«Кто сказал, что там, за порогами Только светлых радуг мосты? Что твой мир не обрушится с грохотом Вниз с немыслимой высоты» © Флёр
Сердце отбивало бешеную дробь, а ноги словно не касались земли, отталкиваясь от воздуха. Казалось, что Вита их вообще не чувствовала, но это пока. Пока адреналин воет в крови, заставляя забыть обо всём и только лететь вперёд, инстинктивно разбирая дорогу. Потом, когда всё закончится… если закончится, — тело возмутится, ответив на такие кошмарные перегрузки ноющей болью и отбитыми носками, но это будет потом. И только в том случае, если Вите каким-то чудесным образом удастся выжить. Она не успела пройти и двух часов, с тех пор как вылезла из погреба, когда за спиной раздались крики и лай собак. О лучшем ускорении девушка и мечтать не могла! Ну почему они нашли её так скоро? Брик же обещал всех запутать! В голове промелькнула мысль о том, что Брика может и в живых уже не быть. Бандиты вполне могли понять, что это он её отпустил и прирезать предателя на месте. Мысли прервал звук, словно что-то врезается в землю у Виты за спиной и она с ужасом поняла, что это стрелы. Взвизгнув, она припустила ещё быстрее, не догадываясь о подобных способностях своего организма. Стрелы, это ведь не как в игре, что в тебе штук пять торчит, а ты спокойно бегаешь и цветы собираешь. Стрела — это открытая рана с кровотечением и ещё с невесть каким заражением. В стерильности ведь их не держат! Да уж, с такой ужасной антисанитарией без зелий лечения и исцеления болезней весь Скайрим вымер бы за год. — Ау-у! Вита взвыла, чувствуя, как бедро прорезало болью. Ноги подкосились, но прежде чем упасть, она закатилась в ближайшие кусты. Кусая и без того измученные губы, она обнаружила, что в бедре торчит самая настоящая стрела! Плотная ткань мантии не дала ей пробить ногу насквозь, но наконечник уверенно застрял в бедре. Девушка была готова выть от бессилия, ведь крики быстро приближались, а кусты от чуткого нюха собак её не спасут! Закусив ворот мантии, она что было сил рванула стрелу на себя. Перед глазами поплыли цветные круги, а из груди вырвался, казалось, не человеческий вой. Стрела осталась в бедре. Глотая слёзы и подвывая, Вита зажмурилась и принялась дёргать. Снова и снова, со всей силы, боль была такой адской, что грозилась лишить сознания, однако вот стрела внезапно поддаётся и выдерается из ноги с куском плоти, но Вита не смотрит на неё, откидывая в сторону. Встать на ноги кажется просто невозможным — от боли всё плывёт перед глазами. Однако, стоило Вите сфокусировать взгляд, и она замерла в немом ужасе. Эта махина лежала в тех же кустах, что и Вита, облокотившись на огромный камень. Нечто было рыжего окраса, больше Торина раза в два и с огромными клыками, что в длину были Вите по локоть. Девушка смотрела на саблезуба и не верила, что все сейчас вот так просто закончится. Она не представляла, как ситуация может стать ещё хуже! Зверь, прижавшись к земле, не обращал на неё внимания. Похоже, опытный хищник быстро выяснил, что этот раненый человек угрозы не представляет. Он скалился, напряжённо направляя свой взгляд в сторону кустов, из-за которых доносились звуки погони. Видимо, знает, что с такой кучей людей ему не совладать, вот и не нападает — боится, но почему бы ему не убежать? Чего на месте замер? Ах, Виту сейчас только душевное состояние саблезуба волновать должно! Когда один из наконечников врезался в землю прямо у здоровой ноги Виты, из чего можно было сделать вывод, что её раскрыли. Для зверя этот выстрел послужил сигналом к атаке и он приготовился к прыжку, когда… Вита замерла, не веря своим глазам. Следующая стрела, явно пущенная вслепую, попала точно в шею саблезуба! Причём так чётко, что зверь взревел, пошатнулся и свалился на землю возле огромного камня, на котором, видимо, раньше отдыхал. Может, в сонную артерию прилетела? Размышлять было некогда, ведь лай собак раздался совсем близко и Вита, вспомнив уроки биологии и молясь на то, чтобы это сработало, быстро заперебирала по земле тремя здоровыми конечностями, пока не юркнула в щель между саблезубом и камнем. Успела, можно сказать, в последний момент, потому что кусты зашевелились и тяжёлые сапоги застучали по твёрдой земле. Вита забыла как дышать и мысленно благодарила всех известных ей богов, за то, что не вышла ростом, а саблезуб, наоборот, был гигантским и вполне мог спрятать её. — Искать, — был отдан короткий приказ. Собаки бродили вокруг, громко дышали и рычали, но, видимо, вычислить запаха беглянки за вонью саблезуба не смогли. — Сбежала, — заключил кто-то. — Слышал, как орала? Мы её подстрелили, далеко уйти не могла. — Даже если так, яд сделает своё дело — далеко не уйдёт. — Эта шлюха нам за всё ответит. Они побежали вперёд, а Вита так и замерла, боясь выбираться из-под животного. Яд? Это что, настоящий? Когда крики стихли и Вита, наконец, смогла почувствовать себя, более-менее, в безопасности, она с трудом выбралась из-под зверя. Саблезуб неожиданно оказался страшно тяжёлым, а руки и ноги переставали слушаться, да и голова кружилась. Что удивительно, она практически перестала чувствовать боль… как и запахи, а собственная слюна казалась какой-то тягучей и инородной. Насилу справившись с задачей, она села рядом на траву и задрала порванный подол мантии, открывая бедро, на которое страшно было смотреть. Кожа вокруг раны почернела и даже с практически отбитым нюхом, она смогла почувствовать исходящую от ноги приторную вонь. — Не-ет, — простонала Вита от бессилия. — Я прошла слишком много, чтобы вот так сдохнуть. Она сбросила сумку с плеч и начала развязывать её. Мысли путались, а пальцы отказывались слушаться, но Виталина упорно гнула свою линию, понимая, что даже если яд не смертельный, просто так отключиться она не может. Если сейчас даст слабину — это будет конец. Она достала какую-то тряпку, в которую были заботливо завёрнуты яблоки, но фрукты её, в данный момент, волновали в последнюю очередь. Девушка выудила из рюкзачка бутылку с жидкостью без запаха, пришла к выводу, что это вода и сделала глоток, дабы убедиться. Вода была сырой и холодной, но она помогла немного проснуться, так что Вита, на всякий случай, плеснула себе ещё и в лицо. Затем начала промывать рану с помощью этой самой бутылочки и тряпки от яблок, что вряд ли бы получилось, если бы не притупившиеся ощущения. Грубая ткань явно не предназначена для того, чтобы копаться ей в открытой и гноившейся ране, но Вите на это было уже плевать. Она словно была наполовину под наркозом, с трудом отличала право от лева и всё делала на автомате. Когда же на ногу было возможно смотреть без слёз, Вита брезгливо откинула в сторону тряпку от яблок, которая просто невыносимо воняла и опять полезла в сумку, выуживая оттуда спасительное красное зелье. Практически всю бутыль девушка выхлебала залпом, а остатки вылила прямо на рану, решив, что хуже уже не будет. Она выдохнула, опустив руки. Что ж, сейчас ни в коем случае нельзя сдаваться, так как вечный закон русских сказок «И так сойдёт» тут не сработает. Последний рывок, дорогая. Она достала из сумки заранее замеченный кинжал — точно такой же, каким пару часов назад заколола главаря бандитов, и отрезала подол своего платья, разумно рассудив, что годится оно теперь, разве что, только на тряпки. Затем, что было мочи, затянула перевязку на ноге и наконец позволила себе рухнуть без сил, ожидая действия зелья. Пролежала она совсем не долго. Голова не переставала кружиться, а спину грел бок только что убитого зверя. Однако пятно перед правым глазом совсем исчезло, а боль в ноге и вовсе перестала ощущаться, но этот факт Виту совершенно не обрадовал, ведь она всё ещё с трудом понимала, где верх, а где низ. Да и звон непонятный в ушах не давал покоя. Значить это могло только одно — рана подзажила, но токсин проник в кровь и с ним уже зелье не справится. Ну что ж, Вита, по крайней мере, сделала всё, что от неё зависело. Придя к выводу, что она прожила короткую, но не самую худшую жизнь, Виталина начала закрывать глаза, когда её руки коснулось что-то мягкое. Она с трудом повернула голову и увидела, как из-за камня выбрались несколько рыжих пушистых комочков. Они были размером со взрослую домашнюю кошку, но нескладные, с ещё коротенькими лапками и большими головами. Котята пищали, облепив фигуру огромного зверя, а Вита остро почувствовала свою вину. Так вот почему саблезуб сразу не убежал — он защищал потомство! А теперь, получается, что она и сама не спаслась и у детей мать забрала? Они ведь погибнут все до одного! И плевать, что вырасти этот выводок должен в ужасных и кровожадных хищников, они ведь просто котята. На душе стало совсем скверно, когда Вита почувствовала, что саблезуб под её спиной пошевелился. Девушка удивлённо повернулась к голове зверя и обнаружила, что стрела у него в шее уже не торчит — забрали запасливые разбойники. А вот на том самом месте, где она была до этого, по шкуре стекает та самая противная чёрная жидкость. Но это не всё. Услышав писк выводка, большая кошка чуть приоткрыла жёлтые глаза и выдала неопределённый звук, словно прощаясь со своими детьми. У Виты от этой картины невыносимо защемило в груди. Внезапно ей захотелось, хотя бы перед смертью, пойти наперекор законам этого жестокого мира — сделать что-то человечное. Котята ведь точно не заслужили смерти. Руки были невыносимо ватными, когда она доставала из сумки красную бутылочку и ещё больше усилий потребовалось на то, чтобы подползти к голове животного. Пробку пришлось выдирать зубами, так как пальцами это сделать было просто невозможно и вот наконец Виталина сунула зелье саблезубу под нос. Тот, почувствовав запах, опять приоткрыл глаза и почему-то Вите эти глаза показались невероятно умными. В любом случае, когда она поднесла горлышко к клыкастой пасти — зверь открыл её, позволяя себя напоить. Виталина буквально чувствовала, как сознание ускользает от неё и вот руки опустились, а голова упала на могучую лапу. Последние капли спасительного зелья блестели на примятой траве.***
Следующие дни прошли в неком бреду. Ей снился дом: заботливый Виталик, вечно чем-то недовольные мама и папа, почему-то, всегда с мороженым в руках. Может, ей просто хотелось мороженого? Однако, просыпаясь, Вита совершенно ничего не хотела. Живот безумно крутило, она не могла разглядеть вокруг ничего кроме темноты, да и особенно не пыталась. Девушка только теснее прижималась к чему-то тёплому рядом, когда её знобило, или к холодному камню, на котором лежала — когда нападал жар. Периодически Виту рвало противной желчью и на этом всё прекращалось — она опять проваливалась в бред. Сколько времени Виталина провела в таком состоянии, она ни за что не ответит. День? Неделю? Однако, однажды проснувшись, девушка вдруг поняла, как сильно она хочет есть. В горле так пересохло, что язык казался наждачным, а желудок невыносимо крутило, требуя, чтобы нерадивая хозяйка кинула в него хоть что-то. Вита попыталась оглядеться, так как впервые за всё это время смогла хоть как-то соображать, но не увидела ничего кроме той самой темноты. Судя по холодному камню, она… в пещере? Пытаясь приподняться на локтях, девушка застонала — шевелиться и впрямь было не лучшей идеей. Но кровь застыла в жилах, когда обострившийся слух уловил тяжёлое дыхание справа. Она медленно повернула голову в сторону звука, но, как и ожидалось, ничего не увидела. Однако дыхание начало приближаться и Виталине даже показалось, что она услышала тихие шаги. Крадущиеся, как у кошки. Вдруг лицо обдало вонью, когда что-то мокрое и шершавое прошлось по её щеке. Вита хотела было отпрянуть, но переоценила возможности ослабленного организма, так что просто упала, ударившись затылком о камень. Глаза мгновенно закрылись. Когда Вита проснулась в следующий раз — чувство жажды было просто невыносимым, заслоняя собою все другие эмоции и ощущения. Она почувствовала справа сильный запах и протянула руку, сжав пальцы на куске чего-то мокрого и тёплого. Запах ударил в нос и инстинкты сработали раньше разума, так что девушка за секунду вгрызлась зубами в кусок мяса, даже не задумываясь о том, что оно сырое, валялось на земле и может быть грязным. Она лишь хватала губами кровь, которая несла изнемождённому организму спасительную влагу и проглатывала жёсткие, безвкусные куски, едва ли их пережёвывая. Полностью с куском Вита не расправилась, ведь на это у неё не хватило ни сил, ни безумия. Когда ощущение наждака в горле сменилось металлическим привкусом крови, а желудок перестал переваривать собственные стенки, кусок мяса выпал из ослабевших рук. Она опять уронила голову, но на этот раз не на камень, а на что-то мягкое. Нечто шершавое и мокрое теперь прошлось по её уху, зализывая волосы вверх, но теперь Вите это не показалось противным — она опять утонула в царстве Морфея. Время шло своим чередом. Виталина иногда просыпалась, чтобы отгрызть пару кусков от предложенного сочного мяса. В голове по-прежнему творился полный бред и Вита часто не могла отличить сон от реальности, но зато ей нравилось лежать на тёплом и мягком боку. Ей нравилась, когда шершавый и влажный язык проходился по её волосам и рукам. А ещё, когда становилось очень холодно, несколько пушистых комочков облепляли её со всех сторон и это помогало быстрее заснуть. Всё это продолжалось до тех пор, пока Виталина внезапно не открыла глаза и не обнаружила, что она в ясном разуме и никуда из него не собирается. Голова не кружилась. Тело, конечно, ломило страшно, но ватным оно не ощущалось, а от привкуса крови на губах захотелось в срочной мере освободить желудок. Но было ещё кое-что — темнота никуда не делась. Она окутывала её со всех сторон и, казалось, не давала дышать. Вита на ощупь протянула руку по камню и на что-то наткнулась. Осознав, что это не что иное, как кусок сырого мяса, она отбросила его как можно дальше и нашла в себе силы на то, чтобы сесть. Вита пыталась сообразить хоть что-то, но ужасный привкус на языке не позволял сосредоточиться на чём-то ещё. Прислушавшись, девушка поняла, что где-то сзади капает вода. Насилу встав на колени, она, охая и постанывая (всё-таки тело залежалось прилично), начала передвигаться в сторону звука. Где-то через полторы минуты, она смогла наконец добраться до капели и на ощупь обнаружила, что капает вода откуда-то сверху в небольшое углубление в камнях, после чего куда-то утекает или просто впитывается в землю. Набрав влаги в ладошку, Вита жадно поднесла её ко рту, а затем и вовсе наклонилась к углублению, хватая воду губами. Остатками девушка смогла умыть лицо, после чего опустилась на камень без сил и прикрыла глаза, обещая себе, что это буквально на минуту. Когда открыла, рядом по-прежнему никого не было. Она сделала ещё несколько глотков воды и принялась, как могла, растирать свои пострадавшие конечности, а то если и дальше пойдёт в таком духе — она просто не сможет передвигаться. Пролежни — дело совершенно неприятное. Через некоторое время кровь неохотно зациркулировала, отзываясь болезненным покалыванием во всём теле, но Вита этому покалыванию была только рада. Если ноги-руки болят, значит — на месте. Следующей проблемой на повестке дня стала темнота. Вита не видела совершенно ничего вокруг себя и ориентировалась только по слуху, да по ощущениям. Неприятная мысль отдалась горьким привкусом на кончике языка. А сколько она здесь пролежала, в пещере этой? Да, это может быть просто очень тёмное место, но что если за это время болезнь успела прогрессировать? И, Боже, где её сумка с зельями лечения?! Паника вновь попыталась взять верх над разумом, но Вита смогла её успокоить, вспоминая, что эти приступы ни к чему хорошему её ещё не привели. Отчаянно вглядываясь в темноту, девушка закрутила головой, пока не обнаружила нечто похожее на просвет. Хотя нет, это, скорее, было блёклое серо-оранжевое пятно на фоне бесконечного чёрного полотна, но Вите этого хватило! Она, с замиранием сердца, то на коленях, то на четвереньках, побрела к заветному пятнышку, ни в коем случае не сводя с него глаз. Словно боялась, что в этом случае пятно исчезнет и она опять окажется в темноте. По мере приближения, пятно становилось больше, вот оно уже стало не рыжим, а желтоватым, набрало насыщенности света, а к лицу Виты прикоснулся свежий морозный воздух. Она прикусила губу от волнения и, опираясь на камни трясущимися руками, всё-таки выбралась на поверхность. Как она это поняла? Потому что со всех сторон её обдувал холодный ветер, потому что пахло травой, а не затхлостью и потому что пришлось инстинктивно зажмурить глаза после тьмы пещеры. Вот только, открыв их, девушка не увидела ни гор, ни равнин, ни водопадов. Что на правый глаз, что на левый, — мир превратился в сплошное жёлтое размытое пятно. В равнинах собирался закат. Мелкие цветы опускали свои бутоны, а звери поспешили разбрестись по норам. Редкие путники собирали хворост, дабы разжечь костёр и ставили палатки, а на выходе из пещеры сидела девушка… нет, совсем ещё девочка. Светлые волосы, прямой носик, чуть заметные веснушки и тёмная мантия, что совершенно не вязалась с её образом. Она сидела на камне, упираясь носками ярких кед в траву и заливалась слезами. Она плакала от бессилия, от непонимания и, в конце концов, от элементарной тоски по дому. Просто каждой девочке иногда нужно остановиться и поплакать — просто, потому что душа требует. Просто, потому что она не знает, как ещё решить проблему. Просто, потому что порой это необходимо. Что-то большое встало перед Витой, заслоняя ей свет. Она не могла разглядеть этого кого-то, но догадалась, когда её, как глупого котёнка, взяли зубами за капюшон мантии и понесли обратно в пещеру. Девушка чувствовала горячее дыхание на шее и то, как гладкий клык случайно касается её уха, но не могла поверить, что это действительно с ней происходит. Так значит, это всё был не бред? И всё это время её грел, кормил и охранял огромный саблезуб? Потому что она спасла его? Потому что этим спасла его детей? Происходящее казалось просто невероятным. Неужели животные оказались во много раз человечнее людей? Это же из-за Виты его подстрелили… Тем временем зверь оттащил Виталину к дальней стене пещеры и, положив её там, улёгся рядом. Через некоторое время вокруг засуетились котята, что спешили добраться до матери в поисках молока и, в попыхах, пихали и пинали Виту, которая случайно оказалась на пути. Что ж, пришлось ей отползти, уступая дорогу молодому поколению. Когда же сплошной комок из маленьких телец разлёгся, как ему было удобно, и засопев в унисон, с удовольствием причмокивал, Вита лежала рядом положив голову на какой-то мох и размышляла о жизни. Вот тебе и на. Попала к людям — тут же использовали, как только хотели и выкинули бы бездыханную на следующий же день, если бы хоть что-то не сделала. А звери… звери, они другие. Лежат вот, ворчат, посапывают. Мать никогда их не бросит, она будет охранять своих детей, пока те не окрепнут, а Вита… Она ведь не часть этой семьи и уж точно не саблезуб, но её смогли принять как родную. Заботились как могли. От этих мыслей на душе внезапно стало тепло. Вдруг на выходе из перещеры послышались шаги. Не человеческие, нет, такие же тихие, как и у мамы-саблезуба. Ещё один зверь проник внутрь и он явно что-то за собой тянул. Это что-то зверь оставил рядом с первым саблезубом, который благодарно мурлыкнул и зачавкал, изредка хрустя костями. У Виты этот звук совершенно никакого отвращения не вызвал, но когда кусок мяса упал перед её носом, девушка ненавязчиво отодвинула его в сторону, пытаясь показать, что не голодна. Второй зверь, на всякий случай, обнюхал Виталину, а потом улёгся рядом, позволяя ей зарыться носом в свой мягкий мех. Это тепло было ни с чем не сравнимо. Оно просто было живым, дышащим силой и… ему хотелось довериться. Девушка прижалась ближе к огромному зверю, понимая, что он её не обидит. Конечно не обидит, он же не человек, у него есть сердце. — Спасибо, — прошептала она, надеясь, что саблезубы поймут её хотя бы по интонации и провалилась в сон, слушая мерное биение сердца огромного зверя. В эту ночь дом Вите уже не снился, зато снилось звериное сопение, запах шерсти и бесконечное тепло.