда и он будет счастливее.       Хенрик вспомнил лицо, но не своей жены. Бледная тонкая кожа. Почти мрамор, но такая хрупкая. Глубокие тёмные глаза, смотрящие не на него. Снова не на него, не на Хенрика. Они смотрят в небо.