You found me

      Прошли три долгих дня. Жара становилась все более невыносимой. Эрмаль проводил почти все время со своей гитарой, наигрывая какие-то отрывки, или болтая с Никколо, который оказался очень дружелюбным парнем. Ну или бродил в одиночестве по длинному коридору туда и обратно. Даже если не мог больше выносить ощущение шорт, которые натирали кости на бедрах. Кудрявый пытался затянуть их как можно сильнее так, чтобы они не спадали с него на каждом шагу.       Фабрицио не выходил из этой проклятой палаты уже три дня.       Сегодня намечался «великий» день. Наконец-то с него должны были снять все эти трубки и он должен был сам решить, останется ли он здесь и позволит помочь себе или вернется домой. Но Эрмаль все еще ничего не решил. Он знал только то, что разговаривая с мамой по телефону, он каждый раз с трудом сдерживал слезы, дрожащим голосом обещая, что скоро они вместе пойдут на море. На самом деле, во время некоторых разговоров, парень особенно остро чувствовал желание все ей рассказать. Он нуждался в сильном плече, на которое можно было бы положиться, поплакать, почувствовать себя в безопасности. Каждый раз, когда он был еще ребенком с этими кудрями, отличавшими его от всех, и постоянно разбитыми коленками, он всегда успокаивался под звуки этого голоса. Чувствовал утешение, пока на теле и в костях ощущалась боль от тяжелых ударов отца, его сердце наполнялось теплом от этих ласк. «Все будет хорошо» — неустанно повторяла мама, сжимая Эрмаля в своих объятиях. И в это «все будет хорошо» он верил. Верил всем сердцем.       В итоге им удалось сбежать от их отца, от ежедневной ругани, от неоправданной боли, от насилия и бедности. Такой он помнил женщину, с которой разговаривал по телефону, страдающей и борющейся изо всех сил, чтобы подарить ему счастье. Поэтому он решил, что ничего ей не скажет, не разрушит ее спокойствие, которое досталось ей с таким трудом.       Возможно, он мог вернуться домой уже этим вечером и справляться самостоятельно, не оставаясь в больнице, не посещая психологов и диетологов.       Эрмаль решил принять душ, прежде чем его придет навестить врач, хотя ему было и не слишком комфортно мыться в этой маленькой ванной без окон.       Впервые за пять дней кудрявый посмотрелся в зеркало. Он постоянно избегал этого, как избегал весов и вообще всего, что могло продемонстрировать ему его текущее состояние. Но парень хотел прекратить врать самому себе. Он мог решить отказаться от помощи, не оставаться здесь, но он должен был принять то, чем он стал, то, что с ним произошло. Эрмаль остался в одних только домашних шортах и посмотрел на себя. Он вздрогнул и с трудом сдержал слезы. Принялся трогать свои бока, живот, лицо. Прошло всего четыре дня, а его раздуло, как колеса велосипеда, когда их накачивают. Это было ужасно. Почему никто не сказал ему, что он так ужасно выглядит? Позволить помогать себе людям, которые, сами того не ведая делают ему хуже? Даже не мечтайте. Он готов был заплакать, ощущая под пальцами мясо, нараставшее на его костях.       Дверь неожиданно распахнулась и кудрявый почувствовал себя очень неловко, стоя здесь, среди ванной в своих шортах, которые от того, что он подпрыгнул, лишь чудом не спали с него.       — Боже, мне очень жаль. Я не думал, что ты можешь быть здесь! — Фабрицио покраснел, быстро переводя взгляд с одной точки на другую, не зная куда смотреть.       Эрмаль быстро нашел футболку, чтобы прикрыться.       — Успокойся, ванная общая, так ведь? — он не знал что сказать. Он не ожидал увидеть Фабри.       Тот казался смертельно уставшим. Тяжело дышал, в то время, как его лицо блестело от пота. Несмотря на это парень улыбался. Эта нежная улыбка делала его самым красивым человеком на земле. Эрмаль смутился от этой мысли и ляпнул первое, что пришло в голову.       — Хочешь, чтобы я остался, пока ты будешь принимать душ?

Ничего лучше ты придумать не смог. Молодец, Эрмаль!

      Его собеседник рассмеялся.       — Мы уже дошли до этой стадии отношений? По-моему ты спешишь!       — Нет-нет, это только…я просто чтобы составить тебе компанию.       — Шучу, кудряш. Мне будет приятно, если ты останешься.       Эрмаль кивнул, прикрыв глаза, когда почувствовал руку Фабри, потрепавшую его по волосам. Его щеки залились румянцем от того, каким прозвищем его только что одарили. Он не мог понять, как этот парень мог быть самим собой и так комфортно общаться с человеком, которого почти не знал. Но самым важным вопросом для Эрмаля было почему его совсем не раздражали эти маленькие знаки внимания со стороны едва знакомого человека.       Они немного помолчали, пока вода ливнем обрушивалась на плитку душевой.       — Фабрицио, тебе уже лучше? — спросил Эрмаль, решив узнать о нем немного больше.       — Да, спасибо. Я немного шокирован всем этим.       Эрмаль хотел спросить, что с ним случилось, но не решался. Это было как преодолеть границу личного пространства. Это было похоже на негласное обещание, он бы спросил что-то настолько личное, после чего и сам будет вынужден рассказать все о своей жизни. Но парень подумал, что это того стоит.       — Слушай, Фабрицио, а что с тобой случилось?       Никакого ответа. Кудрявый почувствовал себя глупо, ему захотелось схватить свои вещи и убежать оттуда.       — Имеешь ввиду тот вечер? — наконец спросил Фабри.       — Да, более или менее…       — Я и сам толком не знаю. Моя температура резко поднялась и опустилась за очень короткий отрезок времени, а потом я пробыл без сознания два дня, но сейчас мне стало немного лучше.       Кудрявый пробурчал что-то в знак согласия. Это было совсем не то, что он хотел узнать, но Фабри мастерски ушел от ответа, так что Эрмаль решил не продолжать расспросы.       Он сел на выключенный обогреватель, стоящий в углу комнаты. Он узнает только то, что захочет рассказать Фабрицио. Казалось, он также как и Эрмаль носит на себе защитную броню. Кудрявый никогда не позволял никому проникать в свою душу. Он никогда не находил смелости, чтобы рассказать свою историю, свободно выпустить свои чувства наряду со своими мыслями. Возможно, это потому, что прежде чем рассказать о том, что с нами случилось, мы должны суметь принять это. Парень никогда не находил достаточно слов, чтобы высказать то, что хотел. Ему не нужна была жалость, он лишь хотел, чтобы его выслушали, хотел освободиться от груза, которым лежали на его сердце эти невысказанные слова. Он напрочь потерялся в своих мыслях, когда Фабрицио, наконец, решил выйти из душа.       — Боже, надень что-нибудь! — крикнул Эрмаль, закрывая глаза.       — Прости, я что должен был одеваться под душем? — ответил Фабри.       На самом деле, он специально пытался создать такую неловкую ситуацию для этого парня. Ему казалось, что за этой холодной невозмутимостью скрывается хрупкая ранимая душа. Душа, которая нуждается в тепле и искренней любви.       Шутки ради Фабри потрепал кудрявого по щеке. Эрмаль медленно приоткрыл один глаз, чтобы убедиться, что этот сумасшедший оделся. Только вот он не ожидал увидеть его лицо так близко к своему. На мгновение он встретился взглядом с этими улыбающимися карими глазами. Кудрявый смущенно опустил глаза и его взгляд тут же остановился на руках Фабрицио, упирающихся в обогреватель по бокам от сидящего на нем Эрмаля.       И именно там, среди всех этих чернил, причудливыми узорами покрывающих руки парня виднелись круглые красноватые следы. Эрмаль все понял. Он почувствовал, что ему стало трудно дышать. Он тысячу раз мысленно обозвал себя идиотом за эти несколько секунд. Он снова поднял глаза, распахнутые от удивления, и опять встретился взглядом с Фабрицио, выглядевшим немного меланхоличным.       Кудрявый пару раз открыл рот, пытаясь сказать что-то. Хоть что-нибудь, какую-нибудь глупость, которая помогла бы выйти из этой ситуации, но ничего.       Иногда слова излишни. Ему вспомнилась строчка из песни Nirvana, названия которой он не помнил «Who needs action when you got words». Порой действия намного полезнее, но и сложнее. Предпринимать какие-то действия вместо слов намного сложнее. И, на самом деле, кудрявый не знал, что делать.       Взгляд Фабрицио будто говорил, что все в порядке. Но, по правде говоря, Эрмаль тоже не говорил ему о том, что с ним случилось, то что у него были проблемы с расстройством пищевого поведения было очевидно из его телосложения, но кроме этого Моро ничего больше не знал. Поэтому Фабрицио решил также без слов продемонстрировать Эрмалю свою проблему. Теперь они были в расчете. На этот раз уже не специально, но он снова поставил кудрявого в неудобное положение. Было очевидно, что парень хочет что-то сказать, но он только выдыхал воздух, не в силах вымолвить ни слова. Казалось, ни одного из них не смущает такая близость. Фабрицио чувствовал родство их душ, ощущал влечение к этому парню. Влечение в том смысле, что он хотел узнать о нем больше, хотел проводить время, разговаривая с ним, обсуждая то, о чем обычно говорят люди, шаг за шагом узнавая его, открывая для себя то, о чем могут поведать эти темные глаза.       Они отодвинулись друг от друга, услышав голос медсестры, которая звала Эрмаля, чтобы сказать ему о том, что пришел врач. Он замер, только дрожащим голосом ответил: «уже иду». Он совсем забыл об этом и по-прежнему не решил, что делать дальше. Фабрицио между тем уже приводил себя в порядок, готовясь вернуться в свою палату, но обернулся, увидев, что Эрмаль так и не сдвинулся с места.       — Что-то не так? — обеспокоенно спросил он.       — Нет, ничего. Ты иди.       — Я не думаю, что это правильно.       — Это всего лишь осмотр врача, чтобы проверить меня и снять эти трубки.       — Так почему ты не идешь?       — Слушай, это не так просто, я должен решить, уйти мне или остаться еще на какое-то время.       Фабрицио закрыл дверь у себя за спиной, снова приближаясь в Эрмалю, но не слишком близко, потому что чувствовал, что тот начинает нервничать.       — И что, по-твоему, было бы лучше?       — Если бы я знал, не сидел бы здесь с тобой.       — Ладно, прости. — Фабрицио почувствовал укол обиды из-да этого недоверия.       — Ты уходишь?       Моро взял свои вещи и направился к двери, но, прежде чем выйти, все-таки сказал: — По-моему, ты должен остаться еще ненадолго.       Эрмаль нахмурился.       — Что?       — Я лишь сказал, что тебе следует остаться здесь. Тебе так было бы лучше.       — Ах вот как, и почему же?       — Я видел тебя, когда ты смотрелся в зеркало.       Эрмаль действительно старался сохранить спокойствие, сжав кулаки. Он ненавидел насилие. Ненавидел, когда слышал, как люди кричат от злости. Он весь покрывался мурашками, осознавая, сколько агрессии заключено в человеческой природе.       Но Фабри все не уходил.       — Позволь им помочь тебе, Эрмаль.       Удивительно, как тонка нить человеческих отношений. Даже самые прочные из них можно разрушить одним неверным словом. Эти перемены так неожиданны, все меняется в одно мгновение. Все рушится и теряется. Настоящая проблема человечества в том, что если ты разрушил что-то, то восстановление этого может занять целую жизнь. Эрмаль знал это. На этом обогревателе, здесь в больничном туалете он понял, что Фабрицио может стать точкой опоры в его жизни. Поверил, что они двое способны дать друг другу многое, если будут рядом. Он понимал боль Фабрицио. Парень продолжал молчать, глядя на следы на руках Моро. Но нет. Он зашел слишком далеко для человека, с которым они знакомы всего неделю.       — Я должен дать им помочь мне? — Эрмаль встал, пытаясь оттолкнуть Фабри.       — Да, я сказал лишь то, что думаю…       Эрмаль больше не мог сдерживать злость. Как он мог позволять себе диктовать что ему надо делать.       На этот раз он толкнул Фабрицио еще сильнее, так что тот уперся спиной в дверь.       — Знаешь, не все мы здесь готовы принимать помощь. Хочешь услышать, какой ты молодец? Поздравляю, тебе удалось не употреблять целую неделю! — повысил голос Эрмаль.       В следующую секунду он почувствовал удар в лицо, прямо в глаз. Кудрявый вскрикнул от боли.       — С ума сошел? — продолжал орать Эрмаль, пытаясь ударить в ответ уклоняющегося Фабрицио, в итоге они оба рухнули на пол.       — Ты мудак, знаешь это? По крайней мере, я не провожу время, думая, могу ли я съесть еще одно печенье.       На этот раз Эрмалю удалось ударить Фабри в лицо, хотя, конечно, у него не было достаточно сил, чтобы нанести тому серьезные повреждения. К счастью, через пару мгновений появились врачи и принялись разнимать их. Фабрицио удалось остановить только двум охранникам, которые схватили его и повели прочь. Эрмаль же попытался подняться на ноги сам.       Спустя какое-то время он лежал в своей постели со льдом на глазу, который уже наливался черным цветом. При этом он был абсолютно уверен, что рассек Фабри губу, потому что эти следы крови на костяшках пальцев определенно принадлежали не ему.       — Нам жаль, что мы опоздали и он успел тебя ударить. У этого парня действительно большие проблемы с контролем над эмоциями, тебе стоит держаться от него подальше. — сказал врач, рассеянно заполняющий какие-то докуметы.       Эрмаль растерянно посмотрел на него.       — Мне очень жаль, это моя вина и…       — Ты не должен его оправдывать, ладно? Я знаю, что пациенты часто поддерживают друг друга, чтобы болезнь переносилась легче, но это не его случай.       Блин, да он сам был виноват в том, что получил в морду от наркомана. Он заслужил этот удар. Он только не понимал, почему они ему не верили, бедный парень.       — А теперь я сниму с тебя всю аппаратуру. Сиди спокойно, тебе лишь надо будет задержать дыхание, когда я скажу и все будет хорошо. — Эрмаль кивнул. Все действительно прошло нормально, не считая того, что это было одной из самых отвратительных вещей, которые он испытал в своей жизни. Еще немного и его бы стошнило. Он выпил немного воды.       — Ну что, ты решил, что вернешься домой или останешься здесь? — спросил врач, глядя на него поверх очков.       Эрмаль чувствовал не себе взгляды всех присутствующих. Но, конечно, здесь не было того, кто мог бы помочь ему принять решение. Он понятия не имел, хочет ли он сказать, чтобы его оставили в больнице, и уж тем более не знал, хочет ли он на самом деле остаться здесь. К тому же у него ужасно разболелась голова после удара в лицо. Он вспомнил о Фабрицио. Кто знает, что с ним происходит сейчас.       Его обвинили в том, что на самом деле было совсем не его виной. Кудрявый должен был остаться хотя бы ради того, чтобы иметь возможность извиниться. Ему было совсем не свойственно оскорблять человека, находящегося в такой ситуации. Это выглядело так, будто они оба просто сорвались друг на друга. Но он знал, что в этих словах не было агрессии, только злость и грусть.       — Я останусь. — сказал он тихим голосом и почувствовал, как, стоящий рядом, Никколо хлопнул его по плечу в знак поддержки.       Ему дали подписать какие-то бумаги, объяснив, что он проведет здесь следующие три недели, после чего будет абсолютно свободен. Его также предупредили, что после второй подобной госпитализации его могут изолировать от общества. Кроме того, ему будет запрещено выходить отсюда без особого разрешения врача. И, наконец, его оставили в покое, не забыв при этом поставить капельницу с какими-то витаминами, которую обещали забрать на следующее утро.       Эрмалю удалось поспать несколько часов. Он неожиданно проснулся среди ночи и потянулся к телефону, чтобы посмотреть время: 3.40. Снаружи царила темнота, нарушаемая только отблесками уличных фонарей. Он писал Марко, чтобы сказать о том, что решил остаться в больнице, но тот все еще не ответил.       Вдруг его ноги будто сами по себе спустились с кровати и понесли его в коридор. Проверив, что путь чист, он направился к палату Фабрицио. Дверь была закрыта и Эрмаль мысленно взмолился, чтобы внутри никого не было. Медленно открыв дверь он заглянул в палату. Никого не было видно. Кудрявый вошел, стараясь создавать как можно меньше шума, и прикрыл дверь за своей спиной. Палата была меньше, чем его. В ней была лишь кровать и большой серый шкаф у левой стены. Через окна проникало немного света, достаточного, чтобы осветить комнату. Подойдя к кровати, Эрмаль разглядел ворох исписанных листов и прислоненную к стене гитару. Он был удивлен, Фабрицио тоже увлекается музыкой?       Моро тем временем лежал на кровати и безмятежно спал, ничего не подозревая. Эрмаль же, оказавшись здесь, не знал, что делать. Он взял стул и сел рядом с постелью. Он посмотрел на лицо Фабри, он действительно разбил ему губу, а на правой щеке виднелся синеватый след.       Что произошло в его голове? Парень посмотрел на свои руки. Он обещал, что никогда не станет таким, как ОН. Как этот мужчина, который каждый вечер становился причиной слез его мамы. Как этот мужчина, который постоянно таскал его за кудри, которые все так любили, но ОН использовал их лишь для того, чтобы причинить боль. Парень знал, что значит получить удар от тяжелой мужской руки. Его всегда пугало насилие, исходящее от людей. Он был лучше, он знал это. Эрмаль обещал это своей маме, когда вновь увидел, как она плачет на кухне в последний день перед тем, как они сбежали из этого города. С этими детскими обещаниями она обняла его и сказала, что больше его никто не тронет.       И теперь он был здесь, чтобы попросить прощения у Фабрицио за то, что ранил того словами и действиями.       Кудрявый бросил взгляд на комод у кровати. Он был полон разных лекарств. Парень взял некоторые из них в руку. У препаратов были какие-то немыслимые названия, но большая часть из них относилась к успокоительным и обезболивающим. Очевидно, ему на пути попался такой хрупкий человек, который, несмотря на собственные проблемы, пытался помочь ему. Кто знает, удастся ли Эрмалю когда-нибудь разобраться в человеческих взаимоотношениях. Сможет ли он когда-нибудь довериться окружающим. В конце концов, в мире достаточно хороших людей.       Он даже сам не понял, как задремал, сидя на стуле, пока не почувствовал прикосновение руки к своей щеке, пробудившее его.       — Эй, что ты здесь делаешь? — спросил Фабрицио все еще сонным голосом.       — Я пришел, чтобы посмотреть как ты.       Фабрицио не отвечал, только виновато смотрел на фингал под глазом кудрявого.       — Даже не думай винить себя. Я действительно вел себя как мудак. Я не должен был говорить все эти вещи, я ранил тебя. А потом эти врачи утащили тебя, даже не дав мне объяснить ситуацию. Я хотел сказать им, что это я во всем виноват…       — Ты что принял мои лекарства, пока я спал? — весело ответил Фабрицио. Сейчас Эрмаль казался ему таким беспомощным, совсем не тем парнем, который оскорблял его в туалете.       — Я лишь пришел, чтобы извиниться.       — Успокойся, я тебя уже простил. Знаешь, такие как мы, кому есть что рассказать, но кого некому слушать, мы должны держаться вместе. Мы злые, грустные, но мы не должны держать все в себе. Я понимаю твою ярость, почему ты сказал все эти вещи.       — Я решил остаться, но если бы не ты, я бы, очевидно, вернулся домой. Спасибо.       Фабрицио улыбнулся, и эта улыбка только больше убедила Эрмаля в том, что он сделал правильный выбор.       Моро снова уснул, кто знает, чем его напичкали врачи, уверенные в том, что он не контролирует себя. Кудрявый тихонько выбрался в коридор и вернулся в свою палату, пока не вернулся санитар, наблюдающий за порядком на этаже.