Живи, коль посмеешь

«Где был Господь, когда ты звал? Пока еще молчал металл, Пока твой путь еще не брошен за порог. И горький смех корежит рот, И ты погнал коня вперед, Не разбирая перепутанных дорог.» © Канцлер ги

В красивых книгах персонаж, просыпаясь, обычно не может вспомнить, что с ним случилось. Он так же встаёт, потягивается и, лениво перебирая ногами, отправляется на кухню ставить чай. Позже, по логике жанра, он вспоминает, что кухня эта не его, как и город, собственно, а возможно, даже страна. Вита никогда не понимала этого эффекта кратковременной потери памяти у главных героев. Может быть, сознание пытается, на время, заблокировать особенно яркие впечатления, дабы организм продолжал находиться в привычной ему среде? Вита не понимала этого, потому что она помнила всё. Ещё до того, как открыла глаза и пошевелила затёкшей, а то и отбитой рукой. Она сглотнула вязкую слюну, пытаясь угомонить вновь дико бьющееся сердце. Она боялась ни того, что не сможет встать, ни того, что сделать шаг для неё, скорее всего, станет наибольшим испытанием. Она боялась даже не того, что ждёт её теперь впереди и как с ней распорядится это чудовище. Она боялась открыть глаза. Всё это время она прекрасно знала, что представляет из себя отслоение сетчатки. Знала, что оно повлечёт за собой слепоту и всеми силами пыталась избежать этого. Но только сейчас, только сегодня она задумалась, как всё-таки ужасно жить во тьме! Как ужасно открыть сейчас глаза и ничего, совершенно ничего не увидеть! Ни стола, ни сундука, ни ненавистной рожи под боком. Она почувствовала, как горячая слеза беззвучно стекает с виска на шкуры. Ну почему это происходит именно с ней?! В любом случае, глаза нужно было открыть. Она два раза решалась и столько же передумывала, глотая новые слёзы. Однако, когда Вита твёрдо решила, что дальше тянуть некуда, она сжала кулаки, впиваясь маникюром в пострадавшие ладони, ведь после вчерашней ночи, казалось, каждая клеточка тела горела. И резко распахнула веки. Вита чуть не вскрикнула в голос. Затем проморгалась и повернула голову, предположительно, в сторону окна, откуда исходил свет. Она что было мочи закусила губу, чтобы не разреветься на весь лагерь. Правый глаз был полностью затянут размытой пеленой, которая различала лишь два цвета: серый — тени, и жёлтый, немного рыжеватый — свет. По левому так же бегали чёрные точки, а снизу, на периферии зрения, как и в правом изначально, появилось то же самое проклятое пятно. — Нет, — прошептала она одними губами. Неужели всё так закончится? Неужели она теперь будет видеть так? Против воли ироническая и почти безумная улыбка прочертила лицо. А кто вообще сказал, что это надолго? Сколько ей осталось для того, чтобы полностью ослепнуть? Неделя? День? Час? Она повернула голову, глядя на мирно сопящую рядом на подушке тварь. Чего стоит ему проснуться и опять подмять её под себя? Вита, как завороженная, смотрела на грубые черты лица, и кулаки её продолжали сжиматься, пока ногти не оставили слегка кровоточащие ранки на ладонях. Развлёкся, сволочь? А она теперь слепая! И почему только тот, кто оставил ему этот шрам, не порвал глотку на части? Вита сделала попытку сесть, но поняла, что и ногой-то пошевелить не может. Однако, оглянувшись, решила, что нет ничего противнее и унизительней, чем лежать вот так рядом с ним, поэтому, превозмогая боль, всё-таки смогла подняться. Нащупав ногами знакомую ткань среди шкур, она с трудом дотянулась до тряпочки собственного платья и сразу же, даже не размышляя над тем, что это будет стоить ей лишних телодвижений и мучений, натянула его. Платье было в плачевном состоянии — шнурки на плече разорваны, да и сбоку по шву пошло, но это давало девушке хоть какую-то иллюзию защищённости. Вита вздрогнула от внезапной мысли. Да уж, теперь она точно девушка. Но какой же дурой она была! Все эти короткие платья, бюстгальтеры с пуш-апом, яркий макияж и высокий каблук. Зачем она так старательно пыталась выглядеть старше своего возраста? Неужели ради этого? Она опять вздрогнула, думая о том, что появись она там без макияжа в скромном сереньком платье, или в джинсах — может, и не тронули бы. — Идиотка, — повторила Вита, так же, одними губами, и начала разворачиваться, дабы слезть с кровати. Ей было всё равно на то, что она, вероятно, и шагу ступить не сможет, лишь бы подальше от этого монстра. Да хоть на шкурах у стены ляжет! Как же он ей противен. Однако, разворачиваясь, девушка заметила что-то блестящее, выглядывающее из-под импровизированной меховой подушки. Сама не зная зачем, она потянула это «что-то», пока не вытащила самый настоящий кинжал. О, она была уверена, что это не кухонный нож. Не может кухонный быть с такой кожаной ручкой, да ещё и особенно заострённый на конце. Хлеб им, может, и можно резать, при сильном желании, но создана эта штука была для того, чтобы мягко и беспощадно входить в плоть врага. Глаза невольно метнулись к бандиту. Так значит, хранит оружие под головой, чтобы, если что, недалеко тянуться? Вчера, видимо, так увлёкся, что и не заметил, как подушка съехала. Не заметил, и так и уснул. Пальцы крепко сжались на кожаной рукоятке. Что, понравилось рвать её на части? Понравилось убивать снова и снова? Она подползла чуть ближе, склоняясь над мужчиной. Понравилось издеваться, калечить и оставлять в темноте? В кромешной темноте без возможности что-либо увидеть! Она ведь предупреждала его, просила, умоляла, но ему было плевать. Тонкие пальцы переплелись, фиксируя кинжал в слабых, но очень уверенных руках. Покрытых синяками, избитых, как и их хозяйка. Она не плакала, только холодная капля пота стекла по виску на шею. Руки побелели, а дыхание участились до предела. Вита, в порванном платье, со взъерошенными волосами, остатками размазанной туши на лице и украшенная лиловыми пятнами, представляла собой ужасающий образ, держа кинжал прямо над спящим человеком. Но тот кто в этот момент осмелился бы заглянуть в карие глаза пятнадцатилетней девочки, вероятно, сошёл бы с ума. В них отражалось столько боли, страха, ненависти и непонимания, что в этом безумном коктейле можно было захлебнуться. Девочка в её возрасте не должна чувствовать столько! Она, быть может, и понимала, что собирается сделать, и что это уже необратимо. И что заповеди Господни, как и нормы морали, это строго запрещают, но где был Бог всё это время? Где он был вчера ночью? А вечером? Куда он смотрел вечером, когда она внезапно из привычного парка переместилась в этот ад? Неизвестно, что изменилось. Возможно, бандит пошевелился во сне или просто Вите так показалось. Или же в голове у девушки щёлкнул переключатель, но она закусила дрожащую губу, занесла кинжал и вогнала его уроду прямо в шею. Не останавливаясь и не обращая внимания на широко распахнутые глаза и импульсивные вздрагивания вчерашнего насильника, она продолжала бить. Доставать кинжал и опять вгонять его, снова и снова, пока руки не отпадут от бессилия, пока не перестанут литься слёзы отчаяния, пока напрочь не сотрёт пострадавшие ладони о грубую кожу рукояти кинжала. Она не знала, сколько так просидела, нанося всё новые и новые удары, но когда очнулась — обнаружила себя рядом с уже бездыханным телом. В крови было всё. И её собственное платье, и руки — по локоть, как бы банально это не звучало. Даже колени и пол рядом с кроватью. Но львиную долю щедро впитали в себя шкуры, от чего дико разили и от этого запаха мысли совершенно отказывались упорядочиться. А ещё в крови был труп. Труп с дико вытаращенными глазами и распахнутым ртом. Его руки тоже были окровавлены, словно он хватался за изрезанное горло, прежде чем сдохнуть. Глядя на эту картину, Вита почувствовала, что с неё определённо хватит и, переклонившись через ещё тёплое тело, вырвала прямо на пол всё что съела за вчерашний день. Её рвало долго. Сперва от увиденного, потом от осознания того, что она натворила, от запаха крови, а затем от ситуации в целом, пока желудок не дал знать, что девушка избавилась от всего, что он вместил в себя. Наконец Вита смогла отдышаться и вытереть рот сухой шкурой. Осознав, что сидит сейчас на остывающем трупе, она резко слетела с кровати и забилась в противоположный угол. В данный момент сковывающая движения, после вчерашней ночи, боль её волновала в последнюю очередь. Боже, что ей теперь делать? Словно намекая, что любая ситуация может стать ещё хуже, дверь распахнулась и в домик кто-то зашёл. Вита думала, что умрёт на месте, когда мужчина, не такой плечистый как Торин, в обычной тряпичной одежде и с тазом в руках, застыл в дверном проёме. Он какое-то время удивлённо рассматривал бездыханное тело бывшего главаря и валяющийся рядом кинжал, а потом обвёл дом взглядом, пока не наткнулся на забившуюся в угол блондинку, полностью перепачканную в крови. Она ждала чего угодно. Что на неё накинутся, сразу убьют или дадут своре растерзать. Что закричат и позовут всех, но он только смотрел. Пристально, не веря, прожигал взглядом. Вита почувствовала себя бабочкой, нанизанной на иглу. Затем человек прерывисто глубоко вздохнул и тихо закрыл дверь. — Во имя Обливиона, — Начал он тихо, чтобы не привлечь ничьё внимание. — Я бы никогда не смог этого сделать. Я недостаточно сильный, чтобы победить его в честном бою, и слишком громкий, чтобы подкрасться — меня он за милю услышит. Но ты… ты ведь совсем другое дело. Он подошел ближе. — Ты сделала то, чего мне не удавалось три года. И тут Виталина почувствовала, что будет жить. Что этот странный посетитель не убьёт её и, может быть, даже поможет. От сердца до кончиков пальцев разлилась волна облегчения, Вита наконец разжала кулаки, коими до этого старательно стискивала подол платья и, от бессилия, облокотилась на деревянные доски, закрыв глаза. Неужели ей хоть раз в жизни могло повезти? Она дёрнулась, чувствуя мокрое прикосновение к щеке. Это оказалось вымоченное в тёплой воде из таза полотенце. — Ты вся в крови, — напомнил вторженец, и Вита только сейчас заметила, что правой рукой сжимает его запястье. Видимо, что-то безумное ещё оставалось в её глазах, так как гость руку вырывать не стал, а дождался, пока Виталина кивнёт, и только потом начал стирать капли крови с её лица, шеи и платья. На его собственном запястье остался кровавый след от ладони. — Я Брик, — продолжал он рассказывать, словно в открывшейся картине не было совершенно ничего ужасного. — А… тебя как зовут? — Спросил он осторожно и тут же зачастил, перебиваясь сам себя. — Ты, конечно, можешь не отвечать, если не хочешь. Я, знаешь ли, здесь больше прислуживаю, чем сражаюсь, но Валлери метит в главари, а я очень хочу ей угодить, понимаешь? Вита закрыла глаза и отстранённо слушала эту болтовню вполуха. По крайней мере, она помогала отвлечься и не думать о таких ужасных вещах, как, например, учиться жить без зрения? Да ещё и здесь! — Да уж, помял он тебя, — донеслось до девушки сквозь пелену собственных мыслей. — Я сейчас. Бандит быстрым шагом подошёл к сундуку и начал с хозяйственным видом в нём рыться. Затем извлёк флакон красного цвета и протянул его Вите. — Вот, зелье лечения. Не самое слабое… среднее, наверное. Слабо понимая, чем её пытаются напоить, Виталина решила, что хуже уже не будет и взяла бутылку в руку, пытаясь отвертеть крышку, но пальцы не слушались. — Совсем всё плохо, да? — вздохнул Брик и откупорил крышку двумя пальцами. Девушка с сомнением принюхалась, но так и не нашла с чем сравнить запах этой жидкости. Она еле заметно пожала плечами, а затем сделала пару глотков. В принципе, не так уж и противно, да и горло конкретно пекло, так что штука эта пришлась кстати. — Ты чего это? Пей до дна, нечего экономить. Она с сомнением покосилась на сердобольного бандита, но всё же опустошила бутылочку, после чего откинула её, чувствуя, как от переизбытка жидкости опять начинает мутить. Лучше ей точно не стало, а вот Брик, со вполне себе удовлетворённым взглядом, продолжал отмывать от крови теперь её колени и локти. Отмывал он на удивление осторожно и нежно, словно девушка была хрустальной. Выражение лица абсолютно спокойное, а руки чуть ли не дрожат. Но об этом Вите хотелось думать в последний момент. Она уже было хотела опять закрыть глаза, но пораженно замерла. Пятно на правом глазу, оно рассасывалось! Рассасывалось и опускалось, пока не стало совсем маленьким, а на левом — так и вовсе исчезло. Она, расширив глаза, уставились на своего неожиданного спасителя. — Что. Ты. Мне. Дал? — процедила она, выделяя голосом каждое слово. — О, ты умеешь говорить? — улыбнулся тот, но, встретившись с серьёзным взглядом, стушевался. — Так ведь зелье лечения, чтоб синяки прошли. Ты что, не узнала его? В каждом городе продаётся. Вита схватилась за пустой пузырёк, который ранее так легкомысленно откинула, в надежде прочесть этикетку, но таковой не наблюдалось. Просто красная бутылочка с неопределённым запахом. К слову, синяки на руках и ногах действительно магическим образом затянулись, да и сидеть было уже не больно. — Это что… магия? — спросила она, стараясь не выглядеть дурой, задавая такие бредовые вопросы. В конце концов, всё происходящее с ней — сплошной кошмарный бред. Брик почесал в затылке и пожал плечами. — Ну, далеко не все алхимики из магической братии, многие колдовать не могут, так что только зелья варят, — он выдержал паузу. — А ты… чего это такие странные вопросы задаёшь? — Не местная, — отмахнулась та, стараясь переварить в голове новую информацию про магов и алхимиков. — Недавно в Скайриме, да? — улыбнулся Брик, не замечая, как вытягивается лицо собеседницы. — А я-то думал, что ты нордка, уж больно похожа. Вита замерла. Впервые за эти два дня сумасшествия она отказывалась верить собственным ушам. — А ну-ка повтори, — попросила она внезапно севшим голосом. — Я говорю, что на норда ты уж больно похожа. Так-то тля, конечно, но лицо чистокровной дочери Скайрима. А ты, получается, кто? Имперка? Или бретонка? В сознании у Виталины словно произошёл атомный взрыв. Именно сейчас пазл происходящего с ней сумасшествия собирался во вполне себе целостную картину и изображение это Вите ой как не нравилось! Всплыло в голове слово «Дибелла» с его обозначением, а так же профессией, которой занимались жрицы богини красоты и удовольствия. А ведь она всё поняла правильно… хотя, в той ситуации было бы сложно хоть что-то перепутать. Так же услужливо вспомнилось выражение «Во имя Обливиона» и даже упоминание саблезубов. А главное — непередаваемая атмосфера Скайрима: такая прекрасная на экране и пугающая до коликов, если тебе не посчастливилось оказаться в самой игре. Хотя… какая это теперь, к чёрту, игра? Или, лучше сказать, к даэдра? Она застряла не в другом городе или стране, а, чтоб его, в другом мире! И неизвестно, когда этот кошмар закончится! Вита обнаружила, что у неё машут перед лицом, стараясь привлечь внимание и сфокусировала взгляд на Брике. Видимо, было в её взгляде в тот момент что-то эдакое, ведь бандит поспешил отвести глаза и выровняться. — Странная ты. Он помолчал, что-то для себя обдумывая. — Бежать тебе надо, да прямо сейчас, пока этого не хватились. Ты, вот что, посиди пока и подожди, а я быстро, как смогу, соберу тебе сумку с необходимыми вещами. У тебя ведь за душой ничего? Неужели так по равнинам и блуждала? Вите осталось только пожать плечами, мол, не первая и не последняя это её странность. Задерживать странный подарок судьбы она не собиралась, но, когда тот развернулся, всё-таки окликнула. — Постой. Мне нужны зелья лечения. Любые и как можно больше. Тот лишь удивлённо фыркнул из-за плеча. — Если встретишь саблезуба — они тебе не помогут. — Я знаю, — кивнула Вита и подняла глаза на Брика, как умела, умоляюще. — Но без них мне никак. То ли девушка хорошо копировала известного кота из Шрека, то ли бандит попался мягкотелый… а, может, и то и другое. Но он всё-таки кивнул и скрылся за дверью, оставив Виту наедине с собственными размышлениями. С одной стороны, это было хорошо, ведь упорядочить мысли действительно стоило. Вот только вместе с ними в голову лез всевозможный бред, начиная от того, как она могла попасть сюда. Не задумка ли это дьявола? И как ей теперь вернуться обратно? Ответов на эти вопросы не последовало, однако Вита, перебрав в голове всю возможную информацию, решила, что ей, быть может, извращённо, но подарили надежду! Эти маленькие красные бутылочки, в них её спасение! Конечно, зелья не смогут раз и навсегда остановить прогрессирующую болезнь, но они в состоянии дать ей отсрочку, а это уже много! И, раз уж это всё-таки Скайрим и здесь есть магия, то надо бы как-нибудь добраться до коллегии и тогда, чем чёрт не шутит, вдруг там найдётся целитель, который сможет вылечить её окончательно? О, она бы для этого никаких денег не пожалела, но… единственная мысль внезапно вырвала девушку в реальность. Она в Скайриме, сидит в углу дома посреди бандитского лагеря и ждёт, пока сердобольный бандит принесёт ей вещи и выведет на безопасную территорию, чтобы та смогла сбежать. Какие деньги? Какая коллегия? Всё, о чём сейчас может думать Вита — как спасти собственную шкуру и не потерять при этом зрение. А ещё Виталина с неким отстранённым ужасом понимала: тот факт, что она только что жестоко зарезала человека, беспокоит её в последнюю очередь. Вон он, труп, лежит на кровати, а девушка строит планы, как бы добраться до академии магов. Дабы хоть немного развеять кошмарное наваждение, Вита поднялась на ноги и, стараясь даже не смотреть в сторону кровати, направилась к сундуку. Там, среди тряпок, которыми девушка могла, разве что, обмотаться, отыскалась ещё парочка драгоценных красных зелий. В остальных же вещах она предпочла не копаться. Как-никак, а личные вещи покойника, хотя для Скайрима, наверняка, и понятия такого нет. Вот есть у тебя, скажем, меч и желание выпить, а денег нет. Ну, завалился в дом, ну, убил хозяина, собрал всё ценное и тут же пропил. Романтика, чтоб её. Вита плюнула себе под ноги. А если у этого хозяина дети были и жена? А если он просто хорошим человеком был? У него же своя жизнь! И в этом кровожадном мире она теперь будет жить? Дверь распахнулась, вырывая из раздумий. Вита инстинктивно дёрнулась, но быстро выдохнула — это был всего лишь Брик. Он пришёл один и даже с обещанной сумкой. — Вот, — он кинул импровизированный рюкзак блондинке под ноги. — Тут всё необходимое, пара септимов и одежда. Вита заинтересованно открыла сумку и запустила в неё свои загребущие руки, доставая тёмную мантию. На вопросительно изогнутую светлую бровь Брик только пожал плечами. — Дак не идти ж тебе в этой тряпке, а доспехов твоего размера у нас, прости, не имеется. Недавно, вот, мага пришили. Главное ведь хилый, сволочь, как соломинка, а молниями швырялся как дышал. У него и в карманах-то ничего не было, вот, хоть мантия пригодилась. На тебя она, поди, сядет. Только обуви никакой на твою ножку не отрыл, да оно и понятно. Стопа, поди, с мою руку будет. Вита вздохнула и натянула мантию через голову прямо на платье, опоясываясь чёрным поясом. Что ж, ткань была не такой грубой, как она думала… даже приятной на ощупь. Да и не смердело от неё. Иными словами, маги в Скайриме в разы чистоплотней бандитов. А ещё эта мантия, вопреки ожиданиям, оказалась достаточно тёплой, так что в неё можно было завернуться, если холодно будет. — Ну вот, хоть на мага похожа. А то ни рыба, ни мясо, — усмехнулся бандит. — Ты колдовать-то умеешь? Вита отрицательно покачала головой, ответом на что ей был задумчивый взгляд. — Что? — заинтересовалось она. Задумчивость на лице этого типа проскользнула впервые за их разговор. — Да вот, всё понять не могу. Как ты, такая странная, хилая, да ещё и не маг, до сих пор жива? — Задаюсь тем же вопросом, — ответила она без промедления и наугад полезла в сумку, извлекая оттуда кусок камня с железякой, что были соединены шнурком. — Это что? — она удивлённо крутила в руке странную штуку — в игре такой точно не было. Брик посмотрел на Виту, как на дуру, но всё-таки ответил. — Огниво, что ж ещё? Слушай, красавица, ты, может, позже трофеи посмотришь? Сюда нос свой любопытный сунуть может кто угодно. Виталина спохватилась и закинула сумку за плечи. В полной готовности к выходу, вдруг вспомнила, что босая и поспешила натянуть кеды, которые валялись на полу рядом с кроватью. Краем глаза заметила, что на обувь её смотрели с нескрываемым любопытством, но вопросов не последовало. — Куда? — спросила она и с удивлением проследила за тем, как Брик раздвигает половицы. Похоже, там был люк. — Спускайся и иди вперёд по тоннелю, пока не упрёшься в лестницу. Там выбирайся и беги, что есть духу. Я, конечно, их запутать попытаюсь, но если собаки след возьмут — рассчитывать сможешь только на себя. Вита помедлила. Задницей чувствовала, что не стоит задавать этот вопрос. Послали боги дурачка и радуйся! Но она могла бы понять, если бы Брик её просто отпустил, если бы указал на люк и отрезал: «У тебя десять минут». Но зачем ему было носиться по лагерю, компрометируя себя, дабы собрать ей сумку? Почему он лично стирал с неё кровь? Почему делал это так бережно и… заботливо, что ли? И, наконец, на кой-чёрт ему путать следы, так подставляясь? В то, что в неё внезапно влюбились, девушка не верила ни на секунду. Убедилась уже, что не в сказку попала. В то, что в мире Скайрима смог дожить хотя бы лет до тридцати такой кретин — тоже. Так в чём же тогда дело? — Почему? — спросила она и тут же обругала себя. Дура! Надо было кивать и бежать! Какое тебе до него дело? — Потому что это охотничьи собаки, — пожал плечами Брик, расценив вопрос по-своему. Она спросила раньше, чем успела себя остановить: — Почему ты мне помогаешь? Брик замер только на мгновенье, но потом опять продолжил беззаботно улыбаться. — Говорил же, что женщина, к которой я неравнодушен, метит в главари. Но тебя это не касается. Некоторое время Вита пристально смотрела в глаза собеседнику, словно пыталась в них что-то разглядеть, но отвела взгляд, едва заметно пожимая плечами. Мол, не хочешь — не говори. Он резко обернулся, кинув тревожный взгляд на дверь, достал из-за спины лук с колчаном стрел и сунул их в руки девушке. — Вот. От кошек и медведей это сильно не спасёт, но если попадёшь в глаз — будет время сбежать. Виталина нервно сглотнула и заставила онемевшие пальцы сомкнуться на оружии. Какой там глаз? Она лук впервые в жизни в руках держит! Тут, дай Бог, вообще в зверя попасть и не обделаться от того, что на тебя прёт такая махина. — Думаю, всё, — улыбнулся Брик и похлопал Виту по плечу. Бережно так, почти поглаживая. Его пальцы несильно сжали её предплечье и тут же резко отпустили, словно испугавшись. Образ весёлого простачка дал трещину и Вита буквально увидела, как непринуждённая улыбка застыла, как неживая. Он предпринял попытку вернуть себе прежнее состояние, но улыбку перекосило. Смотреть на него стало совсем уж жутко. Взгляд чистого психа. Она хотела было отступить на шаг, разорвав тем самым дистанцию между ними и непонятное нависшее напряжение, но остановилась. — Спасибо, — сказала она осторожно, точно чувствовала, что ходит по тонкому льду чужих эмоций, — ты спас мне жизнь. Насилу не разрывая зрительного контакта, Вита невольно вздрогнула. Казалось, что человек перед ней сейчас постарел лет на десять. Он хотел ей что-то сказать. Поделится? Излить душу? Да, скорее всего так, но что-то заставляло его молчать. А единственным проявлением эмоций был взгляд — оглушительный, как крик утопающего. Вита не знала, что можно кричать одними глазами. Повинуясь внезапному порыву, она протянула руку и сжала пальцы мужчины в своих. Он резко, почти испуганно, опустил глаза на сжимающие его ладонь тонкие пальчики и автоматически сжал руку в ответ. — У меня была сестра… на тебя сильно похожа. Рост. Фигура. Даже лицо чем-то. Он приподнял её руку, проводя грубым пальцем по нежной коже. — Пальцы такие же тонкие. Не изнеженные как у принцессы, но тонюсенькие… Только глаза голубые. — Он тяжело и прерывисто вздохнул, точно сдерживая слёзы. — Волосы свои всё отращивала. Знаешь, сейчас же все коротко стригутся, неудобно мол, а она говорила, что ей так больше нравится. Они вечно путались, потом расчёской долго раздирала, но всё равно… всё равно не обрезала. Для неё это было важно. Вита вдруг остро почувствовала, что только что вскрыла ножом чью-то очень старую рану. Эта мысль отдалась горьким привкусом вины во рту, смешанным с сопереживанием. Ей сейчас доверяли тайну. Делились своими самыми сокровенными переживаниями. И как ей на это реагировать? — Мы жили на ферме. Небольшой правда, денег часто не хватало, но мы как-то, — он потянул носом воздух, всхлипывая, и болезненно скривился, — как-то всегда друг друга держались и всё у нас получалось. — Он горько улыбнулся. — Я, знаешь, не давал ей унывать. Я ведь всегда весёлый был. Я и сейчас весёлый. Он глубоко вдохнул, пытаясь справится с нахлынувшими эмоциями. Вита крепче сжала его руку и почувствовала, как её стиснули в ответ. — Они напали днём. И очень разозлились, когда узнали, что брать у нас почти нечего. А Ания, она такая красивая была… прямо как ты. Они забрали её, а об меня даже руки марать не стали. Я взмолился, обещал выполнять абсолютно любую работу, только бы быть рядом с ней. Торин, эта мразь была тогда в хорошем настроении. Он согласился взять меня в прислугу. Им нравилось, когда я строил из себя дурачка, нравилось ржать и вытирать ноги. А я… я делал всё, чтобы остаться. Как оказалось, Ания ублюдку сильно приглянулась. Поначалу он почти не выпускал её из своего дома, потом разрешил ходить по лагерю, но никому трогать не давал. Так прошёл почти год, мы смирились с положением вещей. Пусть она была подстилкой, а я чернорабочим-шутом, но мы были вместе. Да и Торин к ней, кажется, привязался не на шутку. Он замолчал. Казалось, что Брик, как ребёнок, откладывает на потом следующие слова. Не хочет произносить вслух, не хочет вспоминать. — Только поссорились они. Уж не посвящали меня в детали, но он… Брик сжал руку ещё сильнее и Вита пискнула, заставляя его ослабить хватку. — Мне даже тела не показали, не дали возможности попрощаться. Узнал о её смерти из разговора у костра. Что он её то ли закопал, то ли в речку выкинул. На этом всё. Я бросился к нему, расспрашивал, а в ответ получил сапогом в живот — на том и успокоился. Теперь голос Брика дрожал, а Вита необычно остро почувствовала холодную пустоту. Пустоту, которая поселилась внутри и не позволяла ни двинуться, ни даже вздохнуть. Всё это звучало настолько нереально. Да ведь такого просто быть не может. Дикость? Бред? И самое главное — она теперь часть этого дикого и нереального мира? Да какое там добраться до Винтерхолда? Если бы она, по невероятной счастливой случайности, не была бы похожа на Анию, сейчас была бы уже мертва. И этот человек. Он действительно хочет помочь ей? Нет. Он хочет утихомирить боль внутри. Хочет обмануть самого себя, убедить, что сделал всё, чтобы помочь сестре. После того как смалодушничал, не сделал ничего, чтобы спасти её, а оставил всё как есть и плыл по течению. Он такой же как и Торин, такой же как и все здесь. Озлобленный, униженный, отчаявшийся. Вите внезапно стало ужасно противно, но не от близости этого человека, а от самой себя. Чем она отличалась от Брика несколько минут назад? Чем она отличалась от него, когда такая же озлобленная, униженная и отчаявшаяся вгоняла нож в шею подонку снова и снова? Нет, отличие было. Он, забившись в угол, ждал подходящей минуты. Ждал месяцами, годами, улыбался и стелился под ноги. Она же ждать не стала. Хорошо это? Плохо? Вита не знает. Раньше всё было просто. Вот закончить школу, поступить в институт — это хорошо. А плохо — это двойку принести, или сигареты курить. А сейчас? Пойди его разбери. Так ли было плохо убить человека? Нет, неправильно. Так ли было плохо отомстить подонку? За себя, за Анию, да хоть за Брика. Так ли было плохо поступить по здешним зверским законам? А Брик, тем временем, продолжал: — Я мог уйти, никто не держал меня. Всем было плевать. А мне хотелось, знаешь, хотелось сбежать, чтобы больше никогда не видеть эти рожи. Но я остался. На меня никто не обращал внимания, а я продолжал корчить дурачка. У меня это, знаешь ли, хорошо получается. И ждал. Три года всё думал, размышлял как тварь извести, но он всегда был осторожен как кот. Нажил себе тут «друзей», кто угодно ткнёт ножом в спину… Он вдруг прервался и засмеялся. Истерически так, отчаянно и очень тихо — почти бесшумно. Вите стало вдвойне не по себе, но она не отступила. Так и стояла, глядя ему в лицо. В ожидании, пока истерика кончится и Брик продолжит свой рассказ. — А ведь знаешь, это всё оправдания. — Начал он, когда пара слезинок скатилась по холодной щеке. От смеха ли, от страха или вины? Поди разбери. — Мне просто не хватало духу. Никогда не хватало. Вот и ждал… сам не знаю чего. Наверное, подходящего момента. И тут появилась ты. Я когда тебя увидел, чуть не умер. Думал, призрак моей бедной сестры явился, дабы всех тут покарать. Потом присмотрелся, правда. Знаешь, ты совсем другая, только внешне на неё похожа. Ания мягкая была, всё пыталась найти в Торине хорошее… повезло, что ты из другого теста. Повезло? Повезло?! Сомнения отпали. Если минуту назад она и сожалела о содеянном, то сейчас чувство вины и вовсе испарилось. Если бы она этого не сделала, если бы пожалела — разделила бы судьбу Ании. — А когда Торин увидел тебя… я видел, он тоже испугался. Лишь на мгновение, но я успел заметить. И, как оказалось, не зря. Вдруг Брик замолчал и всмотрелся в глаза Вите ещё пристальней. — А ты точно не дух мщения?.. Вита даже не представляла, как реагировать на этот вопрос. Если подумать, выглядит всё уж слишком символично. Подонок издевается над девушкой и её братом, а когда девушка умирает — появляется очень похожая на неё незнакомка, которая подонка и убивает. Но если она попала сюда по велению рока, то Вита доберётся до самой судьбы, которая так жестоко ею воспользовалась и задушит суку её же нитями. — А сам как думаешь? — ответила она вопросом на вопрос. Брик моргнул и это простое действие помогло ему отрезвиться. — Я думаю, что тебе пора идти и как можно скорее. Вита и сама опомнилась. Каким бы важным ни был этот разговор, если сейчас кто-нибудь зайдёт в эту дверь — она погибнет на месте. Девушка уже было повернулась, но её одернули. Брик засуетился и протянул ей свёрток. — Погоди-ка. Вот, это карта. Она тебе пригодится. Вита приняла подарок. Карта была тканевой, так что не должна была намокнуть, легко порваться или как-то ещё испортиться. Если подумать, то это очень удобно, учитывая здешние условия путешествий. — Вот, ты сейчас здесь. Брик неуверенно ткнул подрагивающим от переживаний пальцем в карту, затем немного подумал и переместил палец на пару сантиметров влево. — Здесь. Иди на запад и через пару дней будешь в Маркарте. Это не так уж далеко. Вита лишь отстранённо кивала. Действительно близко. Подумаешь, какие-то два дня полностью на ногах, прячась от саблезубов и бандитов и сражаясь с прогрессирующей болезнью. Ах да, ещё она понятия не имеет, как ориентироваться по картам. Раз плюнуть! Она благодарно кивнула бандиту, но перед тем как развернуться, позволила ему сжать себя в объятьях, прижимаясь так тесно, насколько это было физически возможно. После предыдущей ночи, такой тесный контакт приносил сильный дискомфорт и возрождал в памяти самые негативные воспоминания, но Вита засунула гордость вместе с брезгливостью как можно дальше и даже пересилила себя, приобняв мужчину в ответ. Да, сейчас он представляет на её месте сестру, с которой так и не успел проститься, но ему это нужно. А ей нужно было сбежать из этого места и если бы не он — она была бы уже мертва, так что это меньшее, чем она могла бы его отблагодарить. Когда воздуха в зажатых лёгких стало не хватать — она стукнула Брика ладошкой по спине и он нехотя разжал объятья, отпуская девушку. — Прошу тебя, доживи до завтра, — внезапно сказал он со всей искренностью. — А потом снова и снова. Возьми это за привычку, ладно? Продержаться год или десять очень трудно. Но ведь вполне реально хотя бы дожить до завтра, верно? Вита замерла. Почему-то эти слова показались ей такими… правильными, что ли? Она не представляет, как будет выживать в этом жестоком мире. Но ведь она сможет дожить до завтра, так? Девушка кивнула. — Хорошо. Я обещаю. Брик улыбнулся. Спокойно, почти умиротворённо. Кажется, сегодня у него с души свалился огромный камень, который слишком долго не давал дышать. — А теперь беги, что стоишь? Не смея больше задерживаться, Вита юркнула в своеобразный погреб. Лестницы не было, так что пришлось прыгать. От резкой встречи с землёй в ноги отдало болью, напоминая телу о наскоро заштопанных зельем увечьях. Она не удержалась на ногах и свалилась на пятую точку, но быстро встала, отряхивая руки. Запах сырой земли резко ударил в нос, отрезвляя. Все мысли и переживания нужно было оставить здесь, они будут её тормозить. Она не представляет, как доберётся до Маркарта, но точно знает, что обязательно доживёт до завтра. А где-то на куче шкур так и остался лежать белый клатч с розовым телефоном, который пиликнул, оповещая об утекающих процентах заряда и погас навсегда.