хочу слушать тебя часами, но попробуй убедить меня, что рано или поздно счастье вернется
Да, потому что Эрмаль не осознавал даже, насколько его приятно слушать. С его способом выражать мысли, немного расчетливо. С тем, как он подбирает подходящие слова, прежде чем сказать. С метафорами, слетающими с его губ. Он даже не понимал, как его образ мышления заставлял чувствовать себя менее одиноким. Фабрицио уже давно не испытывал счастья, но, возможно, оно немного было похоже на ту улыбку, растянувшуюся между впалыми щеками или на те слезы, которые накапливали в себе любовь. Ему в голову пришла идея. Он вышел из палаты и подбежал к Никколо, который копался в бумажках в своем небольшом кабинете, откуда обычно начинал обход коридора. — Если ты снова спросишь меня об Эрмале, клянусь, я сниму халат, отдам его тебе и вали к нему сам в качестве личной медсестры. — фыркнул парень. — А потом я попрошу сестру не делать тебе больше скидок на татуировки. — Чего хочешь? К Эрмалю нельзя заходить в ближайшие несколько дней, ты же знаешь. Его снова кормят через трубку и держат под постоянным наблюдением, психолог сидит с ним почти круглосуточно. А когда ее нет рядом, его приходит навестить Марко, а ты должен держаться подальше. — Там так и написано? Никколо поднял медицинскую карту, которую только что читал. Фабрицио закатил глаза. — Я не хочу видеть его, точнее не сейчас. Но ты должен сделать кое-что для меня. — Нет. — Ну же, я прошу лишь дать мне его номер и взять ночную смену через несколько дней. Никколо хотел запустить эти карточки ему в голову. На самом деле, он обожал Фабрицио. Ему нравилось, как он поет, и та привязанность, которую он проявлял в эти недели. Когда Фабри поступил в больницу, это был Первый рабочий день Ника. При каждом уколе или анализе у него дрожали руки, но Фабрицио, хотя и чувствовал себя отвратительно, успокаивал его своим шепотом. Никколо вздохнул. Он догадывался, что творится в голове у этого сумасшедшего. — Я попробую тебе помочь, но только без глупостей. Фабрицио улыбнулся во все тридцать два зуба. Ник покраснел. Приятно было видеть, что людям так мало надо для счастья. Эрмаль же провел три дня, будто в коме. Кажется, он иногда просыпался, но не мог бодрствовать больше нескольких минут. Рядом с ним всегда кто-то находился, но ему едва удавалось разглядеть очертания. Потом он снова проваливался в сон. Несколько раз он слышал, будто ему что-то говорят, возможно, он даже отвечал, но при этом понятия не имел о чем речь. Во сне все вокруг было белым, а при пробуждении мысли не обретали никакой формы. Утром четвертого дня он ощутил, что сил стало немного больше. Ему удалось сесть и сфокусировать взгляд на комнате. Он смог даже добраться до ванной, чтобы наскоро принять душ и тут же вернулся обратно в постель из-за невыносимой головной боли. Теперь он действительно начал ощущать всю усталость и свое плохое самочувствие. Поначалу это было не так. Он всегда чувствовал себя хорошо, даже если не ел. Не испытывал ни усталости, ни голода, ни головокружения. Сейчас же совсем наоборот. Боль в спине была невыносимой. Позвоночник с трудом удерживал его тело без помощи мышц. Вообще-то, Эрмалю говорили, что его тело начало потреблять собственные мышцы, чтобы добыть хоть немного энергии. Парень посмотрел в окно, ничего другого делать не хотелось. В этот день небо, казалось, стало менее серым. Сегодня Марко пришел навестить Эрмаля около десяти. Они улыбнулись друг другу и, как это обычно происходило, кудрявый снова заснул, пока друг сидел рядом с ним, уставившись в телефон. — Эрмаль? — Ммм…что такое? — На днях мне звонила твоя мама. Ты не подавал признаков жизни почти неделю. Она очень волновалась. Она хотела приехать, но мне удалось убедить ее немного подождать. Как думаешь, что лучше сделать? — Не думаю, что я человек, которому можно доверить право выбора… — Эрм… — перебил Марко. Сейчас был неподходящий момент для шуток. — Я не хочу ей говорить. Как я могу это сделать? Она примчится сюда и будет плакать, я знаю. Будет винить себя в моем состоянии, хотя она сделала для меня так много. — И все же она волнуется. — Мне не пойдет на пользу ее присутствие здесь сейчас. Это будет слишком большая эмоциональная нагрузка. Возможно, я скажу ей, когда все будет позади. Несколько минут прошли в тишине. Я напишу ей письмо. Марко вопросительно посмотрел на Эрмаля. — Так я лучше могу выразить свои чувства. Во время разговора я начинаю нервничать и все порчу. — Дорогая мама, я в больнице и я влюблен в плохого парня с татуировками. — передразнил его Марко, делая вид, что пишет. Щеки Эрмаля стали ярко алыми. Что за чушь он несет? — Влюблен? Я? — Эрмаль, не придуривайся. Фабрицио помнишь? Ты говорил мне о нем во время одного из твоих кризисов. — Я? Марко! — смущенно крикнул кудрявый. — По-моему я его уже даже видел где-то в коридоре. Так что случилось между вами? — А что, прости, должно было случиться? Мы лишь провели немного времени вместе, здесь же больше никого нет! — Однако, врачи сказали мне, что ваши отношения выглядят очень неоднозначно. Ну же Эрмаль, за столько лет у тебя была лишь одна девушка. Нет ничего плохого, если ты заинтересуешься парнем. — Мне это говорит бабник. В любом случае, я не знаю. Мне с ним хорошо, тебя устраивает такой ответ? Марко поднял руки, сдаваясь. Сегодня Эрмалю удалось съесть половину обеда. Однако, это заняло какое-то время, потому что его желудок, казалось, не намерен был принимать в себя пищу. Парню очень хотелось выйти пройтись, он уже не чувствовал ног. По правде говоря, он хотел выйти отсюда, подышать свежим воздухом, не пахнущим лекарствами, но сейчас парень не мог даже выйти в коридор. Как только Марко уйдет, кудрявый должен будет сразу отправиться к психологу. Парень постучал в дверь и зашел, только когда из кабинета послышалось негромкое «войдите». Девушка улыбнулась ему, знаком приглашая сесть на стул напротив нее. Эрмаль не поднимал головы, лишь прошептал «хорошо» на ее обычный вопрос о его самочувствии и замолчал. А что он мог ей сказать? Она пыталась вытянуть из него хоть что-то, но парень абсолютно не понимал, как он мог открыться практически постороннему человеку, рассказать ей о своих мыслях, своих эмоциях. Это личное. — Ты не думал позвонить своей маме, Эрмаль? — Да, но я не буду этого делать, пока мне не станет лучше. Не думаю, что она в состоянии мне помочь. — Ты боишься разочаровать ее? — Скорее ранить, она этого не заслужила. — Ты ее очень любишь, верно? — Она самый сильный человек, которого я когда-либо знал. Единственная, кому я доверил бы свою жизнь. Единственное, что меня разрушает, так это то, что я не хотел бы заставлять ее думать, будто это ее вина. Мамы, они такие, всегда хотят переложить на себя все проблемы своих детей, только бы видеть, как те улыбаются. Хотел бы я хоть раз сделать так, чтобы улыбнулась она. — Эрмаль. Почему ты думаешь, будто еде не место в твоей жизни? Я не предлагаю тебе есть сверх меры, а лишь достичь того веса, который позволит тебе продолжать спокойно жить, позволит находиться в ладу с самим собой. По сути, еда нужна только для энергии, не более того. — Я…мне кажется, что это сумасшествие, говорить все это. Психолог продолжала молча смотреть на него. Он набрался смелости и заговорил. Дело в этих мыслях, которые терзают меня. Перестань есть, контролируй себя, если ты съешь чуть больше, ты растолстеешь, как ты потом вернешься в форму. Это мои мысли заставляют меня неустанно контролировать себя. Глядя в зеркало, я вижу, что выгляжу ужасно. Я знаю, что это некрасиво. Но этот внутренний голос заставляет меня получать удовольствие, видя эти выпирающие кости. — Ты только что сказал одну очень важную вещь. Твои мысли контролируют тебя, не ты. Это битва с твоим разумом. Решать должен ты, Эрмаль, а не твои страхи. Ты сталкиваешься со своими страданиями и должен выйти из этой зоны комфорта, где тебе только кажется, что все хорошо. — Но все в порядке… — Эрмаль, ты не в порядке. Ты только внушаешь себе это, потому что есть что-то, что тебя пугает, с чем ты не хочешь сталкиваться и ты блокируешь это, усиливая контроль над своим питанием. Будто еда как-то влияет на твои эмоции. Словно контролируя то, что ешь, ты контролируешь и то, что чувствуешь. — Какие эмоции я контролирую? — Этого я не знаю. Возможно, тебе следует больше слушать свое сердце, чем разум. Я не волшебник, не думай, что просто поговорив со мной, ты со всем разберешься. Ты должен заняться самоанализом, и не важно, говоришь ты со мной, со своим другом или с самим собой, когда ты преодолеешь этот блок, все само встанет на свои места. — Да, но когда? — у парня дрогнул голос. Она положила ладонь на его руку. — Эрмаль, ты не должен никому ничего показывать. Люди, которые любят тебя, делают это за те качества, которые у тебя есть и о которых ты даже не подозреваешь. Я слышала, как ты играешь. Это дар, тем более тебе есть, что сказать. Отпусти себя, позволь эмоциям поглотить тебя и преврати их в нечто прекрасное. Пара слезинок скатились по щекам Эрмаля. Он не хотел плакать, правда. — Почему ты плачешь? — Я хочу быть счастливым и свободным от всего этого. — У тебя есть все, чтобы сделать это. Когда Эрмаль выходил из кабинета, на его сердце было немного легче. Он обязательно съест ужин, не весь, конечно. Он всегда избегал углеводов, в крайнем случае, он мог разломать хлеб на мелкие-мелкие кусочки, почти крошки и съесть несколько грамм. Кто знает, сможет ли он избавиться от этих привычек. Как, например, жевать один кусочек пищи несколько долгих минут. Перекладывать еду в тарелке из одной части в другую. Есть пасту, деля ее на крохотные кусочки. Такое употребление пищи кусочек за кусочком могло занимать не один час. Эрмаль нащупал телефон на комоде. Неизвестный номер. Он открыл сообщение. «Приходи на крышу больницы. Не переживай, сегодня дежурит Ник.» В конце сообщения было голубое сердечко. Кудрявый озадаченно перечитал его еще пару раз. Это не мог быть никто, кроме Фабрицио. Он попытался привести в порядок волосы и сменил пижамные брюки на пару шорт. Посмотрелся в зеркало и фыркнул. Как Фабри мог позвать его так неожиданно в два часа ночи? Конечно, у него-то не было таких проблем. Он выглядел превосходно даже в шесть утра с растрепанными волосами, заспанными глазами и с этой непременной улыбкой, озаряющей его лицо. Эрмаль покраснел от этих мыслей и встряхнул головой, отгоняя их прочь. Он вышел из палаты. Коридор был абсолютно пуст, кроме включенного света в кабинете медперсонала. Кудрявый отправил сообщение на этот самый неизвестный номер. «Как я попаду на крышу, если дверь закрыта на ключ, да еще и с сигнализацией?» Он ждал ответ, прислонившись к двери палаты. «Скажи Нику, он проведет тебя через запасной выход.» Эрмаль с сомнением направился к источнику света, действительно надеясь, что это не шутка и там действительно окажется Никколо. В крайнем случае, он бы придумал какое-нибудь оправдание. Кудрявый облегченно выдохнул, увидев парня, с покрытыми татуировками руками, увлеченно играющего во что-то в своем телефоне. Так что испугался больше он, увидев, как к нему кто-то подошел. — Боже, я думал это главврач. — сказал он, держась рукой за сердце. — Надо бы сказать твоему начальству, что ты раздаешь направо и налево персональные данные, номер телефона, например. Никколо покраснел и опустил взгляд. — Шучу, выпусти меня отсюда, пожалуйста. — К-конечно. Медбрат поднялся и открыл белую дверь, находившуюся рядом с этим крошечным кабинетом. Тут же повеяло горячим июльским воздухом. За дверью оказались металлические ступени, должно быть, пожарный выход. — Поднимешься на самый верх и увидишь небольшую калитку. Эрмаль кивнул, благодаря Ника. Он поднялся по этим ступенькам над пустотой, как та, что он испытывал в этот момент. Парень чувствовал, как его сердце бьется все сильнее. Он не знал, что ждет его там, наверху. Он толкнул ворота и оказался на огромной террасе, расположившейся по всей больничной крыше. Здесь был свежий воздух, обвевающий лицо и дающий немного облегчения. Уже несколько недель он не выходил за пределы этого коридора. — Ты пришел. — к нему подошел улыбающийся Фабрицио. — Вам еще предстоит объяснить, как вы достали номер моего телефона. — проговорил Эрмаль как можно более официально. — Ну же, иди сюда. — старший схватил его за запястье и потянул к краю террасы. В какой-то момент кудрявый заметил расстеленное на полу одеяло и лежащие на нем гитары. Он смутился и был уверен, что Фабрицио испытывает тоже самое, потому, что когда Моро отпустил его руку, они продолжали стоять, не зная, что делать. — Садись давай, клянусь, я никого не убивал, даже если они пытаются убедить тебя в обратном. — сказал старший, чем рассмешил Эрмаля. Они сели друг напротив друга. Отсюда простирался вид на весь ночной Рим, освещенный только светом огней. Это было восхитительно. В этот момент Эрмаль чувствовал, как его переполняет жизнь. Он взял в руки гитару. — В прошлый раз играл ты, теперь моя очередь, ладно? — спросил он, настраивая инструмент. Фабрицио кивнул. Руки у парня дрожали и никак не хотели брать нужный аккорд. Он даже не знал, какую песню исполнить. На этот раз он сам хотел заставить Фабрицио прочувствовать эмоции, подарить ему момент счастья. — Прости, я еще никогда не играл в одиночку перед кем-то. Даже не знаю, что спеть. — Все, что угодно, музыка есть музыка и думаю, с твоим голосом любая песня будет звучать восхитительно. Спой последнее, что ты написал. Эрмаль покраснел от услышанного комплимента. Хотя вообще-то Фабри еще ни разу не слышал, как он поет. Он снова перевел взгляд на оранжевые огни города, глубоко вздохнул и принялся играть, закрыв глаза.Оставь мне звезды, По крайней мере, я знаю, с кем поговорить, К кому обратиться сегодня ночью, Потому что ты не можешь остаться.
Эрмаль написал эти строки, думая о всех тех ночах, когда единственным его желанием было пробраться в ту самую комнату в конце коридора, чтобы поговорить с Фабрицио. Потому что во всей этой суматохе ему казалось, что это единственное место, где можно обрести немного спокойствия. Но ему никогда не удавалось остаться с Фабри.Я хотел отдать тебе бумажный самолетик, Который можно запустить в воздух, Я написал на нем все мои мечты, чтобы увидеть, как они улетают. Я позвал тебя тихим голосом, но ты мне не ответил.
Да, потому что Эрмаль понял, что привязался к этому парню, как ни к кому еще в этой жизни. Неосознанно он доверил ему свои страхи, свое счастье, свои мечты. Он помнил, как несколько дней назад, лежа полностью обессиленный в постели, он бы смог даже встать и пойти, если бы Фабрицио спел для него. Он хотел чувствовать себя особенным, но Фаб так и не пришел.Я буду помнить о тебе Среди огней Рима, каждое объятие на улице Приведет меня к тебе, Потому что в сущности, знаешь, нам было хорошо. Скажи мне, почему…
Эрмаль открыл глаза и встретился взглядом с Фабрицио, который смотрел на него, приоткрыв рот. Слова застыли в горле. Лицо вспыхнуло. Почему он так смотрел? Этот взгляд будоражил душу. Фабрицио извинился, попросив его продолжать, он не хотел смущать парня. Но, услышав его голос, застыл будто зачарованный. С этими кудрями, скрывающими лицо. С закрытыми глазами, словно чтобы лучше сконцентрироваться на каждом произнесенном слове. Эрмаль был прекрасен. Так прекрасен, что трудно было дышать. Фабри мог бы не шевелясь смотреть на него часами. И потом эти слова. Они ранили в самое сердце. Каждое из них было воспоминанием. Их воспоминанием. Возможно, он ошибался, но надеялся, что все же прав. Среди огней Рима он тоже искал бы в лицах прохожих именно его, Фабри никогда не смог бы забыть эти непослушные кудри. Как можно забыть того, кто заставил тебя почувствовать себя живым? Фабрицио протянул ему пиво, которое достал благодаря Никколо. В конце концов, у них была еще целая ночь, чтобы петь. — Фабри, ты уверен, что можешь пить? — озадаченно спросил Эрмаль. — Уверен, главное не переборщить. Эрмаль отпил немного, скептически поглядывая на Моро. Он не употреблял ничего алкогольного уже несколько месяцев. Он знал, что от алкоголя толстеют. Хотя он и был очень худым, питаясь одним почти ничего не употребляя, кроме редкого печенья. Парни оживленно болтали, будто были лучшими друзьями уже не один год. После пары банок пива Эрмаль почувствовал, что у него кружится голова. Он не хотел выглядеть глупо перед Фабрицио. А еще через несколько минут сам не заметил, как заснул, растянувшись на одеяле рядом с Моро. Татуированный улыбнулся, дав парню немного отдохнуть. Однако, почти через час он все-таки разбудил кудрявого, обеспокоенно погладив его по плечу. — Эрмаль, проснись. Младший зевнул и сел. — В чем дело? — пробормотал он. — У тебя губы синие. Тебе плохо? — Нет, не беспокойся. Можно мне воды? Фабрицио передал ему бутылку и встревоженно смотрел, как он пьет. — Наверное, просто слишком холодно. Они всегда синие от холода. — объяснил Эрмаль. Фабрицио не мог отвести взгляд от этих губ. Немного опухшие и такого необычного цвета. Черт, Эрмаль был болен, он не должен был быть таким привлекательным в этот момент. Сам того не осознавая, Моро приблизился немного и осторожно провел пальцами по губам парня. Холодные. Эрмаль прикрыл глаза. Он чувствовал, как рука Фабри опустилась на его шею, нежно поглаживая ее. И он тоже немного подался вперед навстречу этим ласкам. В следующий момент кудрявый почувствовал, как к его губам прижались холодные губы Фабрицио. Это был очень осторожный поцелуй. Оба боялись все испортить. Разрушить этот момент. Фабрицио слегка отстранился. Парни без смущения смотрели друг другу в глаза. Пытались понять, правильно ли они поступают. А потом Эрмаль схватил его за плечи и страстно поцеловал. Фабрицио удивленно что-то промычал, чувствуя, как эти холодные губы ищут более глубокого контакта. Но Эрмаль почти сразу отстранился и облизнул губы кончиком языка. Фабрицио поднял глаза, он с трудом выдерживал взгляд этих немного слезящихся глаз. Схватив кудрявого за бедра Фабри притянул его к себе, снова и снова целуя все еще бледные губы, слегка их покусывая, пока Эрмаль не сел на него сверху, запустив руки в его волосы. Они целовались все более страстно, руки Фабрицио исследовали спину младшего, забравшись под футболку, он ласкал его кожу, сильнее прижимая парня к себе. Эрмаль разочарованно застонал, когда Фабри отстранился от его губ. — Будет лучше, если мы остановимся на этом. — Но… — Эрмаль, иначе все станет еще сложнее. — говоря это он погладил кудрявого по щеке. Они снова сидели рядом, взявшись за руки. Не было необходимости говорить о случившемся. Не было необходимости давать этому какое-то определение. Чем они были? Просто Эрмаль и Фабрицио, только что продемонстрировавшие друг другу свою любовь среди огней этого бесконечного города. Они были двумя людьми, любившими друг друга. Отмеченные похожими страданиями, но имеющие возможность залечить раны другого, просто находясь рядом.