***
Руки дрожали. Она зависла трепещущими пальцами над обложкой, всматриваясь в иллюстрацию — в изображение затылка. Женской головы. Не её. Чужой. Но это была девушка, чью историю она так хорошо знала. Не вследствие прочтения, но прочувствовав её на себе. Она была ей слишком близка. Затаив дыхание, она медленно открыла обложку и ошарашено моргнула, почувствовав скорее шок, чем удивление. Инициалы пропали. Там, где она аккуратно вывела свои, ничего не было. Их стёрли… или те просто никогда не были сюда вписаны. Она поводила пальцем взад и вперёд по пустому полю, и разрозненные мысли постепенно слились в образ, тёмный и нечёткий, но наконец-то открывший ей истину. Взяв палочку с прикроватной тумбочки, она призвала свой пиджак из угла, куда швырнула его вчера, и сунула руку в покрытый засохшей коркой супа карман. Гермиона извлекла из него фетровый футляр, а затем и лежавший в нем стебелёк. Медь холодила кончики пальцев, а змеиная голова взметнулась в воздух, и глядя на то, с какой смертоносной элегантностью ощетинилась на неё змея, Гермиона почувствовала, как в душе расползается зловещее предчувствие беды. Она аккуратно вложила закладку в книгу. Она пойдёт и вернёт её… вернёт их обе… ему.***
Как именно он это чувствовал? Шаги разносились эхом по сводам пустующих коридоров, пальцы скользили по холодным перилам, сменяя одну лестницу на другую, и это было так схоже с её сном, что к моменту, когда Гермиона подошла к знакомому проходу в директорский кабинет, то успела искусать нижнюю губу до крови. Всегда ли он улавливал разницу? Мог чётко разделять свои чувства и чувства других? Как он защищал себя от чужих эмоций? Часто ли он проделывал это с людьми? Как часто он делал это с ней? Открытие, что Снейп — Motulomens, не оказалось таким уж сюрпризом, как должно было бы. Потому что прекрасно вписывалось в происходящее. И объяснило слишком многое. Размышляя над этим, ненадолго оторвавшись от чтения книги, Гермиона пришла к выводу, что в его способностях было больше слизеринского, чем могло показаться на первый взгляд. В конце концов, как ещё эффективнее манипулировать людьми, как не получив доступ к самым сокровенным уголкам их внутреннего мира, имея способность действовать в обход их заблуждений, чувствовать предательские порывы их тела, истолковывать их… не с состраданием эмпата, но с холодным расчётом гроссмейстера… обладать властью, отталкивать и притягивать, подманивать и отвергать до тех пор, пока жертва по собственной инициативе не выполнила бы его волю. Без сомнения, это умение спасло его. Он выжил, потому что знал куда больше остальных. Более того, можно было сказать, что благодаря этому Снейп знал холодное, злое сердце Волдеморта даже лучше, чем сам гнусный волшебник. Следовательно, оно было не только основным средством защиты… но и главным оружием. Оно было его главным оружием. Оно и… секс. Скользнув пальцами по передней части рубашки, Гермиона почувствовала, как вздымается от страха грудь, облачённая в тончайшее кружево под школьной формой. Секс. Она не могла воспользоваться им столь же эффективно… как и он с ней. Но её цель — и, возможно, его тоже (она очень надеялась) — выходила за рамки манипуляций. Гермиона хотела продемонстрировать ему куда более глубокое намерение. Надеялась, что он поймёт его… или, возможно, почувствует. Так или иначе, непреодолимое желание сбежать посылало по телу лёгкие судороги. Но Гермиона продолжала сверлить взглядом дверь — она просто не могла отступить. Она должна была знать. И причина, по которой ей нужно было это узнать, была одновременно и проста, и сложна — она была влюблена в него. Далеко не самое комфортное признание, особенно в свете последнего разоблачения. Но от правды не сбежишь. Гермиона больше не могла с уверенностью говорить о собственных чувствах. Всё, что она знала — что страх, сковывающий её сердце и разум от возможности быть отвергнутой… куда сильнее, чем страх от разоблачения его истинной природы. Она решила отдаться ему так, как никогда прежде. С надеждой, что он поймёт истинную причину. Она постучала. И вошла. Контраст был разительным. Её присутствие в аскетичном окружении директорских владений больше не было встречено столь же хмурым выражением или злой насмешкой… или — как она уже привыкла — отсутствием вообще какой-либо реакции. Теперь взгляд излучал теплоту. Проглядывался намёк на улыбку. Он явно был рад её видеть. — Мисс Грейнджер, — он вернул перо в держатель, и пальцы, скорее всего, преднамеренно проследили путь вдоль нижней кромки оперения, когда он убрал руку. — Директор. Даже несмотря на сильное волнение, облегчение от встречи с ним и мгновенное желание, окутавшее чарующим ореолом, казалось, всё вокруг, вызвало у неё ответную улыбку. Она сцепила руки за спиной и расправила плечи, продемонстрировав тёмные очертания слизеринского зелёного, проступавшие сквозь белую ткань её рубашки. Однако её вызывающее поведение было лишним. Искра, сверкнувшая в ониксовых глазах, подсказала ей, что он уже всё видел — всю её, мгновенно. — Скажи мне, чего ты хочешь. И вот опять. Она могла с лёгкостью нырнуть в этот тихий омут, дарящий безмятежность под звуки страстного шипения, позволив мягкому тембру его голоса окружить её со всех сторон. Она могла позволить его уверенности и силе вновь растопить её до состояния расплавленного воска, преобразовать в податливую глину, которую его руки, рот и член превратили бы во что-то новое, что-то большее — сгладили бы все трещины, пока она снова не стала бы… цельной. Несмотря на сильное искушение, она не стала поддаваться… На этот раз ей хотелось сделать что-то лично для него. Гермиона слегка приподняла подбородок. — Я не хотела тебя отвлекать. Он откинулся на спинку кресла, заставив её гадать — смог ли её внешний вид пробудить его желание? — Отмени свои чары, — приказал Снейп. Разжав сцепленные за спиной руки, Гермиона просунула пальцы в свой рукав и достала палочку. Взмахнув кончиком древка над телом, она отменила их все… и их было много… вначале проявились глубокие синяки от жёстких соприкосновений со стеной ниши, затем царапины и ссадины от их времяпрепровождения на бревне и, в конце концов, следы от верёвки — стёртые до крови браслеты вокруг её запястий. — Я могу предоставить качественную лечебную мазь. — В этом нет необходимости, — спешно возразила она. Он долго разглядывал её, изучая многочисленные раны опытным глазом, прежде чем склонить голову в согласии. — Что-нибудь ещё? — Да… у меня есть кое-что для тебя, — она глянула вниз, и в поле зрения попал изгиб груди и неровная выпуклость в кармане юбки, прежде чем она вновь посмотрела на него. — Могу я подойти? Он снова кивнул головой, не отрывая от неё взгляда. Руки Гермионы потянулись к горлу. Медленно смыкаясь, её пальцы провернули по очереди каждую из пуговиц, позволяя полам рубашки разойтись, дюйм за дюймом разоблачая спрятанный под ней атлас и кружево. Она увидела, как его руки скользнули вперёд, чтобы обхватить подлокотники, и ощутила прилив чего-то — силы… он был прав, ей нравилось чувствовать своё могущество. Затем она расстегнула пуговицы на юбке и позволила ей упасть к ногам, прежде чем направиться к нему в своих низких и очень узеньких трусиках. Его брови сошлись на переносице, а в глазах вспыхнула свирепая искра. Вопреки всему, такие моменты напоминали ей, что, в первую очередь, Снейп был мужчиной. Подойдя к креслу, Гермиона дотронулась до его кисти. Происходящее имело слишком большое значение. К тому же она боялась — наверное, он чувствовал это. Разрозненные мысли мелькали в сознании, но ни за одну не удавалось ухватиться, чтобы успокоиться, так что ей ничего не оставалось, кроме как позволить плотским желаниям взять верх. Её тело остро реагировало лишь на одно присутствие директора — кожа покраснела; каждая её клеточка настроилась на него. Перекинув ногу, Гермиона оседлала его колени, прежде чем медленно опуститься и впервые полноценно прочувствовать его эрекцию. Она в который раз задалась вопросом, реагировал ли он на неё так же восторженно в прошлом, просто приняв определённые меры предосторожности, чтобы скрыть свою заинтересованность. Впрочем, сейчас это было не важно, так как Гермиона явственно ощущала ту, плотно прижавшись к ней своей практически нагой промежностью. Она запустила руки в чёрные волосы и притянула к себе его лицо, поймав рот своими приоткрытыми губами. Совершенно непринуждённо они продолжили с того места, где остановились накануне вечером… поддразнивали, пробовали, исследовали друг друга, и когда его руки разошлись в противоположных направлениях, одновременно обхватив ягодицы и грудь, а длинные пальцы скользнули под ткань, Гермиона не смогла сдержать стона, слетевшего с губ от острой потребности в этих ласках. Она тёрлась влажными губами о твёрдые контуры его члена до тех пор, пока не услышала, как участилось его собственное дыхание, а обжигающие щипки его поцелуев не спустились ниже, к ставшей уже гиперчувствительной шее — отчаяние в его стальных объятиях давало понять, что он нуждался в большем. Но был ли он готов к тому, что она собиралась предложить? Не в силах смотреть ему в глаза, она прижалась щекой к его скуле, зависнув губами над ухом. Она несколько раз открывала и закрывала рот, но какое-то время не могла издать ни звука. — Я хочу, чтобы ты взял меня… в мою… — она глубоко вздохнула. — Сзади… в мою попку. Он схватил её за плечи и отстранил, хмуро посмотрев ей в глаза. — Ты к этому не готова. Не обращая внимания на застенчивый румянец на щеках, она была непреклонна. — Я готова. Я… подготовилась. Я хочу этого. Он глубоко вздохнул, втянув воздух едва приоткрытыми губами, досконально изучая выражение её лица. Несмотря на напряжённость его взгляда, она не отвернулась. Он сейчас пытался прочувствовать её внутренний настрой? Если так, то он сразу почувствует, как сильно она этого хочет. Наконец, он отпустил её плечи. — Я могу использовать заклинание, чтобы помочь тебе расслабиться… — Нет, — отчеканила она. Снейп ещё раз вздохнул, но Гермиона увидела что-то в его выражении — то, как он неуловимо изогнул бровь, слегка опустив кончик носа, — уважение? Что бы то ни было, он, казалось, принял её предложение, а еле сдерживаемое напряжение, переполнявшее нижнюю часть его тела, не оставляло сомнений — он тоже этого хотел. — Ты обязательно скажешь, если станет слишком? Она кивнула, подкрепляя свои слова нежным поцелуем, прежде чем подняться с его колен. Отвернувшись, чтобы избежать встречи с пристальным взглядом тёмных глаз, она принялась снимать оставшееся бельё, а затем, взмахнув палочкой, расчистила его стол. Только тогда Гермиона поняла, что была не до конца уверена в том, что собиралась сделать. Оглянувшись, она увидела, что Снейп встал в отдалении и уже успел снять сюртук, закатав рукава рубашки. В одной из его рук блестела маленькая баночка. При его приближении Гермиона невольно отступила, коснувшись голыми ягодицами стола. Схватившись за столешницу, она почувствовала накатившую волну страха и предвкушения. Изящным взмахом руки Снейп отправил в её сторону заклинание — смягчающие чары, от которых поверхность стола слегка просела. Очевидно, он не хотел добавлять новых отметин ко множеству тех, что уже омрачали её тело. Подойдя вплотную, он опустил ладони ей на бёдра и аккуратно раздвинул их, втиснувшись в образовавшееся пространство. А затем, переместив руки на плечи, направил назад, поддерживая до тех пор, пока её спина не коснулась поверхности стола. Всё это время Гермиона не отводила от него глаз, стараясь продемонстрировать во взгляде всё то доверие, которое чувствовала… в конце концов, ради доверия всё это и было затеяно. Сжав кулаки за спиной, она прижала их к пояснице, надеясь, что это окажет некоторую поддержку в том, что ждало её впереди. Пересекающая его хмурый лоб борозда углубилась. Очевидно, Снейпа продолжали одолевать сомнения. Но Гермиона решительно подняла свои ноги к его животу, скользнув пятками вверх по белой рубашке, пока не упёрлась ими в грудь. Придвинувшись ближе, она прижалась ягодицами к его паху, почувствовав, как рельеф тёплого члена отчётливо вжался в её промежность. Гермиона надеялась, что этого будет достаточно, чтобы доказать ему своё намерение. Ей нужно было во что бы то ни стало завершить начатое. Поставив маленькую баночку на стол рядом с её бедром, Снейп подался вперёд, удерживая рукой одну из её лодыжек. Когда он опустил свободную руку ей на грудь, его глаза заволокло чем-то, не поддающимся определению. Голос рассудка не давал ей назвать это любовью, и всё же это что-то значило — событий вчерашнего вечера было достаточно, чтобы понять — Снейп тоже испытывал к ней чувства. Но то, как в данный момент он ласкал её тело своими невероятно чуткими руками, успокаивая её, но при этом будоража нервные окончания, было достаточно, чтобы она, наконец, сбросила то недоверие, скинула слой за слоем горькое чувство обиды, под которым прятала своё сердце, начав дрожать от ощущения всё возрастающей уязвимости и всё более явственного трепета перед мраком глаз самого умного мужчины из всех, с которыми когда-либо встречалась. Книга. Эта мысль внезапно вырвала Гермиону из транса, вернув в суровую реальность. Отчаянно вцепившись в его руку, она беспомощно захныкала: — Пожалуйста. Он понял… или, по крайней мере, узнал, как сильно она в этом нуждалась. Наконец, убрав руки с её груди, он взял баночку и открутил крышку, прежде чем зачерпнуть пальцем обильное количество прозрачного геля. — Раскрой себя, — приказал он. Скользнув руками вниз по задней поверхности бёдер, она обхватила свои ягодицы, прежде чем раздвинуть их в стороны, мгновенно почувствовав, как напрягся сфинктер. Тем не менее появление его пальца принесло толику облегчения, не только из-за фамильярности — он был внутри уже много раз — но из-за того, что он согрел гель, уменьшив шокирующее воздействие своего пальца, начавшего постепенно внедряться в её задний проход. Он медленно прокручивал его, ввинчиваясь по часовой стрелке, чтобы подготовить её внутренние стенки к тому, что должно было произойти. Спустя всего мгновение он добавил второй палец, ни на секунду не отрывая от неё взгляда, корректируя положение руки и угол наклона в зависимости от её реакции. В результате её сфинктер немного расслабился, но Снейп не дал ей передышки, проскользнув двумя пальцами второй руки во влагалище, пока третьим стал проталкиваться в анус. Одновременно с этим из её горла вырвался стон, тщательно сдерживаемый с тех самых пор, как она почувствовала его внутри. Обе пары его пальцев легонько потёрлись друг о друга через тонкую стенку между проходами, и вскоре ей стало казаться, что они объединились в один — словно он дёргал за штепсель и вот-вот выдернул бы его, позволив всему накопившемуся выплеснуться наружу… всему, что она так долго сдерживала в себе. Но она не могла этого позволить. Она даже не хотела испытывать оргазм… она была здесь не для этого. Она хотела, чтобы он взял её так, как давно хотел… чтобы сделал её своей. — Северус, — ахнула она, почувствовав характерную дрожь. Он остановился. Гермиона слегка покачала головой, приоткрыв губы в попытке объяснить, чего хочет, но так и не смогла сказать ничего вразумительного. Достав пальцы, он опустил руки по обе стороны стола и нагнулся, вжимаясь в неё всем телом вместе с её собственными ногами, пока Гермиона не почувствовала прикосновение его губ, прогнавших прочь нахлынувшую тревогу. Наконец, он выпрямился и с коротким взмахом у паха выпустил свой многострадальный и впечатляюще терпеливый член; его брюки осели, демонстрируя твёрдый столб плоти, который она каким-то образом планировала вместить в себя. Зачерпнув двумя пальцами ещё немного геля, он смазал головку, будто полировал дверную ручку, прежде чем провести кулаком вдоль ствола. Несмотря на неизбежный дискомфорт, ждавший впереди, она считала секунды до момента, когда тот окажется внутри — отчасти для себя… но в основном для него. Белёсые шрамы выделялись кривыми гребнями на фоне мягкого румянца, и она как никогда хотела почувствовать их внутри — вобрать то, что было осквернено, приветствуя его в своих самых сокровенных глубинах. Вернувшись к своим ягодицам, Гермиона раздвинула их руками, чтобы ему было легче войти. Но, несмотря на всю подготовку, растяжения от давления головки было достаточно, чтобы она издала такой звук, на который даже не думала, что была способна. Низкий стон прозвучал настолько первобытно, что она задумалась, могла бы она издавать такие звуки, производя на свет своего ребёнка. Как бы то ни было, она продолжала подвывать не своим голосом, ощущая, как он продвигался миллиметр за миллиметром через тугое сужение её сфинктера. — Постарайся расслабиться, — голос прорезал её разрозненные мысли, заставив напрячь пальцы и помассировать ягодицы в попытке снять болезненные спазмы с нижней части тела. Зажмурившись, она скривилась от боли, ощущая каждый шрам, каждый рельефный рубец и то, как её мышцы изо всех сил сопротивлялись, вновь и вновь сжимаясь в ответной реакции на чужеродное проникновение. Она также уловила его участившееся дыхание, пока он продолжал терпеливо растягивать своей внушительной головкой её девственные пределы. Вскрикнув от ощущения того, что ствол немного утолщался к основанию, она плотнее вжалась в податливую поверхность стола, прежде чем, вскрикнув, рвануть бёдрами ему навстречу. От внезапности её рывка он не сдержал собственного рыка, погрузившись в её попку до самого основания, прежде чем успел остановиться. Он замер в одной позе, лишь только член выдавал его напряжение, пульсируя внутри словно ядерная боеголовка. Но затем она почувствовала, как его большой палец проскользнул меж половых губ и начал нежно тереть её клитор, отчего у неё невольно перехватило дыхание. Резюмируя, можно было описать своё ощущение… словно он заполнил собой всё пространство её туловища вплоть до самих лёгких. Сфинктер судорожно сжимался, стараясь изо всех сил изгнать массивное вторжение, но лишь сильнее сдавливал его, вынуждая его плоть твердеть с каждым последующим сжатием. Она чувствовала себя мясом на вертеле. Или пригвождённой к стене букашкой. Но он продолжал ловко поглаживать её клитор, постепенно смешивая боль с удовольствием, пока ей не захотелось почувствовать внутри себя хоть какое-то движение. И он, казалось, на внутреннем уровне принял этот сигнал, начав легонько покачиваться, поддерживая жгучее напряжение в её заднице, но не позволяя себе резких движений, чтобы она попросила его остановиться. Она заметила, как он быстрее затеребил клитор, и начала машинально вторить ему бёдрами, тем самым поощряя более глубокое проникновение, отчего практически сразу же услышала перемену в его голосе, наполнившимся более грубыми интонациями. Пользуясь возможностью, Гермиона открыла глаза и была полностью обезоружена открывшемся перед ней зрелищем. Его собственные глаза были закрыты, голова запрокинута, а черты исказила гримаса экстаза. Поджарое тело блестело от пота, став ещё более эффектным, когда она опустила взгляд к его раскрасневшемуся члену, вновь и вновь погружавшийся в нее. Они занимались сексом всего несколько минут, но Гермиона уже чувствовала, что он близок. Впрочем, как и она сама. — Северус, — задыхаясь, простонала она. — Я хочу, чтобы ты кончил мне… на живот. Он еле заметно кивнул, сморщившись от очередного глубокого проникновения. А потом порхание его пальцев на клиторе, жгучая боль в сфинктере и невероятное чувство наполненности в теле взорвались каскадом ощущений, отправив её в стратосферу. Со стороны могло показаться, что она кричала от боли, но это был крик потрясения от возможности испытать настолько мощный оргазм в той части тела, в которой никогда и не думала, что сможет получить такого рода разрядку. Она ещё слегка дрожала, когда он вдруг резко вышел, начав яростно дёргать кулаком вдоль ствола. Гермиона наблюдала за тем, как спустя всего секунду или две его яйца поджались, а головка взметнулась вверх, извергая мощную струю спермы, оставившую длинный, сверкающий след вдоль всей поверхности её живота. Он прорычал что-то невнятное, продолжая сжимать член рукой, орошая её грудь своим тёплым семенем, собиравшемся в лунке пупка и стекавшим по рёбрам. К тому моменту, как он полностью разрядился, захватив последние капли своими костяшками, её тело было полностью покрыто сливочным доказательством не только его похоти, но и явного желания владеть ей. И чтобы наверняка донести до него эту мысль, она опустила его ладонь на свой живот, прежде чем начать медленно скользить ей по своей коже, размазывая влагу вдоль туловища до груди, пока его пальцы не оказались напротив её бешено стучавшего сердца. Только после того, как она доверила ему своё тело… и сердце… только тогда она решилась спросить. — Северус?.. Его довольный взгляд переместился на её лицо, уголок губ слегка приподнялся в эту почти застенчивую улыбку, и она почувствовала, как её решимость начала таять. Но нет, она не могла остаться без ответа. — Северус… ты тоже посещал мой кружок? Его улыбка исчезла. — Пожалуйста, скажи мне, — более настойчиво попросила она. — Скажи, ты был там? Он посмотрел на неё, прежде чем отвести взгляд в сторону. — Да. Она сильнее надавила на его ладонь. — Кто они такие, Северус? Для кого ты шпионишь? Он сжал пальцы в кулак, но Гермиона крепко держала его руку. — Скажи мне. Я заслуживаю того, чтобы знать, — повысила голос Гермиона. А потом она это увидела. Так же ясно, как захлопываются створки жалюзи, блеск в его прекрасных глазах погас. Он снова замкнулся в себе. — Таким образом ты собиралась купить моё доверие? — с горечью прорычал он. — Это должно было развязать мне язык? Позволить мне открыться? Она с грустью покачала головой. — За кем ты шпионишь, Северус? — прошептала она. Он выдернул руку из её хватки и сделал шаг назад. — Если ты спрашиваешь, — холодно процедил он. — То уже знаешь ответ.